"Черная книга колдуна" - читать интересную книгу автора (Вихарева Анастасия)

Глава 6. Зачем Бог создал женщину?

Кирилл слегка удивился, когда заметил на причале Мирославу. Он медленно приходил в себя, стараясь избавиться от пережитого, сделав его все лишь воспоминанием — но получилось не сразу, тени не отпускали, преследуя его какое-то время, — и рассматривал девушку. Мирка сидела в конце помоста спиной к нему, опустив ноги в воду, и часто сбрызгивала лицо водой.

Кирилл слегка растерялся: была она той самой, или не была — какое это теперь имеет значение?

Ни Мирославе, ни Сашке помочь он не мог — он испугался. Видения все еще стояли перед глазами, но как-то смазано, будто таяли и внезапно становились узнаваемыми. Странно, именно нога болела в тот день, когда отец поднял его на руки и понес домой. Он почти был без сознания, когда отец что-то сказал ему на ухо, но отчетливо вспомнил сейчас. «Не бойся, я понесу, а ты держись за плечо!» И тетя Вера в тот день совсем вылетела из головы, будто ее вырезали, но она была — и именно так испуганно встретила их, вскрикнув и подхватив его.

Но кто были те, другие?

Туз напротив, сразу подошел к девушке и ткнулся мордой в плечо. Мирослава вполоборота повернулась, протягивая руку — и тут же, краем глаза уловив Кирилла, испуганно отдернула. Перестала болтать ногами и как-то затравленно сжалась, стараясь не смотреть в его сторону.

Выглядела она неважно. Невооруженным взглядом было видно, что разговаривать с ним она не намерена, всем своим видом показывая гордость и безразличие. Кирилл вдруг поймал себя на мысли, что Александр, возможно, в ее присутствии не столько раздражался, сколько умирал сам. Было в ее взгляде и в ауре что-то тяжелое, точно камень закрыл девушку. И он обманулся бы, но вдруг почувствовал эту силу интуитивно, как минуты три назад тени в зеркале.

Мирослава торопливо и неловко засобиралась, почти бегом, прикрывая оплывший глаз.

— Подожди… — вдруг попросил Кирилл, не ожидая, что скажет это. Слова сорвались сами собой, голос его прозвучал почти с отчаянием.

Девушка взглянула сердито и не ответила, но движения ее замедлились.

— Я понимаю… Ты думаешь, мы с Сашей заодно… — торопливо проговорил он, провожая ее взглядом. — Но это не так… Саша маму бил… Мы тоже все потеряли…

Мирослава вздрогнула и остановилась.

— Я знаю, Сашка тебе нравится… Но… — Кирилл запнулся, понимая, как сейчас нелепо звучат его слова.

— Анну Владимировну?! — Мирка, наконец, повернулась, не скрывая изумления.

Кирилл кивнул.

— Я давно хотел поговорить с тобой, но… — Кирилл взглянул на часы. Папины, швейцарские, противоударные, водонепроницаемые. Времени было еще много, но или мать, или Александр могли вернуться в любое время, непременно заглянув в его комнату, как обычно делали, а книга осталась на столе. — Ты не уйдешь? Я должен вернуться… Ненадолго. Никуда не уходи!

Кирилл уже бежал к огороду, перемахнув через две грядки.

Возле комнаты он замер, прислушиваясь, и только потом вошел, уловив в зеркале свое отражение. Книга лежала там, где он ее оставил, но кота поблизости не было. Сдернул с окна одеяла, аккуратно завернул книгу в полотенце, сунул под матрас, поправив подушку. На кухне приготовил бутерброды из хлеба, сыра и колбасы, прогрев в микроволновке — на всякий случай, если Мирка вдруг голодная, и полотенце. Стояла жара, пот катился с него градом.

Мирка ждала его. Было заметно, что она нервничает и, возможно, уже собралась уходить.

Кирилл как можно приветливее улыбнулся, протягивая целлофановый кулек.

— Есть хочешь?

Мирка тоже улыбнулась.

— Ты за бутербродами ходил?

— Нет, я кое-что оставил… Я искупаюсь? — спросил он в надежде, что за то время, пока остывает, продумает разговор с нею.

Мирка засмеялась, засмотревшись на него. Пожала плечами.

Девушка была обыкновенной, сломленная, но не озлобленная. И глаза… Не то голубые, не то зеленые — цвета морской волны. Если судить по тому глазу, который не был залит кровью.

Кирилл нырнул глубоко, чтобы достать обжигающую прохладу. И сразу вернулся, повиснув на помосте, вынул один бутерброд, проглотил в три приема. Невольно он покраснел, стараясь не смотреть на голые ее колени, на которых лежал кулек. Наверное, он впервые так близко дотронулся до девушки.

Бутерброды быстро закончились.

— Так о чем ты хотел поговорить? — спросила Мирослава, удивляясь.

— О нас… — Кирилл выбрался на помост, вытерся полотенцем и присел рядом. — Мне кажется, наши проблемы имеют один корень. Я хотел бы узнать… С чего все начиналось у вас? Ты же понимаешь, что мы в одной лодке.

Мирослава помрачнела и закусила губу, уставившись вдаль.

— Если ты не хочешь, можешь не говорить, — кивнул Кирилл. — Это брат тебя? Или он?

— Упала, — смутилась Мирослава.

— На глаз? — ехидно заметил Кирилл, не поверив. — Ты должна показать маме. Сетчатка могла отойти. Ты не должна обращать внимания на Сашку… Он раньше был другой, добрый, спокойный, раньше он бы тебя не обидел.

— Раньше все были другими, — горько усмехнулась Мирослава.

— Не все. Кто-то остался, как был. Да, нам не повезло. И мы можем оставить, все как есть, а можем попробовать разобраться.

— Ты говоришь, как взрослый, — рассмеялась Мирка.

— А я и есть взрослый! Мне шестнадцать месяц назад стукнуло, я в девятый перешел. Можно пить, курить, жениться… Если хочешь знать, я все умею! — похвалился Кирилл, расслабившись. Разговор не клеился, но знакомству положено начало. — А хочешь, пойдем сегодня на танцы? Ну, как моя девушка?

Кирилл снова покраснел, он вылез их воды, присаживаясь рядом. Мирка взглянула на него испуганно.

— Если Сашка тронет тебя, я его убью! — пообещал Кирилл. — Мы не на самом деле, мы сделаем вид… — он заметил, как Мирослава побледнела и задрожала губа. — Мне кажется, если бы все было как раньше, то Сашка обязательно обратил бы на тебя внимание. Ты не должна выходить замуж, это неправильно… Это даже не назло…

Кирилл вдруг заметил, что слова идут откуда-то из глубины его, внезапно срываясь с языка. И он понимает, о чем говорит, но не сразу, а лишь после того, как услышал их из своих уст. И обомлел, заметив рядом с развалившимся на прохладных досках Тузом кота, который жмурился на солнце и ехидно ухмылялся…

Да-да, именно ухмылялся!

— Может быть, враги наши именно этого хотят? Чтобы ты испортила себе жизнь, чтобы у нас жизнь не наладилась…

— Может быть, — прислушиваясь к себе, вдруг согласилась Мирослава. — Только знаешь, у меня столько проблем, которые сами собой не решаются. У меня нет образования, как у Анны Владимировны, мне никто помогать не станет. Мне жить негде, у меня дом развалиться. Крыша не выдержит, если снега будет, как в прошлом году. И газ к нам никто не подведет, хотя до нас осталось метров триста. А ты знаешь, сколько дрова стоят? Полторы моих зарплаты! А-а… — Мирка безнадежно махнула рукой.

— И об этом мы поговорим. Мы сами расспросим жителей. Тут есть пустые дома, в которых есть и крыша и газ, но никто не живет. Если попробовать выкупить у тех, кто нынче в новый дом переедет и отремонтировать, то там тебе и Славке будет лучше. Вы здесь не одни такие, — Кирилл обнадеживающе похлопал Мирку по спине, положив руку на плечо. — За рекой еще две медсестры живут и нянечки, я слышал разговор матери и Матвея Васильевича. Условия, у них, конечно получше, но как бы хуже. Этот вариант пока не утвердили, там многие дома пойдут под снос.

