"Вкус победы" - читать интересную книгу автора (Хови Кэрол)

Глава 2

Звук воды, плещущейся в тазу, разбудил Джошуа Мэннерса, видевшего приятные сны. Он потянулся и открыл глаза. Ему понадобилось лишь одно мгновение, чтобы понять, где он. Джошуа проделал довольно большой путь, и этот городок – как там его, Рэпид-Сити? – да, так именно он назывался – был третьим на его пути за эту неделю. Он снова закрыл глаза, надеясь досмотреть сон и еще немного вздремнуть. Но прикосновение теплой, влажной мочалки ко лбу лишило его этих удовольствий.

– Уже поздно, Джошуа, – сказали ему низким слащавым альтом. – Ты опоздаешь на скачки.

Джошуа лениво улыбнулся, вспоминая прошедшую ночь. Как ее звали? Лотти? Нет, Летти. Именно так. Он, не открывая глаз, потянулся к умывающей его руке. Рука была теплой и полной. Он с глухим стоном сжал ее.

– Принеси мне, пожалуйста, завтрак, дорогая, – растягивая слова, попросил он. – Я бы мог съесть слона.

Она засмеялась, как будто никогда не слышала ничего более остроумного.

– Вряд ли у меня найдется кусок мяса, – ответила она, и Джошуа услышал, что девушка пошла к двери. – Но я постараюсь сделать все возможное.

– Это все может сделать любой из нас, – сказал он вслух больше самому себе, чем ей. Девушка закрыла за собой дверь.

Когда Джошуа убедился, что остался один, он встал с уютной постели, мягкой и чистой, лучшей чем в большинстве гостиниц, где ему доводилось останавливаться, и быстро оделся.

Джошуа повязал шарф, выглядывая из окна комнаты на оживленную улицу, вновь сосредоточившись на деле, которое привело его в этот старинный горный городок. Джошуа был послан губернатором столь же отдаленной местности Дакота в городке Пиерре.

Такие путешествия, как это, частенько преподносили пару сюрпризов, которые, как это было в прошлом, приводили к получению премий от губернатора, который рад был поставить в свою конюшню еще одного лучшего скакуна в округе, если не в стране.

Приехав в город прошлым вечером, Джошуа услышал об одном таком потенциальном сокровище: обычно ходившие в столь маленьком городишке сплетни подтвердили несколько развязанных вином в ближайшей пивной языков, назвавших имя Шейка. Кажется, мнения по поводу жеребца разделялись на два противоположных лагеря, но единодушно сходились в неодобрительных отзывах об его жокее, Эллин Кэмерон, владелице пивной. Не желая оказаться предвзятым в своих оценках, Мэннерс покинул это заведение, не навлекая на себя враждебности и предпочитая найти успокоение в женщине, не имеющей твердого мнения по поводу предстоящей гонки.

Летти Осборн оказалась именно такой женщиной, управляющей весьма представительным борделем под маской пансиона. Она была таким же хорошим поваром, как и партнершей в постели, и его ночь завершилась великолепным завтраком. Когда Мэннерс вышел из ее дома, он был удовлетворен во всех отношениях и с интересом ожидал начала скачек.

Рэпид-Сити лихорадило в предвкушении крупнейшего события, которое ежегодно праздновал город. Это был типичный муниципальный город с населением около пятисот человек, но его численность увеличивалась вдвое с приближением скачек. Утопающая в грязи главная улица, по которой проходило большое число зрителей, была украшена протянувшимся с одной стороны улицы от здания коммерческого банка на другую сторону до здания почты плакатом, объявлявшем о том, что «Городская гонка с препятствиями состоится 1 апреля 1898 г.». Последняя цифра года неоднократно исправлялась на другую, и ткань на этом месте была потрепанной и изношенной. Граждане, облаченные в свои лучшие пасхальные убранства, толпились в конце улицы, они несли флаги, хлопушки и кричащих детей.

