"Преступники и преступления. Законы преступного мира. 100 дней в СИЗО" - читать интересную книгу автора (Маруга Валерий Михайлович)

ПРОВОКАЦИЯ

Злобное противостояние сотрудников и заключенных следственного изолятора так же естественно, как давление реки на плотину. Либо вода, шипя и закручиваясь, разрушит плотину, либо плотина устоит перед напором неистовой стихии, и река, обойдя ее, найдет другое русло. Разница только в том, что стихия проста и понятна, а человеческая природа скрытна и коварна.

Молодая нервная рецидивистка Горлаева Т., трижды судимая за мошенничество и кражи, решила извести с белого света контролера Мохова Петра Алексеевича за то, что тот подал рапорт начальнику учреждения о ее межкамерных связях. Вследствие конкретных и доказанных обвинений, Горлаеву определили в карцер на трое суток. По истечении наказания ее доставили обратно в камеру изрядно промерзшую, однако не остывшую от пылкого чувства мести.

И тут все началось. Горлаева с помощью сокамерниц тщательно спланировала и провела умопомрачительную акцию отмщения. Во время выхода на прогулку вроде бы невзначай больно задела Мохова локтем и процедила сквозь зубы:

— Козел вонючий.

Прапорщик внутренней службы, в недалеком прошлом терпеливый и сдержанный каменщик строительной бригады, не выдержал:

— Сама ты коза вшивая!

Гарлаева грациозно, с высоко поднятой головой, прошла метров десять по коридору и остановилась.

— Ой, шарфик забыла! Я мигом.

И побежала обратно к камере. Мохов открыл ей дверь и отступил в сторону. Но та неожиданно со всей силы врезала Петру Алексеевичу ногой в промежность. Он только и успел ойкнуть, скорчился, присел и завыл благим матом. Контролеры, выводящие зеков на прогулку, застыли на месте, с удивлением рассматривая непонятную сцену.

А Горлаева, как ни в чем не бывало, выпорхнула из камеры, размахивая красным шарфиком. И тут Мохов как пружина выпрямился, выхватил дубинку и, не помня себя от ярости, полоснул заключенную по спине и бедрам. Она, естественно, завизжала, и ее тут же поддержали душераздирающими криками сокамерницы:

— Братва, помогите! Наших девочек бьют! Спасите, убивают!..

Камеры ответили неодобрительным гулом и нарастающим стуком. Запахло групповым неповиновением и бунтом. Разъяренную Горлаеву чуть ли не под руки, а с ней и солидарных сокамерниц, затолкали в прогулочный дворик. Но и там они продолжали акцию протеста. Пострадавшая металась из угла в угол, щипала свои бедра и пищала: «И-и-и! И-и-и! И-и-и»…

— Доктор! Доктор! Доктор!.. — дружно скандировали ее подруги.

Начальник смены капитан Чайка, желая разрядить взрывоопасную ситуацию, перевел Мохова на другой пост, а Горлаеву показал врачу.

— Я требую, чтобы с меня сняли побои, — твердо настаивала та и без всякого стеснения обнажила перед тюремным доктором свои округлые красно-синие бедра.

Акта о легких телесных повреждениях и показаний свидетелей оказалось вполне достаточно для увольнения Мохова из органов внутренних дел, тем более что его рапорт об ударе Горлаевой подтвердить никто не смог.

Говорят, однажды они встретились, и Горлаева, в виде компенсации, предложила бывшему прапорщику свою руку и сердце на одну ночь, но получила, мягко говоря, решительный отказ от безработного Мохова Петра Алексеевича.