"Операция «У Лукоморья…»" - читать интересную книгу автора

8

Ожидание становилось невыносимым. Кощей устал слоняться по пустому залу. Черти с докладом о проделанной работе не спешили.

— Горыныч!

В проеме среднего окна появилась огромная зубастая пасть на длинной зеленой шее.

— Чего тебе?

— Центральная? А где остальные? — рассеянно спросил Кощей, думая о чем-то своем.

— Спят. Притомились за день, — шмыгнула носом Центральная.

— Опять передрались? — полюбопытствовал Кощей, свесившись из окна во двор.

Центральная врала. Левая и правая головы не спали. Правая нога дракона придавливала правую голову, левая — левую. У правой головы под правым глазом багровел огромный фингал, у левой такое же украшение алело под левым глазом. Головы придушенно шипели, пожирая друг друга глазами. Левая умудрилась просунуть голову чуть-чуть вперед и теперь, яростно изгибаясь, как щенок, взятый за шкирку, пыталась укусить себя за левую ногу.

— Чего на этот раз не поделили? — вздохнул Кощей.

— А ну их! Дурищи, — раздраженно буркнула Центральная. — Заспорили, кто первый на это стадо гриппозное накинулся, Правая или Левая.

— Ну и кто первый? — поинтересовался Кощей.

— Да ты че, хозяин! Соображаешь, че спрашиваешь? Я ж Цент-раль-на-я! Да рази ж я кому позволю первому мою добычу рвать? Кто ж знал, что у них болезнь сродственная — ящер.

— Ящур, дубина, — поправил Кощей.

— Ну змий! — донеслось снизу. — Мы ему, можно сказать, почетное место доверили, а он… бей его, Правая!

Центральная голова дернулась и упала вниз. Оттуда донеслись звучные шлепки, хрип и повизгивание. Через некоторое время в окно вновь сунулась зеленая голова Центральной с разбитым носом.

— Ну так че надо-то, хозяин? — нервно спросила голова. — Видишь, недосуг мне. Проблемы у нас… внутренние.

— Мне бы на болото слетать. Чертей проведать. — Кощей вновь свесился из окна. — Должок за ними числится. Как, сгоняем, а?

Теперь правая нога держала левую голову, а левая — правую. Левая что-то сердито шипела Правой, подняв глаза вверх. Снизу, похоже, зрел заговор.

— Не, — мотнула головой Центральная, — никак нельзя. Эти дурачки сейчас в таком состоянии, что по дороге шеи пооткусают, а то и крылья перегрызут. Шмякнемся, и хана.

— Ну ладно, — вздохнул Кощей. — Давай наводи здесь порядок, но чтоб к вечеру был готов к вылету на боевое задание.

— Как же… полетит он вверх тормашками, — посулили снизу. Голова Центральной вновь дернулась, зубы клацнули о подоконник, и оконный проем опустел. Кощей не стал ждать, чем кончится сопение и пыхтение во дворе. Тяжело вздохнув, он проскрипел заклинание переноса и оказался на краю суверенного болота. Кощей не любил пользоваться этим заклинанием. Оно отнимало много энергии, и от него потом, как с похмелья, болела голова. А главное — чуть-чуть напутаешь с координатами и запросто можешь вляпаться в какую-нибудь неприятность Вот и сейчас, вместо того чтобы прочно стоять на берегу на своих двоих, Кощей извивался как червяк в тщетной попытке дотянуться до соседней ветки огромного дуба. Крепкий сук, на котором он висел, нырнул под фалды его парадного фрака и вынырнул над загривком худосочной шеи владыки этих земель. Скоро Кощей понял, что так просто освободиться не удастся и придется колдовать повторно. Чертыхаясь про себя, Кощей собрался было произнести заклинание, как вдруг странные звуки снизу остановили его. Завывания неслись со стороны тропинки, ведущей к болоту. Кошачье трио старательно выводило:

… А по ночам я слышу голоса.

Затрещали кусты, и в поле зрения Кощея появились три качающиеся фигуры, цепляющиеся друг за друга.

Слышу вдруг, зовут меня по папеньке!

— Папа — наш человек! — торжественно провозгласил толстый черт со странным светящимся украшением на рогах. Остальные дружно закивали.

— А мы, козлы, его обидеть хотели, — всхлипнул щуплый черт с испуганным выражением лица.

— Эх, братаны, щас бы пахана поймать, по черепушке ему настучать. Черт с отвисшей губой стукнул себя кулаком в грудь. — Мне ж перед папой стыдно! Должок за нами!

— Ниче, братва! Он еще на нас нарвется!

