"Черная книга колдуна" - читать интересную книгу автора (Вихарева Анастасия)

Глава 12. Зеленые человечки

Откуда только силы берутся у человека, когда он смотрит по сторонам и видит нетронутые земли? Непривычно знать, что впереди не встретишь ни одного селения. Город на берегу был, пожалуй, единственный. А дальше начались древние развалины и мрачные крепости и замки, от которых мало что осталось. Все прочие постройки оказались много древнее — и не было в них ни удобств, ни намека на цивилизацию.

А среди развалин безопасно паслись животные и притаились хищники…

Карта закончилась, вернее, стала бесполезной — и сразу начались неизведанные просторы. И как-то внезапно, словно заплата. Пробирались по джунглям и бескрайним равнинам десятый день, а им не было ни конца, ни края. Даже растительность поменялась, но не резко, а плавно, отвоевывая ареал обитания за долгие века или научившись жить в мире и согласии. Среди высоченных зарослей папоротников, хвощей, плюща, лиан и бамбука вдруг как в сказке представала яблонька, увешанная спелыми ранними яблоками, или слива, ломившаяся под тяжестью недозрелых плодов, или другое какое дерево с сочными плодами, неизвестное и ни с чем несравнимое. Все перемешалось. Птицы и животные далеко разносили семена, которые во влажном и теплом климате с жирными черноземами быстро прорастали.

Как-то незаметно для себя Кирилл переболел археологией — на каждом шагу открытие, и не внесешь его в летопись времен, а Машка выдохлась и давно запуталась, придумывая названия новым видам растений и животных. Все они тут были новые, лишь отчасти напоминая земные — те, которые остались в другом мире. И треть видов, несомненно, саблезубые и близкие к ящерам, или ядовитые и такие горькие, невозможно взять в рот. Но что удивляло более всего, так это то, что напасть на них желающих почти не оказалось.

— Я вот думаю, на кой хрен нашим пращурам ставят в вину, что они поздно стали возделывать землю? — в задумчивости произнес Макс, лежа на берегу и любуясь косяками рыб, снующих у самого берега. — Рыба сама на берег выбрасывалась, тонны мяса бороздили леса, яйца чуть ли не с неба падали… Живи да радуйся! Ну, распахали гектар леса, чтобы получить двенадцать центнеров зерна. Одну тонну… Даже на корову не хватит. В чем смысл, если на этом гектаре десять коров паслись? А грибы, а ягоды, а те же дрова, и сено? Прикинь, раньше вся земля распахана была, и маленькие перелески, чтобы снег не сдувало. И в этих-то перелесках вся деревня себя на зиму обеспечивала, — ударился он в воспоминания. — Раньше встанешь, раньше успеешь. За ночь вот такие вылазили! — он развел пальцы.

— Это ты закладываешь научную базу под будущий проект «Человечество с нуля»? — ехидно поинтересовался Кирилл.

— Да-а, отсутствие баб не идет тебе на пользу, — поморщился Макс. — Похоже, ты ни о чем другом думать не можешь! Подожди семнадцать лет, видишь, стараемся!

— Черт, двадцать пять дней! В институт не поступил. Если вернусь, сразу в армию заберут… А про то, что дома твориться, даже думать не хочу.

— Армия, как армия. Ты, главное, сразу себя поставь. Если кто прыгнул, бейся до последнего. Как поймут, что сдачи не будет, станешь изгоем. У нас как бы такого не было, но те, кто в обычных войсках, рассказывали. Еще погранцы не жалуются, там тоже строго. Шкура дороже — пальнут в спину. Ты еще рассчитываешь вернуться?

— Не знаю, временами дом сниться.

— Ребята, идите обедать, уха готова.

— Спасибо, Боженька, что дал нам пищу… Ну, даст Бог, не отравимся, — благословил Макс. — Давай, Кирилл, пробуй, ты первый, сегодня твоя очередь!

— Да ничего так, есть можно, — сделала вывод Кирилл, пробуя уху со сладкими корнеплодами на вкус. — Что-то среднее между картошкой и бананом.

— Зима начнется, придется вернуться в город, — покачала головой Машка.

— А зачем? Пойдем на юг, там тепло, там круглый год лето и жратвы навалом! — решительно воспротивился Макс. — Если еще раз встретим тех животных, похожих на лошадей, объездим. Быстро бегают и спина крепкая. А пешком я отказываюсь!

— Ты их сначала поймай! Они ж дикие совсем…

— Мустанги тоже когда-то были дикие. И коровы. И куры.

— Какие же мы дураки! — хлопнул себя Кирилл по лбу. — Сразу надо было! Если здесь кто-то выжил, он так же думал! На юге надо искать! У нас юг всегда был более населенным, а в тайге и сейчас днем с огнем никого не встретишь!

— Ага, — усмехнулся Макс. — А ты знаешь, где здесь юг, а где север? Мы пятнадцать дней шли на запад, а если по растениям судить, то как бы наоборот. Заметили, хвойных деревьев стало меньше? Папоротники, лиственница и эти, с копной сена которые. У меня, кстати, кроссовки порвались, выбрасывать пора. Что же, босиком дальше?

— Почему сразу, босиком? Можно в лаптях, можно что-нибудь из шкур сообразить.

— А ты умеешь? — Макс бросил ироничный взгляд в сторону Кирилла.

— Нужда заставила учиться, — озабочено проговорил Кирилл. — Корзину-то сплели! Ну, если тебе нравиться босиком, то никто не запрещает.

— А знаете, ребята, я думаю, что нас выбрали, потому что мы разбираемся во всем, что касается выживания. Я в растениях и животных, Кирилл много знает о минералах и рудах, а Макс умеет защищаться — и у всех среднее образование. Что еще нужно, чтобы построить цивилизацию?

— Хотя бы еще одну женщину! — посочувствовал Макс, усмехнувшись в сторону Кирилла. — Он же стал на дикаря похож! Прикинь, захожу утром в шалаш, а он пытается корягу…

— Макс! Идиот! — выдохнул со злостью Кирилл, отодвигая тарелку. — Я не целовался, я жилу доставал, чтобы кроссовок твой подшить! Попросишь меня еще о чем-нибудь!

— А что, нельзя было это сделать… — Макс привстал, удивленно уставившись на стрелу с опереньем, просвистевшую над ухом и воткнувшуюся в ствол позади. — Атас! — побледнел он, пригибаясь в траву. — Черт… уходим, уходим!

— Это что было?! — изумленно вопросил Кирилл, прикрывая собой Машку, пока Макс собирал вещи и оружие, ползая по вытоптанной ими траве.

— Аборигены! Мы тут не одни! — рассвирепел Макс, прихватив стрелу. — Нас или попугали, или решили взять в плен…

— С чего ты взял? — расстроилась Машка, выглядывая из-за толстого ствола дерева.

— Убить нас могли сто раз, мы ж как дураки, на виду сидели! Блин, и бежать не знаешь куда…

— Мы тоже не лыком шиты, зря тренировались?! — голос Кирилла дрожал, но сам он был настроен решительно.

