"Вася-капиталист" - читать интересную книгу автора (Третьяков Юрий Фёдорович)

Глава десятая,

Если кто и не знал, как пройти к зверинцу, все равно его нашел бы, даже никого не спрашивая, — столько шло туда мальчишек и девчонок всех возрастов! Откуда их столько повылезало — даже удивительно! Они шли и поодиночке, и по нескольку человек, и громадными ордами, собравшимися, видимо, с целой улицы. Даже самых маленьких туда вели, а некоторые были такие маленькие, что и ходить-то еще не умели, а в зверях и подавно не понимали… Ничего, пусть и они на зверей полюбуются!.. Некоторые зачем-то тащили игрушки — зайцев, медведей, — наверное, чтоб сравнить своих зверей с настоящими, а может быть, дать им повидаться со своими живыми родственниками.

В школе занятия шли кое-как, на всех уроках, даже таких, как математика, не говоря уже про естествознание, больше всего разговаривали о зверях.

Марсианин, которого Вася зашел проведать на перемене, вовсе отсутствовал, а всезнающие друзья рассказали, что видели его снаряженного, как полагается, — с портфелем и завтраком в мешочке, — но направлявшегося почему-то мимо школы в сторону парка.

Васин кошелек уже лежал в кармане, и поэтому Вася после уроков, не заходя домой, пошел сразу в зверинец.

Потолкавшись среди детворы, большой толпой собравшейся у входа, — то ли они не решались войти, то ли уже все посмотрели, но не желали уходить — он ни Фунтика, ни Семафора не нашел.

Только Раб с нищенским видом стоял возле самого контролера и жалобно поглядывал по сторонам.

— Где Фунтик и Семафор? — спросил его Вася.

— Не знаю… Купи мне билетик! Взаймы…

Вася ехидно спросил:

— А чего же тебе твои хозяева не покупают?..

— Они купят… — враждебно сказал Раб. — От них дождешься… Они сами ищут, кого бы обтяпать…

— Тебя родня директора и так проведет…

— Родня… — забурчал Раб. — Тоже — родня… Такую родню…

И вдруг с отчаянием вскрикнул:

— Да где ж мне билет-то взять!

— Купи, — посоветовал ему Вася и отошел.

К каждой клетке было трудно пробиться, даже к такой, где, в общем-то, и смотреть нечего. Например, написано: «Барсук», а самого барсука не видно: он спал в каком-то ящике, наподобие собачьей конуры, и от него торчала одна спина. Однако зрители все-таки стояли возле клетки, терпеливо дожидаясь, что он проснется и вылезет. Некоторые говорили, что всего полчаса назад он вылезал, но потом залез обратно, и пытались разбудить его криками.

Тут даже кое-какие взрослые вели себя хуже ребят, отталкивая их и продираясь поближе.

Вася решил все подробно осмотреть после, а пока разделаться скорее с попугаем, но Семафора и Фунтика нигде не было видно…

Зато он наткнулся на Марсианина. Аккуратненький и благообразный, несмотря на толкотню, Марсианин стоял возле клетки с оленем, таким же чистеньким и аккуратным, как он сам, который все время высовывал свою умную морду, прося, чтоб ему почесали нос или чем-нибудь угостили. Беглый Васин раб кормил оленя баранками, доставая их из мешочка для завтрака. Завтрак он, как видно, тоже скормил зверям, но не исключена возможность, что и сам съел… Кроме того, Марсианин решил сам себе сделать подарок, купив в киоске у входа книжку, сложенную гармошкой, где изображались всякие звери, а под ними было написано, в каких местах этот зверь водится, что ест, какие у него привычки. Эту книжечку он держал в руке и постоянно в нее заглядывал, приобретая таким образом научные знания.

— Ага! — воскликнул Вася. — Вот когда ты мне попался! На зверинец, на книжку — у тебя есть, а на долг — нету?..

Марсианин вздрогнул, но тотчас опять обрел свой солидный, важный вид:

— Это… мне мама… специально… на зверинец… дала… По-твоему… мне… и зверинец… не смотреть?..

Васе почему-то не хотелось его обижать. Он только спросил:

— А где баранки взял?

