"Колумбелла" - читать интересную книгу автора (Уитни Филлис)

Глава 2

Пока Мод Хампден говорила со мной, тетя Джанет не появлялась, но мгновенно оказалась рядом, как только та ушла. Я не сомневаюсь, что она слышала наш разговор.

Опустившись в одно из огромных кресел, тетя сложила полные руки и окинула меня взглядом собственника. Ее волосы естественно вились, а на верхней губе проступали редкие седеющие усики. Глаза Джанет напоминали глаза, моего отца, но у него они были гораздо мудрее. Живя с Хелен, он отчасти потерял свою наивность.

— Рада, что ты приняла предложение Мод, — сказала она. — Так ты снова будешь при деле. Но кое-что меня все же беспокоит…

Я криво улыбнулась:

— Полагаю, миссис Хампден тоже. Она не объяснила мне, в чем дело, но может, вы скажете? Это беспокойство обо мне или чувство вины за то, что вы замыслили?

— Дело в Кэтрин, — призналась тетя Джанет, — матери Лейлы. Хорошо, что ты не из конфликтных людей, потому что она иногда бывает несносна. Кэтрин — яркий пример того, что может случиться, если девочку полностью предоставить самой себе.

Уже имея представление о Мод, я удивилась:

— Миссис Хампден производит впечатление женщины, умеющей подчинить себе весь дом!

Тетя покачала головой:

— Ситуация вышла из-под ее контроля. В этом вина ее мужа — Роджера-старшего. К тому времени как он утонул, катаясь на парусной шлюпке, Кэтрин, их дочь, была почти неуправляемой. Боже правый, скандалы начались еще при жизни Роджера, когда Кэтрин была еще совсем юной девочкой, не старше Лейлы! А теперь Кэтрин с головокружительной скоростью движется к своей гибели, и мне это ничуть не нравится.

— А что это были за скандалы? — поинтересовалась я.

Тетя Джанет закусила губы.

— Ее послали учиться в Штаты. Некоторое время спустя она стащила сапфировый браслет у соседки по комнате, которой не следовало бы оставлять такую ценную вещь на видном месте. Мод вернула Кэтрин домой, дело замяли. Роджер счел это невинной выходкой. Он был против того, чтобы его любимое чадо училось в столь удаленной школе, и когда она вернулась домой, купил ей бриллиантовые сережки, чтобы задобрить доченьку!

— Не вижу в этом ничего страшного, — заключила я. — Но если школьницей она соблазнилась браслетом, то теперь полагаю, стала старше и поумнела.

— Боюсь, что ее притязания значительно выросли. Как и у других женщин. Она дьявольски экстравагантна. Мод и Кинг, ее муж, тратили на нее уйму денег — путешествия по Европе, Южной Америке, Карибскому морю. Боюсь, она попала в дурную компанию, которая, кажется, называется золотой молодежью. Во всяком случае, состояние, оставленное отцом, она уже промотала!

— Если ее муж не способен положить этому конец, то полагаю, характер у него не сильнее, чем был у ее отца? — предположила я.

Тетя Джанет осклабилась и одарила меня быстрым оценивающим взглядом.

— А вот этого я не сказала бы! В Кинге, несмотря на все его недостатки, много хорошего. Будь я такой же молодой и хорошенькой, как ты…

В ответ на ее взгляд я притворно нахмурилась.

С момента моего приезда на острова тетя пыталась связать меня то с одним мужчиной, то с другим. Теперь вот даже с женатым…

— Их брак непрочен, — задумчиво произнесла она. — Его удерживает здесь только ребенок. Мод говорит, что они с Кэтрин уже несколько лет не спят вместе.

Я невольно улыбнулась, оценив неугомонность Джанет.

— Вы ужасно аморальная женщина, — сказала я. У вас на уме только одно, и я не хочу, чтобы вы против моей воли вовлекали меня в ваши матримониальные планы!

Она, заметно помрачнев, еще глубже вжалась в огромное кресло. А когда снова заговорила, ее слова прозвучали необыкновенно резко:

— Кинг не раз пытался уйти! В нем есть гордость и самоуважение, но жена его губит!

— Тогда почему он не уходит?

— Я тебе уже сказала — из-за ребенка! Хотя думаю, тут все не так просто.

Больше я ничего не хотела слышать. Мне не было никакого дела до личных проблем родителей Лейлы. Их наличие означало лишь одно — проблемы девочки, каковы бы они ни были — еще более осложнены.