— Ты дурак?! Это ж а-бо-ри-ге-ны! Они каждую тропинку знают… Хуже, может и нюх, как у зверей! Выследят!

— Тогда я попробую выйти… Да пошло оно все к черту! — он отбросил лук и лазерную пушку, поднимаясь. — Если убьют, считайте меня героем!.. Эй! — он поднял руки, показывая, что безоружный. — Эй! Люди! Я пришел с миром!

Машка прыснула со смеха в кулак и сразу замолчала, кулак Макса ткнулся в ее ребро.

— Да фильм вспомнила… Тот тоже пришел с миром… — снова првснула Машка.

— Эй! — Кирилл замахал руками, привлекая к себе внимание. — Не подскажите дорогу?!

Три стрелы заставили его припасть к земле. Одна воткнулась в плечо и застряла.

— А-а… сволочи! — он отполз к Максу и Машке, стараясь не высовываться из густой и высокой травы.

— Получил?! — разозлился Макс, вытаскивая стрелу. — Повезло, кость не задета… Машуль, обработай рану и перевяжи. И это, спиртом залей, могли отравой стрелу намазать.

— А-а-а… Я умираю! — в ужасе простонал Кирилл, скривившись от боли.

— Не факт! — оборвал его стенания Макс. — Они ж не ждали, что мы нарисуемся… Разве что поблизости еще племя и между ними терки… Охотники, наверное, а на кой хрен им травиться отравленным мясом?

— Потерпи! Потерпи! — Машка отломила сук и сунула Кириллу в рот, изготовившись плеснуть в рану спирт.

— Мы с детьми воюем? — рассматривая стрелу, Макс слегка удивился. — Смотрите… Длина стрелы… Вытянутая рука и треть перед луком, максимум метр, ну девяносто, а эта сантиметров семьдесят, облегченный вариант… С такой разве что на зайца… Ни фига себе, наконечник-то металлический! — присвистнул он. — Запросто могли убить!

— Кто бы сомневался! — Машка перевязала рану бинтом, привязав толстую подушку из марли и ваты, посыпанную стрептоцидом. — Вообще-то и каменные наконечники убивают, и обычные, деревянные. Раньше так и воевали между собой.

— Валим отсюда! Я жить хочу! — в отчаянии простонал Кирилл, умоляюще взглянув на Макса.

— Перестань ныть! — взорвался Макс. — Дурья башка, их тут, может быть, на каждом шагу! Нам бы понять, с чем столкнулись! Здесь вас не достанут, а я обогну поганцев и займусь ими со спины, — Макс кивнул на овраг, который спускался к берегу. — Ждите меня тут, а если что, спускайте плот. Встретимся вниз по течению. Маш, у тебя косынка есть красная с синей полосой, где остановитесь, привяжи на видном месте, чтобы я вас нашел…

— Ты же не собираешься их убивать?! — испуганно взглянул на него Кирилл. — А если у них кровная месть?! Нам тогда точно не жить! Мы тогда кого искали?! — с недоумением воззрился он на Макса, напомнив цель экспедиции. — Ну вот, нашли!

— Максик, как-то так, поделикатней! — сочувствуя поганцам, попросила Машка, испугавшись и за себя, и за Макса, и за поганцев.

— Уговорили! Намну бока, и станется с них… — он тихо скользнул в траву и пополз тихо, как уж.

Вернулся Макс через пару часов, уже открыто, по поляне, крикнув притихшим Кириллу и Машке, чтобы выходили.

— Макс! — взвизгнула Машка в гневе, поднимаясь во весь рост. — Ты же обещал!

— Обещал, сделал! — довольно хмыкнул Макс, разлепляя своим пленникам закрытые скотчем рты.

— Е-мое! — остолбенел Кирилл с отвалившейся челюстью.

— Ой! Зеленые человечки! — Машка тоже остановилась с округлившимися глазами.

— Если бы эти уроды не намазали себя боевой раскраской, я бы мимо прошел, — возмутился Макс. — Их же в листве ни хрена не видно!

— Ой, так они ж инопланетяне! — всплеснула Машка руками, пощупав одного из зеленых человечков.

Светло-серовато зеленые, зеленые костюмы, в виде брюк и куртки, ярко зеленый пушок на голове, прикрывающий широкий и высокий череп, огромные, как у лани, глаза, приплюснутые носы и щелки рта с острыми зубами, которыми могли бы перегрызть что угодно, и острый подбородок. Маленькие, едва доставали Кириллу до груди, самый высокий — метр пятьдесят, не больше, но руки и ноги пропорциональные, если принять во внимание, что в их миру тоже ценились длинные ноги. И пальцы… — тонкие и длинные с голубыми ногтями. Если не помнить, что гуманоиды, можно, наверное, принять за людей. Напоминать Максу и Машке, что всех без исключения гуманоидов, особенно зелененьких, подозревают в кражах, экспериментах и насилии, Кирилл решил пока не стоит. Что они могли им сделать стрелами?!

— Маш, это мы тут инопланетяне, — образумил ее Макс. — А они, по ходу, местные…

— И что ты собираешься с ними делать? — спросил Кирилл, разжигая костер. — Мы же не можем их держать в плену.

— Контакт налаживать, — раздраженно бросил Макс. — Кир, попробуй им показать, что мы тоже люди. Ну там, покажи, один плюс один равно два… Таблицу умножения попробуй вспомнить, буквы напиши, и это… закон там какой-нибудь, вдруг они ступенью выше. Хотя вряд ли… — он безнадежно махнул рукой.

— Кажется, я поняла, почему с нами в контакт никто не вступает… — с философской задумчивостью проговорила Машка, потусторонне уставившись в пустоту. — Вот прилетели они, а как вступить, если ни они по-нашему ни бе, ни ме, ни мы по ихнему не шарим. И выложили они перед нами свои письмена, законы там, таблицу умножения, а смысл? Они ни бе ни ме, ни мы… — повторила она, избавляясь от задумчивости. — А если они не знают ни счета, ни письма?

— Да как же не знают? Краску на лицо додумались, а на стене там, или на деревяшке какой нет?! — всплеснул Кирилл руками. — Взять, к примеру, Макса, попросил нас знак оставить, а они что ж, не сообразят? Первая буква, это человек — «я». Вторая — «ты», третья «я здесь», четвертая — «здесь враг», пятая… Предположим, солнце — круг. Встать — стрелка вверх. Спуститься — стрелка вниз, влево вправо… Солнце встало, два знака — и целое предложение. Враг идет — слово враг и ноги. Вот и письменность получилась. А там и до букв недалеко. Сначала союзы — а, и, о, я, е-е, у… Потом предлоги и приставки. У-шел, при-шел, на-шел. Если язык наш разложить, так ведь и получается — приставка и ноги. И целые слова. Для нас слово «нашел» никак не связано со словами ходить, но если вдуматься, то человек шел-искал-наступил. Как точно подмечено! Кажется я понял, в чем смысл японских иероглифов… — оживился Кирилл. — Получается, мы пользуемся языком древних, их грамотностью, письменностью, стилем изложения мыслей. И ничего нового не придумываем. А если и вводим в оборот новое слово, то заимствуем из других языков. Но, по сути, их язык ничем не лучше и иногда звучит так же отвратно, как если бы сказали на нашем. Скейборд — снежная доска. Брейк-данс — «тормоз танец», имиджмейкер — по-нашему имидж, для них изображение, изображение делатель. Скинхед — кожаная голова. Для них они не менее паскудно звучат, но они не призирают свой язык, как мы. Любое их слово прославляется, а мы свой начинаем тихо ненавидеть.

