"Операция «У Лукоморья…»" - читать интересную книгу автора

5

Чебурашке действительно пришлось несладко. Пока избранник хозяйки вел светские беседы да песни пел, он тихо, как мышка, сидел под столом и терпеливо ждал окончания первой ночи. Была, правда, пара неприятных минут, когда Илья задрал скатерку и, засунув колок гуслей между дубовыми досками, принялся терзать несчастный инструмент, но домовой для того и остался в родных пенатах, чтобы блюсти хозяйское добро. Неравная борьба кончилась блистательной победой. Гордый и довольный собой, Чебурашка запрятал спасенный инструмент под крыльцо и собрался было вернуться на свой наблюдательный пост, как над его головой прогарцевало три пары копыт. Решив, что теперь он в горнице лишний, домовой устроился поудобней и принялся ждать. На первых порах встреча с нечистью протекала довольно мирно, в теплой дружественной обстановке. Но эта идиллия длилась недолго. Услышав звон разбитой посуды, посыпавшейся со стола, Чебурашка горестно пискнул и чуть не рванул обратно, но зона боевых действий переместилась во двор, где ломать было почти нечего, и домовой облегченно вздохнул, но ненадолго. Как и Василису, его насторожили странные действия Ильи. Согнув чертей в бараний рог, он почему-то не спешил от них избавиться. А дальше вообще началось непонятно что. Из горницы пулей вылетел взмыленный черт, ошалело огляделся по сторонам, нырнул в кузницу Вакулы и выскочил оттуда вооруженный острым топором и огромной двуручной пилой. Вывернув из земли несколько столбов с календарными насечками Василисы, черт принялся яростно крошить их топором. Вскоре к нему присоединился еще один представитель суверенного болота, и работа закипела с удвоенной энергией. Черти пилили, кололи, рубили. Третий черт вышел в сопровождении Ивана и ринулся шуровать по кладовым, выволакивая оттуда плошки, поварешки и кастрюли. Всю добычу он тащил к Ивану, а последний методично забраковывал находки, отрицательно качая головой. Чебурашка мрачно наблюдал за действиями нечисти сквозь узкую щелку меж досок крыльца, но терпел. Терпел, глядя, как, покончив с календарными столбами, черти принялись за частокол. Терпел, увидев огромный чан, наконец-то удовлетворивший Ивана и водруженный на козлы для свершения неведомых ему колдовских чар. Терпение домового лопнуло, когда в полном согласии все три черта вместе с избранником Василисы, дружно почесав затылки, свалили в дворовую пыль добротный каравай и принялись прилаживать серебряный поднос к чугунному чану, заклепывая на него хитроумно свитую полую медную трубку. Серебра и злата у Василисы Прекрасной в хозяйстве хватало. И было его столько, что, узнай Премудрая их точное количество, глаза б квадратными стали. На то и нужен домовой, чтоб хозяева в достатке жили. Но медная полая трубка Алхимериуса стоила столько, что Чебурашка взвился под потолок, которым служила верхняя доска крылечка, и, завопив: "А ну положь назад!", боднул под коленки Ивана. При этом выбитая доска подкрепила его требование увесистым ударом по мягкому месту капитана. Илья, не успев отдать последнее распоряжение, сел на пятую точку. Рефлексы сработали автоматически. Молниеносный захват левой рукой выудил из воздуха домового.

— Ты кто такой?

Домовой, пойманный за ухо, тихонько пыхтел, пытаясь освободиться.

— Чебурашка.

— Это я уже понял. — Илья положил выбитую дошечку на место, сел и поставил пленника перед собой. — Ну а по жизни-то ты кто?

— Чебурашка я по жизни, — коротко вздохнул Чебурашка. — Домовой в смысле. За хозяйством тут присматриваю.

— Ты лютню спер?

— Какую лютню?

— Ну… эту… со струнами.

— Гусли?

— Ну да, гусли… кой черт разница.

— Я. Только не спер, а сберег. Спас, можно сказать… Я ведь домовой… — Чебурашка шмыгнул носом. — Моя обязанность — за хозяйским добром приглядывать.

— Одобряю. — Илья вынес из разгромленной горницы чудом уцелевший кувшин медовухи. — Люблю хозяйственных мужиков. Прорабом будешь. — Илья с удовольствием отхлебнул из горлышка. — Вкусно. Слабовата, правда.

— Самый лучший хмель, — обиделся Чебурашка, — нигде больше такого не найдешь, хоть сто лет ищи.

— Мы сейчас из этого хмеля такой напиток забацаем — закачаешься. Ну так что? Будешь прорабом?

— А это кто?

— Производитель работ. Командиром над чертями тебя ставлю.

— А они послушаются?

— А куда они на хрен денутся? Они у меня вот где! — Илья поднес к носу Чебурашки крепко стиснутый кулак. Чебурашка внимательно его осмотрел, похлопал глазами и согласился. — Молодец… Однако какой же ты прораб без пилотки… Погоди чуток.

