"Гармония миров. Диалоги о деятельном сострадании" - читать интересную книгу автора (Гьяцо Тензин)

Буддизм на западе

Джэк Энглер: Ваше Святейшество, когда мы, американцы, беремся за какое-либо предприятие, мы начинаем с вопроса, как нам улучшить технологию для его осуществления, ибо очень важно начать путь с правильного воззрения, чтобы иметь некоторый контекст, в котором мы могли бы осмысливать нашу деятельность. Приступая к изучению буддийской традиции, мы обнаруживаем, что она начинается со своеобразной истории о великом отречении Будды. Человек, Сиддхартха Гаутама, отказывается от своей семьи, своего народа, своего королевства и отправляется на поиски с целью разрешения своих личных, частных вопросов. Но история не говорит нам ничего о том, что произошло в это время с его семьей и народом.

Я нахожусь на середине своего жизненного пути, и мне кажется, что я будто бы прожил свою жизнь «задом наперед». Я начал с практикования медитации, а позднее, стал домохозяином. Теперь у меня есть семья, дом в пригороде, два автомобиля и работа, за которой я провожу слишком много времени, и, кроме того, я всё еще продолжаю свои поиски. Я очень искренне занимаюсь ими, но при мне моя семья, мои автомобили и прочие вещи. Мне кажется, буддийская традиция предполагает, что человек должен оставить всё это, чтобы следовать по Пути. Что может сказать, подобный вам, оставивший всё это, такому человеку, как я?

Далай-лама: Вовсе не верно, что путь домохозяина, полностью погруженного в общество, несовместим с буддийским путем, вопреки истории жизни самого Будды. Возможно следовать по пути к освобождению и состоянию Будды, будучи домохозяином. Это определяется вашими собственными интересами и способностями, а также потребностями общества, которому вы хотите служить.

Я часто советую людям на Западе, недавно вступившим на буддийский путь, занимаясь духовной практикой, не отлучать себя от общества. Где бы мы ни жили, мы должны оставаться хорошими членами общества. Это очень важно. В обществе, где роль монаха непривычна, если вы будете буддийским монахом, то вам будет труднее вписаться в общество, взаимодействовать с людьми, чтобы приносить какую-то пользу. Учитывая всё это, иногда человеку лучше быть домохозяином.

Дэниел Браун: Ваше Святейшество, в нашей культуре близкие взаимоотношения также являются важным элементом пути, поисков истины. Я провел почти двадцать лет, пытаясь медитировать, иногда интенсивно, здесь в Соединенных Штатах и в Азии. Я узнал немного о ценности непрерывного сознания, а также то, что если в течение многих часов наблюдать возникновение состояний ума, то это уже можно делать с меньшей реактивностью. Пристрастия и антипатия всё еще остаются, но они уже находятся на некотором расстоянии. Я обнаружил также, что если вы наблюдаете происходящий в уме постоянный процесс перемен, то трудно найти какую-то твердую основу своего «я». Трудно увидеть обычное «я» как имеющее независимое существование. Всё это было для меня очень полезным уроком.

Как и у Джэка, мой путь был «задом наперед». После того, как я практиковал эту медитацию, я много лет занимался психотерапией, нашим западным путем, а именно: пять лет индивидуальной психотерапии с психотерапевтом-мужчиной, а затем девять лет психоанализа с психоаналитиком-женщиной. Оказалось, что занятие психотерапией, а затем психоанализом в рамках данной культуры предоставило мне опыт совершенно другого рода. В психотерапии имеется нечто уникальное относительно качества взаимоотношений. Во время психоанализа вы лежите на кушетке и рассказываете о своих состояниях ума четыре или пять раз в неделю в течение часа. Очень ценно раскрывать такие состояния ума в присутствии другого человека, чье четко выраженное мнение не является отрицательной реакцией — осуждением или критикой. Узнав о собственном страхе, вы можете осознать его, выразить ваши чувства, поделиться своими переживаниями без боязни быть непонятым и осужденным. Через медитацию я этого не узнал.