Наметанным глазом Мэннерс оценивал прибывших на стипль-чез людей, которые проходили мимо него, пока он стоял на переднем крыльце дома Летти. Там были скотники, молодые и старые, на крепких, надежных лошадях, не желавших разделять мнение своих хозяев по поводу скорости езды. Были также и молодые будущие денди на недавно объезженных жеребцах и меринах, чей пыл и возбудимость соответствовали извилистому треку гонок.

Мэннерс хотел бы знать, кто из них, если только они здесь присутствовали, были Эллин Кэмерон и Шейк.

– Ты вернешься к ужину? – с надеждой в голосе спросила появившаяся за его спиной Летти.

Он извлек солидные золотые часы из жилетного кармана, взглянул на них и, положив обратно, не оглядываясь, покачал головой.

– Нет, если, мое дело пойдет хорошо. Может быть, в следующий раз.

– Я буду здесь, – уверила она его заискивающим голосом.

Даже не попрощавшись, он сошел по оставшимся ступенькам на обочину и неторопливо побрел по направлению к толпе. Через несколько минут он уже протискивался сквозь толпу к веревке, которую натянули, чтобы предотвратить несчастный случай – людей могли затоптать насмерть копыта двадцати неукротимых лошадей. Толпа взволнованно напирала на Мэннерс. «Отличное место для воров-корманников», – отметил он и с радостью подумал о том, что все его ценные вещи в безопасности лежали в нагрудном кармане. Мэннерс удивленно осмотрелся вокруг. Все эти люди, в лучшем случае, лишь несколько секунд увидят гонку, а будут думать, что они получили большое удовлетворение. Он про себя усмехнулся над особенностями человеческой природы и устремил взгляд на поле.

Двадцать наездников толпились кучкой, по-видимому, они тащили жребий перед стартом. Наездники друг за другом появлялись на поле, приветственно махая регистрационными номерами своим болельщикам в толпе.

Мэннерс вздрогнул и поднял руку, чтобы защитить глаза от солнца – он не хотел верить – это не могла быть женщина! Он был настолько ошеломлен, что не заметил, как произнес эти слова вслух, а стоявший рядом с ним парень, с толстым, как у свиньи, лицом, сказал ему низким дискантом:

– Может. Так оно и есть. Это Эллин Кэмерон, – потом, перейдя на шепот, чтобы не оскорбить присутствующих женщин, он добавил: – Сука. Надеюсь, что она разобьется.

Мэннерс пропустил мимо ушей оскорбительное и гадкое замечание этого низкорослого человека, очарованный видом женщины с копной золотисто-каштановых волос, завязанных узлом на затылке. Для женщины она была высокого роста, но ее движения были настолько отточены и изысканны, как будто она была хозяйкой на светском приеме, а не жокеем на стипль-чезе. Глаза были подобны сверкающим изумрудам в обрамлении камеи и выделялись на фоне белой кожи. Ее утонченная красота говорила об аристократическом происхождении и воспитании, и казалось, что этими качествами она обладала с величественным пренебрежением.

Одетая в укороченный ковбойский костюм, женщина и в самом деле собиралась участвовать в гонке, а не наблюдать за ней. Она рассматривала полученную регистрационную карточку, потом подняла голову и какое-то мгновение смотрела прямо на Мэннерса. Дрожь, пробежавшая по его телу, когда она перевела взгляд на неизвестный третий объект, ошеломила Мэннерса.

Ее бледное выразительное лицо загорелось от удовольствия, свидетелем чего он имел честь оказаться.

– Мисси! Берт! – позвала она звонким голосом, прорвавшимся сквозь шумевшую толпу. – Я вытащила третий номер!

Мэннерс вцепился в натянутую перед ним веревку, подавшись вперед, чтобы лучше видеть Эллин. Привлекающая поразительной красотой женщина подъехала ближе к нему, двигаясь с грациозностью, которую трудно было найти в женщинах этих мест. Она подъехала достаточно близко, и он с трудом подавил в себе желание протянуть руку и коснуться ее.