— А что мы хотели? — Машка пожала плечами. — Тысяча лет рабства — и стойкий иммунитет ко всему, что нам об этом напоминает. Мы пытаемся стереть тысячелетие из памяти, как дни нашего позора. Никто ж не считает себя потомком крепостных, и в то же время поголовно ищем царя и прочее дворянство, чтобы они с нами поручкались. Вроде как, равными стали. Не стали. Вымираем, как мамонты. От нашей деревни треть осталась, а многие и вовсе без жителей. У нас, наверное, только Москва живет и удельные княже, царские прихлебатели. И хоть как заставят на царя-батюшку помолиться — все цари великомученики, а гордость грех великий — гордыня!

— Ну, так как, что с ними делать-то? — перебил макс. — Отпустим, они нас тут же замочат, или своих приведут. Нам против всех не удержать оборону.

— Давайте попробуем для начала их покормить… — предложила простодушно Маша.

— Прикинь, мы даем им еду, значит, мы добрые, — рассмеялся Кирилл. — А как бы ты взглянул на инопланетян, которые решили тебя накормить?

— Земной едой? Или своей? — уточнил Макс.

— Ну да… — задумалась Машка. — Что бы им такое предложить?! Макс, поймай нам еще пару таких рыбин! Мы их в костре обжарим. Слышь, Кир, надо бы их поближе к огню, чтобы видели, что мы не собираемся их отравить. Заодно поймут, что мы не людоеды какие-нибудь…

— Разумно, — согласился Кирилл. — И гуманно. Вечереет, скоро ночь, а ночи здесь прохладные.

Пока Макс острогой и сачком отлавливал рыбу на ужин и запекал, а Машка собирала уже опробованные грибы и жарила, Кирилл перетащил зеленых человечков к костру, присел рядом, погладив каждого по голове. Развязал одному их пленников рот, глаза которого показались ему самыми умными и не напуганными. Потом начал неторопливые переговоры. Зеленый человек, похоже, из объяснений его не понял ни слова, и на мгновение Кириллу показалось, что он посмеивается над ним, кивнув на него пренебрежительно и что-то сказав свистяще своим связанным спутникам.

— Ну, как у тебя? — подошел Макс и сразу сообразил, что дело не сдвинулось с мертвой точки.

— Ты их как ловил? — нахмурился Кирилл. — Может, того, память отшибло?

— Нет вроде, я только одного оглушил, а, в общем-то, не сильно сопротивлялись, когда я пушку навел. Знают, чем пахнет. Учителя у них уже были! Ладно, удачи тебе. Кстати, рыба готова.

— Тащи!

— Маш, захвати рыбу…

Совать в рот еду зеленым человечкам пришлось по очереди и насильно. И ели сами, чтобы видели, что еда безопасна. А когда те поняли, что их просто решили покормить, осмелели и уминали за обе щеки не хуже Макса, у которого аппетит был отменный. И уже сами придвигались к огню, затянув какую-то странно знакомую песню. Нет, слова были своими, вернее, чужими, а мотив вполне человеческий.

— Да они же молятся! — вдруг воскликнула Машка, уставившись на пленников во все глаза. — Головами кивают на огонь…

— Придумал! — радостно-возбужденный Кирилл развязал одному из них руки. — Так, все молимся… Ничто так не объединяет, как Бог! Потом разберемся, что за Бог! На единоверцев не нападут!

Мысль Кирилла поняли с полуслова, присоединившись. И сразу заметили, как за ними внимательно наблюдают.

— Продолжаем, продолжаем! — подбодрил Кирилл напевая. — Изыйди, дух нечистый, да отвратится от меня всякое зло…

— Ты ду-у-у-у-маешь они на э-э-это ку-упяться? — сдерживая смех, грудным голосом пропел Макс, раза три ударившись любом о землю.

— Не-е-езнаю, но я бы ку-у-у-упилась… — пропищала Машка, выкрикнув нечто подобное, услышанное от пленников.

— Если поо-ооо-верят, посчитают чуууудом, тогда на нас ме-еее-Хе-Хе-стное духовенство прибежит посмотреть….

— Хватит, наверное, а то, похоже, у них крышу снесло. Глянь, какими масляными глазками смотрят! — остановился Макс. — Нам пора решать, что с ними делать. Может, утром выпустим? А то мне сильно не хочется ночью куда-то бежать…

— А зачем бежать? Мы ж как раз людей ищем, — напомнила Машка. — Ты думаешь, еще какие-то есть? Сомневаюсь. Мы их выпустим, а они народ приведут на нас полюбоваться. Мы ж теперь свои? Или нет?

— Хочешь сказать, это они замки тут повсюду понастроили?! — рассмеялся Кирилл.

— Нет, но… А если люди жили, как завоеватели? Предположим, построили колонию. А те, из центра, когда поняли, что влет убивают, пальнули по нам? Те, с замками, первые, а город вторые или десятые, сути не меняет. Мы с чего взяли, что наш мир не один из таких же миров? Тут тоже до космоса рукой подать! Выяснить бы, где он находится этот центр!

— Знаешь, Кир, если это так, то нам стоит их бояться. Они о нас не лучшего мнения, — расстроилась Машка. Страшно с такими… озлобленными! — окинула она зелененьких тревожным взглядом.

— А им с нами не страшно? — изменил тактику Макс. — Мы до зеленых соплей будем доказывать, что жить хотим в мире!

— И не докажем! — согласился Кирилл. — Во, влипли!

— Неужели мы всю жизнь проведем в бегах?! — расстроилась Машка. — Уж лучше сразу…

— Кто не рискует, тот не пьет шампанское. Вы как хотите, а я их выпускаю. Ну прибегут, — решительно заявил Макс. — Спать будем по очереди. Встретим! Мы ж их разметем сразу. Если нападут, пальнем из пушек, делов-то!

Он развязал пленников, забрав оружие и погрозив пальцем.

— Не балуйте!

— А если у них тоже пушки есть?! — спохватился Кирилл, когда все четверо скрылись за деревьями.

— А что же они со стрелами? — прищурился Макс, потеряв душевный покой, в котором только что пребывал.

— Наконечники-то стальные! Прикинь, а если здесь у них деревня, а там мегаполисы? У нас и ракеты ядерные имеются, а дома у тебя, Макс, пушка есть?! У меня, например, даже рогатки… — Кирилл слегка напугался. — Черт, как же мы об этом не подумали?!

— Все, нам хана! Мы покойники! — убитая горем Машка заломила руки, подперев подбородок и уставившись в огонь.

И вскрикнула, заметив, что все четверо зеленых человечков возвращаются.

— Чего это они? — испуганно притих Макс.