— Тут продают! — затараторил, к удивлению Васи, как пулемет, без запинки и передышки, Марсианин, пробираясь вслед за Васей в толпе. — Тут несколько продавщиц стоят, продают баранки и булки, совсем которые зачерствелые. За полцены, страшно дешево, все покупают и дают зверям. Особенно — слоненку (тут и слоненок есть, вон, где, слышишь, орут?) и медведю. Им я уже давал, они даже сами просят, особенно медведь, встанет на задние лапы, а передней машет: давай, давай, чего ждешь? И танцует, но только очень плохо, просто топчется, но все-таки интересно, медведь, а тоже танцует! Я ему дал две булки, твердые, как камень, а он их сразу сгрыз, у него зубы какие, не только булки, а кости может перегрызть, а слоненок так и тянет к тебе хобот, а на конце вроде пальца, он этим пальцем как ухватит булку — и в рот! Рот маленький, а хвост как у поросенка, смешно смотреть, все ноги поотдавили. А этот олень тоже хороший, вежливый такой, съел даже окурок, кормят их, что ли, плохо, только баранок этих он поел просто ужасно, и все просит, а деньги у меня кончились. А у тебя есть?.. Многих зверей никак нельзя увидеть, например, барсук обыкновенный, а также сурок, который все спит и спит в своем ящике, поэтому ему и название сурок. Зачем им разрешают спать днем, пусть бы спали ночью, как все, а может, они так устроены?..

Вместе с Марсианином Вася наскоро обошел весь зверинец, но Фунтика и Семафора так нигде и не увидел.

Их Раб, очевидно, сумел кого-то разжалобить и, сжимая в кулаке билет, с растроганным и счастливым видом прилип к самой первой от входа клетке и наслаждался созерцанием неизвестного зверя, как бы сделанного из старого вытертого воротника, — лису не лису, собаку не собаку, — без отдыха сновавшего по клетке.

— Ребят не видел? — спросил Вася.

Но Раб молча отмахнулся от него, не отрывая глаз от зверя, потом счастливо захихикал:

— Глянь, глянь… Вот это да!.. Вот так-так!.. Ух, ты! Ух, ты!..

Пришлось Васе опять выйти наружу: пускай уж билет пропадет, раз такое дело!

Марсианин уходить не пожелал и снова отправился в гости к оленю, к которому проникся симпатией, да и баранки у него еще не все кончились, а он желал угостить всех зверей, какие только согласятся принять угощение, чтобы у них остались об этом городе самые лучшие воспоминания…

Семафор и Фунтик, оказывается, поджидали Васю на уединенной скамейке среди кустов.

— Вон вы где спрятались! — обрадовался Вася. — А я вас ищу…

— А мы тебя ищем!.. — сказал Семафор. — Деньги захватил?

— Захватил… А где же этот ваш друг… родня директора?

— Он нам не друг, просто знакомый, — начал торопливо объяснять Фунтик. — Такой же, как и ты, мы его недавно знаем!.. Можно даже сказать, вовсе не знаем… где живет, как фамилия и все такое… Но он обещался скоро прийти, а не идет… Что с ним случилось?.. Главное — и деньги у тебя с собой… Не везет!

— Кому не везет? — не понял Вася.

— Тебе, а то кому же! Был бы ты сейчас с попугаем! Это — что-то с ним случилось… Ты деньги-то береги, не трать!.. Если сейчас не придет, в другой раз это дельце провернем, ты не беспокойся…

— А я не беспокоюсь…

— Ну и порядок! Садись, посиди — покурим!..

Фунтик похлопал себя по карманам:

— Папиросы вот дома забыл!.. Верно ведь, Семафор? Ты видел, как я их забыл?

— А как же… — серьезно сказал Семафор. — Целая коробка «Посольских» у тебя там была… в двести пятьдесят штук!.. Это правильно называется — потеря бдительности…

— Про спички и говорить нечего… Надо у кого-нибудь стрельнуть!.. Интересно, куда подевался наш Раб?..

— Он в зверинце, — сказал Вася, и Фунтик осуждающе покачал головой:

— Вот сачок! Придется отлупить его как следует, чтоб не отлынивал от дела… Как думаешь, Семафор?..

