Фани Цуракова Убийство по заказу клиента

– Не бойтесь, не бойтесь, – сказал хозяин домика, широко распахивая дверь и отступая назад. – Вам нечего опасаться. В моем возрасте мужчины уже совершили все то, что им было суждено совершить. Самое большее, в чем мы можем сейчас преступить закон, это стащить кусок колбасы из универсама, сударыня… Проходите, проходите…

Мужчина был небольшого росточка, закутанный в огромную кофту. Переступая порог прихожей, женщина не собиралась воспользоваться приглашением. Она хотела только разузнать, каким образом этот человек проведал о ее тайном желании, если она ни с кем не обмолвилась ни словом. Она даже считала, что благоразумнее не приходить сюда сразу. Следует вы ждать, не получит ли она еще одного „рекламного листка", как выразился мужчина, сунув его ей в руки. Где гарантия, что он не спутал ее с другой женщиной, а она по неосторожности сама выдаст намерение, в котором даже не была уверена до конца? Вчера в воздухе закружили первые снежинки, а она знала, что здесь, у подножия гор, через день-другой все будет белым-бело, и на этом белом фоне четко отпечатаются следы – ключ к разгадке человеческих помыслов и намерений. О следах пришло ей в голову, когда она возвращалась с работы, довод показался ей весьма существенным и потому, вместо того, чтобы спуститься вдоль поляны по дорожке, ведущей к их дому, она перешла ее наискосок, миновала ручеек и остановилась перед хибаркой этого человека.

– Не желаете ли раздеться? – спросил он. – А то потом, на улице, вам станет холодно… Хотя вряд ли вы сразу решитесь приобрести товар… Решиться на такой шаг трудно, да и не могу сказать, что мой товар стоит дешево…

– Спасибо, не стоит, – ответила она.

– Хи-хи! Верно, вы женщины, когда приходите в первый раз, не раздеваетесь, хи-хи, с вами больше возни, все-то вы колеблетесь, сомневаетесь, потому что женской душе хочется получить все зараз, она сама не знает, чего ей надобно больше всего, не так ли?

Домик был совсем небольшой. Из прихожей сквозь полуоткрытую дверь виднелась кухня. Были и еще две какие-то две двери, но плотно закрытые.

– Вот здесь, – между тем любезно продолжал мужчина, – вот здесь моя кухня, а наверху – лавчонка, хи-хи, и моя скромная спальня… В кухню приглашать вас неудобно, да у меня и наверху есть кофейник, я и там могу угостить вас кофе, в мои-то годы тяжело подниматься по лестнице, я люблю побаловаться этим напитком, он вообще не мешает мне спать, а вам?

– Я люблю кофе, – ответила женщина.

– Так я и предполагал. Однажды я заметил, как вы несете целый килограмм и подумал: вот еще одна родственная душа, хи-хи, вы уж извините, что я за вами шпионил, да что поделаешь, торговля требует наметанного глаза… Осторожно, здесь поворот, а лестница узкая, эта ступенька провисла, да все никак не соберусь починить ее… Но это даже неплохо, что лестница скрипучая, поет под ногами клиентов, у всех по-разному…

– Ваше письмо смутило меня, – хриплым от волнения голосом сказала женщина, когда они остановились на верхней площадке. Здесь были еще две закрытые двери.

– Сейчас мы побеседуем, сейчас, – сказал старичок. Теперь он казался ей старичком. Это впечатление усиливал вид его болтающихся сзади штанов, на которые она обратила внимание, когда поднималась вслед за ним по лестнице.

– Проходите, пожалуйста, – и он распахнул перед ней одну из дверей.

Комната была небольшая, со скошенным потолком. Часть ее занимал письменный стол, заваленный бумагами, карандашами и ручками. В серебряной подставке стояла фотография какой-то женщины. За письменным столом до самого потолка были расположены стеллажи с книгами. По одну сторону, как она успела заметить, находились медицинские издания, справочники по химии, физике и ботанике. Другая часть была заполнена небольшими шкафчиками, наподобие библиотечных, только побольше их. К каждому из шкафчиков был приклеен листок с буквой, а вдоль буквы шла колонка с цифрами. Перед письменным столом стояло два кресла, накрытых пледами, а меж ними был затиснут круглый, с обшарпанной фурнитурой столик, на котором красовалась коробка с дорогими шоколадными конфетами.

– Присаживайтесь, – сказал мужчина или, быть может, старичок. Он казался ей то довольно моложавым мужчиной, то совсем дряхлым старикашкой.

– Минуточку только, сами понимаете, некоторые клиенты очень недоверчивы и страшно осложняют мою работу, но что поделаешь, хи-хи, таков бизнес. Они предпочитают договариваться заочно. Мне осталось еще дописать две строки и проставить дату…

Старичок нацепил очки, лежавшие возле пишущей машинки, и стал водить длинным, крючковатым пальцем по странице какой-то книги.