— Не знаю! — Кирилл встал, испытывая волнение.

Зеленые человечки остановились возле костра, проговорив что-то на своем певуче свистящем языке, расселись возле костра, пытаясь улыбнуться своими безгубыми шелками ртов, обнажив острые ровные зубы. Щелки у них оказались на удивление эластичными.

— Похоже, им в лесу ночью страшновато… одним… — тихо прошептала Машка, опускаясь на землю.

— Стоп, а ты вещи их досматривал? — спохватился Кирилл.

— Да нет там ничего, одежда и веревка… А, забыл, коробка какая-то металлическая. У всех. Я открыть ее не смог… И фляжки… А смотрят-то, смотрят как!

— Макс, это у них огонь в глазах отражается, как у кошечьих, — упрекнула его Машка. — У них глаза по-другому устроены.

— Я не понял, мне их всю ночь охранять?! — возмутился Макс, обратив внимание, что один из гостей достал фляжку и пустил ее по кругу. Когда очередь дошла до него, он едва сдержался, чтобы не выплюнуть обратно содержимое, проглотил, натужно покраснев. — Офигеть! Чистый квейк! Бомба замедленного действия! Спирт!

— Да ты что?! — раздобрел Кирилл, принимая из рук фляжку. — А фляжку-то на заводе делали! Штамповка, пластик!

— Так, ребята, я что-то не поняла, мы с кем дружить собрались?! — в замешательстве вопросила Машка, изучая гостей.

— С этими… с гуманоидами… — выдохнул Кирилл сдавленным голосом, промаргиваясь. — Извини, Маш, но тебе, похоже, не досталось!

— И ладно, слава Богу… Не пью и пьющих презираю, — Машка махнула рукой. — Я о другом… Студенты это, как мы. Точнее, абитуриенты! Вы что, не видите? Они замуровались по-зимнему, шубы натянули. Не холодно же. Если местные, привыкнуть, по идее, должны.

— Да ну! — недоверчиво округлились глаза и у Кирилла, и у Макса. Оба взгляда с изумлением изучающе уставились на зеленых недорослей, которые слегка засветились в темноте.

— Флюоресцируют!

— Повезло, можно без лампочки ночью читать, — позавидовал Кирилл. — Фосфора, видать, в организме много… Так у нас водоросли светятся, светляки, рыбы глубинные, а кто еще-то?

— Кир, ну ты совсем?! Они ж духом светятся! У них энергетика такая, сильная. Не удивлюсь, если они летать умеют или вещи телепортировать, — заступилась Машка за зелененьких.

— Не умеют! Умели бы, давно бы телепортировались! — не согласился Макс, прицениваясь к новым жертвам. — У них и кожа свет отражает! Пигмент такой, не зря зеленые…

— Так, если студенты, надо забыть, что они инопланетяне и выучить несколько слов по нашему и по ихнему, — предложил Кирилл, подсаживаясь к одному из гостей. — Я… — он похлопал себя в грудь. — Кир! Я Кир. Давай, Макс, теперь ты…

— Я, — Макс повторил движение. — Макс. Макс…

— Я… Маша. Маша…

Все четверо гостей закивали, раскрывая рты, пытаясь повторить. Получилось, но не сразу и не с первого раза. Слышать человеческую речь от кого-то еще, от которой почти отвыкли, показалось до одури приятно.

— Иа-а Алиаээ — произнес один из них, прижимая кулак к груди и поклонившись.

— Ну, понял, Алиайе, — довольный Макс перевел взгляд на другого.

— Иа-а Илиаээ… — произнес второй с придыханием, и тоже поклонился.

— Ну, понял… — Макс запнулся, озадаченно почесав голову. — Не понял, и тебя Алиайе? Ну а тебя?

— Ихлиайэ…

Макс чертыхнулся, испытывая трудности в преодолении языкового барьера. Он навел палец на четвертого, пригрозив:

— Если и тебя Аллиайе, я сам вам дам имена!

— Илиае, илиае… — закивали все четверо, обрадовавшись.

— Подожди, Макс, надо понять, чему они обрадовались. Это… Они думают, что ты сам сообразил или понял чего-то…

— Иа-а Алийэ…

— Так, похоже, для них не так важно слово, сколько произношение и частота звучания, догадался Кирилл. — Ну, как дельфины, Один и тот же звук в разном звучании может означать что угодно. И, кстати, их язык считается много богаче, чем наш. Ты посмотри на их рожи, они ж созданы свистеть! А уши? Где у них уши? Барабанная перепонка!

— Они что, из воды вылупились?! — повернулся Макс к Кириллу в растеряности. — А че делать? Мы так до ручки дойдем!

— Ребята, не похоже, чтобы они ультразвук улавливали, в воде одно, а в воздухе другое! — перебила их Машка. — У всех наших животных, использующих ультразвук, не уши, а локаторы. А у этих… какие-никакие, а есть, но вряд ли приспособлены к ультразвуковому приему.

— Маш, рыбы могут улавливать звуки кожей, и эти могут. Оттого и светятся. Заметила, они не все время сияют? — Кирилл попытался настоять на своем. — Мы с вами разговариваем, а они что, молчали все это время? Но, надо признать, по-нашему у них неплохо получилось.

— Мы так ни к чему никогда не придем, мы по ихнему никак, они по-нашему хоть как-то, — отрезал макс. — Я сказал, я сделал. Ты… Али… А-ли!

— Али, — кивнул один из пришельцев.

— Ты, Луи… Повтори. Луи!

— Луи, — кивнул второй.

— Ты… — Макс задумался, разрабатывая новые имена.

— Лёля, — подсказала Машка. — А вторую можно Юлия. Ну и дураки же вы! Мы здесь парой, стопудово, тут два мальчика и две девушки!

— Пусть будут Леля и Юля, — согласился Макс. — Только как же мы их будем различать, они ж на одно лицо?!

— Это поначалу, а потом присмотримся, — обнадежила Машка, вытаскивая одно одеяло и передавая зелененьким. — Но имена надо сразу правильно дать, а то запутаемся.

Четверо гуманоидов схватывали на лету. На третий день они сносно могли позвать по имени, произнести пару фраз, типа: «пора есть», «опасность», «привет», «рыба», а через полторы недели их выдавал лишь акцент и высоко поставленный мелодичный голос, но какой-то трубный, который слышался и в ушах, и в голове. В конце концов, выбор у них был небольшой — миллионы лет люди на земле разговаривали, как люди, и к другому были не приучены, а зеленые, как оказалось, легко могли разобрать язык животных. Птица ли пропищит, тишина ли подозрительная — все четверо настораживались и крутили головой в разные стороны, а зрачки делались большими, на всю радужку.

И значительно поднаторели в алфавите.

Всю себя Машка посвятила зеленым человечкам, отрабатывая на них материнские инстинкты. Непритязательные в еде — могли собрать листья или червей из трухлявого пня и жевать их долго и тщательно. Но то, что Машка готовила, распробовали быстро и оценили по достоинству, принюхиваясь и часто посматривая в сторону разбитого лагеря, когда время подходило к обеду. В сборе грибов или ягод им не было равных. Пока Кирилл и Макс набирали по небольшому стаканчику, у зелененьких корзинка была уже полная. И лазили по деревьям, точно взлетая, собирая самые спелые фрукты.