– Третий. – повторила она более радостно, чем в первый раз.

Очевидно, ей в ответ сказали что-то, что ее успокоило, так как напряженный взгляд ее холодных зеленых глаз сменился улыбкой, которую можно было назвать только самодовольной. Она собралась развернуться и отъехать, и ему надо было заговорить с ней.

– Удачи, мисс Кэмерон, – как бы со стороны услышал Мэннерс свой собственный голос: в конце концов, он отважился развязать язык.

Она повернулась на каблуках и пленительным взглядом, сощурившись, посмотрела прямо ему в лицо. Ее настороженное выражение говорило о том, что она, по крайней мере, остерегалась незнакомцев.

– Спасибо, – через минуту ответила она кратко и недовольно, совсем не таким переливающимся колокольчиком-голосом, каким разговаривала со своими знакомыми.

Потом она ушла, робко ступая по грязному полю к стартовому столбу. Ее осторожность заставила Мэннерса улыбнуться. Он представил, что она будет целиком покрыта грязью еще до завершения гонки, независимо от того, закончит она ее или нет. Потом она исчезла в скоплении людей и лошадей.

«Какого черта такая женщина-леди как Эллин Кэмерон участвует в скачках, тем более в стипль-чезе?» – подумал Мэннерс. А она была леди. Ошибки быть не могло. В ней было нечто большее, чем ее поразительная красота и грациозные утонченные движения. Во всех ее манерах чувствовалась порода, и к тому же образованность и культура в обхождении. Это была тепличная роза в пустыне среди перекати-поле. Это была находка!

Женщина, на которую сразу же обратил внимание Джошуа Мэннерс, через мгновение уже сидела верхом на статном большом породистом жеребце шоколадного цвета, как нельзя более подходившем ей. В самом деле, выправка коня подчеркивала ее красивую осанку. Он был достойным представителем своей престижной породы. Жеребец норовисто мотал головой с чувством собственного достоинства. Он унаследовал породистую узкую морду, узкую спину и длинные сильные конечности. В его великолепном сложении чувствовалась сила. Он был рожден, чтобы побеждать!

Эллин Кэмерон склонилась к своему жеребцу, приведя его в готовность. Ее изогнутые маленькие губы неподвижно застыли, а глаза были устремлены вперед, на трек. Джошуа Мэннерс чувство-нал напряжение в каждой клетке ее тела. Возможно, и он, бесспорно, обрадовался этой мысли, у него будет возможность встретиться с ней в конце скачек и сделать ей предложение, пока она еще будет верхом на лошади. Наблюдая за решительной женщиной-жокеем, он вдруг понял, что это будет адская гонка.

Под видоизмененным костюмом Эллин не было заметно, как крепко она прижалась к Шейку. Эллин вся превратилась в слух в ожидании выстрела, с которого начнется гонка, и она чувствовала, что ее собственная энергия слилась в единое целое с энергией Шейка. Сердце ее готово было выскочить из груди, и в тот самый момент, когда она почувствовала, что больше не может ждать, прогремел выстрел.

Двадцать лошадей рванули вперед с силой, которой хватило бы, чтобы сдвинуть с места локомотив. Послышались выкрики и стоны… судья безумно размахивал руками. Эллин забыла об осторожности.

Она не видела других лошадей. Дикими выкриками, о которых потом не могла вспомнить, она подгоняла Шейка и неслась по гремящей от топота копыт дороге в погоне за победой.

Шейк был прирожденным прыгуном. Первым препятствием был глубокий овраг, дренажный котлован, оставшийся после шахты и огражденный забором, который ранчеры поставили, чтобы их скот не попал в воды котлована Блэк Хилз. Забор был окружен зарослями ежевики, но в апреле он просто был похож на живую черную изгородь. Эллин знала то самое место, откуда нужно было прыгать. Девятнадцать лошадей отстали от них на несколько ярдов, и она могла осуществить свой план.