— Надо! Это правильно называется — подвержение телесному наказанию раба… Фунтик, глянь!

Вася поглядел в ту сторону, куда показывал Семафор, и увидел Толика. Он стоял посреди пустынной боковой аллеи, где Вася вчера ограбил мальчишку в желтом картузике, и пересчитывал на ладони целую кучу мелочи, которую, надо полагать, вручили ему для приобретения билетов малыши с Васиного двора, столпившиеся вокруг Толика и почтительно ожидавшие результатов подсчета. Тут были и Андрейка с Андрюшкой, которые с обеих сторон крепко держали за руки Маринку, и Хозяин медведя со своим медведем под мышкой, и девочки, лечившие у Толика кукол, и знакомые ребятишки, прежде приходившие к Васе за рыбками, и другие ребятишки, которых Вася не знал, — пациенты кукольной больницы, не хватало только безымянного младенца с его коляской.

Сам Толик ни Васю, ни его новых дружков не видел за кустами акации, да вдобавок у него что-то не получалось со счетом: он то пересчитывал по головам ребятишек, то опять вглядывался в ладонь с деньгами. А ребятишки смирно и доверчиво ждали.

— Фунтик, — деловито шепнул Семафор, — берем его на хопок!

— Это как на хопок? — обеспокоился Вася.

— А вот так! — Семафор сделал хищное хватательное движение рукой, а потом изобразил на месте убегающего человека. — Как ты вчера мыша брал: хоп — и ваших нет!

— Стой! — Вася вцепился в рукав ринувшегося вперед Фунтика. — Этого не трогай!

Фунтик, пытаясь вырвать рукав, зловеще зашипел:

— А ты ш-ш-што? Ш-ш-што ты хвост поднимаи-ш-ш-шь? Тебе ш-ш-што нужно? По рогам захотел? Пусти!

Он ударил Васю локтем в грудь, а Вася в ответ поддал ему в живот, и Фунтик сел на землю, да так и остался сидеть, заглатывая воздух, как рыба, и дико озираясь… Вася быстро повернулся, чтобы достойно встретить нападение Семафора, но тот на удивление спокойно отнесся к позорному поражению своего-друга, с любопытством и даже некоторым злорадством, наблюдая, как он сидит на земле.

Толик тем временем уже спрятал деньги в карман и двинулся дальше, сопровождаемый по пятам своей; армией. Вася тоже пошел за ними, но приостановился, услышав, как Фунтик, заикаясь, набросился на Семафора:

— А ты чего расселся? Сиди-ит! Что ж ты его не бил?

— Да так что-то… — пробормотал Семафор. — Что-то настроения нет… Вот если б кто меня разозлил хорошенько, тогда действительно…

— Разозлю! — злобно пообещал Фунтик.

— Валяй… — вяло согласился Семафор и подготовился, положив ногу на ногу и скрестив руки на груди.

Вася стоял, не уходил, чтоб не подумали, будто он трусит и старается поскорее унести ноги.

Но Фунтик уже не обращал на него внимания и всю свою злость вылил на вероломного друга:

— Ка-ас-сой бес!!! — пронзительно запел он, кривляясь и пританцовывая.

— Но-но! — угрожающе привстал Семафор. — Так нельзя! Давай по-другому!

— Па-ашел в лес!!

— Кому говорят!..

— Сру-убу-убил палку!

— А, ты так? — все больше свирепел Семафор.

— Галка плачет!!

— Ну, собака! — и Семафор, сжав кулаки, вскочил со скамейки.

— Косой бес скачет!.. — выкрикнул Фунтик скороговоркой, чтобы успеть докончить свой куплет раньше, чем Семафор вцепится ему в волосы, и они, упав на землю, стали по ней кататься.

Не досмотрев, чем завершится сражение, Вася пошел к кассам — на всякий случай, вдруг за Толика понадобится еще заступиться.

И тут ему неслыханно повезло.

У Толика, видно, опять произошло какое-то недоразумение с деньгами на билеты: он вновь, в который раз, пересчитывал на ладони деньги, в ладонь ему заглядывал появившийся откуда-то Борис, а малыши галдели и волновались, а Андрейка с Андрюшкой дергали за руки Маринку и за что-то ее ругали. Увидев Васю, Борис подбежал к нему:

— Вася! Вот хорошо! У тебя сколько-нибудь денег есть?..