Бывалый попытался что-то изобразить пальцами, связка, держащая троицу, распалась, и черные фигуры оказались в партере.

Кощей потряс головой. Говорят вроде по-русски, а понять невозможно. Тем временем черти умудрились скучковаться и с натугой приняли вертикальное положение.

— А мы ему, братва, стрелку забьем, — проблеял Трус.

— Умница! — заорал Бывалый.

— А че это? — спросил Балбес.

— Ну… — неопределенно промычал Бывалый, — это стрела такая…

— Для Черепа нужна стрела о-го-го… — почесал затылок Балбес. — Эта подойдет? — И он постучал рогами по дубу, на котором висел Кощей.

— Вполне, — безапелляционно заявил Бывалый. — Навались, мужики!

Черти уперлись рогами в ствол и дружно заработали копытами. Дуб затрясся, но устоял.

— Не, братаны, все по уму надо, как папа учил. — Бывалый схватился за нашлепку на рогах. — Блин! Прилипла. Братаны, выручай!

Трус и Балбес уперлись рогами в бригадира и дружно рванули Пластиковая бомба с чмоканьем отпустила рога.

— Лепи!

Бомбу шмякнули о шершавую кору у основания дуба, и вся честная компания села рядком в ожидании «стрелки». Кощей тоже ждал, сгорая от любопытства. О заклинании переноса он и думать забыл. Ждать пришлось недолго — на таймере оставалось всего десять секунд. Взрывная волна приподняла дуб метров на тридцать над землей, а Труса, Балбеса и Бывалого благополучно швырнула в родное болото. Благополучно, если не считать потери набедренной повязки Бывалого. Во время полета она зацепилась за корягу и осталась на берегу.

— Карты! — отчаянно заорал Бывалый.

— Где? — заволновались Трус и Балбес.

Бывалый, не тратя времени на объяснения, рванул обратно к берегу. Трус и Балбес ринулись вслед. Им повезло. На то место, откуда они сделали спринтерский рывок, с громким чавканьем вляпался дуб. Кощею повезло не меньше. Хотя тело его плавало в болотной жиже, голова торчала снаружи.

— Вот они, родимые, — донеслись до него умильные голоса чертей. Кощею это надоело.

— Эй, вы! — напустив на себя грозный вид, заорал Его Бессмертие. Быстро ко мне!

— Череп! — радостно заорал Бывалый.

— Пахан! — возликовал Балбес.

— Бей его! — заверещал Трус, храбро ныряя в кусты.

— Ай да папа! Стрелка-то сработала! — восторженно вопил Бывалый.

При виде несущихся на него галопом чертей Кощей попытался произнести заклинание, одновременно втянув голову в плечи, хлебнул болотной жижи, закашлялся, но все же довел дело до конца и вместе с дубом рухнул посреди тронного зала, отчаянно чихая, кашляя и костеря недобросовестных наемников на чем свет стоит.

— Горыныч!

— Здеся мы, — послышались голоса из правого и левого окна. Кощей вытянул шею. Две головы с симметрично расположенными фингалами радостно смотрели на хозяина. Среднее окно было пусто.

— Помоги освободиться.

— Запросто, хозяин! — гаркнули головы и дружно ринулись вперед. Под мощными челюстями хрястнули толстые дубовые ветки, и Кощей с облегчением сорвал с себя ненавистный фрак. — Где Центральная?

— Мы Центральные. — Головы переглянулись. — Ах да! — Они дружно вынырнули из своих окон и с трудом втиснулись в среднее.

— Мы Центральные, — пропыхтели они.

— Ну… а… эта-то… которая раньше… — ошарашенно спросил Кощей, пытаясь протиснуться сквозь них и выглянуть вниз.

— Смещена влево, — категорически заявила голова с фингалом под левым глазом.

— В пользу демократических сил с правым уклоном, — подтвердила голова с фингалом под правым глазом.

Кощей наконец умудрился протиснуться к подоконнику. Центральная действительно была смещена. Ее шея, сделав петлю под левой ногой, надежно удерживалась правой. Выпученные глаза с характерными кровоподтеками с двух сторон мрачно смотрели на Кощея снизу вверх.

— Ладно, — махнул рукой Кощей. — Отдыхайте до вечера. — А потом в бой! На Ивана!

Кощей уже понял, что миссия чертей в посаде Василисы окончилась полным крахом.