— Кирилл, это все денег стоит! — рассмеялась Мирка. — Я не тот человек, которому что-то могут дать. Я здесь никто! Мы чужие!

— Не-ет, мы будем хитрые, как лисы, ядовитые, как змеи, и проторим дорогу, как дикие медведи… — прищурившись, Кирилл помахал пальцем, взглянув вдаль по реке, где были отсюда видны Черемушки. — Ну так как, идем?

Под рукой Кирилл почувствовал, как тело Мирки напряглось, словно она хотела сбросить руку и боролась с собой. Он был выше ее на голову, он осмелел.

— С таким фингалом? — Мирка смутилась.

— Ну… разработаем легенду! Я побил твоего бой-френда, а тебе досталось, — он расслабился. — По-моему, ничего легенда?

— Господи, какие же вы разные! — Мирка взглянула на него исподлобья. — Я старше тебя на пять лет! Как я могу пойти с тобой на танцы?!

— Насчет возраста… Это как сказать! У моей тетки Верки любовники бывали младше и на десять лет, и на пятнадцать. И всех бросала, не они ее!

— А у тебя девушка есть? Ну, по-настоящему…

— Э-э, — отрицательно покачал головой Кирилл. — С девушками мне не везет, — тяжело вздохнул он. — Не до них было. Я знаю, что ты любишь Сашку, и мне кажется, он тебя тоже. Но крыша у него не на месте. И если вы будете почаще бывать вместе, то злость из него выйдет, или ты его разлюбишь. А если это не так, почему же он так ненавидит тебя? Тебя одну! И любит какую-то тварь. Остальные для него пустое место.

— Не знаю, — Мирка с тоской посмотрела на воду. — С чего ты взял?

Кирилл вдруг ощутил боль. Явственно, будто носил ее в себе. Он и раньше чувствовал людей, но боль пришла к нему впервые. Прочитать ее не получилось, а Мирка вдруг распрямилась.

«Это не твоя боль, не твоя! — напомнил себе Кирилл. — Но ты помог ее выпить.»

— Я заеду за тобой в десять, — удовлетворенно проговорил он и вдруг вспомнил. — У нас мазь есть, она быстро снимает синяки! Мама ею пользовалась, когда Сашка… Ну ты сама понимаешь. Пойдем!

Мирослава испугано затрясла головой, отказываясь, в глазах ее снова отразилась затравленность.

— Дома никого нет! — успокоил он. — Только я.

Он взял смущенную Мирославу за руку и потянул за собой, ощутив, как она дрожит всем телом. Прошли по лугу, вошли в огород. Кирилл пропустил девушку вперед.

— Как у вас красиво! — восхищенно удивилась она, остановившись на полдороге. — А у меня не растет ничего. Какие теплицы! И столько цветов!

— Это мама с тетей Верой. А у вас близко к реке и под гору, вочва бедная, вымывает питательные элементы талой водой. Переедешь в новый дом, вырастет, — пообещал он. Кирилл прошел к кустам роз, сломив три красные. Протянул их покрасневшей девушке, которая взглянула на него заинтересованно.

— Твои бы слова, да Богу в уши! — Мирка тяжело вздохнула, уткнувшись лицом в лепестки. — А откуда ты все это знаешь?

— Меня все интересует, что лежит в земле. Я на археолога собирался.

— А я в медицинский, но теперь, наверное, не получится. Славку нельзя одного оставить. И с деньгами проблема. Правда, Анна Владимировна сказала, что на новое оборудование нужен специалист, а учится всего три месяца. Я написала заявление.

— А ты не думай об этом, — посоветовал Кирилл. — Если вернем то, что у нас украли, поступишь. А нет, женюсь на тебе — рассмеялся он. — И превратим жизнь бандитов в ад! Будем счастливые глаза Сашке мозолить!

— Назло? Это они будут нам счастливые глаза мозолить, а мы жалеть, что жизни у нас нет, — Мирка давала понять, что разговор ей не приятен. — Глупости это все. Противно так… не могу я, ты не приходи. Пусть все будет как есть. Спасибо, конечно. Но жизнь штука сложная, кто умеет, тот по-другому живет.

— Предлагаешь сдаться? Не-ет, это мы еще посмотрим, кто кого, — сквозь зубы процедил Кирилл, не сдаваясь. — Пожалуйста, помоги мне! — попросил он. — Если хочешь знать, я на твоей стороне! И Сашку ненавижу! Это он сделал из нас дураков. Думаешь, оценил, что мы ему жизнь спасали, все отдав, что от папы осталось? Как бы ни так! Он спит и видит, что еще отдать, чтобы его там пригрели. Он нам головы оторвет, стоит этой сачке пальцем поманить. Дело не в нас с тобой, дело в его голове, от которой можно ждать, все что угодно. И все это, — Кирилл кивнул на дом, — мы можем снова потерять. В один день.

Кирилл уставился на девушку выжидательно. Мирослава повела плечом, наклонив голову.

— Я не знаю, что мы можем добиться обманом? — она задумалась, рассеянно перебирая носовой платок.

— Я тоже не знаю. Но если ты то, что я думаю, уверен, что-нибудь да получиться… — уверенно заявил Кирилл, с любопытством рассматривая Мирославу. Никакой связи с Александром он пока не видел. — Подожди меня, — он перевел тему. — Я вынесу мазь и провожу тебя.

— Не стоит, — запротестовала Мирослава, воровато оглянувшись на дорогу.

— Нам как раз не стоит прятаться, — напомнил Кирилл.

На свидание Кирилл шел впервые. Конечно, лучше бы что к чему посоветоваться с Александра, но это-то как раз в его планы не входило. Костюм? Какой костюм, если на мотоцикле! Можно взять у Сашки кожаные куртку и брюки в заклепках, но куда в них в такую жару?! Но, черт возьми, не в школьной же одежде! И спортивный костюм тоже не оденешь…

М-да, была бы машина, было бы проще…

— Мам, представь, что у тебя свидание… Первое… В чем бы пришел твой парень? — разрешился Кирилл от переживаний.

— Кир, у тебя свидание?! — глаза матери изумленно и одобрительно полезли вверх.

— Я спрашиваю гипотетически… А впрочем, что я оправдываюсь. Есть девушка, мне надо сразить ее.

— Тогда подгузник, — проходя мимо, насмешливо бросил Александр. — Не заметить такое невозможно!

— Пошел ты! К Ирке своей в подгузниках на свидания ходил? — едко поинтересовался Кирилл.

— Наверное, ходил. А иначе как обвели вокруг пальца? Как младенца… — поддержала его мать. — Кир, главное, одежда должна быть чистой, аккуратной, не вызывающей… Сейчас лето, можно одеть футболку и шорты. И положи с собой что-то теплое… Когда девушкам набрасывают на плечи пиджак, это так романтично! Ваш папа меня сразил, — призналась она.

— А цветы?

— Ага, обязательно! Когда она будет прыгать под светомузыку с цветами, это тоже так романтично! — снова усмехнулся Александр, выключая бритвенный прибор и пригладив ежик коротких волос. Иногда он брился налысо, и, как ни странно, или привыкли, или ему шло.

— Сашка, отвали! Я как-нибудь без тебя… Положит куда-нибудь.

— И кто-то задом на них… — Александр сделал неприличный жест и выдавил звук. Он тоже собирался в клуб — и заметно раздражен.

— Александр! — одернула его мать. — Это просто кошмар какой-то! Кир, — она тут же сменила тон голоса на мягкий и ласковый, — обычно цветы дарят, когда идут в гости. Если это романтическое свидание, то можно, а если на дискотеке встречаетесь, то, пожалуй, не стоит.

Не думать о поцелуе не получалось. Кирилл чувствовал, что не сможет, если Мирка сама его не поцелует. Откуда взялась мысль, Кирилл не знал, но мысль пришла и осталась. Мирка была симпатичная девушка, разве что не уверенная в себе и скованная. Зато Александр слишком самоуверен, с амбициями и завышенным самомнением. Он ничему не научился, гонор вылазил из всех щелей.

— Кир, а ты не хочешь сказать, что это за девушка?

— Нет, мам. Может быть, я ей не понравлюсь, — отмахнулся Кирилл.