— Есть, а что?..

— Да несчастье, понимаешь… Полтинника не хватает на всех… Маринка эта — вот девчонка растет несуразная, прямо горе с ней! У нее денег оказалось всего три копейки, да и у других: у кого гривенника не хватает, у кого — пятака!.. Кому-то двоим, значит, не идти, а кому?.. Мы бы сами не пошли — малышей нельзя оставить, их нам доверили… Особенно с Маринкой морока — того и гляди, чтоб ее не задавили!..

Вася извлек из кошелька рубль, вручил его Борису, прибавив:

— Мне тоже возьмешь…

Тот побежал обратно, ликующе крича:

— Готово! Есть!

Малыши встретили это радостное известие разнообразными криками, Колька мигом взял билеты и, остановившись рядом с контролером, пересчитывал своих: Васю он тоже посчитал!

После этого Вася совсем осмелел, хоть Толик и продолжал дуться, но было видно, что это ненадолго!

А Борис и вовсе беседовал с Васей совсем как в старые времена:

— Что с этой Маринкой несчастной делать — прямо ума не приложим!.. Вчера я взял ее в нашу самодеятельность на спевку хора, больше некуда было ее деть, посадил в уголке, говорю: «Сиди смирно, никуда не ходи». Ну, начали петь… Пели-пели, сначала все хорошо, потом слышим, кто-то фальшивит, а не разберем — кто… Замолчим, начнем сначала — опять фальшивит… Что такое? Дирижер наш разозлился!.. А потом разоблачили — кто. Оказывается, это Маринка в задние ряды пробралась и тоже — вопит, старается… Думала, это для нее — хор!..

Андрейка и Андрюшка, покинув Маринку, тоже прилипли к Васе и сообщили ему, что явились в зверинец не просто без всякой пользы глядеть на зверей, а хорошенько запомнить, какая у какого зверя морда, а потом невиданно расширить производство масок, сделав маски каждого зверя, который только найдется в зверинце.

Толик не возражал, даже когда приободрившийся Вася начал распоряжаться, словно он сам был директором зверинца:

— Сначала сюда! Барсука нечего смотреть, он спит. Проснется — тогда посмотрим!.. Олень тут, до чего интересный, сам из рук корм ест! Стой, подожди!

Вася сбегал к продавщице уцененных баранок, набрал их столько, сколько в руках поместилось, и, вернувшись назад, принялся раздавать их ребятишкам, как Дед Мороз подарки:

— Тебе… и тебе… и тебе… Не хватай сразу две! Дайте оленю, увидите, как он будет есть!.. Да не бойтесь!

И Толик опять же слова не сказал против! Ребятишки, держа баранки в вытянутых руках, сперва опасались близко подойти к оленю. Первым осмелел Хозяин медведя: просунул руку сквозь решетку, олень осторожно взял у него бублик, сжевал и в награду за смелость лизнул мальчишке ладонь, отчего Хозяин медведя подпрыгнул и в восторге заорал:

— Вот так язык! Шершавый, как мочалка!

Тут уж и все столпились возле клетки и начали толкаться. Каждый пытался просунуть свой бублик, и олень у всех брал, никого не обижал. Только лизнуть кого-нибудь еще он больше не хотел, и Хозяин медведя совсем возгордился:

— Это он только меня! Васька, ну дай еще баранку, ну дай! Увидите, как он меня опять лизнет!

— Сейчас пойдем кормить слона! — объявил Вася. — Слона еще интереснее кормить!

Он зашагал впереди, а Толик, Борис и остальные Ребятишки двинулись за ним, причем Толик даже говорил:

— За Васей старайтесь, не отставайте…

На пути к слону по просьбе Андрейки с Андрюшкой сделали небольшую остановку возле льва. Но лев не особенно понравился малышам: очень страшный! Да еще как глянул своими желтыми глазищами, да как зарычал громовым голосом, даже доблестный Хозяин медведя, пролезший было в передний ряд, шмыгнул за Васину спину и, запинаясь, спросил:

— Это он… на кого… так кричит?