Там было возвышение, которое обрывалось в ров, откуда Шейк, набрав скорость, мог спокойно перепрыгнуть через карьер. Она привстала в седле, подавшись вперед к черной гриве царственно скачущего коня, который с разгона взвился в воздух, заставив наездника задрожать всем телом.

– Молодчина! – выдохнула Эллин, выпрямляясь в седле, когда жеребец понесся по плато к следующему препятствию, отмеченному красными флажками. Остальные наездники немного отстали к тому моменту, когда Шейк добрался до флажков. Эллин решила не тратить времени на подсчет соперников, оставшихся в живых после взятия первого препятствия. Вторым препятствием была скалоподобная возвышенность около четырех-пяти футов, ведущая от необработанного поля в рощицу, где неразумный наездник на самой красивой, сильной лошади мог сломать себе шею. Это было место, где всем известный жеребец Джеминсона встретил свою судьбу.

Эллин не собиралась повторять ошибку Джеминсона. Она решила спешиться и повести Шейка вверх по склону до того места, где была вытоптана узкая тропинка другими наездниками, такими же осторожными, как и она сама. Шейк полностью подчинился ей. Она придержала Шейка, снисходительно повиновавшегося ей, и легко спрыгнула с седла, прежде чем шоколадный, несшийся молнией жеребец остановился.

Эллин слегка подтолкнула Шейка и повела его за собой по крутому, грязному, но большому склону в лесок, где она снова быстро вскочила на него верхом. Она рискнула оглянуться назад и увидела скачущих по плато наездников, устремляющихся к рощице. Билл Боланд и Кориандр опередили остальных. Поле разжижалось. Ее пробрала дрожь. С криком подстегнув Шейка, она пригнулась к его шее, пока он мчался сквозь деревья как на бреющем полете, в третий раз бросая всем вызов.

Быстрый Ручей был нешироким в этом месте, но достаточно глубоким, и поэтому кое-где его необходимо было переплывать. Ранняя весенняя оттепель вздула и изменила его берега. Эллин не могла пересечь ручей в своем излюбленном месте. Шейк, к счастью, был страстным пловцом, в отличие от своей хозяйки, которая по возможности избегала плавания. Она помедлила, изучая территорию.

Приглушенный топот копыт вдалеке напомнил ей, что нельзя терять времени. Она сделала выбор, быстро помолилась про себя и направила ждущего с нетерпением Шейка в быструю, темную, ледяную воду.

Шейк был сильным пловцом, но течение было на редкость мощным. Окоченев от холода, Эллин едва держалась в седле и с трудом удерживала поводья. Их несло вниз по течению, пока Шейк не смог встать на ноги. Он выбрался из воды, встряхнув головой. Эллин промокла до нитки и замерзла, а самое трудное было еще впереди.

У нее было мало времени, чтобы размышлять о безрассудстве своего решения: участвовать в стипль-чезе. Проскакав немного галопом, Шейк грациозно взял еще два препятствия одно за другим. Затем было еще одно плато, по которому наездник с лошадью пронеслись легко и свободно.

Поводья даже сквозь перчатки болезненно впились ей в руки. Шейк был сильным, и Эллин знала это, но даже она не ожидала от него такой прыти и неутомимой энергии на дороге с препятствиями. Он чувствовал победу, и он должен получить ее. Мисси так хотела этого. Эллин только молилась о том, чтобы как можно дольше удержаться в седле.

Показалось последнее препятствие. Эллин сосредоточилась и еще раз пошевелила больными пальцами. Потом, пришпорив Шейка каблуками, она пустила жеребца вниз по извилистому склону, склону настолько большому и крутому, что из-за одного неверного движения они могли покатиться прямо в ад.

В конце концов, трое наблюдавших за Эллин зрителей удивились тому, что лошадь бежала без особых усилий, а наездница управляла ею с такой ловкостью.