— Кир, лучше тебя никого нет! Если ты ей не понравишься, то вкуса у нее нет совершенно! — покачала головой мать. — Зачем тебе такая девушка?!

Она долго молчала, наконец, не выдержав.

— Ну, попытайся хотя бы намекнуть! Я ее знаю?

— Мам! — Кирилл покраснел. — Даже не думай! Я как-нибудь приглашу ее в гости.

— Какой же ты у меня стал большой! — умилилась мать, закрывая тему.

Наверное, Мирка не надеялась, что он заедет за ней. Света в доме не было, но сама она вышла сразу. Бриджи, футболка и туфли на высоких каблуках.

— Кирилл, мне что-то не хочется… Ты иди один.

— Так… Сашку боишься? Клянусь, я от тебя не отойду. А если он нарвется, будет иметь дело со мной. Давай, садись… Извини, что без цветов.

Мирка села и обняла за талию. В нос ударил приятный волнующий запах духов. Кирилл вдруг поймал себя на мысли, что думать о Мирке, как о девушке брата, тоже не получается. Она ему нравилась, он понял это, когда смотрел на нее. Глаза ее загорелись, или только показалось в лучах заходящего багряного солнца… Как странно, что до сих пор он не замечал ее.

И откуда у него такие мысли?

Возле клуба толпилась молодежь. Танцы начинались в девять, но так рано никто не приходил. Обычно собирались в половине одиннадцатого, а расходились во втором часу. И до утра по селу бродили парочки. Особенно много собиралось народа в выходные, в пятничный и субботний вечер. Даже захаровские приезжали. Те, которые постоянно жили в Захарово, обслуживая базу отдыха.

Поставив мотоцикл неподалеку в общий ряд, Кирилл взял Мирославу за руку и повел к дверям. Она волновалась, или боялась. Вспотевшая ее ладонь до боли сжимала его пальцы, но она, кажется, не замечала. И заторопилась, когда вдруг столкнулась взглядом с Александром. Он стоял среди взрослых парней и в первую секунду не поверил глазам, остолбенев. Потом подвинул парня в сторону, быстрым шагом направляясь к ним.

Мирослава вздрогнула — движения ее стали каменными. Она чуть поотстала, прячась за спину Кирилла.

— Ты что… — Александр сверлил Кирилла взглядом, который внутренне напрягся, но всем своим видом сохранял спокойствие. Он знал, если начнется драка, ему едва ли удастся продержаться минуту. На полуслове Александр запнулся, он был взбешен.

— Ты че меня позоришь?! — сквозь зубы процедил он. Глаза его превратились в щелки.

— Чем же? — приветливо улыбнулся Кирилл, подтянув к себе Мирославу и обняв ее рукой за плечо. — Я думал, это ты нас позоришь! Я, знаешь ли, двадцать миллионов на игровых автоматах не проигрывал! И не спивался! А с кем я, мое личное дело, к вам, уважаемый Александр Дмитриевич, отношения никого не имеет.

— Я пойду, — Мирослава завозилась под рукой, пытаясь освободиться.

— Никуда не пойдешь, ты моя девушка и мы не можем вечно прятаться, только лишь потому, что один дурак испытывает к тебе необыкновенное влечение…

— Ага, меня тошнит… Иди! — благословил Александр Мирку.

— Странно, что тошнит только от моей девушки, — заметил Кирилл. — Ты, случайно, не ревнуешь?

— Ты че несешь?! — выдавил из себя Александр. — Мать знает?

— Мама испытывает противоположные с тобой чувства. Это ты болезненно реагируешь на нормальных людей. А что ты тут делаешь?! Тебе в казино, в элитный клуб… Ирка, насколько мне известно, по деревенским парням не сохнет, тут ее дожидаться бесполезно!

Кирилл усмехнулся, обнимая Мирославу, потянул за собой, внезапно испытав подъем. Брат стоял молча, не скрывая подавленности, словно что-то сломалось. Он вдруг обмяк и застыл. Похоже, Александр растерялся. Ударить он не решился, на них смотрели с любопытством и подходили ближе, окружая.

— «Все нормально!» — прошептал Кирилл на ухо девушке, успокаивая ее, крепко сжимая ее ладонь, пока поднимались по лестнице.

— Ты… Кир, ты смелый, но мне так неловко. Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

— Ты о чем?! — Кирилл остановился, оперевшись на перила. — Неприятности?! Да у меня их полно! И главная неприятность — мой брат! Я заставлю его считаться со мной!

— Мне что-то нехорошо… Меня тошнит… — Мирка побледнела, вцепившись в Кирилла. — У меня голова… раскалывается…

— Потерпи! Пожалуйста! — Кирилл обнял девушку и почувствовал, как она дрожит. — Мы не можем сейчас… На нас смотрят, после первого танца мы выйдем и посидим на улице. Хорошо?

— Шею сдавило, будто повесили… — Мирка закашлялась, побледнев, как полотно, схватившись за горло. Глаза у нее были испуганные, и сама она внезапно помертвела. Похоже, сил у нее совсем не осталось, она едва стояла на подкосившихся ногах.

Кирилл не поверил глазам — Мирослава окуталась темной дымкой. Взгляд потух, словно что-то тяжелое заслонило их. На мгновение он отшатнулся, интуитивно почувствовав знакомое — глазами Мирки на него смотрел кто-то другой. Но кто? И столько ненависти было в зрачках, что ею она могла бы сжечь кого угодно.

— Что ты сейчас чувствуешь? — тихо спросил он, стараясь не показать страх и не встревожить девушку еще больше, чувствуя кожей, как народ с любопытством глазеет на них.

— Мне так плохо! — взмолилась Мирослава, глаза ее увлажнились.

— Ты… ты чувствуешь ненависть? — раскрыв рот от удивления, выдавил из себя Кирилл.

На мгновение ему показалось, что он сошел с ума. Прямо из воздуха на него смотрел кот, а спустя еще мгновение кот устроился на плече, внимательно вглядываясь в Миркино лицо. И сразу от них отвернулись, будто Кирилл и Мирослава перестали существовать — кота никто не видел, даже Мирка. Кирилл облился испариной и сразу же вспомнил, что видел кота не он один — и если его ищут, то быть галлюцинацией они никак не мог.

— Ты о чем?! — девушка вскинулась.

— Я… я… — Кирилл потрясенно застыл, встряхнув головой, погружаясь в какое-то пограничное состояние. Свет словно бы притупился — он был, но густой, плотный, точно резиновый. И там, в этой тьме что-то происходило. Перед глазами мелькали руки, сдавливая шею веревкой, затыкали нос, так что не хватало воздуха, и что-то говорили. Видения приходили и уходили, рассеиваясь.

— Кирилл, я так благодарна тебе, и так боюсь за тебя! Правда, зря мы это затеяли, — взмолилась Мирка. — Не могу объяснить… Что со мной?!

— Не зря! — Кирилл задумчиво покачал головой, успокаиваясь. Похоже, он считывал с Мирки информационное поле, в котором она жила, каким-то образом развернув его. — Кажется, я вижу то, что называют демоном дасу, — признался он. — Приятного в этом мало, но поначалу, наверное, всем не легко. А знаешь, наплевать на танцы, мы с братишкой силами померялись, народ о нас уже забыл… А поедем-ка на все четыре стороны! — он прижал задрожавшую всем телом Мирку к себе, приложив ее ладонь к сердцу, чтобы согреть холодные, как лед, пальцы. — Не бойся, это пройдет. Сдается мне, мы наступили на твою порчу!

— На какую порчу? — испугалась Мирослава.

— Перестань думать обо мне, как о брате, — Кирилл, не переставая, смотрел в зрачки Мирки, забыв о девушке и внезапно почувствовав, что яд снова выходит на него, поднимаясь из глубин ее подсознания и рассеивается, обнажая сильные видения, которые мелькали в голове образом той самой веревки, которую она ощущала на своей шее, и отравления. — Кажется, я экстрасенс. Нет, не отводи глаз… Верь мне!

И вдруг глаза у Мирки перестали быть чужими. Страх, боль, которая еще не прошла полностью, переживания только что случившейся размолвки с Александром, мысли о нем. Поле ее стало чистым. Кирилл подхватил Мирку на руки и донес ее до мотоцикла, усадив на сидение.