Тетя Джанет изучала меня почти так же, как Мод

Хампден, хотя мысли ее, очевидно, шли в другом направлении.

— Кэтрин считается красавицей, хотя я в ней ничего красивого не вижу. А ты, если постараешься, кого угодно можешь свести с ума. Серые глаза с темными ресницами! И эта ямочка на подбородке!

Я засмеялась и сама удивилась звуку собственного смеха. В последнее время мне нечасто доводилось смеяться.

— Продолжайте, — сказала я.

— Если бы я выглядела так же, как ты, у меня хватило бы ума это понять! — отрезала Джанет. — У тебя тонкие черты лица, замечательная чистая кожа. Не говоря уже о высокой стройной фигурке и безупречном вкусе. Вот чего тебе действительно не хватает, так это уверенности в себе. — Она помолчала, о чем-то задумавшись, потом добавила: — Кэтрин, конечно, тебя возненавидит. Она не потерпит присутствия рядом с собой столь привлекательной женщины.

Мне все еще хотелось смеяться.

— Не думаю, что моя дьявольская привлекательность доставит ей беспокойство! Лучше расскажите мне о Хампденах — кто они такие?

— История семьи восходит к ранним дням островов, — сообщила Джанет. — Как и семьи Мод. Оба семейства владели крупными сахарными плантациями. У датчан во время их владычества хватило мудрости нанимать помощников с других островов, к какой бы национальности они ни принадлежали. Вот так здесь и появились Хампдены, потомки британцев. Деньги Хампденов, вернее, то, что от них осталось, нажиты торговлей сахаром и ромом на Санта-Крусе, хотя сейчас торговля уже почти заглохла. Некоторые мельницы все еще стоят, как и старый дом на плантации, построенный первыми Хампденами. Роджер родился там. Мод приехала туда еще невестой, и трое ее детей тоже родились там. Теперь он принадлежит Кэтрин — его ей оставил отец.

Тетя замолчала, снова о чем-то тревожно задумавшись.

— Вы не хотите, чтобы я отправлялась в Хампден-Хаус, правда? — спросила я.

Она тотчас же сделала вид, что до нее только сейчас дошел смысл моих слов, и гневно сверкнула глазами.

— Разумеется, хочу! Но хочу, чтобы, находясь там, ты была осторожна!

— А чего я должна остерегаться?

— Не могу сказать точно. Не знаю. Мод очень мало мне рассказывает. Но что-то там происходит. Что-то нехорошее, и это меня очень тревожит. Я почувствовала это, когда недавно побывала там. Больше всего меня тревожит Кэтрин. Она только что вернулась из очередного путешествия по Карибскому морю. Там она останавливалась в лучших отелях, приятно проводила время. На какие деньги? Чьи деньги она там тратила? Думаю, средства она отыскивает здесь, и это мне не нравится. Так что будь осторожна, дорогая! Делай все, что можешь, для девочки, но от Кэтрин держись подальше! И постарайся не увлечься Кингдоном Дру — по крайней мере, под носом у Кэтрин!

Недомолвки тети Джанет нередко приводили меня в замешательство, и сейчас в ответ я могла лишь улыбнуться.

— Но еще минуту назад вы пели ему похвалы и говорили, что его брак непрочен!

— Разумеется, он женат, нравится ему это или нет. Но от этого он не становится менее привлекательным. Будет очень неприятно, если Кэтрин тебя в чем-то заподозрит. Она, знаешь ли, умеет брать, а уж то, что возьмет, из рук не выпустит! Следи за каждым своим шагом, и все будет хорошо. Кроме того, у тебя есть тетушка, которая не бросит тебя в беде!

Мне совсем не хотелось прибегать к помощи тети Джанет. Если эта работа должна принести мне пользу, то следует всерьез постараться. Хотя тетя хорошо умела располагать людей на ночлег и вкусно кормить, чтобы они чувствовали себя довольными, я иногда подозревала, что она имеет весьма смутное представление о более сложных человеческих потребностях и начинает волноваться, когда пища, сон и занятия любовью не могут решить все проблемы на свете.

Продолжения дискуссии я избежала, отправившись собираться. От этого разговора мне стало более чем не по себе. Хотелось избавиться от страха и составить собственное представление о Кингдоне Дру еще до нашей встречи на вершине холма.