Вкус долгожданной победы наполнил Эллин новой силой и энергией, когда они порвали ленту на финише. Наконец, ликуя, она пустила Шейка рысью. Эллин оглянулась вокруг, ожидая почестей, положенных победителю.

В толпе зрителей появилось смятение. Сердитые игроки, сделавшие крупные ставки на других лошадей, заявляли о том, что старт был неправильным. Сквозь толпу пробрался Берт, несущий на руке одеяло. Тяжело дыша, он подбежал и схватил Шейка под уздцы.

– Великолепно, Эллин! Но заявлен протест, кажется, был неверный старт. Что-то со стартовым пистолетом. Некоторые из этих парней требуют пересмотра жеребьевки и даже грозят расправой.

Эллин, вся дрожа, сошла с лошади и тяжело вздохнула. Берт накинул одеяло ей на плечи, и они вместе наблюдали, как Кориандр пересек линию финиша.

– Вряд ли будет еще одна жеребьевка. Сведут вничью, – сказала она, стуча зубами. – Пройдись с ним, Берт, – сказала Эллин, передавая ему поводья.

Толпа бесновалась. «Все верно», – подумала Эллин. Бесновалась не только от того, что она имела наглость участвовать в этой гонке, но и от того, что у нее хватило дерзости выиграть ее. Эллин оставила Шейка на попечении Берта, а сама пошла через площадь к судье, по пути готовя убедительные аргументы.

Она незаметно шла вдоль толпы, слыша обрывки разговоров.

– Все лошади перешли за линию до того, как прозвучал выстрел…

– Надо, чтобы они бежали еще раз…

– Должно быть, был пропущен прыжок…

Она не хотела больше ничего слышать. Ей было обидно больше всего за Шейка. Эллин понимала, что эти люди могли не уважать ее. Чувство это было более или менее взаимным. Но лишить Шейка и их ранчо так тяжело доставшейся победы из-за какой-то мелочной злобы!

Эллин подошла к платформе, когда мэр призвал толпу к порядку. Билл Боланд стоял на подиуме с невысоким толстым человеком и выглядел очень оскорбленным после этой трудной гонки так же, как и она сама. С ними был еще один человек, которого она тоже узнала. Это был тот симпатичный мужчина, который обратился к ней перед гонками. Заинтригованная этим трио, Эллин забыла о своей просьбе, так как ей было любопытно, что скажет мэр Черчилль.

– Леди и джентльмены, – начал дородный мэр своим зычным голосом. – Этот человек, – он хлопнул мясистой рукой по широкому плечу темноволосого привлекательного незнакомца, – приехал к нам от губернатора, и он говорит, что все лошади стартовали одновременно. А этот человек, – здесь он указал таким же жестом на рыжеволосого Боланда, – которого вы все знаете, мистер Билл Боланд говорит, что Шейк, которым управляла мисс Эллин Кэмерон, не пропустил ни одного препятствия. Билл Боланд утверждает это наверняка, так как он всю дорогу глотал пыль из-под его копыт!

Все, кроме Эллин, засмеялись. Она была сбита с толку сутью происходящего перед ее глазами.

– В результате, – продолжал мэр, – победил Шейк. Где мисс Эллин?

Она вдруг почувствовала, что обращает на себя внимание промокшим, грязным костюмом и старой, наброшенной на плечи, попоной. В самом деле, Билл заметил ее, и она увидела, как его лицо расплылось в приятной улыбке. Ей захотелось просто спастись бегством, но она стояла как вкопанная.

Билл вышел вперед, протянул к ней большие сильные руки, и, не успела она запротестовать, как он взял ее за тонкую талию и легко перенес на подиум, поставив между собой и мэром Черчиллем. Мэр пожал ей руку под редкие вежливые аплодисменты и жестом предложил обратиться к толпе. Она покачала головой, но склонилась и что-то прошептала ему на ухо. На его круглом гладком лице просияла одобрительная улыбка.