— Настоящие парни приглашают девушек в ресторан, ресторан здесь один — столовая, она закрыта! — он улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку. Ему еще не верилось, что получилось выставить демона из человека, но сам он уже понимал, что воля его оказалась сильнее той силы, что поднялась из Миркиного подсознания. — Мы сейчас заедем за картошкой, а потом рванем на костер! Согласна?!

— О, рыцарь, с тобой?! Хоть на край света! — Мирка грустно улыбнулась, потирая шею. — Мне уже лучше. Что это было?!

— Потом как-нибудь объясню, когда разберусь. Я и сам несколько озадачен. Со мной это… — Кирилл вдруг вспомнил про книгу, оставленную под матрасом. И тени, которые вставали позади него в отражении зеркала. Он нахмурился, потирая виски. — Я, кажется, уже сталкивался с чем-то подобным.

Кирилл уже собирался отъехать, когда его схватили за рубашку. Он оглянулся. Позади стояли Леха и Марат, удивленно воззрившись на Мирославу.

— Это… ты… в смысле, вы куда? — Леха нагнул галантно голову, не отводя с Мирославы глаз. — Здрас-сьте!

— А, придумаем! — Кирилл махнул рукой вдаль.

— А можно мы с вами?! — попросился Марат, слегка засмущавшись.

Кирилл пожал плечами.

— Только давайте, гусей больше не трогать, — попросил Леха странно виноватым голосом. — А то Марфа Сергеевна до третьего петуха матери жаловалась. Их у нее всего три было — два гуся и гусыня. Получается, мы как бы у нее гусей извели.

— О, черт! — расстроился Марат. — Стащим потом у захаровских, там целая ферма. Нет, ну это же надо! Почему всегда хорошему человеку не везет!

И Марат, и Леха, и Кирилл переглянулись, встревожившись. В селе давно пытались найти вора, который промышлял гусями, не оставляя ни перьев, ни косточек. Гусей ловили в заводи, а после жарили в углях, рассматривая свою шалость как веселое приключение. Но Марфа Васильевна была бабка строгая и справедливая, полжизни проработавшая в милиции — и если пришла жаловаться к матери Лехи, с которой раньше лишь здоровалась на дороге, то наверняка подозревала и Леху, и всех, с кем он проводил время.

Настроение сразу поубавилось, теперь виноватыми себя почувствовали и Марат, и Кирилл.

— Я тоже так думаю, — согласился Кирилл. — С гусями пора заканчивать. Перебьемся картошкой.

— Я рыбу возьму и огурцы, — предложил Марат.

— А я попробую вино слить, — кивнул Леха. — Мать малиновую настойку поставила.

— Встречаемся у меня, — согласился Кирилл. — Кто что может!

Ребята разъехались в разные стороны.

— Ты как? — Кирилл помог Мирославе сойти с мотоцикла, кивнув на скамейку возле калитки в ограду.

— Нормально, — Мирка слегка засмущалась, когда Кирилл взял ее за руку. — Это твои друзья были?

— Нормальные ребята, — ответил Кирилл. — Мы дружим трепетно и нежно. Только в последнее время не часто. Ты, пожалуйста, не уходи никуда, я скоро. Я тебе своего боевого друга доверяю!

— И не забудь взять средство от комаров, если собираешься на костер, загрызут, — подсказала Мирослава.

— Точно! — спохватился Кирилл, доставая джинсовую куртку и накидывая на плечи девушке. И на мгновение замер.

Наверное, мать была права…

Стоило положить куртку Мирке на плечи, глаза их встретились, но как-то не так, как обычно. Кирилл даже почувствовал ее дыхание, внезапно испытав волнение, которое раньше чувствовать не приходилось. От Мирки приятно пахло духами, и губы ее почти затмили все остальное лицо, и что-то где-то поднялось и воззвало внутренним голосом перестать думать о Мирославе, как о способе добраться до брата и до семейки, разорившей их.

Чтобы избавиться от внутреннего голоса, пришлось приложить немалые усилия. Мирка была не столько красивая, сколько позабыто-незащищенная, хрупкая и закрытая. Он еще не забыл тень вокруг нее, и взгляд, который смотрел из души, но страха не испытывал.

— Иди! — Мирослава легонько подтолкнула его.

Место выбрали много дальше, чем обычно. Наверное, так решил Кирилл, случайно обмолвившись. Хотелось убедиться, что в прошлый раз глаза его не обманули — и Мирке показать и капище и пещеру, если получится. А то встретить восход на вершине огромного не то еще холма, не то небольшой горы, но скорее горы, именно ее он видел из окна, что выходило на захаровскую сторону, каждый день, просыпаясь. Она была не большая, метров на пятьсот в высоту, пологая с одной стороны, и обрывистая с другой. Первая, которая давала начало предгорному хребту, сложенному из гранитных и базальтовых пород, который тянулся до самого Захарово. Чуть дальше, за огнями Захарово и захаровской базы отдыха, действительно начинались горы. Снег на вершинах в иных местах, которые оставались в тени, не таял до конца лета. Лыжников доставляли туда самолетами. А небо над базой украшали дельтапланы и парашютисты.

Ребята съехались быстро. Минут через пятнадцать возле дома мать и соседей пугали порядка десяти моторов. Когда Кирилл произнес знакомое название, хохочущая толпа быстро расселась на железных коней и умчалась по трассе, не дожидаясь, когда соберутся последние, оставив для них надпись на заборе. Ребята знали здесь каждый камень, слова Кирилла были приняты, как сигнал к действию. А когда первый мотоцикл остановился, было уж поздно возвращаться назад. На место Кирилл с Мирославой прибыл минут через двадцать, когда ребята уже запалили костер и доставали умыкнутые из дома припасы.

Неподалеку от разбитого лагеря Кирилл остановился, стараясь сохранить хладнокровное выражение на лице. Сердцу его требовалась небольшая передышка. Столько всего свалилось за один день! Сначала книга, потом те твари, которые поднимались от людей, неожиданная удача с Мирославой, Александр, который внезапно пошел на попятную, а еще ребята…

Ему и в голову не могло прийти, что его принимают, как авторитетного лидера. Получилось все само собой, но от Кирилла не ускользнуло, с каким вниманием его выслушал коллектив. Мало того, ребята собрались, как по команде, внезапно дискотеку променяв на стихийную тусовку. Ну да, он был на голову выше остальных, и мысли высказывал лишь после того, как все высказались, и редко конфликтовал, улаживая дела свои миром, но чтобы, не спрашивая, вот так…

Наверное, его распирала гордость, но ум внезапно испытал тревогу. Никогда раньше ему не приходилось отвечать за других. И вот с этой-то свалившейся на него ответственностью он не знал что делать. А хуже всего, что стоило Мирке обнять его, там, на мотоцикле, когда она вышла к нему, как он перестал воспринимать их свидание спланированным актом возмездия. Он даже не заметил, как угодил в свою же сеть, вдруг обнаружив, что Мирка не только волнует ум, но греет. Свидание с Мирославой было у него первым, когда он проявил инициативу и остался с девушкой наедине, под звуки стрекочущих цикад, когда над головой загораются звезды, утонув в сумерках ночи, быстро окутывающей землю.

Близость ее, голос ее, фото обнаженных девиц из журнала, мысли о сокровенном и тайном, когда сам не свой он совал простынь в стиральную машину, чтобы скрыть следы. Все смешалось. И многие его мысли оказались сильнее здравого рассудка. Сладкие, словно мед, они накладывали на него свои путы, открываясь бессовестными откровениями, лишая воли к сопротивлению, вгоняя чувство вины в самые недоступные уголки сердца, которое истаяло от множества мучительных, но не причиняющих боль призрачных видений, когда все уже происходит.

Мог ли он позволить себе думать о Мирке, как о женщине, у которой был опыт — и, если между ними что-то произойдет, то не станет ли она страдать?! Слава богу, что Мирка не знала о его переживаниях, разочаровать или обидеть ее не хотелось.

— Кирилл, почему остановились? Что-то случилось? — обеспокоилась Мирка. Она, напротив, была спокойна и несколько отстранилась, стараясь показать холодность.