Пробуждение было тяжким. Сквозь плотный ватный туман пьяного угара до Ильи доносились чьи-то голоса. "Надо же так нажраться. Ну и погудели мы вчера… А с кем это я, собственно? — В голове капитана завертелись смутные воспоминания. — Банда Бекаса… заимка… братание с Иваном… потом вроде меня тепленького куда-то занесло. Два мужика каких-то… дорога… потом стол… опять с кем-то выпивали… Куда ты катишься, капитан? — Илья тяжко вздохнул и попытался перевернутая на правый бок. Стало еще неудобнее. Что-то жесткое вмялось в ребра. Илья недовольно зарычал и отбросил это что-то в сторону, не видя, как чья-то серая лапа остановила движение автомата. — С кем же я все-таки пил? Не могу вспомнить, черт!"

И тут перед мысленным взором капитана появились забавные рожицы Труса, Балбеса и Бывалого, умильно косящиеся на кувшин с медовухой.

Илья как ошпаренный подскочил и привалился спиной к стене. Он вспомнил все… вплоть до белочек и Чебурашки. "Допился… Горячий-горячий… белый-белый… Отдельный номер в веселенькой палатке мне обеспечен". — И тут же самокритично поправился. — Насчет отдельной я, пожалуй, погорячился. Скорее всего, буду делить ее с Наполеоном и прокурором. Интересно, где я, на заимке или уже там… в палате? — Открывать глаза было страшно. Илья осторожно пощупал рукой стенку. — Бревно. Заимка, — облегченно вздохнул Илья. — живем. Пока мы не в палате, шансы еще есть".

— Старшой! Как там вертушка, еще не прибыла? — гаркнул капитан, не открывая глаз, во всю силу легких и тут же пожалел об этом. Что-то всполошенно заметалось по «заимке». Кудахтанье, гомон, чириканье, настороженное рычание. Все это перекрыл чей-то сердитый голос с характерным подквохтыванием.

— Очухался, ворог! Мало того что посадскую дружину без медовухи оставил, так еще и командовать норовишь?

Илья подпрыгнул как ошпаренный, но ватные ноги не удержали бравого капитана, и он сполз обратно на пол по бревенчатой стене с выпученными от удивления глазами. На спинке кресла сидел петух, вперив огненный взор в Илью. По горнице метались куры, воробьи, индюки. В углу сидела пепельно-серая рысь, трясясь всем телом от страха. Рука непроизвольно потянулась к автомату и тут же отдернулась, наткнувшись на чью-то жесткую шерсть. Скосив глаза, капитан увидел матерого волка, с любопытством обнюхивающего автомат.

— Ты его еще лизни, — сердито посоветовал Илья. "Господи, спаси и сохрани! По второму кругу пошел…"

Волк тем не менее задумчиво посмотрел на Илью и послушно лизнул дуло.

— Булат… добрый булат. Сам ковал?

Илья отвалился от стены и пополз к выходу, нервно хихикая на ходу.

— Санитары, ау! Клиент созрел. — Надежды на благополучный исход таяли на глазах. Сил хватило доползти только до крыльца. Привалившись к косяку двери, капитан вновь прикрыл глаза, плюнув на привычные меры предосторожности. Пусть его галлюцинации делают что хотят. Теперь уже все равно.

Рысь осторожно выползла из своего угла и озабоченно обнюхала ведра.

— А с этим-то что делать будем? — Она с омерзением фыркнула, тряся головой.

Никита Авдеевич спрыгнул со своего насеста, строевым шагом подошел к ведрам, клювом скинул крышку с ближайшего, глянул внутрь одним глазом, затем, повернув голову, глянул другим и вынес свой вердикт:

— В выгребную яму зелье басурманское.

Это почему-то задело Илью за живое.

— Сначала попробуй, а потом оговаривай, глюк несчастный! Зелье что надо получилось. Вашей медовухи до него еще о-го-го!

— И попробую! — воинственно кукарекнул Никита Авдеевич.

— Вот тогда и побазарим, чье зелье лучше, — устало пробормотал Илья.

— Батюшка, и думать забудь! — замахала лапами рысь.

Петух сердито тряхнул гребешком и решительно заявил:

— Витязя Василисы вонючим пойлом не испугаешь. — Опустив клюв в ведро, Никита Авдеевич засосал приличную дозу, с натугой выдохнул, глянул мутнеющим взглядом на Илью и, оседая, посулил: — А за глюк ответишь.

— Батюшка, Никита Авдеевич! Что с тобой, родимый?

Рысь бросилась к окосевшему петуху, подняла его с пола, по-матерински прижала к своей груди. Воевода довольно закурлыкал и попытался крылом дотянуться до серого хвоста.

— У ты, медовая моя…

Послышался мягкий шлепок, и мимо Ильи пролетел пестрый комок, по дороге роняя перья. Воевода Василисы распластался в пыли в форме маленького самолетика, у которого хвост был задран гораздо выше носа.