Настораживал лишь один факт их биографии — вполне могли закусить энергетикой, высасывая ее непонятно как. Просто смотрели и пили — и человек истаивал, как свечка, погружаясь в сонное состояние. Не так, чтобы часто — показали, что умеют.

— Похоже, в бессознательность погружают, — намереваясь продолжить начатый разговор с Максом наедине, высказал предположения Кирилл, кивнув на гуманоидов, которые готовились к дню рождения Макса так же увлеченно, как делали все остальное… — Чистой воды телепатия, читают информационное поле.

— Все может быть, как-то же понимают они нас, — он с подозрением покосился в сторону гуманоида, прочитав имя, вышитое Машкой на комбинезоне.

Распознавать их по лицам ни он, ни Кирилл пока не научились. Глаза у всех миндалевидные, слегка вытянутые, зрачки не оформлены в радужке, а плавно переходят, от черного к бесцветно стекловидному телу внутри глаза. Не сказать, чтобы лысые и гладкокожие, головы и места, где у человека брови и ресницы, покрыты пушком, заметным лишь при ближайшем рассмотрении. Четырехпалые. Мизинец, как таковой, отсутствует. Зато большой и три других пальца более чем работоспособны — длинные, а сама ладонь необыкновенно подвижная и эластичная. Сильно заужены в талии, какие-то уж слишком худосочные, то ли изголодались, то ли такими и были — и ноги, тоже удлиненные, развиты необычайно, приспособленные и плавать, и ходить по земле, и лазить по деревьям, соединяясь на сгибах не шарнирно, как у человека, а подобно шейным позвонкам, несколькими членами, прикрытыми коленной эластичной чашечкой, которая не давала им крутится во все стороны во время ходьбы. Одеваться предпочитали в серовато-зеленый обтягивающий защитный комбинезон, так что сразу и не понять, надето на них что-то, или голые.

— Теперь-то мы точно знаем, что над нами проводят эксперимент. Вряд ли бросили бы гуманоидов так надолго одних, не имея на то мысли поселить тут навеки. И они так думают, но надеются, что про нас вспомнят, Машка вчера сказала. Их вообще в лесу оставили. И никаких стражей у них сроду не было, они в школах все это изучают. Мы тут подыхаем, а тем сволочам, которые нас сюда засунули, хоть бы что! — бросил он с раздражением.

— Зато знаем теперь, что Семиреченская академия — межзвездное учреждение… Если сдохнем, считай, не сдали, — усмехнулся Кирилл.

— Интересно, сколько нас таких? Суки! — он озабоченно взглянул вдаль под своды сумрачных джунглей. — Чего доброго, перебьем друг друга…

— Матом не крой! Вдруг прослушивают! — предостерег Кирилл. Он безразлично пожал плечами. — Подружимся, будет, куда в гости слетать.

— Ты для начала хоть одно слово по-ихнему запомни! Вон они, гуманоиды, научат, со всею душой, было бы желание. Ишь, как стараются, нечета нам, оболтусам, — с иронией оскалился Макс. — Ну прилетел, а если не бельмес — ни спросить, ни поговорить. Ладно, пошли хворост собирать!

— Слышь, я не понял, а мы куда ползем? — шагая за другом, задумался Кирилл. — Может, нам что-то конкретное надо искать?

— Стороны света… — с досадой бросил Макс, остановившись у свежей навозной кучки. — Тебе ж сказали… Смысл!!! Вот и ищи! Ну-ка, помоги, ловушку поставить. Повезет, вечером будет жарить шашлыки. Эх, еще бы кетчуп с майонезом!

— Зато сивуху пей не хочу! — снова усмехнулся Кирилл.

— Вот-вот! Как бы с этими зелеными алкашом не стать! Для нас с тобой их горючее отрава, а для них… горючее и есть!

Самогон зелененькие точили с дерева без названия, добывая смолистый сок. Дерево, не мучаясь изысками, так и назвали — камрад бодяжный. Сначала как бы сладковатый пьянящий сок, а если упаривать на медленном огне, то из трубочки вытекал самый настоящий спирт, а на дне оставалась сладкая патока, которую использовали вместо сахара. Не сказать, чтобы пили они много, пара глотков, но все же, чтобы наполнить фляжку, сока требовалось много, приходилось останавливаться и ждать, когда натечет. Но не экономили, обрабатывая рану Кирилла — зажила она быстро, напоминая о себе лишь шрамом. Гуманоиды то и дело прикладывали руку к ране, втирая сальные выделения, которые кроме всего прочего содержали какой-то природный универсальный антибиотик.

То, что они рассказали о себе, уложилось в голове, наверное, только у Машки. Кирилл и Макс из всего этого поняли, что закрой зелененьких в закрытой банке — не пропадут. Их кожа имела пигмент, подобный хлорофиллу, который усваивал углекислый газ, и вырабатывал кислород, регенерируя поврежденные клетки. На свету в листве они были менее заметны, а в темноте бледнели. Молодые гуманоиды имели окрас салатовый, старики с возрастом становились буровато-зелеными и желтоватым или с красноватым оттенком, как вся растительность по осени. В организме их жила какая-то микроскопическая хрень, типа красных телец и лейкоцитов, усваивая тот самый углекислый газ и освобождая кислород. Она-то и светилась, когда зелененькие были сильно перевозбуждены или чем-то взволнованы, и именно ее они подсеивали в рану, чтобы залечить ее.

И гордились, их симбиотический дружок пользовался в галактике огромной популярностью, как наилучший медицинский препарат от всех хворей. В человеческом организме зелень в большинстве своем погибала, но что-то оставалось и дремало до тех пор, пока организм справлялся сам. Но стоило попасть в то место, где начиналось омертвение ткани, как тут же брались за дело со знанием, образуя нечто вроде смолы, которая становилась тканью, в соответствии с генетическим кодом.

Их планета то и дело впадала из одной крайности в другую, вращаясь на орбите двойных звезд. Теплокровным на их планете было просто не выжить. То она оказывалась между двумя солнечными дисками, когда оставалось лишь затвердеть, как камень, и та самая микроскопическая хрень покрывала их толстым слоем цисты, обращая в броненосцев с естественной вентиляцией внутри организма. Половина вод их океанов становилось паром, пересыхали реки и ручьи, а сами океаны кипели, разогретые до семидесяти градусов. То до обеих звезд было так далеко, что оставалось впасть в спячку, как впадают в спячку лягушки, змеи, и прочие холоднокровные, температура понижалась до минус ста пятидесяти и больше. Снежные зимы укрывали планету стометровым слоем снега, скрывая под собой самые высокие деревья и огромных животных, подобных стотонному маменхизавру. У них даже рыбы умудрялись зарыться в песок куда поглубже, чтобы пережить тяжелые времена, закрываясь толстым слоем все той же цисты, или замерзала во льдах, не пугаясь, что ее раздавит или она как-то при этом пострадает. Зато в периоды, когда планета была сбоку от звезды, или когда выпадал период, когда радиус ее был далеко от своей звезды, после того, как сходил снег, напитав землю влагой и оживив русла, все живое плодилось и размножалось в пышном великолепии, о котором другие планеты могли лишь мечтать.