— Не на нас, не на нас… — успокоил его Вася, но маленькие не очень поверили, и все, в том числе Андрейка с Андрюшкой, пожелали поскорее идти к слону, все время оглядываясь на грозного льва.

У другой лоточницы, продававшей большие черствые булки, Вася опять остановился:

— Стройся в очередь! Сейчас состоится раздача булок для слона! Каждый получит по булке! Вы — тоже… — сказал он Толику и Борису, вручая лоточнице еще три рубля, и принялся оделять всех булками. Толик и Борис тоже взяли по одной…

И вот все пришли к слону.

Вообще-то слон оказался не совсем взрослым громадным слоном. Он был еще слоненок, и от этого — еще симпатичнее для ребятишек, которые и сами — маленькие. Он стоял, привязанный за ногу цепью к толстому столбу, кругом которого мог свободно ходить, и был огорожен невысоким заборчиком, чтобы зрители не лезли ему прямо под ноги. Но он вполне дотягивался хоботом до самого заборчика и, хитро поглядывая своими маленькими веселыми глазками, показывал тем самым, что если ему дадут что-нибудь съестное, он с удовольствием возьмет и отправит в свой маленький рот. А жадных он не уважал, и, если ему долго ничего не давали, то оборачивался к зрителям задом и смешно лягался задней ногой, а зрители хохотали.

Среди зрителей находился и Раб, который не смеялся, а оглядывал слоненка с таким деловым и внимательным выражением, будто намеревался в самое ближайшее время приобрести его в долг…

На ребятишек с Васиного двора слоненку обижаться не пришлось. Первым протянул ему свою булку все тот же Хозяин медведя. Слоненок взял ее хоботом, сунул в рот, чуть подвигал ртом, а потом опять протянул хобот и уже без спросу взял у него из рук плюшевого медведя, подержал во рту, опять вынул и отдал назад, а Хозяин медведя ощупал свою многострадальную игрушку и от удовольствия затопал ногами:

— Ура! Они его облизал!

С тех пор он каждому, не уставая, рассказывал об этом приключении и очень гордился своим медведем, потому что облизанный живым слоном медведь гораздо ценнее необлизанного.

После этого все по очереди стали давать слоненку булки, а Раб, у которого своей булки, конечно, не было, метался от одного к другому и клянчил отчаянным голосом:

— Ну отломи кусочек! Ну отломи! Ну что тебе стоит! Отломи, говорю! А то как дам!.. А чего он не дает?..

Он так разволновался, что выхватил у Маринки ее булку и отдал слоненку. Маринка, которая обычно спокойно переносила все неприятности, на этот раз заморгала, присела на корточки и, уткнув лицо в колени, горько заплакала. Но Вася это недоразумение быстро уладил, отдав Маринке свою булку, а она отдала ее слоненку и захлопала в ладоши, когда он ласково дунул ей в лицо.

Раб получил по затылку, но не успокоился и продолжал выхватывать у малышей булки, ломал их о колено, половинку отдавал хозяину, а половинку сам скармливал слоненку, виновато говоря:

— Много больно по целой!.. А то подавится…

Кроме того, он подбирал все кусочки, упавшие на землю, и тоже отдавал слоненку.

Хитрые Андрейка с Андрюшкой чем-то раскромсали свои булки на небольшие ломтики, и когда их простодушные друзья очутились с пустыми руками, они все еще наслаждались угощением слоненка и даже несколько кусочков уделили Рабу, дикий и взъерошенный вид которого произвел на них необыкновенное впечатление!

— Подкупить еще булок? — как ни в чем не бывало, справился Вася у Толика, а тот, глядя в сторону и вниз, хмуро спросил:

— А у тебя еще сколько?

— Хватит!.. — и Вася раскрыл перед Толиком кошелек.

— Спрячь, — сказал Толик своим обычным добрым голосом, — это пусть будет для больницы… А то больницу хоть закрывай, а они тут будут слона раскармливать!

— Это я, знаешь, зачем столько накопил? — решил разом все объяснить Вася. — На попугая! Хотел попугая тебе купить!..

При упоминании о попугае Толиково лицо совсем прояснилось:

— В Москве?