— Так, ребятушки. Стол накрыт?

— Все сробили, — прочирикали воробьи.

— Тогда горницу подмести, зелье — в яму выгребную.

Никита Авдеевич при этих словах рыси сердито чихнул и завозился в пыли. В горнице раздался чей-то тихий, вкрадчивый голос с характерным подвыванием.

— А может, не стоит? Вдруг на какие нужды хозяйственные сгодится…

— Знаю я ваши нужды. Вылить!

В ответ послышались разочарованные вздохи. На пороге возник понурый волк с первым ведром в лапах. На его пути вырос взъерошенный петух.

— А ну поставь на место, пес! — грозно приказал воевода, пытаясь засучить невидимые рукава, отчего перья на крыльях встали дыбом. Волк от неожиданности сел на хвост и принялся затравленно озираться. Сзади до него донесся не менее грозный приказ.

— Я кому сказала «вылить»?

Волк боязливо покосился на петуха.

— Пасть порву, — проникновенно пообещал воевода.

Волк решительно бросил дужку ведра, одним прыжком слетел с крыльца и понесся в сторону леса.

— Сами разбирайтесь… — донесся до Ильи его удаляющийся вой. Петух гордо приосанился и покачивающейся походкой бывалого моряка пошел наводить порядок в горнице. Илья заинтересованно хмыкнул и из чистого любопытства пополз следом.

"Белка, это, конечно, паршиво. Но какой полет фантазии… Ишь, чего мои глюки выделывают!" Он обессиленно ввалился в горницу, вольготно расположившись вдоль ведер.

Тем временем события внутри терема развивались своим чередом. По приказу Матрены гусаки дружно пошли в наступление. Загнанный в угол Никита Авдеевич истошно кукарекнул:

— Дружина! Ко-ко-ко мне!

Два индюка, нерешительно топтавшиеся посредине горницы, услышав клич воеводы, прорвали окружение и, сердито тряся пестрыми бородами, встали по бокам своего командира. Сотники привыкли к дисциплине. Тут Никита Авдеевич сообразил, что суженый Василисы уже перекрыл дорогу к заветным емкостям, и радостно кукарекнул:

— В атаку! Окружай их, Иван!

Ряд гусаков дрогнул. Мужички, привычные к сохе, были не робкого десятка, но, зная, что собой представляет воевода в гневе, да еще вкупе с двумя своими лучшими сотниками… Илья попытался приподнять голову. Это послужило сигналом к паническому бегству. Ивана в посаде помнили все… Из окон и дверей, роняя перья и оставляя клочки шерсти на затесах, повалила челядь Василисы.

— Орлы! — кукарекнул Никита Авдеевич гордо выпятившим грудь индюкам. Крылья воеводы уперлись в пол, клюв приподнялся. — Выношу вам свою воеводскую благодарность…

— Рады стараться, воевода-батюшка! — гаркнули индюки и дружно повернули головы в сторону ведер.

Никита Авдеевич был вояка старый, намек понял сразу, а потому, как бы продолжая начатую мысль, добавил:

— …и награждаю чаркой…

Индюки, не ожидая окончания речи, рванули к столу. Раздался звон бьющейся посуды. Сотники искали себе чарку посолиднее. Петух нетвердой походкой направился к ведрам и попытался вспорхнуть на них.

— Недолет, — пробормотал он, падая прямо в руки капитана. Илья, недолго думая, подкинул его вверх. Что-то загремело, захлопали крылья о бревенчатую стену.

— Перелет, — сообщил Никита Авдеевич из-за ведер.

— Не извольте беспокоиться, батюшка воевода. Мы и сами… — Индюки нетерпеливо топтались в ногах Ильи, пытаясь зачерпнуть чарками из открытого ведра. Крылья — не руки. Чарки булькнули и оказались на дне. Сотники переглянулись и, не сговариваясь, опустили клювы прямо в ведро.

— Орлы мои! — Петух выполз из-за ведер, ухватился клювом за ботинок капитана, подтянулся и вольготно расположился на его ногах. — Я воевода Василисы, а потому мое место здесь, в посаде. Буду с Ваней супостата бить!

— Правильное решение, батюшка! Нам, людям ратным, не пристало по кустам хорониться! — Изрядно окосевшие индюки стукнули себя крыльями в грудь. — Мы с тобой, батюшка. В ратном деле без хорошего сотоварища не обойтись.

— А Василису кто охранять будет? — грозно вопросил петух.