— Не могу… мотоцикл перегрелся… Я мазь взял, от комаров, — Кирилл достал из кармана зеленый тюбик. — Боюсь, нам не хватит, если мы сейчас не намажем себя. Пока ребята хворост соберут, пока девчонки накроют поляну… Успеем!

— А-а, — Мирка кивнула и успокоилась, снимая куртку и выдавливая чуть мази на ладонь. — Давай я сначала тебя.

Она растирала его мышцы, а Кирилл мечтал о своем. И с каждым Миркиным прикосновением видел мечту все ближе, и ближе.

— Правда, здесь красиво? — он решил, что пора переходить в наступление, первым делом усадив Мирославу рядом и положив руку на плечо, чуть прижимая ее к себе.

— Кирилл, я не знаю, что ты задумал, но я перестану помогать, если ты не перестанешь за мной ухаживать. Мне эта красота, как нож по горлу, я здесь лишь по причине, которая тебе хорошо известна, — Мирка стояла напротив и смотрела в глаза с прищуром, немного охладив пыл Кирилла. — Честное слово, я жалею, что согласилась поехать с вами.

— А зря, — Кирилл тяжело вздохнул, но сам он уже понимал, что отступиться сейчас — проиграть брату и выставить себя на смех. — Я хотел поднять тебе настроение. Можешь называть меня Кир, мне так больше нравится. Нам не стоит показывать при всех, что мы чужие. Я здесь именно поэтому остановился. Если мы ни разу не поцелуемся, нам не поверят, а я не целовался никогда… Там ребята с девушками, думаешь, за нами не наблюдают? Так что садись рядом, я закрою глаза, а ты объясни, как это делается!

— Ты это серьезно?! — опешила от его наглости Мирослава.

— Еще как серьезно! — спокойно ответил Кирилл, втайне злорадствуя. — Нам разок другой, чтобы до Александра дошло, что у нас все серьезно, а потом я покажу тебе нечто необыкновенное. Здесь языческое капище. Я сначала не поверил, проверил по справочникам — ты сама все увидишь!

— А мать что скажет? Не боишься?! Кирилл, я с твоей мамой работаю, она знаешь какая строгая?! — испугалась Мирка. — Нет, все, я больше в эти игры не играю! — открестилась она руками.

— Мама на нашей стороне, я ей все объясню и попрошу подыграть, у меня завтра целый день и послезавтра, если на операцию не вызовут. Мирка, не разбрасывайся словами! Если хочешь знать, мы ссоримся из-за тебя постоянно! Тетка Верка приедет, мы и ее подключим! И потом… — Кирилл решил, что пора признаться, чтобы не ставить Мирославу в неловкое положение. — Я, между прочим, весь день смотрел в окно, не пройдешь ли ты мимо… Мне не хотелось бы это говорить, но… я сам не свой! Чисто теоретически, мне шестнадцать лет, а я не целованный, не балованный, ни разу не провел ночь не в своей кровати, не обнимал девушек. Это нормально?!

— И ты решил начать с меня?! — рассердилась Мирка.

— Нет… Ну да! А с кого я должен был начать, если мне нравишься ты, а не другая?! Ну, представь, я затаскиваю девушку в… В общем, неважно куда. Произношу все свои сокровенные слова, целуюсь… Возможно, избавляюсь от девственности. А потом пытаюсь объяснить, что все это было способом перейти из одной фазы развития в другую!

— Кирилл!! Ужас! Что я тут делаю?! — Мирка закрыла лицо ладонями, прикусив губу и с тоской взглянув на огонь, возле которого веселилась молодежь, прыгая через огонь, а после в сторону Черемушек.

Кирилл вдруг сообразил, что слишком неправ — черная пелена снова окутала Мирку легкой дымкой. В девушку вселилось черте что, она не чувствовала ничего, что чувствовал он. Где-то там в ее подсознании притаилась боль одиночества и кривда о себе самой. Каждый, кто мог понять ее, принимал ее, как правду — и заступиться за девушку было некому. Даже сама Мирка верила безостановочно избивающему ее демону дасу.

Кровь отхлынула от лица, Кирилл мгновенно избавился от своих желаний и мыслей. Но суть демона он уловил — и вогнал свой страх так глубоко, как только смог. Наверное, за последний день он сильно повзрослел, если сумел принять мертвое, противопоставляя свою волю и силу. Или кот снова был где-то рядом, ненавязчиво подсказывая, с чем он столкнулся.

Кирилл резко встал, сохранив прямо противоположное своим чувствам лицо. От девушки его отделял всего лишь шаг. Он грубо схватил ее за плечи, развернув в сторону костра.

— Смотри! Ты видишь, что делают они? Им весело! — почти прикрикнул он, стараясь привести ее в чувство. — Они не думают, что кто-то что-то подумает о ком-то из них! Завтра они будут испытывать другие чувства, сохранив эту ночь в памяти. Проснись! Ты живой человек! Мне хорошо было до этой минуты… И ты не обязана ни перед кем отчитываться. Тебе нравится Сашка? Замечательно! А ты ему?! Ты винишь себя перед тем козлом, с которым собираешься связать свою жизнь, а он помнит, как избил тебя утром?! Нет, не отворачивайся! — Кирилл удержал Мирославу, которая внезапно перестала сопротивляться и теперь смотрела куда-то перед собой с застывшим лицом. — Чем мы хуже их?

— Мне так гадко, — призналась Мирослава упавшим голосом. — Я давно заметила, что не умею так… Раньше могла, а потом как отрезало. Честно? Я им завидую.

— У тебя голова не болит? — поинтересовался Кирилл, снова погружаясь в какое-то пограничное состояние, слегка напугавшись. Они были не одни — на самом краю дороги на них смотрели два существа, сильно напомнившие привидения, только избавленные от света и плоти. На мгновение Кириллу даже показалось, что одно из них потянулось к ним тенью, словно хотело понять, кто нарушил их покой. И отпрянуло. И сразу оба существа словно бы провались под землю, оголив кусты, которые стали им опорой.

— Немного, — кивнула Мирка, поморщившись. — Такое ощущение, что что-то давит на голову… — она обвела рукой то место, в котором еще сохранилась темная субстанция. Кирилл уже не сомневался, что Мирка чувствует руки человека, который прозомбировал и ее, и Александра, заставляя забыть о себе.

— Вспомнить можешь? — нахмурился Кирилл. — Это важно.

Мирка на минуту задумалась, прикрыв глаза.

— Нет, — она покачала головой. — Я его не знаю… мужик какой-то… не могу представить его, как человека. Он широкий… и какой-то не целый. Я не вижу его, только чувствую.

Кирилл внезапно успокоился. Мало ли что у человека в голове! Мысли людей он не видел, но их темное прошлое открывалось ему в виде ауры, наполненной грязью. Он уже не сомневался, что поле Мирки несло в себе информацию обо всем, что с нею произошло в тот день, когда наложили заклятие на Александра — страшная правда из первых рук. Он пожалел, что не может найти ответ по книге прямо сейчас. Мирку было жаль. Если она та самая девушка, никто кроме него не поможет ей выйти из сумрака. За мечтой Кирилл не гнался — она рассыпалась прахом, когда мирок девушки вышел наружу грубым насилием.

— Спасибо, — Мирка вдруг улыбнулась. — Мне так легко стало! Правда, сама не понимаю, что со мной. Столько проблем навалилось… — она пожала плечом, удивительно изменившись. — С тобой легко. Ты не представляешь, какое горе потерять все и сразу. Сначала отец, потом Славка, потом… да что я рассказываю, — Мирка махнула рукой, зябко поежившись. — Мне иногда кажется, что я сплю. И вот проснусь, а мама живая, и брат… не болен, и мы дома. Я так часто думаю об этом, словно я там, а тело где-то в другом месте. Надо попробовать изменить жизнь, а я не знаю как. Если бы не Славка, я бы уже давно…

Мирка замолчала, с тоской бросив взгляд в сторону костра.

— Слышишь, не смей так даже думать! Я запрещаю! Если думать о плохом, жизнь не изменится!

— А я как раз не думаю о плохом, только о хорошем. Но жизнь от этого лучше не становиться. Может, как раз наоборот надо?