Быстро собрав чемодан, я решила пройтись по одной из узеньких, обсаженных цветами улочек Шарлотты-Амалии, взобраться по каменной лестнице на холм, постоять на открытой площадке и посмотреть на высокую зеленую гору, где над густым кустарником возвышался Хампден-Хаус. Этот отдаленный дом чем-то завораживал меня. Квадратный и мощный, он царствовал над всей холмистой местностью, а его окна поблескивали холодноватым и довольно зловещим светом. Мои опасения усилились от разгула моей фантазии, и вместе с ними я встретила вечер.

После обеда я сидела на веранде отеля, в отдалении от всех гостей, а рядом со мной стоял мой чемодан. Над Сент-Томасом нависали сумерки, и, хотя они быстро сгущались, я все же отчетливо видела ближайшие подходы к отелю. Каждый раз, заметив мужчину, поднимающегося по длинной каменной лестнице, ведущей из нижней части города, я напрягалась, думая, что это Кингдон Дру. Его появления я ждала с тревогой и с любопытством.

Я угадала его в тот же момент, когда он начал подниматься. На полпути он остановился, оглядел веранду, заметил меня и мой чемодан. Его восхождение сразу же стало более целенаправленным. Когда он пересек улицу под лестницей, с ним поздоровался какой-то смуглый человек, они обменялись рукопожатиями и немного поговорили, так что я получила возможность внимательно разглядеть отца Лейлы до того, как встретилась с ним лицом к лицу.

Он был без шляпы, в светлом пиджаке, что выглядело довольно необычно для этих мест, где днем мужчины не носят официальной одежды, правда, день клонился к вечеру. Это был высокий, сильный, представительный мужчина лет сорока. Он принадлежал к тому типу людей, которые настораживают меня с первого взгляда. Слабо доверяя людям, излучающим потоки жизненной энергии, я понимала, что в данном случае причина такого недоверия заключается в том, что он пробуждает во мне нечто нежелательное. У меня не выходили из головы слова тети Джанет, и я пожалела, что она зародила во мне эти чувства, заранее определив направление моих мыслей.

Не то чтобы эти активные, энергичные мужчины проявляли ко мне интерес. Они быстро брали надо мной верх, и им не доставляло большого труда разбить хрупкую скорлупу моей обороны. В свое время Пол говорил мне то же самое, чувствуя, что он является исключением. Но это было до того, как он познакомился с Хелен. Поэтому, встречая таких людей, я обычно надевала шоры и старалась забыть об их существовании. Мама же любила расставить все точки над «Л» и находила к ним такой подход, который не умела найти я. Теперь ее не стало, куда-то пропали и мои шоры, моя защитная окраска, так что знакомство с Кингдоном Дру началось довольно неудачно — мне сразу стало не по себе. Я остро ощутила его притягательность, а ведь мне больше всего хотелось быть уравновешенной, хладнокровной и безразличной!

Он поднялся по лестнице веранды и холодно представился. Я поднялась, чтобы пожать ему руку, а он смерил меня прямым, откровенным и явно неодобрительным взглядом.

— Вы очень молоды, — коротко произнес Дру. — Почему-то, я ожидал, что вы раза в два старше. Думаете, Лейла будет вас слушаться?

Он сразу пошел на обострение отношений, и это ему удалось. Столь грубое отрицание моей профессиональной пригодности заставило меня напрячься, вспомнить, что, в конце концов, я и раньше имела дело с трудными детьми и их родителями.

— Я не знаю Лейлу и не больше вас уверена, что справлюсь с ней. Думаю, меня удалось уговорить, но раз уж я обещала миссис Хампден приехать к вам хотя бы на неделю, то слово свое сдержу!

Вероятно, моя откровенность показалась ему забавной, потому что его губы скривились в улыбке.

— Что ж, по крайней мере, честно, — заметил он. — Правда, сомневаюсь, что миссис Хампден предупредила вас обо всем, с чем вам придется столкнуться в нашем доме!

Его голос стал тверже, и я предположила, что он всегда говорит резко, когда ему кто-то не нравится или он кому-то не доверяет.

По крайней мере; я ответила ему так смело, как не отвечала уже несколько недель:

— Миссис Хампден считает, что я сама должна ознакомиться с проблемами Лейлы.

Мгновение мы с напряжением изучали друг друга. Мне приходилось смотреть на него снизу вверх, хотя я сама не из маленьких. Его глаза оказались темно-карими, тяжелые брови вразлет подчеркивали треугольную форму лица. Волосы, такие же темные, как и глаза, поднимались над правым виском забавным гребешком. Цвет его лица говорил о том, что он много бывает на свежем воздухе, хотя на каждой щеке залегали глубокие складки — не от улыбок, такие следы на лице оставляет жизнь.