Мне хотелось бы выяснить, как соединить медитацию и психотерапию. Мне то, и другое видится как разные варианты тренировки осознавания, но одно больше дает мне в плане интуитивного проникновения в работу сознания, а другое больше говорит мне об интимном, то есть, как оставаться честным с другим человеком. И то, и другое полезно, но я не знаю, как соединить их. Я хотел бы знать, не скажет ли Ваше Святейшество о природе взаимосвязей и интимности в качестве пути к практике, а также о ваших впечатлениях о западной психотерапии в связи с этим.

Далай-лама: У меня нет никакого опыта в приложении западной психотерапии к буддийскому пути. Однако же я знаю, что интимность необходима практикующему духовный путь, в особенности, если этот человек старается преодолеть свои психические проблемы. Когда вы раскрываете свою душу, вы делаете это только перед тем, кому вы доверяете до глубины своего сердца, к кому вы ощущаете близость. Раскрытие себя таким образом — это важный шаг в преодолении психических проблем.

Это похоже на обет бодхисаттвы посвятить всю свою жизнь благу других существ. Вы отдаете себя в распоряжение всех живых существ. «Вот я, располагайте мною». Если другой человек понимает, что вы здесь заинтересованы только в его благополучии, то это может быть очень благоприятно. В этом заключается главное учение Махаяны относительно образа жизни бодхисаттвы.

Это связано также с вопросом о привязанности. Как только мы говорим о близких взаимоотношениях, сразу же возникает вопрос о привязанности. В учении раннего буддизма говорится, что привязанность, цепляние — это главный недуг ума, в то время как в поздней Махаяне главным недугом ума является враждебность. В учении Махаяны привязанность можно использовать для помощи живым существам.

Дэниел Браун: Я хотел бы продолжить эту мысль немного дальше. Интересуясь анализом взаимоотношений как методом осуществления своей практики и достижения истины, я не нахожу в буддийских текстах ни одного места, где это было бы ясно высказано. Например, если у меня конфликт с женой, то это может возбудить во мне гнев, боль и отвращение. В этот момент мне полезно взглянуть на состояние своего ума, а также как-то перешагнуть через свое «я» и открыто сказать: «Может быть, я проявил недостаточно внимания или понимания», и попытаться понять её точку зрения. И тогда что-то во мне меняется, и оба мы постигаем какой-то аспект истины, а внутренний конфликт рассеивается.

Я считаю, что эти моменты во взаимодействии с женой и друзьями очень полезны в качестве средства для духовного роста. Но в буддизме я не нахожу, чтобы были какие-либо высказывания или разъяснения по поводу того, как можно использовать это в качестве практики. Есть ли такой путь?

Далай-лама: Вообще говоря, учение Будды предназначено для того, чтобы дать средства против искажений или пороков ума, в особенности, привязанности и враждебности. Их можно применять всегда, когда возникают эти болезненные проявления. Если они возникают на уровне отношений между близкими, например, при конфликте с вашей супругой, то буддийская практика, несомненно, может помочь. Я думаю, что вы это уже поняли.

Дэниел Браун: По традиционному мнению, практика всегда идет поэтапно. Буддийское учение относительно работы с пороками ума можно вполне применить относительно конфликта с моей супругой. Ну, а что касается интуиции? Что касается понимания шуньяты? Успокоения ума? Как можно применить эти принципы в контексте интимных взаимоотношений?

Далай-лама: Мы можем сказать, что существует две области духовной практики. Некоторые элементы духовной практики более личные, их применяют для развития интуиции. Другие элементы лучше практиковать во взаимосвязи с другими людьми. В буддизме мы вступаем в отношения с другими людьми, главным образом, чтобы служить им. Это две разные области, хотя они во многом связаны.