— Не нам страшно должно быть, а сволочам, которые сделали такое и с твоей, и с моей семьей. Я не успокоюсь, пока не заставлю их сильно пожалеть об этом. Ты со мной?! — Кирилл сжал Миркины ладони, заглянув ей в глаза.

Она согласно молча кивнула, выдержав его взгляд.

— Глаза у тебя мамины, — вдруг произнесла она, засмотревшись.

— Я знаю, — рассмеялся Кирилл, внезапно вернувшись к своей мечте, которая выскочила неизвестно откуда, едва он перевел взгляд на чуть приоткрытые Миркины губы, которые она перестала прикусывать.

Удержаться Кирилл не смог — он резко прижал девушку к себе и дотронулся до губ, лизнув языком — теплые и пухлые. Мирослава не сопротивлялась, лишь слегка приподняла голову, приближая лицо. Кирилл осмелел, робко взяв губы Мирославы своими губами, прислушиваясь к себе…

Неловкое молчание длилось недолго…

Сердце Кирилла треснуло, как разбитое зеркало, грудь полыхнула огнем. Он решил, что лучше не молчать, а целовать объект вожделения, чтобы запомнить минуты наслаждения так же ярко, как чувствовал. Остановиться он уже не мог — горячие сладкие губы и нежная кожа, и руки, обвивающие его талию — Кирилл таял, обращаясь в сгусток томительного ожидания, и дал бы съесть себя, закажи его Мирка на обед.

— Кирилл, стоп! Остановись! Мы что делаем?! — Мирка схватилась за голову, отступив шага на два.

— Целуемся, — предупредительно вежливо заметил Кирилл, разом выплывая из своего необычного состояния, в котором пребывал. — Кстати, у меня это впервые… Мне понравилось.

— На этом закончим, — испытующе взглянув на него, потребовала Мирка. — Это черт знает что! Не похоже, что ты не целовался раньше!

— Я на помидорах тренировался! — засмеялся Кирилл. Он притянул Мирку и поправил ее волосы. — Клянусь! Ладно, поехали, а то нам ничего не достанется. Ну, согласись, ты пережила со мной, лучший момент твоей жизни?! — Кирилл завел мотоцикл, хитро прищуриваясь.

— Кир, это вообще не обсуждается! — смутилась Мирка, усаживаясь позади. — Пора уже взрослеть!

— А я о чем? — всплеснул Кирилл руками. — Ну не ты, так другая, а потом сохнуть будем… Я-то точно не забуду, такое не забывают!

— Забудешь, — взгрустнула Мирка. — Все забывают. Я, например, не помню.

— Значит, парень был не тот! — успокоил себя Кирилл.

Рассвет наступил быстро. Часть ребят и девушек разъехались еще раньше, когда было темно. Часть внезапно решила встретить восход с Кириллом и Мирославой, рассаживаясь рядами на вершине горы, куда добрались, когда уже солнце высунулось багряным краем над горизонтом, окрасив его в огненные цвета. И тут же утонуло в поднявшихся от горизонта вместе с солнцем розовых и алых облаках. Но немного времени спустя облака рассеялись, оставив небо чистым, с глубокой лазурной синевой, оставив желтое солнце одиноко катиться по небосводу.

Черемушки с вершины казались миражом, затянутые туманом от реки. И такое же Захарово в другой стороне, еще скрытое тенью гор. Вид с горы был удивительно умиротворенный — сотни гектаров нехоженого дикого леса, поля вдоль дороги, серо-голубая лента реки, в бликах на перекатах, и озеро, к которому стекались горные речушки перед тем, как стать рекой. И луга, то синие от дикой герани и люпина, то желтые от купальницы и зверобоя, то розовые от иван-чая и зарослей шиповника, то белые от ромашки, то пестрые со всеми видами растений, которые сохранились только здесь. Кто-то уже проснулся, по дороге проехала сначала одна машина, потом другая, развозившие доярок и пастухов на летние гурты, рыбаки на моторных лодках торопились к озеру, чтобы в законный выходной порыбачить, а следом егеря и рыбнадзор на катере, чтобы поохотится на браконьеров.

На всякий случай Кирилл позвонил матери и сообщил, что с ним все в порядке, и он задержится еще ненадолго, чтобы показать своей девушке капище и пещеру. После этого остальные ребята засобирались, прощаясь с Кириллом, оставив их с Мирославой наедине.

— Не стоило называть меня своей девушкой, — расстроилась Мирослава. — Если твоя мать узнает! — она в ужасе покачала головой.

— Напротив, все идет по плану, — обнадежил ее Кирилл, помогая подняться и направляясь в подножие со стороны реки.

Спускались долго. К капищу в прошлый раз добрались по реке, остановившись у каменного выступа, от которого вверх вели едва приметные полуразрушенные ступени. По берегу к тому же вела тропинка, бывшая раньше дорогой, засыпанная щебнем. С этой стороны склон густо порос соснами, и вырастали на пути скалы. С тяжелым рюкзаком за спиной, Кирилл не всегда успевал поддержать Мирославу, которая сняла туфли на каблуке и топала по усыпанной хвоей земле и острым камням босиком.

— Нет, это не стоило того, чтобы лезть через бурелом! Кажется, я порвала брюки!

Мирка сползла по склону прямо в руки Кирилла, который поймал ее и помог отряхнуть песок. Перед ними открылся обширный луг, с одной стороны закрытый высокими отвесными скалами, а с другой обрывался у реки. Местные здесь бывали, об этом говорили оставленные на берегу угли костра и примятая между камнями капища трава. Вход в пещеру, затянутый корнями и скрытый молодым подъельником был чуть дальше, за скалами. Кирилл нашел его случайно — хотел залезть на самый верх, чтобы взглянуть на капище сверху, и, поскользнувшись, навалился на каменную кладку, обвалившуюся под его весом. О пещере местные не знали — Леха и Серега сильно удивились, когда он показал вход. В тот раз сунуться в пещеру не рискнули, побоявшись обвала, но через неделю наведались, расчистив вход от песка и глины, которые копились веками.

И разинули рты, когда через сотню метров извилистого хода с ответвлениями вдруг наткнулись на обширную залу, поросшую сталагмитами и сталактитами, с черным бездонным озером посередине. Та зала напугала их не столько размерами, сколько вздохами — со дна вода вдруг начала бурлить и пускать пузыри. Спуститься вниз ребята не согласились, единодушно повернув назад.

Настоящих исследователей из друзей не получилось. Стоило понять, что в пещере кто-то побывал до них, интерес тут же угас. Если и было что-то ценное, давно вынесли. Пещер в окрестностях хватало, большей частью заброшенные рудники. Во время революции в них прятались от белых, от красных, от зеленых, и закладывали, чтобы чужие не прознали. А раньше хранили припасы, обустраивая ледники. Кто-то даже сейчас пытался получить сыр с известной плесенью, но местные пещеры или стерильными были, или слишком холодными, — проверили раз, проверили два, да и оставили забаву. Леху с Серегой и капище не вдохновило, привыкли видеть в причудливо расположенных камнях обычное нагромождение валунов, которое в любом другом месте выглядело бы не лучше и не хуже.

— Стоило! Смотри! Если пройти по кругу, то выйдешь там же, где вошла… — Кирилл остановился возле камней размером с ведро.

— И что? Попробую догадаться: есть место, где камни выходят на обратную дорожку, — рассматривая камни, улыбнулась Мирослава.

— Ха! Естественно, но суть в другом. Тот, кто создавал капище, использовал двойную спираль! Не мудрствуя лукаво, Мирка, много ты знаешь современников, которые испытывали бы желание рассмотреть двойную спираль, как объект исследования и поклонения? — Кирилл взглянул на нее с вызовом. — Вернись на несколько тысяч лет назад, когда человек стругал стрелы из камня и не имел представления о колесе — и вдруг строит капище, используя двойную спираль!

— И что?! — Мирослава заинтересовалась, пробуя пройти путь между уложенными в ряд камнями.