– Мисс Эллин приглашает всех в свою пивную отпраздновать победу. Выпивка бесплатная!

Это предложение смягчило протесты толпы, которая сразу хлынула к «Голден Вил», к большому неудовольствию владельцев других пивных. Все обиды, реальные и вымышленные, были забыты. Эллин, уставшая до изнемождения, очень хотела уйти отсюда.

– Поздравляю! – прошептал Билл ей на ухо. – Я горжусь тобой.

Его рука обнимала ее за талию. Она не могла припомнить, чтобы он когда-нибудь осмеливался на такой интимный жест. И самым страшным было то, что это ее возбуждало. Он повел ее вниз по ступеням, но она пришла в себя и остановила его.

– На меня все смотрят, Билл, – сказала Эллин извиняющимся голосом. – Может быть, попозже пройдемся вместе, а сейчас иди впереди меня. – Она проворно освободилась от его объятий, и он понял, что перешел все границы.

– Тогда до встречи, – пробормотал он, беспомощно глядя на нее.

Билл пошел вперед, но она не стала терять время на размышление. В расходящейся толпе она заметила Мисси, Берта и Шейка. Мисси кричала от радости, повиснув на шее у жеребца, который казался готовым принять участие еще в одной гонке. Она не могла не улыбнуться при виде этой живописной сцены и поспешила присоединиться к ним.

– Поздравляю, мисс Кэмерон, – настиг ее другой голос, который она слышала перед гонками. От этого глубокого, звучного и твердого голоса у нее невольно по спине побежали мурашки. – Трудную гонку пришлось выдержать вам сегодня.

Даже не оглядываясь, она знала, что этот интригующий голос принадлежал человеку, который обращался к ней перед стартом. Его манера называть ее имя сердила Эллин, хотя в то же время она чувствовала какую-то признательность к нему. В конце концов, сам мэр – этот глуповатый человек – поверил незнакомцу и объявил о победе Шейка. Могла ли она, как наездница Шейка, тоже поверить в его добрые намерения?

Эллин повернулась, чтобы обратиться к нему вежливо и радушно, но, к своему разочарованию, увидела, что он стоит всего лишь в трех шагах от нее, беззастенчиво оглядывая ее с ног до головы своими кофейного цвета глазами. Болезненно осознавая, что облезлое одеяло едва скрывает мокрый костюм, волосы и сапоги, она могла только тупо посмотреть на его безупречный с иголочки костюм в полоску и серый шелковый галстук. Он вежливо приподнял свою черную фетровую шляпу, из-под которой показались иссиня-черные волосы, которые не были уложены в обычную прическу, а свободно спадали до плеч и не были залакированы. Ей захотелось поправить его волосы. Он улыбнулся раздражающей ее улыбкой, как будто догадался об этом скрытом желании.

– Меня зовут Джошуа Мэннерс, мисс Кэмерон, – любезно сказал он, без сомнения, пытаясь очаровать ее, что ему, надо сказать, удалось.

Джошуа Мэннерс, как почувствовала Эллин, производил впечатление на всех, с кем он знакомился, и это впечатление зависело от того, какую пользу он собирался извлечь. Ей казалось, что мужчины относились к нему с уважением и осторожностью. Он не был человеком огромных размеров, но был, однако, выше многих, и его широкие плечи и красивое телосложение выдавали силу, скрывающуюся под безупречно сшитым костюмов, Она была уверена, что он твердо и решительно пожимал руку при приветствии, а его темные, глубоко посаженные, пытливые глаза могли легко оценить, что представлял из себя стоящий перед ним человек.

С другой стороны, в нем было что-то нежное, перед чем не могли устоять женщины. У него был большой чувственный рот и выступающие скулы, переходившие в подбородок с ямочкой, который сочетался с небольшим вздернутым носом. Густые темные брови подчеркивали его лоб и аккуратно уложенные, но постоянно выбивающиеся пряди черных волос, а покрывавшая и сверху черная фетровая шляпа с великолепным эффектом завершала ансамбль.