Легко видеть, как наша практика может подкреплять наши взаимоотношения с другими людьми. Легко можно увидеть также, как наши взаимодействия с другими обогащают заслугами, или духовным потенциалом наш поток сознания, что помогает затем нашей собственной личной практике. Но мысль о том, что наши взаимодействия с другими людьми реально способствуют нашей интуиции, довольно интересна. В интимных отношениях, где перемешаны любовь и привязанность, трудно сказать, насколько это поможет человеку, который практикует. В том случае, когда существует привязанность к другому человеку, где этот человек выступает в качестве очень сильного объекта и привязанность возникает при наличии сильного чувства «я» — «я люблю этого человека, я держусь за этого человека» — если вы понимаете, что это ложное представление о своем «я», то можете приобрести некоторое интуитивное проникновение в понятие шуньяты.

Дэниел Браун: Не могли бы вы подробнее остановиться на этом в качестве практики? Как это делается?

Далай-лама: В этой ситуации довольно легко увидеть отсутствие самодостаточного, независимого эго, или своего «я». Поэтому, когда разыгрываются очень сильные страсти, например, враждебность или неудержимое желание, то возникает сильное чувство своего «я», при этом «я» ощущается как реальное. Мы можем испытать чувство своего «я» в тот момент, когда оно возникает в сознании, очень отчетливо и ясно. И тогда мы начинаем исследовать, существует ли реально такое «я» и обнаруживаем, что не существует.

Когда ум не находится во власти определенных искривлений или пороков, то связь между объектом и умом, воспринимающим объект, является непрерывным потоком, и мгновенность восприятия может быть не так очевидна. Но когда ум раздражен какой-то страстью, он становится крайне возбужденным, и тогда легче понять непостоянство, или преходящий характер психических явлений. Возникновение враждебности или привязанности связано с массой энергии. Наша задача заключается в том, чтобы не попасть в ловушку этих пороков ума, а суметь использовать энергию, которая сопровождает их проявление.

Джэк Энглер: С буддийской точки зрения, а также и с точки зрения психотерапии, очевидно, существует идеал, заключающийся в том, что мы должны быть выше страдания, не быть затронутыми им, что благодаря невозмутимости мы можем достичь стадии, на которой мы не подвержены страданию. У меня такое впечатление, что этот идеал не приносит пользы.

Стивен Левин: Я не уверен, что это вообще возможно, не быть затронутым болью другого, когда мы относимся к нему со всей душой.

Джэк Энглер: О, это возможно. Психотерапевты делают это всё время.

Маргарет Бренман-Гибсон: Я совершенно не убеждена, что для психотерапевта полезно в качестве идеала ставить себе цель «быть выше страданий» тех, кто к ним приходит.

Джэк Энглер: Нет, мы всё время это делаем. Ваше Святейшество, мы много говорили о важности в психотерапии и духовной практике положительных взаимоотношений. Я помню ваше высказывание: «Если не можешь помочь, то хотя бы не вреди». Вы говорили также, что если кто-то готов встретить лицом к лицу страдание другого и глубоко проникнуться им, то это надо делать в обстановке доверия, надежности и понимания. Такая ситуация часто бывает между врачом и пациентом или в общине, сангхе, между учителем и учеником, и она приводит учителя и ученика или психотерапевта и пациента в очень тесные, интимные взаимоотношения. Некоторым образом они даже должны любить друг друга. Может быть здесь имеется определенное сочетание любви и привязанности, но взаимоотношения здесь присутствуют и они растут.

Эти взаимоотношения несут определенную уязвимость, опасность и риск для обеих сторон, особенно для ученика и пациента. Очень печально, что мы видим столь много доказательств этого в наше время, когда помогающий злоупотребляет своим положением или властью. В Бостоне, где я практикую, почти каждый месяц газета выходит с заголовком о том, что еще один врач обвинен в злоупотреблении своим положением по отношению к клиентам, в особенности это касается врачей-мужчин и пациенток. Мы слышали также много подобных примеров в буддийских сангхах по всей стране, касающихся учителей, злоупотребляющих властью и доверием.

В моей клинической практике ко мне приходят много людей, испытавших злоупотребрения психотерапевтов, воспользовавшихся доверием своих клиентов, и просят помочь им. Очень трудно работать со своими коллегами-психотерапевтами, оскорбившими своих клиентов, но мы должны это делать. Они нуждаются в помощи, как всякий другой.