– Так уж оно, надо учитывать и сезон. Любой сезон, дорогая, требует различных решений. Вот этот клиент, описывая в письме привычки и навыки человека, для которого он приобретает товар; сам наталкивает меня на мысль, как бы ненароком сообщает мне, что по выходным они выбираются в горы, даже когда погода плохая. Создается впечатление, что замысел вертится у него в голове, только он не смеет придать ему завершенный вид. С такими клиентами легко работать, ты предлагаешь им в готовом виде то, о чем они только намекнули в письме, даешь им, так сказать, необходимый толчок.

Старикашка зашлепал по клавишам ветхой машинки.

– Секундочку, очень важно не передозировать медикамент.

Он резво выпрямился и снял с книжной полки толстую красную книгу.

– Так-так, „р", вот он, вот он, вообще не ощущается если его добавлять в еду. Одной таблетки будет вполне достаточно… Хе-хе, у людей начисто отсутствует фантазия, и они совершают преступления так же, как некогда их предки, ленятся учиться, ленятся рассуждать. Иногда мне даже приходит в голову: а вдруг воры интеллигентнее убийц, – и он бросил на нее взгляд поверх очков, – а я всегда презирал воров, всегда считал их людьми низшего сорта, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду…

Женщина, сидевшая в кресле, кивнула.

– А вот о чем свидетельствует информация последних лет – даже газетная – грабители используют электронику, лазеры, дистанционное управление! И не техника здесь важна сама по себе, а совсем другое – они не довольствуются старыми методами, комбинируют, вот в чем прозрение, новость, вот в чем идея, вы чувствуете? Момент, только напишу латинское название лекарства…

Старичок снова засеменил, подошел к окну, под которым стояла другая пишущая машинка и приподнял ее.

– Лекарства пишу на латыни, так товар приобретает торговый вид, не так ли? В любом деле должна ощущаться сила предприятия, иначе клиент не будет доверять продавцу, а в нашем бизнесе его и без того легко спугнуть, хе-хе.

Старичок вернулся, написал слово на листочке, перечитал его, и спрятал листок в одном из шкафчиков стола.

– Потом я напишу и адрес. Адреса у меня хранятся отдельно, закончив сделку, я уничтожаю их. Даже вам я не могу показать свое хранилище. У меня, как у врача – в кабинете в момент приема не должно находиться двое пациентов. Я даже вот о чем подумываю: внизу у меня есть кладовка, там надо сделать еще одну дверь, наружную. Разумеется, я принимаю все меры предосторожности, но может получиться и так, что поневоле засекутся двое клиентов. Не возвращать же человека от дверей. Клиенты и без того люди нерешительные. Я как-то наблюдал за одним, который кружил возле самого дома. Потому, услышав звонок у входной двери, нужно фазу открыть клиенту. Каждому, иначе и не стоит браться за торговлю. Вот почему мне понадобился вариант со второй дверью. А в кладовке, она у меня не такая уж маленькая, я поставлю скамейку, столик с газетами, неплохо было бы поместить туда и кошку, чтобы терлась в ногах… Хи-хи, надо все сразу же расставлять по своим местам, иначе будет бардак…

Старичок встал, взял со стола красный справочник и втиснул его меж книг, стоявших на полке.

– Ну да вернемся к моей мысли о грубости, неинтеллигентности, – не переставая, бормотал он, – современного убийцы. Он гробит людей также примитивно, как и его прабабка, хотя ему по крайней мере раз в неделю показывают, как раскрываются преступления, какая техника используется. Но хуже всего то, что он оставляет сомнения в его непричастности. Я же первым делом ввел в свою торговлю основное правило: исключить все сомнения. И в этом главнейшее наше преимущество перед ворами. Там сомнение неизбежно. Вещь пропадает по двум причинам: либо она утеряна, либо украдена. С человеком дело обстоит иначе: человек рано или поздно умирает: в его смерти могут быть повинны внутренние причины, иногда случайность. Для человека нет ничего проще, чем умереть. И вот эту естественную его особенность необходимо уметь использовать… В этом наше главнейшее преимущество перед ворами… Надо признаться, что я их на дух не переношу, – скорчился старичок, – они вызывают у меня чувство гадливости, может, они и хитрее, комбинативнее, но в то же время это – примитивные существа, не правда ли?

Женщина кивнула в знак согласия.

– Вы уж меня извините, если я невольно задел вас… Женщина покраснела.

– Нет, ну что вы…

– Так я и думал, – всплеснул руками старикашка, – и я в жизни ни к чему чужому не прикоснулся. За одним исключением. Я тогда был в первом или во втором классе. Как-то мы с отцом проходили мимо хромого торговца семечками, мне семечек не покупали, считали их грязными, а я их очень любил, и вот, проходя мимо столика торговца, я стащил у него целую горсть. И по детской глупости стал сразу же их щелкать. Отец заметил мой проступок, и тотчас заставил меня вернуть украденное и извиниться перед калекой. Стыд и позор, сударыня, стыд и позор. С тех пор я никогда ничего не воровал, даже ручки с работы. Ну, да я снова отвлекся, – старичок сел на стул, стоявший за письменным столом, и улыбнулся.