Я первая прекратила это оценивающее разглядывание. Теперь я немного узнала его, поэтому меньше боялась.

— Миссис Хампден сказала, что вы против того, чтобы я жила у вас в доме. Она предупредила меня, что и все остальные члены семьи тоже против моего присутствия.

— И, тем не менее, вы намерены ехать к нам?

— Да, намерена! И возможно, останусь. Миссис Хампден намекнула, что, если я окажусь полезной, эта работа может стать для меня постоянной на ближайшие несколько лет. А я бы хотела остаться на Сент-Томасе подольше.

— Лет?!

Казалось, Кингдон не вполне поверил мне. Быстрым движением, в котором чувствовалась сдерживаемая энергия, он поднял мой чемодан.

— Вряд ли моя жена это допустит. Кэтрин не потерпит, чтобы в воспитание ее дочери вмешивался кто-то посторонний.

Когда он заговорил о своей жене, я почувствовала недоброжелательность. Впрочем, меня предупреждали, что брак непрочен, а это обычно означает, что положение ребенка в доме незавидное. Еще вспомнила, что, несмотря на неприятные намеки миссис Хампден и тети Джанет относительно Кэтрин Дру, я не должна принимать их сторону. Если есть возможность принести Лейле хоть какую-нибудь реальную пользу, то мне следует быть объективной, а не вставать на чью-либо сторону.

— Если вы готовы, пойдемте, — предложил Кингдон Дру. — Вскоре вы узнаете о нас самое худшее, и вам захочется убежать куда подальше!

Как кролику? От этой мысли я снова напряглась. Его небрежное предположение, что я не смогу справиться с ситуацией, вызвало во мне отвращение и пробудило подобие давно забытой гордости.

— Почему вам так хочется меня напутать? — поинтересовалась я.

Он сделал несколько шагов по веранде, но потом повернулся и внимательно посмотрел на меня. Выражение его лица и манеры, казалось, стали мягче.

— Вам также следует знать, что я не потерплю, чтобы кто-то расстроил мои планы относительно Лейлы. Если вы придете к нам, легкой жизни я вам не обещаю. Мне наплевать на все планы миссис Хампден. В конце недели, если не раньше, я благополучно отвезу вас обратно. Но мне все равно нравится ваше мужество, и я ценю ваше желание — хоть и считаю это глупостью — взяться за неосуществимую задачу!

То, что он немного смягчился по отношению ко мне, меня несколько встревожило. Я не была уверена в том, что он называл мужеством. От этого качества уже давно ничего не осталось, и мне вовсе не хотелось, чтобы он догадался, что при первом же испытании я могу убежать, как кролик. Я не хотела, чтобы он был добр ко мне. Я питала неприязнь и недоверие к мужчинам, которые показывали свой характер, не проявляя ни доброты, ни сочувствия. Безопаснее было ненавидеть, чем дать себя одурачить ложным вниманием.

К счастью, тетя Джанет присоединилась к нам, чтобы попрощаться со мной. Она попросила меня поддерживать с нею тесную связь и немного пошутила с Кингдоном Дру. Он ответил дразнящей, ласковой лестью, и я снова почувствовала мягкую сторону его натуры.

Покинув отель, мы спустились с крутого холма и прошли на боковую улицу, где Дру припарковал машину. А к тому времени, когда мы начала подниматься в гору высотой в несколько сотен футов, окончательно стемнело. Оглянувшись, я увидела освещенный золотистым электрическим светом берег и белые, как жемчуг, суда, стоящие в гавани на якорях.

Улица, по которой мы ехали, круто взбиралась вверх, а когда под нами засверкали крыши домов, начала извиваться серпантином. Поднимаясь с каждым витком все выше и выше, мы добрались до горизонтальной дороги, идущей вдоль центрального хребта. Оба склона были покрыты кустарником, и время от времени виднелся дом, стоящий вдалеке от дороги.

Большую часть пути мы молчали, хотя для меня это молчание было многозначительным. Я видела не только красоту окружающего пейзажа, но и мужчину, сидящего рядом, и это меня возбуждало. В нем чувствовалась энергия и сила человека, который идет по жизни, держа себя в узде. Тетя Джанет добилась успеха, зародив во мне почтение к нему и пробудив нечто давно спящее. Что будет, если эта энергия выплеснется наружу, если сила, которую я в нем ощущаю, обратится на меня?