При обучении западной психотерапии учат, как предвидеть подобные ситуации и что с ними делать, чтобы не попасть в такую беду. И все-таки в нее попадают. Риск очень велик. Но, по крайней мере, главные профессии — психиатра, психолога, социального работника, медицинской сестры — регулируются государственным лицензированием и учреждениями, выдающими сертификаты, которые наблюдают за профессиональным поведением. Неэтичное поведение, будучи доказанным, может привести к потере врачом своей лицензии на практику по своей профессии. Клиенты также обращаются в суд с гражданскими и уголовными исками. Есть ли что-либо подобное такой функции надзора в буддизме? Каким образом он осуществляется по отношению к буддийским учителям? Как он осуществляется при наставничестве и обучении? И, во-вторых, если до внимания общественности доходит, что у какого-то учителя имеются трудности в этой области, каким образом это регулируется общиной?

Далай-лама: Часть вины лежит на учениках, потому что они балуют духовных учителей, они портят их. В буддийской традиции человек становится духовным учителем, когда у него появляется ученик. Не существует какой-либо особой лицензии или бумаги, или степени, которая давала бы человеку право быть духовным учителем. Вы — лама, потому что у вас есть ученики.

В развитии отношений с духовным учителем важно не торопиться с признанием человека своим духовным учителем, потому что это отношения, наделенные большой силой. Столько времени, сколько понадобится — два года, пять лет, десять лет или дольше — вы просто считаете этого человека своим духовным другом и тем временем близко наблюдаете его поведение, взгляды и методы учения, пока вы полностью не убедитесь в его или ее чистоте. И тогда не нужна никакая лицензия. Но очень важно с самого начала иметь очень твердый, здоровый подход.

Не существует никакого особого аспекта обучения, чтобы стать ламой, который был бы специально предназначен помочь вам избежать злоупотреблений в отношении ваших учеников, если они у вас есть. Но сама природа буддийской практики заключается в том, чтобы развивать сострадание, чувство альтруизма по отношению к другим, и если оно чисто, то учитель не будет злоупотреблять своим влиянием.

Джэк Энглер: Здесь есть одно большое «если» — если человек этот достаточно чист. Я думаю, что люди вступают в эти взаимоотношения, предполагая, что учитель имеет некоторую степень просветления, а затем, когда имеют место злоупотребления или подобные ошибки, то разочарование бывает очень сильным.

Далай-лама: Обычно я рекомендую буддийским практикующим не рассматривать каждое действие их духовного учителя как божественное и благородное. Во всех буддийских учениях имеются особые, совершенно необходимые качества, которые требуются для духовного наставника.

Если ваш учитель проявляет неподходящее или дурное поведение, то вполне допустимо, чтобы ученики критиковали его поведение. В сутрах, в собственной проповеди Будды, очень много говорится, что в тех аспектах, где поведение учителя благодетельно, вы должны следовать по стопам учителя, но когда оно неблагодетельно, то не должны. Итак, когда оно несовместимо с добродетелью, когда оно несовместимо с буддийским учением, то вы не должны идти по стопам гуру. Нельзя говорить: «Это хорошее поведение, потому что это поведение гуру». Так никогда не надо делать. В сутрах ясно утверждается, что если поведение гуру недостойное, вы должны назвать его недостойным и не следовать ему. Здесь явно говорится, что вы должны считать неблагодетельное неблагодетельным, так что можно сделать вывод, что критиковать учителя вполне правомерно. В одном тексте Ануттарайогатантры ясно указывается, что нельзя следовать ни одному совету, который дает вам ваш учитель, если этот совет не подобает вашему буддийскому образу жизни, вашей практике.

Джин Шинода Боулен: Но все, что вы сказали, налагает ответственность на ученика, а не на того, кто предположительно более просветлен.