— И все утверждения, что человек был туп, как пещерная обезьяна, лопнули! — объяснил Кирилл, ткнув пальцем в землю. — Первое, он должен был начертить схему. Даже образованному человеку это не так легко сделать. Попробуй сама! Второе, наложить ее на местность. Третье, разобрать камни по сорту и по размеру… Заметь, одна спираль из камней которые взяты из другого места, — Кирилл переступил через заграждение и нагнулся, рассматривая вторую линию заграждения. — Если вспомнить капище в Англии, то там тоже использованы камни двух видов — местные и голубые — из карьера, который находится за много миль. Оба капища имеют в основе что-то одно, одинаковое знание. А существуют капища, которые отдаленно напоминают человеческий мозг, рассматривая его как свой-чужой.

— Кир, откуда ты это знаешь?

— Тетя Вера у меня помешана на подобных исследованиях. И я… — признался Кирилл, пожимая плечами. — Я ж археологом собираюсь стать. Но не только. Мне сон приснился, странный такой, будто я попал в прошлое… Так живо, так реально, будто все происходило на самом деле.

Кирилл задумался, присаживаясь и пытаясь вспомнить мон в деталях.

— Сначала забыл про него, а потом он вдруг начал сбываться. Я не сразу понял, а когда понял, решил поискать сведения. И вот что обнаружил: наша история вымысел от начала до конца, кто-то здорово над нею поработал, выставляя нас в невыгодном свете. Но самое интересное, что нарисованная версия поддерживается государством на официальном уровне, объявляя все прочие доказательства вне закона. Тетя Вера со мной согласна, мы вместе просматривали материал.

— Например?

— Стойбищ не так много. Датируют пятью, десятью тысячами лет, предоставляя в качестве доказательства дикости каменные наконечники стрел и глубину их залегания. Но как по камню можно определить временной отрезок его обработки? Никак.

Или глубина залегания…

Доподлинно известно, было оледенение, таяние снегов и движения ледников сдвигали пласты на сотни метров. И несколько неожиданно появление этих стойбищ. Куда как проще имитировать их, закопав в землю, чтобы закрыть вопрос о государстве, которое при пещерном существовании не могло себя считать таковым. Камни — в любом месте собрать можно. Обточить их — дело несложное. Это не сокровища, которые находят в курганах и гробницах того же периода. И в то же время все артефакты, которые могут опровергнуть данные выводы, тщательно замалчиваются или исчезают. Монеты, шлемы, оружие, украшения, предметы быта.

Их нет!

Даже такие капища сохранились лишь в глухих местах, куда официальные историки не могут добраться. Вот, например, выдержка из «Истории государства российского»: «Чрезвычайная отважность славян была столь известна, что хан аварский всегда ставил их впереди своего многочисленного войска…» Аварский каганат — государственное объединение аваров в Паннонии в середине 6 конца 8 веков. Набеги на славян, Византию и др. Разгромлен франками. Это Кавказ.

Что делали россияне на Кавказе, и с какой стати били врагов своего врага?! Или: «Древнее оружие славянское состояло в мечах, дротиках, стрелах, намазанных ядом, и в больших, весьма тяжелых щитах…» А если не было металлургии, что же, на деревянных мечах дрались?! И дротики имеют металлический наконечник. А если умели ковать мечи и наконечники, значит, и кузня была, и плавильня, и прочие необходимые приспособления — молот, щипцы. А имея перед глазами кованое железо и представление о его добыче, неужели до остального не додумались?! Ножи ковать, ведра, крюки, топоры, ободы для колес?! Во время крещения Руси строили церкви, покрывая золотом и с золотой и серебряной утварью — разве золото из Византии везли?! Нет, собирали у народа, который почему-то сразу вдруг обнищал и стал безграмотным… «Обходились с пленными дружелюбно, назначая срок для их рабства…» А как, если не имели календаря и не отмечали дни? А если отмечали, то и счет знали, и письмо!

Я уверен, писали всем, что могло оставить след — уголек, мел, кровь. И уж если умели получить яд для наконечников стрел, то знали и химию. В нашей полосе нет растений, которые могли бы дать сильнодействующий яд. А если знали химию, то куда как проще добыть чернила и краску. Чем-то же красили льняные одежды? Не в шкурах ходили! А это, знаешь ли — и щелочи, и кислота, и станки прядильные и ткацкие. А кружева, которые почитались с древности в каждом доме?!

Макошь — языческая богиня судьбы, которая пряла пряжу! Пряла пряжу!

Если каждый имел представление, как это делается, как же могли не использовать для себя?! Или языческий бог Сварог, который имел небесную кузню, где ковал меч и плуг из железа… И снова закономерный вопрос: имея сведения о железе и о кузне, в которой летят искры — как не додумались пахать землю не деревянным, а железным плугом?

Кащей — языческий Бог подземного царства — висит на двенадцати железных цепях. Так почему нам теперь доказывают, что наши предки не использовали точно такие же цепи?

Или, «муравленый». Это чисто древне русское слово, подобное зелени травы, мураве, которое неизменно перешло в другие языки! Муравить, покрывать нечто глазурью зеленого цвета. Ее получают из свинца и олова.

Как же могло появиться слово, имеющее сложный химический состав, если наши пращуры не умели обжигать посуду и покрывать эмалью облицовочную плитку?!

Или «царство-мытарство», где утвердилась Кривда. Мытарство — исконное слово, обозначающее нищету и болезни, горе, а нам теперь пытаются доказать, что мытарь Матфей был не убогий бомж, выпрашивающий подаяния, а сборщик податей. Да разве ж не бездельники и воры собирались возле Иисуса Христа, сопровождая его повсюду?! Заставь-ка наших налоговиков бродить по свету с нищими! Мыт — налог, который был введен уже после того, как на Руси утвердилось христианство. Теперь нам пытаются доказать, что даже Русь, Русь! как таковая не существовала! Кому это выгодно?! Само слово Рось, Русь — имеет корень языческой богини. Так как же государство могло получить название в то время, когда на страну хлынули орды завоевателей, утвердивших себя царями, князьями, боярами, желающими поживиться на нашей земле?! И нас вынуждают славить их! Велик и могуч русский язык, и многие слова, забытые нами, открывают историю народа лучше, чем любые летописцы, которые преднамеренно облили прошлое народа грязью, чтобы стереть историю с лица земли и из памяти — а заодно и жестокое уничтожение самого народа с его культурой, знаниями, великим прошлым.

Или сведения, что вдовы сжигали себя на кострах с трупом мужа, и обычай тот был изжит лишь с принятием христианства…

Бред! Какой муж-отец позволит оставить своих детей на сиротство?! Отважные, добродушные, заботливые, трудолюбивые… И вдруг, самые что ни наесть людоеды, которые не заботятся о своем потомстве?! Взять, например, огонь Ваала и Молоха, в который бросали своих детей — создавая некую защиту, которая должна была в будущем оградить их от чего-то. И нам так же тупо пытаются доказать, что кто-то бросал детей в огонь! Но: «Будешь ли переходить через воды, Я с тобою, — через реки ли, они не потопят тебя; пойдешь ли через огонь, не обожжешься, и пламя не опалит тебя». Или: «Вот, все вы, которые возжигаете огонь, вооруженные зажигательными стрелами, — идите в пламень огня вашего и стрел, раскаленных вами! Это будет вам от руки Моей; в мучении умрете». Это не тот огонь! И костры, через которые прыгали во время праздников, лишь символ того огня, через который человек должен был пройти и очистится. А нам доказывают, что мы убивали друг друга…

Версия, что Русь была темная и необразованная, выгодна только церкви, которая претендует считать себя лучом света в темном царстве. Это политическая сила, паразитирующая на народных страданиях. Доказано, чем глубже человека загнали в угол, тем более он нуждается в Боге, и тем более отдает. При этом церковь ничего не дает взамен и ни за что не отвечает. Поставь над человеком человека — и человек умер, как Бог, смирился с рабством, утвердившись в мысли, что над ним обязательно должен быть хозяин, а он — подневольное существо. И делай с ним, что хочешь — унижай, обирай, высмеивай, издевайся.

— Кир, не слишком умно против Бога богохульствовать, — Мирослава была слегка напугана.