И еще одна особенность — живность и растительность с их планеты легко приживалась в любом месте, не теряя своей жизнеспособности даже в открытом космосе, тогда как завезенная извне в естественных условиях вымирала в тот же год, который был равен примерно десяти земным годам. А год их примерно разложился так — семь земных лет благоденствия, полтора года зимы и полтора года засухи.

Сами по себе зелененькие были всеядны, используя в пищу все, что имели под рукой. Не боялись потерять конечность — калеками они оставались недолго. Жили долго, но плодились редко, как, наверное, ни один другой вид. Не принято было высиживать все яйца, только когда потомок становился совершенно взрослым и заводил семью. Сначала женщина откладывала оплодотворенное яйцо с живым зародышем, в котором просматривались ручки и ножки, — само яйцо было очень тверды, разбить его было трудновато. Отец и мать по очереди носили яйцо в сумке в течении их года, то есть десять земных лет, прививая зародышу с первых дней правильное мышление. Следующий несколько лет заботливые родители обучали его всем премудростям выживания. Еще столько же он постигал науки и философию, оставаясь при родителях. И только через сто пятьдесят земных лет его считали совершеннолетним, когда он мог самостоятельно принимать решения, искать свою половину, чтобы их год быть с нею и заботиться, как о будущей спутнице на всю оставшуюся жизнь длиною в восемьдесят ихних лет, или восемьсот по-земному. Умереть они не боялись, стариков провожали в последний путь с завистью и гордостью, а переселяясь в мир иной, словно выходили из темницы через открытую, наконец-то, дверь, считая, что вылупляются из яйца еще раз.

В общем, жили зелененькие в согласии с собой, с природой, с космосом и Богом, который рассматривал их истинными своими детьми, открываясь перед ними как Око недремлющее, всевидящее, питая их мудростью и наставлениями. Поверить, что им по сто пятьдесят лет, или пятнадцать по ихнему, опять, смогла только Машка. Судя по наивности и простодушию, с которым они смотрели на мир, жизни их никто не учил, или развитие шло каким-то другим заторможенным путем.

— Что ж вас сюда-то потянуло? — размечтался о долголетии Макс, исследуя занозу в пальце. — Жили бы у себя в раю!

— Ты не понимаешь, — покачали зелененькие головами. — Природа человека так устроена, что он ищет и отдает. Цивилизация — это не красивые дома напичканные техникой, а люди, которые испытывают потребность творить и делиться творениями с себе подобными. Художник, который пишет картину порывом, не будет полностью удовлетворен, если оставит ее себе. И поэт, и изобретатель. И нам, построившим свою цивилизацию, как художнику, для полного удовлетворения хочется дарить ее вселенной. Мы отдаем и получаем, рассматривая другие цивилизации, как творения искусства. Но чтобы понять творение иного разума и оценить по достоинству, нужно научиться чувствовать глубину и красоту так же, как те, что ее построили. Мы коллекционируем цивилизации, собирая их достижения. Но одно дело смотреть на заставшее творение, а другое видеть, как она живет, дышит, поднимается и падает, и эпохи сменяют одна другую.

Крыть было нечем. При своем простодушии зеленый народец обладал какой-то своей особенной философией, глубину которой почувствовал даже Макс, не испытывающий в ней потребности. Наверное, такой взгляд был правильным, но мысли землян не привыкли летать так высоко. В самой постановке ответа вроде бы ничего нового, но не часть тебя, и хоть ты тресни. Хотя… Если раньше казалось, что стоит выйти в гуманоиды, как вот они — широкие перспективы. Но после бесед с зелененькими все трое вдруг почувствовали какую-то ответственность.

Оказывается, чтобы прилететь на какую-то обитаемую планету, кроме прививок требовалось разрешение. Получить его можно было лишь после сдачи экзамена по культуре и праву. Само разрешение проставлялось в специальном паспорте, который должен был иметь всякий, собирающийся куда-то лететь. Каждая планета жила своей особенной жизнью, стараясь сохранить индивидуальность, чтобы оставаться интересной для галактики. Земля, и еще сотня подобных ей закрытых планет, пользовались особой обратной популярностью — как не надо жить. Весь мир, миллионы лет бороздивший просторы космоса, дивился стремлению землян выйти в этот самый космос, после того, как отказался радоваться ему, как все нормальные абстрактномыслящие. И весь мир, живя в согласии с Законом, пытался понять, откуда у землян такая идея-фикс построить светлое радостное будущее для всех и для каждого, после того, как сам закон мирового порядка, и тот, кто его установил, были объявлены вне закона. И вся галактика даже находила забавной веру в победу над демонами, которые туго набивались в информационное поле человека, так что находиться рядом с ним не было никакой возможности — заражались на телепатическом уровне всеми ужасами, которые хранились в подсознании человека. Выходить из корабля без скафандра и подавляющего активность мозга оборудования запрещалось всем без исключения, кроме тех землян, которые вышли из народа.

— Значит, Страж был прав, — помянул кота Кирилл. — Он то же самое сказал.

— Ну, понятно, — согласился Макс. — А как долго нас будут держать?

— Пока не найдем смысл, — ответил один из зелененьких.

— Какой смысл? — тупанул Макс, обретая второе дыхание.

— Смысл, для чего нам это нужно. Или наоборот, не нужно.

— Раньше мы думали стать искателями, собирать новое, добавил второй зелененький. — А теперь, жить в мире, стать часть культуры вселенной, подняться в глазах других народов. По нам будут судить.

— Высокой целью задались, благородной, — согласился Макс. — А что так?

— Вас встретили, — признался гуманоид на полном серьезе.

— Кир, а у нас с тобой какой смысл? — подивился Макс.

— Выйду в люди, там посмотрю… Я все что угодно могу думать. Но какая бы цель не была, если с матерью по моей вине что-то случилось, я себе никогда не прощу!

— Внук есть — есть и смысл! — похлопал его Макс. — Поверь, переживут твою потерю!

От разговора остался осадок незаконченности. Мысли Кирилла то и дело возвращались к нему, расстраивая. За два месяца бесцельных блужданий даже зелененькие скисли, избегая философских измышлений. День рождение Макса пришлось как нельзя, кстати, чтобы разрядить обстановку.

Гуманоиды подошли к делу ответственно, расчищая на берегу площадку и построив нечто вроде навеса, чтобы дожди, которые здесь были нередкими и всегда внезапными, не испортил праздника. Машка назидала за женщинами, которые строгали овощи, фрукты, грибы, чистили рыбу. А Макс и Кирилл, не расставаясь с пушками, в надежде добыть мясо, пока двое гуманоидов-мужчин добывали патоку и спирт, дегустируя натуральный продукт и к обеду повеселев, болтались от одной ловушки к другой, в которой так ничего и не обнаружили. Рыбу они наловили еще ночью, поставив остроги, а хворост на неделю запасли до обеда. И наконец, решили побродить по окрестности, увидев в кучке навоза добрый знак. Следы были, но сами животные, словно сговорившись, обходили лагерь стороной.