Далай-лама: Гуру, духовный учитель, ответственен за свое недостойное поведение. Ответственность ученика заключается в том, чтобы не быть вовлеченным в него. Вина лежит и на одном, и на другом. Частично это объясняется тем, что ученик слишком покорен и предан духовному мастеру, слепо принимает всю его деятельность. Это всегда портит человека. Но, конечно же, часть вины лежит на духовном мастере, потому что ему недостает той чистоты, цельности, которая необходима для невосприимчивости к такого рода искушениям.

Джэк Энглер: Ваше Святейшество, отношения ученика и учителя с самого начала являются неравными отношениями, как и отношения врача и больного. У одного из них больше власти и, предположительно, больше мудрости, больше интуиции. А другой человек находится в положении ищущего помощи и поэтому намного более уязвим в плане неправильного развития отношений. Я озабочен тем, что высказанная вами точка зрения на этот вопрос налагает слишком большую ответственность на человека, подвергшегося дурному обращению, ставшему жертвой. Мне представляется, что более высокая ответственность должна лежать, по крайней мере, вначале, на учителе или враче.

Далай-лама: Да, вы говорите очень реалистично. В действительности дело обстоит по-разному в разных центрах и с разными ламами. Я заметил одно, что большинство центров Дхармы на Западе появилось в результате индивидуальных контактов учителя с несколькими учениками. Эти центры Дхармы не появились вследствие осуществления какой-то программы центральной организации, и, следовательно, никак нельзя проверить их. В будущем мы думаем о том, чтобы иметь определенного рода центральную организацию. Я получаю много писем с жалобами на различных учителей. Так что, я думаю, время пришло. Мы можем что-то сделать.

Преимущество существования такого рода центральной организации заключается в том, что, когда новому центру нужен учитель, Совет Директоров может рекомендовать особого учителя, обладающего основными качествами, необходимыми для того, чтобы быть духовным учителем. На основе такой рекомендации можно избрать кого-либо. Но когда выбор сделан на основе индивидуального контакта, ученики зачастую не обладают такими знаниями, чтобы судить, подходит данный духовный учитель или нет, квалифицирован он или нет.

Представьте, что человека назначили главой центра, и через два-три года поведение этого человека начинает портиться. В это время Совет Директоров может оказать свою поддержку, сказав: «Вы нам больше не подходите».

Дэниел Гольман: Я считаю, что это хорошие новости для многих учеников Дхармы, — лицензирование для лам. Я думаю, что нет сомнений в том, что большинство учителей вполне достойны. Тех, у кого есть проблемы — небольшая группа, хотя вы, наверное, знаете больше, чем я, поскольку получаете так много писем.

Джэк Энглер: Ваше Святейшество, во взаимоотношениях учеников и учителей, когда учитель дурно обращается с учеником, проявляя над ним свою власть недостойным образом, используя свои более высокие знания, предполагаемую большую мудрость, более высокое положение, если такое происходит, то не именно ли учитель здесь виноват, нужно ли говорить, что это ошибка учеников, потому что они так быстро поверили ему? Считаете ли вы, что ответственность действительно лежит главным образом на учениках?

Далай-лама: Нет, в этом случае ответственность лежит главным образом на учителе. Когда предполагается, что этот человек несет Дхарму, несет духовное учение, а сам он замешан в таких делах, которых, как он сам проповедует, надо избегать, то это позор. Можно сказать, что этот человек предал свое дело.

Маргарет Бренман-Гибсон: Ваше Святейшество, у меня вопрос относительно непривязанности. Я надеюсь, что не истолкую неверно высказывание Джоанны Мейси, сказав что существует распространенное неверное понимание буддийского учения, когда люди, стремясь к непривязанности, целиком отлучают себя от всего мира. Не попадают ли они в духовную западню?