— Так, батюшка… сколько при ней ратников на поляне-то, не счесть, а вас здеся двое всего… — заволновались индюки, косясь на ведра.

— Не сметь прекословить! — сердито стукнул крылом по ноге Ильи Никита Авдеевич. — Бегом на поляну, и от Василисы ни на шаг!

Индюки тяжело вздохнули и, понурив головы, направились к выходу.

Посад опустел. Вечерело. Илья лежал на полу, с тоской глядя в потолок. Настроение было премерзкое. Голова болела жутко. Капитан пошевелил затекшими членами. Петух недовольно завозился в ногах. И тут вдруг до Ильи дошло, что галлюцинация вполне реально царапает шпорой его щиколотку. Капитан рывком приподнялся. От резкого движения боль в голове плеснулась, как огненная жидкость в чане. Илья осторожно тронул пальцем растрепанные перья петуха.

— Ко-ко-ко, — отозвался Никита Авдеевич.

— Петух, — глубокомысленно сказал капитан и взял воеводу в руки. Самый обыкновенный. Живем. короче. Живем и трезвеем. Петя у нас уже самый обыкновенный, только какой-то задохлый.

Голова Никиты Авдеевича, безвольно висящая набок, чуточку приподнялась.

— Ваня… ты меня уважаешь?

— Нда-с, обыкновенный, но в дупель пьяный, — расстроился капитан.

— Это я пьяный? — возмутился воевода.

— Ты, Петя, ты…

— Никитой Авдеевичем меня нарекли, а не Петей.

— Пусть так, — отмахнулся Илья. Его мозг, разгоняя туман похмелья, уже лихорадочно просчитывал ситуацию. Что-то здесь не сходилось, ну не верил он ни в белку, ни в глюки. Интуиция ему подсказывала, что все это чушь. "Блин! Сплошное фэнтези в гротескном стиле… Стоп!" В памяти всплыл книжный развал и курносый продавец, совсем еще мальчишка, азартно рекламирующий какого-то Белянина. Илья, обычно не клюющий на рекламу, умудрился соблазниться и не пожалел об этом. Перечитал раза три. От души повеселился. Еще мысль дурная, помнится, посетила: классно мальчик отпуск провел, мне бы так оттянуться. Пусть не месяц… неделю… или хотя бы три дня. "Ай да Белянин, ай да… Как там дальше у Пушкина-то?.. Гм… молодец… Но удружил! Мерси, Андрюша!"

— Живем, Авдеич! — уже веселее сообщил Илья. — Сбылись мечты идиота.

— А раз так, то пора нам с тобой к битве готовиться. Вишь, солнце к долу клонится. Вот-вот нечисть поганая нагрянет. А ну, прислони-ка меня к стеночке на крылечке… вот так. — Петух удовлетворенно вздохнул.

Палящий зной сменился приятной прохладой тихого июльского вечера. Легкий ветерок овевал пылающий гребешок воеводы. Илья, твердо решивший завязать, вынес из горницы кувшин кваса и ведро самогонки. Отхлебнул из кувшина и принялся озираться в поисках выгребной ямы. Не найдя таковой, присел рядом с Никитой Авдеевичем, поставив ведро на верхнюю ступеньку крыльца. Чувствовал себя на ногах капитан еще неуверенно.

— Лепота, — пробормотал чуток оклемавшийся на свежем воздухе петух. Он сидел, выставив растопыренные лапки вперед, для устойчивости опершись крыльями в дощечки крыльца. Солнечный диск уже полностью скрылся за горизонтом, напоминая о себе лишь узкой полоской розового заката, на фоне которого рельефно выступали могучие деревья дубравы, окружающей посад со всех сторон.

— И впрямь красиво, — согласился Илья, озирая окрестности. Взгляд его упал на трофейный рюкзак, выволоченный им с заимки. Габаритная штучка. С таким только по горам лазить. Обязательно грохнешься. Ему пришло в голову, что неплохо бы провести ревизию, ибо в пьяном угаре предыдущих суток толком не помнил даже, что там у него есть. Подтянув рюкзак поближе, капитан развязал тесемки и вытряхнул содержимое на крыльцо. Результаты осмотра заставили его почесать затылок.

— Ну, наркота понятно, «узи» — тоже, «Ф-1» — ладно, но световые-то им на хрена? — Капитан повертел перед глазами продолговатую гранату. — Нас бы так оснащали. А тут что? — Из боковых карманов Илья извлек запасные обоймы и толстую пачку денег, аккуратно завернутую в целлофановый пакет. — Ух, какой ты симпатичный, — польстил он Франклину, укоризненно смотревшему со стодолларовых купюр, — только вот цвет лица у тебя нездоровый. Зеленый. Видать, тоже накануне за воротник заложил, а похмелиться не догадался. Да сколько ж вас тут?