– Я представитель губернатора Артура Меллетта, – продолжал он приятным и даже почтительным тоном. – Я ищу подающих надежды жеребцов для его конюшен.

Так вот в чем дело. Эллин слегка расслабилась. Но только слегка. Этот человек, очевидно, увидел, что Шейк превосходит других посредственных жеребцов, и это возвысило незнакомца в ее глазах. Но в то же время, он был слишком обворожительным, чтобы ему полностью можно было доверять. Спасибо уроку, который преподнес ей Райф. Она сделала свое лицо непроницаемым под его пытливым внимательным взглядом и ответила:

– Мы рады, что наш губернатор интересуется местными событиями, – заметила Эллин ничего не выражающим тоном, похожим на его собственный. – И как мы рады, что у его посла такой наметанный глаз.

«И властные начальственные манеры», – подумала она, но вслух не произнесла.

– Я был рад вмешаться… – сказал он. Напомнив ей специально, решила Эллин, чтобы она его еще раз поблагодарила. Ее лицо покраснело, и девушка впервые обрадовалась тому, что у нее грязные щеки. Эллин, натянув одеяло, поняла, что плечи ее были голыми под этим одеялом. Голыми. И беззащитными.

– Мы, – промямлила она, по какой-то причине не смея встретиться глазами с его пытливым взглядом, – мы у вас в долгу, мистер Мэннерс. Извините, пожалуйста…

– От имени губернатора я хотел бы поговорить о покупке животного, – продолжал он, как будто не замечая ее попытки уйти от него. – Конечно, я уверен, что сейчас не самое лучшее время для таких разговоров, но мы могли позднее встретиться у вас на ранчо.

Эллин не удержалась и уставилась на него. Джошуа Мэннерс, по ее мнению, становился опасным. Он близок к нарушению границ обычной вежливости. Нужно было обладать достаточной наглостью, чтобы предложить ей и Мисси развлекать его на собственном ранчо, даже если он и был представителем губернатора. Его нахальство напомнило ей другого приезжего, которого она слишком надолго запомнила.

– Шейк, – отчетливо произнесла она, посмотрев ему в глаза, – не для продажи.

Ее разъярило то, что он осклабился и покачал головой.

– Самоуверенное и оригинальное заявление, мисс Кэмерон, – сказал он, подходя поближе к ней. – Валюта, как нам обоим известно, редкий и дорогостоящий товар в этих местах, чтобы от него отказываться без веской на то причины. И, как показывает мой опыт, все продается, если цена достаточно высока, особенно в этих забытых богом местах.

Ей отчаянно захотелось убежать от него, но она продолжала отстаивать свою позицию. Из всех самоуверенных, нахальных типов, которых ей удавалось встречать в Рэпид-Сити, этот превосходил всех в своей наглости. Конечно, может быть, в большинстве случаев Мэннерс был прав. Но, по ее мнению, это не мешало тому факту, что вел он себя как грубый политический сутенер. Потом он начнет угрожать ей!

– Боюсь, – начала она, героически пытаясь сдержать гнев и страх, – что вы напрасно теряете время, свое и вашего губернатора. Шейк не продается.

Мэннерс на секунду склонил голову, задумчиво приложив палец к губам и скрестив на груди руки.

«Теперь иди!» – подстегнул ее внутренний голос. Но по какой-то причине она осталась, плененная неотразимым и сильным очарованием Джошуа Мэннерса, назло себе.

– Ваша гордость мешает вам трезво мыслить, мисс Кэмерон, – сказал он тихим голосом. И у нее на мгновение сердце ушло в пятки. Мэннерс бросил на нее недружелюбный взгляд своих карих глаз.

– А ваше тщеславие мешает вашему благородству!

Она попыталась закрыть рот рукой, когда увидела, что у него оскорбленно распахнулись глаза. Растерянная, она думала о том, как извиниться за слова, что сорвались с языка.