Я побежала за ним. Сердце мое билось учащенно, как от его ярости, так и оттого, что лихачка, обогнавшая нас на дороге, была, несомненно, его женой.

Мой хозяин распахнул богато украшенные чугунные, ворота и, не подождав меня, прошел в них. Затем поспешил к огромной, выстланной плитами террасе, идущей вдоль всего фасада. По изгибу холма пролегала низкая каменная стена, по всей длине которой горели факелы. Высокие металлические столбы с живыми пылающими головами освещали всю террасу мерцающим светом. Но мое внимание привлекли люди.

Я сразу поняла, что это те четверо из белого автомобиля, хотя они стояли ко мне спиной. Блондинка, которая вела машину, была укутана в странный халат цвета пляжного песка, похожий на арабский бурнус. Он доходил до ее обнаженных ступней, обутых в плетеные сандалии. На двух молодых людях — блондине лет двадцати четырех и темноволосом семнадцатилетнем, не старше, юноше — были мокрые плавки, хлопковые спортивные свитера, а на мускулистых загорелых ногах — шлепанцы. Четвертой была молоденькая девочка, безусловно, моя будущая воспитанница Лейла, хотя я не успела ее толком рассмотреть, поскольку все внимание сосредоточила на женщине.

Блондинка небрежно сбросила халат и осталась в очень открытом зеленом гофрированном купальном костюме, мокром и блестящем в огнях факелов. Ее крепкое гибкое тело сохранило красоту молодости, загорелая кожа была? гладкой и блестящей. Еще ни в ком я не видела столько бьющей через край жизни, хотя ее лицо было от меня скрыто.

Она очень близко подошла к блондину, соблазнительно, провела пальцами по его груди, подбородку, затем встала на цыпочки и быстро, легко поцеловала в губы.

— Стив, дорогой, спасибо, что свозил нас на пляж, — проворковала женщина.

Он громко засмеялся, ничуть не смутившись ее поступком, а я, поняв всю серьезность положения, повернулась к девочке. Она восхищенно следила за каждым! движением Кэтрин, что меня встревожило и насторожило. «Проблема матери», о которой меня предупреждали, казалось, подразумевала конфликт, но Лейла смотрела на Кэтрин с восхищением и любовью. На юношу она взирала с пылкой страстью, он же не обращал на нее ни малейшего внимания. И хотя глаза девочки возбужденно блестели, в ней все же было что-то юное, неуклюжее и трогательно-неуверенное. Пушистый пляжный халат не укрывал ее обнаженных длинных ног, но шею она, словно кого-то стесняясь, плотно обернула воротником.

Это зрелище навеяло мне нежелательные воспоминания и причинило неожиданную боль. Я живо вспомнила, как моя мама — такая красивая, уверенная в себе и всеми обожаемая — лишала меня в подростковом возрасте уверенности в себе одним только сравнением.

На соблазнительный поцелуй женщины младший темноволосый юноша неодобрительно заворчал, и она рассмеялась ему в лицо:

— Не ворчи, Майк! Не сердись на меня! Мы со Стивом понимаем друг друга. Бери пример с брата!

Кингдон Дру, наблюдавший всю эту сцену, яростно зашагал по террасе. Кэтрин, услышав его шаги, обернулась, и я впервые увидела ее странное кошачье личико, тотчас показавшееся мне до боли знакомым. У нее был широкий лоб, отчего лицо как бы сужалось к подбородку. Даже при свете факелов я заметила зеленоватый блеск ее глаз и сверкание великолепных зубов.

Я не могла вспомнить, где и при каких обстоятельствах видела ее раньше, но у меня сохранилось в памяти, что тогда, как и сейчас, она произвела на меня неприятное впечатление.

Однако долго предаваться воспоминаниям мне не пришлось, так как Кингдон Дру развернул ее, крепко и, должно быть, больно схватив за плечи.

— Я же говорил, чтобы вы не купались в Мэдженс-Бей после наступления темноты! — бушевал он. — А если едете туда, то должны быть дома еще засветло!

Женщина вскрикнула от боли, высвобождаясь из его железной хватки. Но ее глаза и губы сохранили насмешливое выражение.

— Я делаю то, что мне нравится, — заявила она. — Ты знаешь, что я люблю плавать ночью! И возражаешь вовсе не против темноты, правда?

Кингдон Дру повернулся к блондину.

— А тебе лучше уйти, — сказал он и обратился к другому юноше: — И тебе тоже.