Капитан пересчитывать не стал и принялся запихивать все обратно. Как обычно, после разборки и сборки остались лишние детали. Световая граната и баксы упорно не хотели лезть на место.

— Ну и хрен с вами, — благодушно пробормотал Илья и рассовал все по карманам камуфляжки. Пачку пришлось делить пополам. Слишком она оказалась объемной. От этого занятия его оторвал воевода.

— Ну давай, Иван, рассказывай, как… ик!… зелье это ч-ч-чудесное делаешь.

— Это можно. — Капитан закинул рюкзак в горницу и почесал зазудевшую грудь. Крест вновь ощутимо нагрелся. — Сначала берешь…

Поделиться опытом Илье помешал шум и гам, донесшийся до них сверху.

— Тормози, балда! Промажем!

— Отвали, я за посадку отвечаю!

— Еще чего! Сегодня моя очередь.

— Да ты че, дура! Тебя всегда налево тянет. Опять во что-нибудь вляпаемся. Я сажаю!

— Ты свои центристские замашки бросай! У нас теперь демократия. Все по очереди!

Что-то с шумом пронеслось над посадом.

— А чтоб тебя! Проскочили! Разворачивай, дубина!

— Это что за аппарат? Вертолет, что ли? — протянул Илья, удивленный странными переговорами пилотов.

— Горыныч летит. — Никита Авдеевич вновь попытался засучить рукава, отчего перья на крыльях еще больше встопорщились. — Щас мы ему морды бить будем… ик!.

— Впервые о таком типе вертолета слышу…

Меж тем Горыныч, завершив крутой вираж, сделал повторную попытку произвести посадку. О том, что демократия победила, Илья понял по взметнувшимся в небо бревнам частокола с левой стороны посада.

— У-у-у, е-мое!!! — взвыл Горыныч, рванув вверх. — Говорил же, не лезь! Все! Я сажаю!

— Фигушки, моя очередь, — раздался голос справа. Это стоило посаду частокола с правой стороны. Третья попытка была более удачной. Сметя по дороге останки костра и чан, Горыныч затормозил в десяти шагах от крыльца, запаленно дыша всеми тремя головами. Илья, впрочем, в наступивших сумерках голов не разглядел, но конструкция странного «аппарата» его заинтересовала. Он хлебнул еще из кувшина, поставил его на крыльцо, крякнул и не спеша двинулся к «вертолету». Горыныч, при виде которого народ, как правило, разбегался и забивался по щелям да подвалам, был немного удивлен наглостью этой козявки. Головы переглянулись и дружно нырнули вниз. Илья тем временем подошел к тумбообразной лапе дракона, попинал чешуйчатые ромбические пластины, отливающие зеленью, вытащил тесак побратима и попытался подковырнуть одну. Лапа Горыныча нервно дернулась. Щекотки он не любил.

— Интересная облицовочка, — пробормотал Илья. Тут он заметил когти, глубоко вонзившиеся в плотно утрамбованную землю подворья. — Надо же, восхитился капитан, — и фиксаторы на шипах. Очень оригинальное решение. Ну-с, а тут у нас что? — И Илья, освеженный квасом, с видом экскурсанта двинулся под брюхо чудовища, высоко задрав голову, осматривая фюзеляж «вертолета» неведомой конструкции. За ним по пятам молча ползли Правая, Левая и Центральная. Им тоже стало интересно. Тут Илья дошел до места стыковки фюзеляжа с частоколом посада. Из-под развороченных пластин сочилась желтоватая жидкость.

— Вот в чем дело, — хмыкнул капитан, — баки пробило. Горючее течет. Видать, вынужденная посадка. То-то пилоты нервничали. Ну, это поправимо. И Илья, используя навыки боевого карате, занялся ремонтом, колошматя по пластинам ребром ладони. Пластины с резким щелчком фиксировались на своих местах, и вскоре Илья с удовлетворением отметил, что течь прекратилась. Горыныч был тоже удовлетворен и смотрел на новоявленного «доктора» уже более доброжелательно всеми шестью глазами. А экскурсия тем временем приблизилась к хвостовой части фюзеляжа, где Илья заметил нечто, отдаленно напоминающее бомболюк. Расположен он был высоковато, а потому капитан, к счастью для него и Горыныча, не стал изучать эту часть конструкции и вышел под звездное небо. Сделал он это очень вовремя, ибо в тот момент его соратник по борьбе с нечистью, отчаявшись найти морды, которые он так жаждал набить, доковылял до левого бока Горыныча и после громогласного «кукареку» заорал во всю глотку:

— Ну ты, червяк-переросток! Покажь харю! Я ее чистить буду!