— Да нет, тут один малый есть, Семафор и Фунтик его знают, обещал мне одного продать!..

— Это — длинный, который вчера к вам подходил? — презрительно спросил Толик.

— Ты видел? Он самый!

— Да это Семафоров брат! — воскликнул Толик. — Тоже мне — родня директора! Станет директор с такой родней связываться!.. Ты что, его не знаешь? Его все знают! Жулик известный! Откуда у него попугай! Да он с ним и обходиться-то не умеет! А если б даже он и заимел попугая, он бы его сразу загнал! Просто выманил бы он у тебя деньги, и поминай, как звали!.. Знаешь, как он в позапрошлом году Калине обезьянку показывал? Неужели не знаешь? Да это все знают! Сейчас Калина в большой дом переехал, а раньше у них сад был, а в том саду — груши! Южные какие-то груши, я таких больше никогда не ел, громадные — во! Так во рту сок и брызгает!.. А этот Семафоров брат и говорит: у меня есть обезьянка, ей хочется есть груши! Калина поверил и давай ему каждый день груши таскать, по полной пазухе! Давал-давал, а сам просит: когда можно будет посмотреть обезьянку? А тот все оттягивает: то она болеет, то ему некогда… А груши все берет!.. Наконец пристал к нему Калина: показывай и все! Нет у тебя никакой обезьянки!.. Тот виль-виль, но деваться некуда: пошли, говорит, если не веришь… Привел Калину к себе домой, поставил в сенях, а оттуда ход на потолок. Он на потолок залез и показывает Калине оттуда, из темноты, желтого кота, а потом сам давай там прыгать, будто это обезьянка!..

Толик рассмеялся, а Васе было не до смеха. Подумав, он опять достал кошелек, вынул из него полтора рубля и, подозвав Раба, сказал:

— На! Выкупись на свободу!

Раб недоверчиво посмотрел на деньги, на Васю, потом ухмыльнулся, показывая, что, несмотря на свое угнетенное положение, он еще не разучился ценить шутки.

— Бери, говорю!

Раб протянул руку и взял деньги, будто они раскаленные, да так и держа их в протянутой руке, выжидательно смотрел на Васю, потом спросил:

— Что с ними делать?

— Клади в карман.

Раб осторожно положил деньги в карман, еще подождал чего-то и спросил:

— А… дальше?..

— А дальше — отдай их Фунтику и Семафору!

— А что я должен за это делать?..

— Ничего…

Раб несколько минут стоял с разинутым ртом, пытаясь понять загадочное поведение Васи, потом радостно захихикал и, не вынимая руки из кармана, быстро пошел к выходу, толкаясь и оглядываясь на Васю. Очевидно, он решил, что Вася временно сошел с ума.

Марсианин, который все еще не ушел и кое-как перебивал голод, сам догрызая остатки баранок, видел всю сцену с Рабом и тоже, по-видимому, решил, что Вася немного не в своем уме. Он немедленно попытался воспользоваться таким случаем:

— Дай и мне рублик! — попросил он, словно о каком пустяке…

На это Вася молча ткнул ему в нос кукиш, но потом спросил:

— Зачем он тебе?

— А так… — ответил обнаглевший Марсианин. — Еще рыб у тебя бы купил…

— Рыб я тебе и так дам… — сказал Вася. — Приходи завтра с посудиной…

Марсианин загадочно уставил на Васю свои выпученные глаза:

— А Рыжикову дашь?..

— И ему дам!..

— А Люлику?..

— И Люлику!

— А…

— Всем дам! Пшел отсюда, дай с человеком поговорить!..

Вася отвернулся к Толику и спросил:

— А что, Юрец все еще стоит на своем посту?..

— Стоит, как из пушки…

— Ладно, — решительно сказал Вася. — Это дело уладить очень даже просто! С завтрашнего дня он у меня стоять перестанет! Схожу к нему, и — все! А то какую моду взял: у ворот стоять! Теперь что надо еще сделать?..

Вася начал считать по пальцам: сходить к Юрцу — раз, помочь Толику закупить запчасти — два… В общем, много дел, самых неотложных, накопилось за время, пока Вася был капиталистом, страшно они были запущены. А требовалось все наверстать!..