Однако тяжелый взгляд Майка был полностью сосредоточен на девочке, и я впервые обратила на нее внимание.

Ее короткие светло-каштановые волосы небрежными прядями развевались вокруг лица. Возбуждение прошло, она стояла спокойно, без всякого выражения, ни на кого не глядя. Похоже, не в силах выносить то, что происходит, просто отстранилась от всех и ушла в себя, оградившись от мира. Проигнорировав приказ Кинга уйти, юноша подошел к ней, взял за плечи и сильно встряхнул.

— Брось, Лейла, — сказал он. — Не надо!

Встрепенувшись, девочка с неприязнью глянула на отца, потом взбежала по ступенькам террасы, вошла в дом и с шумом захлопнула за собою дверь. Старший юноша уже подошел к воротам, у которых стояла я, и Майк, мрачный, без улыбки, последовал за ним. Стив явно хотел как можно скорее убраться отсюда и поэтому не обратил на меня ни малейшего внимания. Однако Майк, следуя за братом, увидел, глаза его загорелись, словно он понял, кто я и зачем здесь, хотя тоже не остановился, ничего не сказал. Несколько секунд спустя я услышала, как хлопнула дверца машины, и поняла, что они, должно быть, уехали в красном автомобиле с откидным верхом.

Кэтрин Дру, повернувшись, впервые увидела меня, и в ее глазах мелькнуло узнавание. Я была права. Мы виделись раньше, и она тоже это помнила. Кэтрин сделала вид, что совершенно меня не знает, но бросила недвусмысленный предостерегающий взгляд, словно хотела сказать: «Уходи отсюда. Занимайся своими делами. Ничего не говори». Убедившись, что произвела должное впечатление, взяла с перекладины бурнус и завернулась в него.

— Никогда больше не прикасайся ко мне так, — бросила она мужу и, неторопливо пройдя по террасе, вошла в дом.

Он стоял и смотрел ей вслед — совершенно изможденный, видимо, не в состоянии двинуться. Неожиданно, повинуясь какому-то неведомому порыву, я поймала себя на том, что принимаю его сторону. То, что он потерял самообладание и повел себя недостойно, а может быть, и неразумно, ничего не меняло, так как увиденное меня потрясло. Да, его жена, несомненно, очень порочная женщина. Даже неприязненный взгляд девочки на отца был тому подтверждением. Я поняла: мать влияет на дочь не лучшим образом. Они обе загнали Кингдона в угол, и во мне пробудились природные инстинкты помочь, поддержать, защитить. Нравилось мне это или нет, я перешла собственные тщательно соблюдаемые границы и приняла определенную сторону. Этот человек меня чем-то задел.

Очевидно, Кингдон Дру забыл обо мне. Усилием воли он взял себя в руки, подавил последний приступ гнева и последовал в дом за женой. Плечи выдавали его подавленное состояние, которое, уверена, он никогда не показал бы, зная, что за ним наблюдают.

Я неуверенно стояла у ворот, глядя на освещенные окна дома, и впервые заметила длинные галереи, обрамленные арками из чугунного кружева. Галереи шли вдоль всего здания, навевая воспоминания скорее об Испании, нежели о Дании. Факелы, освещающие опустевшую террасу, неистово колыхались от легкого ветерка, и мириады огоньков плясали на стеклах французских окон, выходящих на галереи. Этот прекрасный дом смотрел на меня с крайним пренебрежением, ясно давая понять, что я здесь нежеланная гостья.

Но прежде, чем я успела сообразить, что же делать, из Двойных дверей вышла женщина и, остановившись наверху лестницы, посмотрела на меня сверху вниз. Она была выше и старше Кэтрин Дру, вероятно, лет сорока с небольшим, довольно широкая в кости, но их родственная связь угадывалась безошибочно. Двинувшись навстречу, я увидела, что волосы у нее невыразительного тускло-каштанового цвета, плотно вьющиеся вокруг головы. В ее голубых глазах, которые неприветливо разглядывали меня, не было теплоты.

— Я Эдит Стэр, — представилась женщина и спустилась ко мне. — Добрый вечер, мисс Аббот! Мне очень жаль, что никто о вас не позаботился! Моей матери нездоровится, она рано легла.

В отличие от Мод, Эдит довольно слабо пожала мне руку и провела в дом.