Истошный вопль петуха заставил Левую рвануть влево, Правую вправо, а Центральную вперед. Левая шея подрубила левые ноги, Правая — правые, а Центральная боднула хвост. Многотонная туша ящера разом осела, припечатав длинные шеи к земле. С изумлением смотрел Илья на жалобно выпученные глаза Центральной, глядящие на него из-под хвоста. До него наконец-то дошло, что собой представляла конструкция странного «аппарата». Никита Авдеевич восторженно заквохтал, радуясь произведенному эффекту. Петуха явно штормило, но никакая качка не могла сбить воеводу с курса. Он увидел цель! Левая придушенно шипела, едва выглядывая из-под придавившей ее ноги. Никита Авдеевич попытался поставить ногу на голову поверженного врага, но она едва доставала до нижней губы. Потеряв равновесие, воевода шлепнулся на землю, очень обиделся и вновь заорал:

— Ваня! Бей его! Я свою уже уделал!

— Щас, Горыныч, обожди чуток, — ошарашенный таким поворотом событий, засуетился Илья. — Ты потерпи, я что-нибудь придумаю.

Он, спотыкаясь, обежал вокруг дракона, оценивая обстановку, по пути схватил петуха за ногу, отволок в горницу, сердито шикнув:

— Сиди и не высовывайся, вояка! Это ж уникальное животное. В Красной книге хрен найдешь, а ты…

Илья махнул рукой и бегом рванул обратно. В голове у него созрел план действий.

— Горыныч! — заорал он, обращаясь преимущественно к Центральной. Действуй по моей команде! Понял?

Глаза Центральной яростно заморгали, давая знать: все, мол, понял, только поторопись, а то дышать очень хочется.

— Крылья вверх! — С резким хлопком расправились крылья, затмевая звезды над головой капитана. — Хвост поднять!

Горыныч послушно поднял хвост.

— Как скажу «взлет», бей крыльями что есть силы! Понял?

Глаза Центральной вновь замигали, выражая полную готовность.

— Взлет! — рявкнул Илья и подкрепил свою команду, вонзив тесак в "бомболюк вертолета".

Воздушной волной капитана отшвырнуло метра на три. Горыныч взметнулся вверх и запрыгал по подворью, схватившись крыльями за «бомболюк». Удовлетворенный успешной операцией по спасению жизни редкого животного, настолько редкого, что его даже в Красную книгу занести не удосужились, капитан вернулся на крыльцо, стараясь по дороге не попасть под «танцующего» Горыныча. Последний вскоре устал прыгать и повернулся к «доктору». Шесть налитых кровью глаз впились в капитана, невозмутимо примащивавшегося на верхней ступеньке.

— Ну ты! Знахарь-недоучка! Коновал несчастный! Че, других способов нет?

— Э, братан! Да ты в этой глухомани от жизни отстал, — спокойно ответил Илья, с удовольствием отхлебывая из кувшина. — Самым продвинутым методом лечу. Китайская медицина. Иглоукалывание называется. Панацея от всех бед.

— Ты мне что, панацею туда засунул? — Центральная голова нырнула под хвост.

— Тащи ее оттуда, — загомонили Правая и Левая.

— Поздно, — успокоил их капитан, — теперь пока сама не рассосется…

— Дурацкий метод, — категорично заявила Левая.

— Зато эффективный, — возразил Илья.

— Непонятно только, как он работает. — Правая вопросительно уставилась на невозмутимого «доктора».

— Понимаешь, Горыныч, — с самым серьезным видом пустился в объяснения капитан, — вот, предположим, голова у тебя болит…

— Какая? — потребовала уточнения левая голова.

— Не важно, — отмахнулся Илья. — Так вот, китайцы в таких случаях берут иголку и втыкают ее себе в мягкое место.

— А нам куда? — Правая голова осмотрела свою бронированную шкуру. — У нас мягких мест нет.

— Ну а ваша подруга что сейчас изучает?

Правая и Левая посмотрели на Центральную, упорно ищущую панацею.

— Ну хорошо, — согласилась Правая, — укололи, а дальше что?

— А дальше, как и задумано. Головная боль проходит.

— Почему? — не поняла Правая.

— Я думаю, потому что в другом месте больнее, — дошло до Левой.

— Ну уж нетушки, — возмутилась Правая, — так не пойдет, у Центральной постоянно башка трещит, а мы страдать должны?