— Дураки мы, — разрешился от сомнений Макс, — если крокодилье мясо похоже на курицу, значит, все динозавры съедобны! Я по телевизору смотрел, как его готовить… Млекопитающие там остались, тут их не так часто встретишь. Может, не сезон? Сезонные миграции?

— Ну да! А у варана такая зараза во рту, не захочешь, а сдохнешь!

— Тогда надо искать травоядного…

— А если жесткое, как говядина? Нет, плотоядного надо искать, но чтобы пожирал, не отходя от жертвы. У плотоядных мясо нежнее — и всегда жирок про запас! Или что-то в долине, типа козы.

— Согласен, надо спуститься к водопою, где спуск пологий. Заодно солью запасемся. Тропы животных часто ведут через солончаки.

— А кто останется лагерь охранять? — спохватился Кирилл.

— А чего его охранять? — беззаботно пожал плечами Макс. — Мы тут давно всех распугали! Если что, запалят костер. Машка в курсе техники безопасности — увидим дым, вернемся.

Поднялись на вершину скалы, осматривая окрестности в бинокль. Стадных животных здесь было немного, в основном сборные, в которых можно было встретить кого угодно. Если верить Машке, то от платибелодона и альтикамелуса до игуанодона и зауропода, словно кто-то специально собирал животных из разных периодов земли, сортируя по размерам и способности стада противостоять хищникам, которые зачастую не бегали за жертвой, а дожидались, когда ее достанут другие, чтобы потом отогнать хищников и полакомиться самому. Тут были животные, вымершие и десять, и двадцать тысяч и шестьдесят пять миллионов лет назад, но, тьфу, тьфу, тьфу, выжили лишь те виды, которым человек мог противостоять. Звероящеры были, и во множестве, но мирные или добрые. Главное не бежать от него, а постоять, пока не отвалит. Жертву они ловили, когда она со всех ног пускалась наутек. Бегали быстро, и долго не выдыхались, работая ногами, как страусы. Даже выбрасывали вперед так же.

Заметив одно такое сборное стадо, Кирилл и Макс пересекли лог, перебрались на другую сторону реки по валунам, не рискуя сунуться в воду, в которой мог обитать какой угодно зверь, по пологому берегу спустились ниже по течению к водопою, где заметили животных. Не прошло и часа, как они были на месте.

— Я, кажется, понял, почему там млекопитающих больше, чем здесь. Мы все время двигались на юг! Смотри, кладка… сырая еще, только что вылупились, — Кирилл остановился возле ямы, изучая остатки не склеванной птицами скорлупы. Здесь климат другой!

— Значит, дальше можем столкнуться с какими угодно динозаврами? — насторожился Макс.

— И кстати, шестьдесят пять миллионов лет назад млекопитающие вполне могли уживаться с динозаврами, существуя параллельно! Машке это будет интересно!

— Это не объясняет разнообразие видов и форм. Надо что-то небольшое, не тяжелое, а то на берег не выберемся, — Макс, залег в траве, приценился к стаду, высматривая самку с несколькими детенышами, чтобы потеря одного не стала для нее слишком заметной. Таких было много.

— Блин, про веревку забыли, — Кирилл недовольно взглянул в сторону лагеря, который остался вне пределов видимости — и вздрогнул, резко хватая Макса за рукав, дернул, развернув и ткнув рукой в сторону лагеря.

Над лесом поднимался черный дым — кто-то жег сырые хвойные ветви.

С минуту молча смотрели, пытаясь сообразить, случайно или преднамеренно посылают сигнал.

— Нас, наверное, потеряли, — предположил Макс, слегка успокоившись. — Мы ж не сказали, куда пошли. Что могло случиться? Я Машку знаю, она так и поступит, если ее разозлить! Она не пойдет искать!

— Точно! — согласился с ним Кирилл. — Зеленые в лесу, как у себя дома…

— Ну, задам я ей! — пригрозил Макс, приметив неподалеку подходящего детеныша. Мать, похожая на страуса, двух метров ростом, но не в перьях, а покрытая густой длинной шерстью, прикрывающей сильные голые ноги с мощными когтями, с выводком из четырех цыплят возвращалась с водопоя. — Зацени! Я наброшу на последнего, а ты пальни, чтобы не пикнул. Мамаша и не поймет, что случилось. Я топил щенков, знаю. Если услышит, будет искать.

Провернули операцию ловко, опыт в таких делах уже был. Минуты через три короткими перебежками от куста к кусту вернулись к переправе, слегка помучившись, поднимаясь по скальной круче на берег. Первым забрался на скалы Макс, сбрасывая лассо, чтобы Кирилл привязал тушку птицы. Следом поднялся Кирилл, подталкивая тушу снизу. Потом еще пару раз проделали операцию, чтобы преодолеть всю кручу. До лагеря добирались почти бегом — дым стал еще гуще.

— Нет, наверное, что-то случилось… — встревожился Макс, заторопившись. — Я Машку знаю, пошутила бы и успокоилась… Кир, я пойду вперед, а ты дотащишь?

— Само собой, — кивнул Кирилл, до лагеря оставалось рукой подать. — Если что, кричи.

Минут через пятнадцать Кирилл успокоился — Макс уже, несомненно, был в лагере и не позвал его. Он сбавил шаг, позволив себе передохнуть. И неспеша дотащил тушу до опушки, застыв, как вкопанный.

Машка плакала. Макс ходил по лагерю в нервном расстройстве, ругаясь матом, на чем свет стоит, переворачивая то, что осталось нетронутым. В центре поляны — разваленный навес и перевернутый стол со всеми наготовленными для пиршества продуктами, и смятые шалаши, словно по ним прошлись великаны, Машкина пушка лежала у нее на коленях, согнутая рогаликом, а сама она, красная и опухшая прижимала к глазам носовой платок, макая его в ведро с водой.

— Маш… Че случилось? — Кирилл в ужасе взглянул на взбешенного Макса, речь которого понять было сложно. — Макс?

Машка едва качнула отрицательно головой, всхлипнув громче.

— Зелененьких… зелененьких украли! — в голос завыла она.

— Как украли?! Кто украл?! — опешил Кирилл, начиная чувствовать, что взволнован.

— Не знаю… Звери… — Машка рассказывала не в первый раз, она ткнула себе в глаз, который опух, заплывая синяком. — Вот! — кивнула на пушку. — Словили и унесли!

В полном недоумении и потрясении Кирилл опустился рядом с Машкой, пытаясь осознать и поверить в сказанное.

— А че хотели-то? Съесть?

— Не знаю… Унесли… Зубами… — Машка несколько раз открыла и закрыла рот, изображая пережевывание чего-то большого.

— А че тебя оставили?! — машинально спросил Кирилл, думая о своем, пытаясь представить, как это было.