Илья вытащил из рюкзака свежий номер еженедельника "Рамодановские вести", ловко свернул бумажную шапку и нахлобучил ее на домового. Шапка тут же съехала Чебурашке на нос, начисто перекрыв обзор. Тогда Илья, недолго думая, натянул ее ему на уши, развернув на девяносто градусов.

— Класс! А ну, Чебурашка, руку вот сюда! — Илья похлопал себя по груди. Домовой послушно приложил руку на указанное место. — Ну вылитый Наполеон, — умилился капитан. Подхватив легкое тельце, поставил на верхнюю ступеньку крыльца. — Командный пункт будет. Ставлю задачу. Чан должен быть наполнен медовухой доверху. Под ним огонь пожарче, чтоб все кипело и бурлило. Под трубку ведерко подставьте — в него нектар капать будет. А саму трубочку водичкой холодной поливать без остановки. Под начало тебе даю вот эту «святую» троицу. — При слове «святую» черти содрогнулись и тихо зароптали. — Ребята дружные. Работать будут как черти. Знакомься: Трус. Илья ткнул пальцем в черта, колдовавшего над чаном.

— Это почему я трус? — возмутился черт под дружный хохот своих товарищей.

— Трус, трус, — подтвердил Бывалый, вытирая выступившие от смеха слезы. — Иван в точку попал.

— Погоняло у тебя такое будет, — успокоил Труса Илья. — И кончайте меня Иваном величать, надоело!

— А как к тебе обращаться? — пискнул Чебурашка.

— Ну, скажем, пахан… Нет, пахан больше Черепу подходит…

— Какому Черепу? — Круглая мордочка Чебурашки излучала искреннее любопытство.

— Кощею Бессмертному. А что, хорошо звучит. Пахан, погоняло Череп. Ну а меня лучше папой зовите… Да, папой…

"А почему бы и нет? — Илья хлебнул еще медовухи. — Пора привыкать. Меня теперь самого за глаза папой величать будут".

— Балбес, — представил он следующего черта Чебурашке. Теперь радостно ржал Трус. Ему вторил Бывалый. Балбес обиженно насупился.

— Погоди, посмотрим, как тебя обзовут, — пробурчал он расстроенно. Бывалый насторожился. Трус и Балбес замерли в радостном предвкушении.

— Бригадир ихний — Бывалый, — представил Илья последнего черта. Бывалый самодовольно улыбнулся, затем грозно нахмурился.

— Ну, че встали? — рявкнул он на Труса и Балбеса, старательно копируя «папу».

И работа закипела. Под чутким руководством Чебурашки из кладовых выкатывались бочки с медовухой. Из них лихо вышибалось дно, а содержимое перекочевывало в чан, под которым уже весело мерцали первые язычки пламени. Чан был так велик, что спокойно вместил в себя все годовые запасы хмельного Василисы.

Чебурашка задумчиво посмотрел на опустевшие бочки, положил палец в рот и принялся теребить «папу» за рукав:

— А что же теперь посадская дружина пить будет?

— Вот именно! — яростно кукарекнул в зеркало Никита Авдеевич. Трюмо шарахнулось в сторону, а медведица поспешно оттащила разъяренного петуха за хвост:

— Остынь, Никита Авдеевич. Зеркало-то здесь при чем?

— Нет, ну ладно, Иван, — продолжал кипятиться петух, барахтаясь в лапах Василисы, — разболтался там, в тридевятом царстве, дури нахватался, но Чебурашка! Ты смотри, что творит. Все закрома ему вывернул. И это наш домовой! Чем он его взял, а? Василиса? В толк не возьму.

— Ты Ивана не хай! Вижу, в нем ум государственный рождается. Мы вот Чебурашка туда, Чебурашка сюда, а Иван ему должность придумал, начальником поставил. Вот он и старается. Ты смотри, какой гордый стоит. Нам еще у Ивана поучиться придется, как с челядью ладить. Не пойму только, почему он от имени своего отказывается. Папой величать себя требует… Странно это.

— Не Иван это! Помяни мое слово, не Иван! Подменыш! Басурман! Нехристь!

— Да какой же он нехристь? Ты посмотри, какой крест здоровенный на груди болтается.

К тому времени огонь в костре набрал силу и прекрасно освещал всех участников ночного действа. Но Никита Авдеевич смотрел не на крест. Глаза разъяренного петуха налились кровью при виде пара, со свистом вырвавшегося из длинной витой трубки Алхимериуса.

— Убью басурмана!!! — Петух таки вывернулся из лап медведицы и рванул вперед. На этот раз поймать строптивого воеводу Василиса не успела. С треском всполошенное трюмо вломилось в кусты, уворачиваясь от квохчущего петуха.

— Все! Хватит с меня! — донесся до Василисы удаляющийся крик зеркала, сопровождаемый яростным хлопаньем крыльев. — Варварство! Дикая страна! Так обращаться со специалистами! В эмиграцию… Прощай, сестра!

— Прощай… — обиженно пискнуло маленькое зеркальце, стиснутое в лапе Василисы.