— С чего это она у нее трещит? — заинтересовался Илья.

— Так она у нас Центральная, — ехидно пояснила Левая.

— Вот и приходится иногда ее… одергивать, — дополнила Правая, — чтоб не зазнавалась шибко.

— Понятно, все как у людей. Тогда могу предложить французский метод. Илья откровенно развлекался. — Старая добрая гильотина.

— И что, тоже полегчает? — Центральной надоело изучать бомболюк, и она вынырнула наружу.

— Стопроцентно.

— Это как?

Илья выразительно провел себе ребром ладони по шее:

— Болеть будет нечему.

— Китайская медицина мне больше нравится, — мрачно сказала Центральная.

— Это с какой стороны посмотреть, — хмыкнула Левая, переглянувшись с Правой.

— Стоп! — вмешался Илья, нутром почуяв назревающий скандал. Он был в принципе не против, прекрасно понимая, что дракон сюда прибыл не просто так, а, скорее всего, по его душу, но ему жалко было вымирающий вид. — Вы о цели своего визита не забыли? Чем, так сказать, обязан?

Капитан почему-то был абсолютно уверен, что задурит простодушному Горынычу голову, да и крест… Крест!!! То, что уже давно спокойно приняло его подсознание, только сейчас обрело конкретные словесные формы. У него есть свой Меч Без Имени! «Звоночек» никуда не делся. Просто он трансформировался, переместился в крест. Опасность — крест горячий. Чем больше опасность, тем горячее. Илья торопливо сунул руку за пазуху. «Звоночек» был едва теплый.

— Ну и?..

— Да мы… это… биться с тобой прилетели, — смущенно выдавила из себя Центральная. — А может, ты не Иван?

— Иван, — разочаровал ее Илья, засучивая рукава. — Ох и жаль мне вас, ребята. Сказали б хоть, что умеете, чтоб сразу я вас не до смерти… Сами понимаете… уж больно вы симпатичные. Обидно…

Головы сбились в кучку, о чем-то усиленно шушукаясь. После небольшой заминки Правая и Левая вытолкнули Центральную вперед.

— Из драконьего племени мы, — отрапортовала Центральная. — Силушкой не обижены, огнем плеваться можем, ну и в магии кое-что смыслим.

— И это все? — сделал круглые глаза капитан.

— Все, — стушевалась Центральная.

— Нда-а-ас, не густо. Ну, выбирайте, с чего начнем?

Головы опять организовали кружок. Спорили они долго и азартно, постепенно повышая голоса. До Ильи стали доноситься отдельные фразы:

— …не вздумай! Отколь нам знать, сколько у него гильотин энтих али еще чего позаковыристей в запасе…

— Огонь!

— Лучше магией. Супротив нашей только Кощей да Яга выстоять могут.

Наконец головы пришли к консенсусу.

— Мы тут посовещались, — деловито сообщила Центральная, — и я решила: будем кто кого перемагичит.

— Добро, — усмехнулся капитан. — Что бы вам такое попроще… Ну, скажем, для начала… достаньте с неба звездочку.

— Че? — дружно выдохнули головы.

— Да они на такой высоте приколочены…

— Сколько раз пытались долететь…

— Чуть не задохлись…

— Ох, как у вас здесь все запущено, — скорбно покачал головой Илья. У нас этому сызмальства учат.

— Неужто можешь? — выдохнула Правая.

— Невероятно, — замотала головой Центральная.

— Брешет, — уверенно заявила Левая.

— Я брешу? — возмутился Илья. — Спорим, достану?

— Спорим!

— На что?

— А на что хочешь! — азартно выдала Левая.

— Продуешь — поступаешь в мою команду и слушаешь как отца родного. И иначе как папой не называешь. Согласна?

— Идет!

— Ладно. — Илья приподнялся и поднял руки кверху: — Зажмурьтесь, дурачье.

— Зачем? — подозрительно спросила Левая.

— Вы в этих вопросах, оказывается, такие слабаки, что первый этап заклинания вам лучше не видеть.

— Почему? — боязливо спросили Правая и Центральная

— Ослепнете на всю жизнь.

— А как же… — открыла было пасть Левая, но Илья ее бесцеремонно прервал:

— По моей команде на счет «три» глазки откроете, и любуйтесь на здоровье. Согласны?

Головы робко переглянулись.

— О вас же забочусь. Ну… пеняйте на себя.

Горыныч торопливо зажмурился. Илья не спеша достал гранату, выдернул чеку и что есть силы швырнул ее вверх.

— Раз, два, три, — продекламировал он уже изнутри терема.

Горыныч послушно открыл глаза…