— Я не знаю! — Машка утерла слезы, вдруг как-то внимательно уставившись на Кирилла. — Они налетели, когда вы ушли. Сначала тихо все было, а потом…

Машка снова завыла, видимо, чтобы передохнуть и набраться сил. Макс в ярости крушил все, что осталось после нападения, раздавливая с каким-то наслаждением сладкие дыньки, которые росли на деревьях и напоминали что-то среднее между дыней и арбузом.

— Свист, треск, дали в глаз… Когда в себя пришла, тут уже все было разрушено, а зелененькие в зубах пищали — повернулись и ушли…

— Охренеть! — только и смог выдавить из себя Кирилл, осматривая лагерь и разрушения. Первое потрясение сменилось недоумением. Какому зверю понадобились зелененькие? Сами они были не местные, про необыкновенные их качества, если на планете и был кто-то разумный, не мог знать никто. Машка не преувеличивала ничуть — на земле остались многочисленные следы огромных лапищ, которые мог оставить только двуногий динозавр, метра три в высоту или около того. А если еще и зелененькие в пасти поместились, надо думать, с чем столкнулись…

— Черт! — Макс остановился рядом, пнув попавший под ноги котелок. — Справил, называется, день рождение!

— Да подождите вы! — прикрикнул на него Кирилл. — Хватит крушить! Нам и так ничего не оставили! Что-то здесь не так!

— Что ты этим хотел сказать? — сердито взглянул на него Макс.

— Первое, почему дождались, когда мы уйдем? Второе, почему Машку не тронули? Третье, кто надоумил, — Кирилл взял у Машки пушку, с любопытством повертев ее в руках, — привести в негодность оружие? Маш, у них руки были?

— Короткие… — она скорчила перед собой руки, растопырив пальцы. — На динозавров похожи, но нет… — Машка покачала головой, припоминая. — Хвост короче и тоньше, и держаться почти прямо… И гибкие…. Больше на кенгуру, но челюсти… Боже! — она содрогнулась всем телом.

— Маш, припомни что-то еще…

— Они переговаривались, когда ломали тут все… Уве! Уве! Уве! — Машка сделала отвратное лицо, высунув язык и с отвращением отрыгивая.

— Может, что-то было в руках?

Машка отрицательно покачала головой.

— А зелененькие? Зелененькие как себя вели?

— Перепугались насмерть, как и я… Стояли, окруженные стаей, прижимались друг к другу спинами и глаза таращили.

— А сколько же их было? — посерел Макс, оставшись с вытянутым лицом.

Машка снова задумалась.

— Шестеро… да, шестеро.

— Как-то они странно себя повели, не находишь? — повернулся Кирилл к Максу.

— Разумные звероподобные ящеры? — он прищелкнул языком, уставившись в пустоту перед собой. — Что ты этим хочешь сказать?

— Очень может быть! Макс, мы привыкли думать, что разумность — это газеты, телевизор, туалетная бумага и одежда… А как же аборигены? У них-то ничего этого нет! Они истории сочиняют, живописуют, что-то да изобретают, например, как приготовить личинки в бамбуковой палке… Следовательно, образ жизни не есть показатель разумности или ее отсутствия. Разумность — она здесь! — Кирилл постучал пальцем по лбу. — Наличие матричной памяти и образное мышление! Вы только взгляните — они не взяли ничего, не сломали деревья вокруг, они целенаправленно уничтожили наш лагерь! А Машкина пушка?! Они ж вывели ее из строя! Дали понять, что мы вывели их из себя! Маш, а где рюкзаки зелененьких? Они что, надели их перед нападением?

— Нет… Вспомнила! Двое… — Машка в возбуждении прикусила губу. — Двое из их шалаша что-то взяли…

— Офигеть! — похолодел Кирилл, хихикнув. — Прикинь, Макс, если это еще одна группа абитуриентов? Ничего не объяснили, выпустили на волю и оставили…

— А, может, мы не на земле?! — с серьезным лицом задумался Макс. Кириллу даже показалось, что он слышит, как скрипнули его извилины. — А что, я слышал, что такое возможно!

— Да вы что?! Планету свою не узнаете! — разозлилась Машка. — Солнце наше, луна наша… Но если Кирилл прав, мир вывернут и имеет другой спин и орбиталь, то да — это другой мир. Даже если наш мир исчезнет — этот останется! Мы на внешней оболочке, вся дрянь с неба падает не сюда, а на нас! Тут безопасно.

— Ну да, — согласился Кирилл. — А если наш мир отвалится, один из этих миров станет внешним. Кот сказал, что планета была нужна, чтобы привязать центр всего этого к орбите. Солнце относительно стабильно, не пульсирует, как некоторые, не горячее и не холодное… Мы опять же привыкли думать, что мы хозяева планеты, но у нас под ногами земля, которая нам не принадлежит и вряд ли будет. По крайне мере, я не стал бы переселять туда ни одно животное — они там сразу вымрут, как уже однажды было. За рога, за копыта, за шерсть, за мясо, за вредность, за редкость, за угрозу всем нам или сельскому хозяйству, за все, что угодно! Мамонты вымерли, — Кирилл загнул палец, — слоны под угрозой, бизоны почти вымерли…

— Кир! Прекрати! Мы поняли! Что нам делать?! — Машка гневно сверкнула глазами.

— Добывать зеленых! Предположим, ящеры наслышаны о нас. Мы с тобой, Макс, прохлаждаемся, они работают. У нас оружие — они безоружны. Машка тут покрикивает. Наши зелененькие — знамениты в галактике, из них лекарство делают! Чтобы мы подумали на их месте?

— Даже на своем, зная о нас самих! — вставила Машка. — Они наверняка насмотрелись на нас там!

— Они что, не видели, что мы жратву готовим на всех?! — взревел Макс.

— Не мы, они готовили! Мы с тобой периодически использовали их продукт! — напомнил Кирилл. — Если они хоть сколько-то интересовались нашим миром, они должны знать, что алкоголь для нас — яд, отрава, а для зеленых — привычная еда! Мы их накормили — и они сделали то же самое, поделились с нами едой! По идее, как будущие студенты прославленной академии, которая открывает двери во вселенную, мы не имеем права на вредные привычки!

— Да ну ее на фиг, эту академию! — возмутился Макс, округлив глаза и махнув рукой.

— И получилось, что вы объели бедных зеленых человечков! — закончила Машка, снова сверкнув зло. — Какого хрена вы налакались с утра?! Это ж надо было так лохануться! Где их теперь искать?!

— Ну, зеленые, наверное, объяснят, что ошибка произошла! — повинился Макс. — Может, им тоже… бухла захотелось?!

— Как, если язык не знают?! — всплеснула Машка руками, схватившись за голову.

Сухой треск заставил всех обернуться и изумленно вскрикнуть — на поляну вышел парень лет двадцати пяти, с котомкой за спиной, озирающийся по сторонам на тот беспорядок, что устроили ящеры.

— Привет! — бросил он, едва взглянув на компанию. Его перекосило, когда он чуть не наступил на кучу, оставленную в подарок. — Тут дины не пробегали?.. Пробегали… — устало выдохнул он, отвечая сам себе. — Быстро бегают черти, пожалуй, не догнать… Эй, ребята, идите сюда, тут свои!