— Мирка, попробуй объяснить, с чего это вдруг твои родители, твой брат стали друг другу врагами? Не знаешь? Тогда читай Евангелие: «Я пришел разделить…» Или: «Когда всем будет плохо, вам будет хорошо…» Есть объективная сторона явления, которая не принята или не изучена, — Кир жестом указал на капище. — А здесь разгадка. Сама суть мне понятна! Я не вчера к этому пришел, много раньше — всегда чувствовал подвох. Предположим, есть два человека, и можно на расстоянии через одного манипулировать другим. Саня Ирку нашел по запаху, на остановке, он неделю дежурил, сам не свой был. А если этот запах был приманкой — и показали ее через тебя?

— Кир, ты в своем уме?! — Мирка застыла с вытянутым ртом. — Как можно через меня что-то кому-то показать?!

— В своем! — уверенно ответил Кирилл. — Там, в моем сне, очень мудрые люди объяснили мне, как это бывает. Ты вполне могла стать объектом насилия, о котором не помнишь. А позже Александр ни с того, ни с сего вдруг выделяет тебя, испытывая сильную неприязнь. Он даже не задумывается, почему Ирина так его манит, а ты… Извини, конечно, но если он зомби, то очень опасен и для тебя, и для нас. Я заметил, он не воспринимает слова мамы, может ударить ее, даже тетю Веру, но ни разу не ударил меня — он теряется, как будто у него выключатель сработал. Еще не человек, но уже не зомби. Про меня не знали, или не посчитали серьезным противником.

— Кир, этого не может быть! — Мирка села рядом, слегка испугавшись.

— Может! Еще как может! Мы объявлены врагами, как его домашние, которые могут остановить, а ты… ты как человек, который вполне может управлять им на расстоянии. По отношению к чужим он вполне адекватен, но для своих умер. Фраза есть такая: «Враги домашние твои…» Это о нас. Но, теперь про меня знают, и Сашка все еще в любое время доступен, а я жив. И тогда можно смело предположить, что засунуть в человека такую программу можно лишь через второе лицо! А отсюда еще один вывод! Я должен охранять тебя двадцать четыре часа в сутки, ты — гарантия моей безопасности!

— Боже! — Мирка побледнела, сглотнув ком в горле. — В мою смену уже три раза поступал вызов… Светлана Германовна лично просила, чтобы меня послали…

— И?! — насторожился Кирилл.

— Твоя мама… Она запретила, — Мирка покраснела. — Ну, чтобы мы случайно с Сашей не столкнулись. Она боится, что его… если он меня…

— Посадят?

Мирка кивнула.

— Тьфу, тьфу, тьфу! — Кирилл переплюнул. — Не смей! — он расплылся в улыбке. — Замечательная у меня мама!

Мирослава снова кивнула.

— Попробуй посмотреть на это с другой стороны, — Кирилл обнял ее, кивнув на капище. — Вселенная имеет двойственную структуру, это уже доказано, генетический код имеет двойную спираль, человек, по всем религиям древних, связан через ребро в одну плоть с другим человеком. Не удивлюсь, если здесь изображен сам человек — дух и душа. Одно начало, один конец, но не одно и то же.

— Кир, ради всего святого, пойдем отсюда, меня бросает в дрожь от одного этого места, — взмолилась Мирка, испуганно поежившись.

— Капище здесь ни при чем, это страшные воспоминания пытаются выйти наружу, — едва взглянув на нее, произнес Кирилл.

Мирка снова погрузилась во тьму — один глаз ее стал каким-то замученным, второй наконец-то прокричал голосом Александра. Кирилл почувствовал ненависть брата кожей, словно вошел в зрачок и предстал перед ним. И не обрадовался. О Сашке он и думать забыл, пока пытался расположить к себе Мирославу, не особо задаваясь вопросом, что чувствует она. С другой стороны, двое были относительно свободны в своем выборе, пока их не беспокоили и не сталкивали лбами. Ни с кем ему не приходилось чувствовать себя так легко и уверенно, будто он знал Мирку всю свою жизнь. Пока из нее не вылазила тьма, с нею было тепло, и кажется, он понимал ее с полуслова. И тут же поймал себя на мысли, что мог ее себе придумать, обнаружив в ней что-то от брата, которого знал много лет, пока тот был для него примером для подражания.

— Я постараюсь вспомнить, — пообещала Мирка, задумчиво блуждая взглядом по земле.

— Не сможешь, — с мрачным видом покачал головой Кирилл. — Сдается мне, человеку, который не видит тьму, вспомнить то, что за гранью, не дано. Я вижу, а ты нет. Ты чувствуешь себя прямо противоположно.

— Кир, ты, случаем, не экстрасенс? — прищурилась подозрительно Мирка.

— По секрету?

Мирка кивнула.

— Наверное… Со вчерашнего дня. Я…

Кирилл запнулся. Рассказывать Мирке о книге и странном животном, которое как бы кот, но не кот, он был не готов. Сам он избегал даже думать о том, с чем столкнулся. И хорошо помнил полученное предупреждение, внезапно сообразив, что сама книга могла пожелать достаться ему, а не кому-то другому. Наверное, он был готов принять те знания, которые она таила. Если уж на то пошло, то он всегда слушал внутренний голос, который манил его ко всему запретному и необычному, и всегда чувствовал, что случится вскоре — и обман. Его давно раздражали голоса, не имеющие собственного мнения, но считавшие своим долгом писать историю. Какую? Это не история, а хвалебная ода угнетателям, державшим народ в безгласном повиновении более тысячи лет. Чем же прельщало святителей место, на котором приносились человеческие жертвы?! Бог распорядился осквернить святилище?! Историей могло быть капище, на котором строили церковь, чтобы стереть память о тех днях, когда народ не знал хомута на шее, но никак не церковь. Он и раньше подозревал, что сила древних была в знаниях, но каких?

Стоило копнуть, как тут же становилось понятно, что каждый день истории ведет к чему-то такому, о чем историки не договаривают. Был народ — обут, накормлен, горд, бесстрашен, умен и ловок — и вдруг объявлен варваром, который пугал своим видом, а убийцы, которые не гнушались не только кровью народа, но и отца с матерью, и кровью брата, вдруг объявлены героями, которые тащили на себе государство, поднимая перед всем миром. Войны, голод, нищета, болезни, безграмотность… Что же это за государство, и в чем заслуга царей? Неужели же народ, который сумел прославить себя свободным и бесстрашным, уже тогда прослыв хитрым и сильным, не построил бы город на Неве, или не создал флот за тысячу лет?!

И получил ответ. Но внезапно понял — знание никуда не ушло, оно лишь поменяло хозяина и стало доступно избранным, которые вели народ в огонь. Вряд ли кто-то из них пытался использовать его для себя, но с удовольствием испытывал на других, чтобы обогатится и подчинить людей, сделав их безвольным и послушным стадом, которое уже не мыслило иной жизни, потому что не знало другой. Он верил своим хозяевам, которые рубили ему голову, как верил Александр — тем, кто обобрал его до нитки и сделал посмешищем.

— Пойдем, это там, дальше… — Кирилл достал из рюкзака приготовленные фонари и два мотка белых ниток.

— А если что-нибудь случится? Нас может завалить, — спохватилась Мирослава.

— Ребята знают, если что-то случится, нас быстро найдут, — успокоил Кирилл. — Я взял продукты и воду. Но если ты боишься…

— С тобой? Нет! — Мирка решительно взяла фонарь из рук Кирилла и один моток ниток, надела куртку. — Показывай, мой рыцарь! Безусловно, мы делаем глупость, но мне это даже нравится!

— А, да, я же еще видеокамеру взял! — спохватился Кирилл.

Бинокль он повесил на шею, а видеокамеру, заняв капище со всех сторон, установил на камне, поймав ракурс и оставив включенной. Мирка должна была видеть, как они выглядят, целуясь, со стороны. Впрочем, ему и самому было любопытно.

Несомненно, на Александра это должно было произвести впечатление.

— Ты же не собираешься это оставить?! — отмотав назад и просмотрев отснятое, возмутилась Мирка.

— Напротив! Это наш первый день! Моя первая девушка! — ехидно заметил Кирилл. — Нет, файл обязательно пойдет в архив! Могу себе представить, как мои обрадуются! Еще не муж, но уже не мальчик. Честное слово, знал бы, как это классно, целовался бы с детского сада!