– Мое тще… Извините, мисс Кэмерон, – мягкий баритон Мэннерса стал холодным, как дакотская зима. – Но я преклоняюсь перед вами. Я никогда не видел, чтобы скромная женщина когда-либо осмелилась принять участие в стипль-чезе.

Его слова больно обожгли ее, но Эллин выше подняла голову.

– В таком случае, мне очень жаль, что у вас такой ограниченный опыт, – сказала она, сжав кулаки, стараясь унять дрожь в руках. – И даже, если бы мой жеребенок продавался, я не думаю, что стала бы иметь дело с таким подхалимом, как вы.

С чувством собственного достоинства Эллин отвернулась. За последнее время она не могла припомнить случая, чтобы ее разговор с мужчиной не закончился ссорой. Конечно, за исключением Берта.

– Вы собираетесь сами продавать Шейка? – бросил он ей вслед.

– Мои планы – это не ваше дело, – ответила Эллин, не оглядываясь. – До свидания!

– Вы многим рискуете, – крикнул Мэннерс. – Дорога, плата за въезд и за таможню. И если он не окупит этих расходов…

Она сама думала обо всем этом. И ее раздражало, что посол губернатора сказал обо всем этом именно сейчас. Она осмелилась опять обернуться к нему, так как знала, что он находится, по крайней мере, в нескольких ярдах от нее.

– Ваша забота о моем благосостоянии трогательна, – резко сказала она, чувствуя, что к ней приближаются Мисси и Берт, ведущие Шейка. – Нам не о чем говорить, мистер…

– Мэннерс, – напомнил он.

Вспомнив его колкие слова, она не могла не сказать ему на прощание:

– Очевидно, у вас ничего не получится! До свидания.

Джошуа Мэннерс смотрел, как Эллин уходит со своими знакомыми, ведя Шейка, и проклинал себя за жестокость. Он не привык иметь дело с женщинами в такого рода бизнесе, тем более с леди. А вернее, он вспомнил, что встречал так мало леди, с тех пор как переехал в эти дикие места с востока, что начал забывать, как нужно общаться с ними. Из этого закончившегося конфликтом разговора он понял, что его страхи не безосновательны.

Наблюдая, как Эллин Кэмерон в своей грязной, нелепой одежде уходит, Мэннерс задумчиво потер щеку, как будто почувствовал боль от удара. И, черт побери, она могла это сделать сегодня.

Неужели она считала его таким? Пока он смотрел, как Эллин едет на Шейке со своими друзьями, Мэннерс попытался вспомнить кого-либо из своих знакомых, так раздражавших или настолько интригующих его, и не смог. Ее реплики не могли не запомниться. Он позволил этой женщине проникнуть под кожу, и в этом не было ничего хорошего.

Эллин рысью поскакала домой, не желая участвовать в пьяном шумном празднестве, которое происходило в ее пивной. Стычка, произошедшая с представителем губернатора Меллетта, потрясла ее не только из-за очевидного желания этого человека купить Шейка, но и из-за ее непредвиденной реакции на этого самого привлекательного из всех мужчин, которых она встретила с тех пор, как Райф бросил ее. А то, что он был привлекательным, она должна была признать, хотя вместо голубых у него были темные глаза, и он говорил цивилизованным европейским языком, а не растягивая слова, как говорили жители Кентукки.

Эллин пожала плечами. «Райф уехал», – повторила она самой себе. Райф отнял у нее любовь и репутацию, оставив от них лишь тлеющие угли, как беспечный ребенок, поигравший с огнем. Ей хотелось принять теплую ванну, переодеться в сухую одежду и в уединении насладиться своей победой. Победа, бесспорно признанная мужчинами, после разгоревшегося спора имела горьковато-сладкий вкус. Шейк был непревзойденным победителем. Он был бы им, даже если бы им управлял кто-нибудь другой. Она имела в виду любого мужчину.