Холл, по обеим сторонам которого располагались комнаты, оказался просторным. В открытые с обеих сторон окна дул ветерок, приносящий прохладу, такую необходимую в тропиках. Из изысканной гипсовой розетки в центре потолка свисала хрустальная люстра. Золотисто-коричневый паркет тепло сверкал в свете ламп, и я тут же себе представила, какие шикарные балы, вероятно, устраивались в этом помещений. Но все же оно не производило впечатления уютного и обжитого.

Мебель из светлых пород дерева отличалась простотой дизайна, присущего скандинавским странам. На стенах висело несколько картин в рамках, в том числе у подножия витой лестницы — репродукция Шагала, изображающая красные маки в высокой вазе.

— Дом огромный, — сказала Эдит Стэр, когда мы поднимались по лестнице, — но и комнаты тоже большие, поэтому их не хватает. Нам пришлось некоторые из них разделить. У нас с мужем собственный дом на Санта-Крусе, где я предпочитаю жить, но из-за здоровья мамы мне пришлось взять на себя управление здешним хозяйством, поэтому мы переехали сюда.

Тетя Джанет что-то говорила об этом, но я не смогла удержаться от вопроса:

— И миссис Дру, полагаю, тоже очень занята?

— Кэтрин?!

Эдит Стэр произнесла имя сестры с таким отвращением, что меня это просто потрясло. Но, вероятно почувствовав, что выдала себя, быстро продолжила:

— С тех пор как мы с Алексом живем здесь, в доме стало больше народа, поэтому я должна извиниться за то, что мы можем предоставить вам только очень маленькую комнату. Но надеюсь, неделю, что вы пробудете у нас, вам будет уютно!

Неделю? Скорее всего, она права. Сцена на террасе, которую я только что видела, зародила в моей душе большие сомнения. Куда подевалась та холодная объективность, которой я хотела придерживаться до лучших времен?

Поднявшись наверх, мы оказались в коридоре, облицованном панелями красного дерева. Моя проводница открыла дверь недалеко от лестницы, и я увидела, что это действительно часть бывшей когда-то просторной комнаты.

— Лейла по соседству с вами, — сказала миссис Стэр. — А здесь жила моя сестра Кэтрин. Извините, мы не успели приготовиться к вашему приезду, поэтому, если не возражаете, я войду и посмотрю, все ли в порядке. — И она слегка развела руками, что несколько не соответствовало ее властным манерам.

Пол был темным, хорошо отполированным, с большим круглым соломенным ковром посередине. В комнате стояли односпальная кровать, удобное кресло и столик с настольной лампой. У постели меня уже ждал мой чемодан.

Глаз опытной хозяйки тотчас увидел то, что ей не понравилось. Миссис Стэр решительно подошла к высокому шкафу, что-то достала с него и, повернувшись, не без некоторой тревоги протянула мне большую нелепую раковину с ярко-розовым, переходящим в кремовый гребешком, который заканчивался острыми черными шипами. Между ними пролегали белые, черные и коричневые полосы, но отверстие раковины было жемчужно-белым. Прекрасная и уродливая одновременно, она невольно привлекала взгляд.

— Отличный экземпляр семейства murex, — восхищенно произнесла миссис Стэр. — Но она не здешняя. Мой муж, знаете ли, собирает раковины. Он в них отлично разбирается, а я ему помогаю. Ума не приложу, зачем Кэтрин понадобилась эта murex. Алекс не любит, когда его коллекцию разбрасывают по всему дому.

Она положила раковину на комод и подошла к небольшому стенному шкафу, очевидно появившемуся тут недавно.

— Вероятно, в эти несколько дней вам не понадобится много места, — сказала она, снова подчеркнув время моего пребывания в доме.

Открыв дверцу и заглянув внутрь, она снова увидела что-то, что ей опять не понравилось. Затем брезгливо вынула оттуда бледно-зеленый шелковый халатик, чихнув от сладковатого цветочного запаха духов. Из кармана халатика выпала какая-то вещь.

Я наклонилась и подняла изящный медальон на золотой цепочке, выполненный тоже в виде небольшой раковины, величиной примерно в дюйм, с тщательно отлитыми из золота гребешком и шипами.

— Великолепная вещь, — сказала я, отдавая его Эдит Стэр.

Она бросила халатик на кресло и взяла у меня безделушку.

— Это настоящая раковина — необыкновенно большая для колумбеллы. Разумеется, ее позолотили. Кэтрин везде разбрасывает свои вещи! — Ее пальцы судорожно сжали медальон, словно она хотела его раздавить, и снова оглядела комнату. — Надеюсь, здесь есть все, что вам понадобится. Ванная находится через коридор. Вам, наверное, известно о проблемах с водой на Сент-Томасе?