Далай-лама: В буддийской практике существует два вида отношения к привязанности. Это зависит от вашей цели. Если вы ищете личного освобождения — для себя одного — то о привязанности говорится только как о чем-то безусловно вредном, что требуется отвергать, избегать и не допускать. Но если вы добиваетесь освобождения ради блага всех живых существ и стараетесь быть полезными всем живым существам, то бывают случаи, когда даже поощряется использование бодхисаттвами привязанности в своем служении благу других. Существует разница между обычным видом привязанности, основанном на эгоизме, и привязанностью, основанной на чувстве близости с живыми существами, которым ты служишь. Во втором случае привязанность не отвергается.

Есть ли в западной психотерапии положение о том, что до определенного момента привязанность нейтральна и даже полезна и только за пределами этого уровня становится вредной? Делается ли такого рода различение?

Дэниел Браун: Я думаю, принимается средняя позиция. Иногда привязанность слишком велика, мы назвали бы это патологической привязанностью, взаимоотношения становятся принужденными. Здесь слишком много страсти. И наоборот, бывают люди слишком отрешенные. Они отчуждены, холодны. Им трудно вступить в открытые и честные взаимоотношения. Где-то посредине находится благоприятный вариант взаимоотношений, и полезно помочь клиенту найти эту среднюю позицию.

Стивен Левин: Ваше Святейшество, может быть на Западе существует какая-то путаница. Я знаю о том, что, читая буддийские тексты, мы встречаем описания экстраординарных событий, через которые проходят люди на пути к самопознанию. В некоторых учениях, как мне кажется, указывается, что если вы не можете после того, как подверглись жестокому обращению, всё-таки остаться сострадательным, то никогда не станете Буддой. Существуют рассказы о монахе, который шел по дороге, а на него напали разбойники и отсекли ему руку, а он, достигнув первой ступени просветления, проявляет милосердие и сострадание к своим мучителям. Затем они отрубают ему одну ногу, и он достигает второй ступени просветления и проявляет к ним доброту; они отрубают ему вторую руку, и просветление углубляется, сердце широко распахивается, ум в совершенстве очищается. Такого рода тексты часто оставляют чувство несуразности и глубокой обескураженности.

Их можно легко истолковать так: «Если я не могу позволить издеваться над собой, то я не хороший буддист».

Далай-лама: Вы имеете ввиду, если духовный учитель учит вас таким образом, что обнаруживается его жестокость и коварство, он подготавливает почву, чтобы издеваться над вами?

Стивен Левин: И очень изощренно, могу я добавить.

Далай-лама: Я думаю, вы должны держаться подальше от таких учителей.

Вопрос из аудитории: Ваше Святейшество, не могли бы вы дать некоторые рекомендации, как начинать духовную практику? Как нам сохранять твердость и прямодушие в таком сложном, ориентированном на материальные блага обществе?

Далай-лама: Когда вы впервые приступаете к духовной практике, вы, вероятно, делаете это с некоторым напряжением, импульсивно. Иногда, во время этой стадии может оказаться, что вам трудно проявлять постоянство и твердость. Но когда у вас уже есть некоторый опыт, то это не так трудно.

Окружение, в котором вы начинаете свою духовную практику, может иметь определенное значение. В Америке существует много отдаленных мест. Вы можете отправиться в такое место на несколько недель и интенсивно заниматься своей практикой. Но если речь идет о тибетском буддизме, то, когда вы практикуете, вы не изолируете себя от общества. Это важно. Иногда я замечаю, что некоторые люди очень хотят отделиться от остального общества. В таких случаях через несколько лет обычно возникают определенные проблемы. Поэтому, я считаю, лучше оставаться среди людей.

Я также полагаю, очень важно помнить, что вы люди Запада. Ваше социальное и культурное происхождение, ваше окружение — всё это отличается от той среды, из которой вышел я сам. Если вы хотите практиковать восточную философию, например, тибетский буддизм, то вы должны ухватить суть и постараться приспособить её к условиями своей культуры. Когда вы занимаетесь духовной практикой, например, буддизмом, то с течением времени сможете постепенно соединить его со своей собственной культурой и ценностями здесь, как это в прошлом произошло с индийским буддизмом, тибетским буддизмом и так далее. Постепенно должен развиться западный буддизм или американский буддизм.