Казалось, ей не терпится уйти, да и я не могла дождаться, когда это случится, поэтому быстро заверила ее, что знакома с проблемой воды и что мне сегодня больше ничего не понадобится. Дойдя до двери, Эдит Стэр остановилась, судорожно покрутила дверную ручку, одарила меня холодным взглядом и неожиданно снова вернулась.

— Моя мать рассказала мне, почему вы здесь, — произнесла она. — А я считаю моим долгом предупредить вас, что вы, похоже, зря потратите время. Мама склонна верить, что она может сделать все, что хочет, только потому, что постоянно настаивает на этом. Мы же, остальные — то есть мой муж, мистер Дру и я, — полагаем, что она напрасно пытается удержать Лейлу дома.

Это была явная оплошность.

— А как считает мать Лейлы? — поинтересовалась я. Эдит пожала плечами:

— Моя сестра непредсказуема. Мы думаем, что Лейлу надо отправить к ее тете в Колорадо!

— Вероятно, мне придется с вами согласиться, — спокойно ответила я. — Но, так как миссис Хампден попросила меня сюда приехать, мне придется самой кое-что выяснить. Если, конечно, удастся.

— Если удастся, — повторила миссис Стэр. Открыв дверь, она пожелала мне спокойной ночи и быстро вышла, размахивая медальоном. Очевидно, она заранее не доверяла мне, и с этим ничего невозможно было поделать.

Оставшись одна, я осмотрела дверь и обнаружила, что в ней нет ни засова, ни ключа, что, конечно, весьма распространено в родовых домах, но здесь было еще два французских окна высотой почти до потолка, выходящих на галерею, которая огибала эту угловую комнату. Окна были открыты любому, желающему ко мне заглянуть.

Обычно я не нервничаю по таким пустякам, но этот дом, надменно стоящий на вершине горы, с самого Начала казался мне высокомерным и устрашающим. «Невероятно!» — сказала я про себя, используя любимое мамино слово, но отделаться от неприятного чувства не смогла. Мне нередко представлялось, что старые дома имеют свой характер, как и живущие в них люди. История этого дома восходила к тем временам, когда Соединенные Штаты выкупили Виргинские острова у Дании. У меня возникло чувство, что ему нет никакого дела до выскочек из Штатов, и к моему присутствию он тоже относится враждебно.

Чтобы оградиться от бриза, я задернула окна длинными бамбуковыми занавесками и зажгла настольную лампу, заметив рядом маленькие стеклянные подсвечники, похожие на те, что стояли у тети Джанет в каждой комнате. Даже при спокойной погоде электричество могло неожиданно подвести и поставить вас в зависимость от свечей. Но, к счастью, в момент, когда я распаковывала чемодан, они мне не понадобились.

Наверное, я разумно поступила, что привезла с собой лишь самое необходимое, оставив остальные вещи у тети Джанет. Становилось совершенно очевидно, что долго мне здесь не продержаться. Вынув из чемодана платья, я заметила зеленый халатик, забытый миссис Стэр на кресле, и, когда взяла его в руки, снова уловила знакомый запах духов, определить которые, однако, не смогла. Я повесила халатик на крючок в стенном шкафу, как можно дальше от немногих собственных платьев.

Но, покончив с чемоданом, вспомнила о своем появлении в этом доме, подумала, какой холодной, отдаленной и напряженной видела Лейлу, безмолвно сопротивляющуюся происходящему, и в какой ярости был Кингдон Дру, когда бежал по террасе, чтобы оттолкнуть Кэтрин от молодого блондина, которого та целовала. Передо мной вновь возникло треугольное кошачье личико Кэтрин Дру с острым подбородком и зеленоватыми глазами, показавшееся мне очень знакомым.

Я расстегнула голубой льняной костюм, одобренный миссис Хампден, сняла его и приготовилась лечь в постель. Правда, спать мне совсем не хотелось, и я решила немного посидеть; почитать книгу, которую привезла с собой. Но, устроившись в кресле и направив свет лампы на страницы, не смогла прочесть ни строчки, потому что вновь стала думать о Кэтрин Дру. И вдруг вспомнила, где и при каких обстоятельствах видела ее раньше.

Мне стало невыносимо душно в этой маленькой комнатке. Накинув халат, я вышла на галерею и тихонько прошла туда, откуда открывался вид на сад, склон холма и гавань.