– Дело в том, что почти все методы достижения того, о чем мы ведем речь, известны. Моя идея, мое открытие, благодаря которому моя лавочка существует уже пять лет, заключается в том, что сомнения возникают лишь тогда, когда эти методы эксплуатируются сверх меры. Если применять их разумно, не перегибая палки, то ни у кого и не возникнет никаких сомнений. И именно в этом, как я уже подчеркивал, состоит самый большой шанс убийцы – он может остаться вне подозрений. Так вот, идея моя такова: методы должны использоваться комбинированно, всего понемножку, как, в сущности, и поступают современные серьезные воры, каков, к слову сказать, и механизм болезни, приводящей к летальному исходу. Так-то, и тут нам следует поучиться у природы… Всего понемножку, сударыня. Разумеется, все это требует от меня больших усилий мысли, большего объема визуальной информации, зато фирма моя известна. За пять лет ни одного провала, ни одного недовольного клиента. Какая фирма может похвалиться с подобным успехом? Позволю обратить ваше внимание и на другой факт – я работаю в одиночку, не доверяясь никому, даже двое знающих о преступлении – это слишком много. Наверное, мне суждено умереть от руки недоверчивого клиента, который воспользуется моим товаром, а потом уберет меня со своего пути… Ах да, чуть было не забыл о кофе, знаете, иногда мне приходится много дней возиться с каким-нибудь случаем, ведь я не имею права подвергать ни малейшей опасности своих клиентов. Работаешь, рассуждаешь, а порою так хочется поговорить с другим человеком, поделиться своими суждениями. Показать всю кухню, ведь особое наслаждение, сударыня, кроется именно в теории, в том, чтобы знать, что в твоей работе нет места случайности, все обдуманно, выверенно, все основывается на стройной концепции. Вот вы, например, физик, если я не ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь, – ответила женщина.

– Очень важно, чтобы преступление никоим образом не связывалось с профессией. Недопустимо хирургу убивать свою жертву ножом, ибо моментально станет понятно, что в данном случае действовал некто, досконально изучивший человеческий организм. Еще раз извините меня за слежку. Если мой товар вам не подойдет или же вы не перестанете колебаться (это ваше личное дело, я не имею права вмешиваться), вы не заплатите мне ничего, все будет списано за мой счет, хотя именно эта часть работы – заставить человека войти в мою лавочку – требует наибольших усилий. Предварительная подготовка, разумеется, тоже: непременно следует убедиться, что перед тобой серьезный человек со стабильной психикой, имеющий основательный мотив, а не какой-нибудь психопат, у которого в голове промелькнула некая идея… Кофеек, кофеек…

Старикашка снова засуетился, присел возле огромного письменного стола и извлек маленький кофейник и кофе, немного поколядовал и воткнул штепсель в розетку.

– Сейчас кофе будет готов, мы побеседуем и сосредоточимся… Сначала я намеревался работать только с иностранцами. Мне было любопытно, смогу ли я справиться с их заказами, как-никак это люди из другого мира, с иными нравами, иным климатом, мне бы пришлось рыться во многих книгах, хорошенько выучить географию… Не подумайте, сударыня, что я полностью отказался от своего намерения и у меня нет зарубежных клиентов, есть и даже более того, чем мне хотелось бы, но здесь возникло другое осложнение, мы живем в маленьком квартале, почтальонша сует нос во все щели, все равно что ходячая газета, боюсь, как бы не пошли разговоры… Но я перестал заниматься иностранцами не только из-за почтальонши. Непосредственный контакт с человеком, сударыня, доставляет подлинное удовольствие. Становишься известным человеком, люди с потными от волнения руками берут твой адрес, звонят тебе среди ночи, потому что в силу какого-то таинственного закона многие предпочитают приобрести товар именно ночью, колеблются, сомневаются, и вдруг, точно шлея под хвост попадает – не могут подождать пару часов до рассвета. Но речь шла о непосредственном контакте, сударыня, когда видишь лицо клиента, тогда и работа начинает спориться… Только не подумайте, что я продаю свой товар всем и каждому, есть такие клиенты, которым я заявляю, что не располагаю подходящей идеей. К торговле нельзя относиться безответственно – нами движет не только корысть, а потому я не хочу иметь дела с одним и тем же клиентом. За эти пять лет я сделал исключение из этого правила только два раза. Но то были особые случаи, а то ведь некоторые звереют, попробуют разок и входят во вкус, веселее смотрят на жизнь и снова стучат в дверь, один даже угрожал мне.

– Это ваша супруга? – спросила посетительница, указав на портрет, стоявший на столе.

– Нет, у меня никого нет, вам нечего опасаться, о покупке будем знать только мы с вами, женитьба несовместима с моим бизнесом, хотя я верю женщинам, верю, ибо так был воспитан матерью, и сейчас верю: эта женщина доказала мне, что на представительниц слабого пола можно положиться. Она, именно она, подсказала мне идею создания этой лавочки. Момент, кофе вроде уже готов, ах, какой чудесный аромат, не так ли? Вы не можете сказать, что моя торговля не современна, сейчас я покажу вам свой товар, вы поколеблетесь (и это совершенно естественно), никто не будет вас торопить, и я не стану жаловаться, если вы уйдете, не купив товар, или же решите взглянуть на него в следующий раз.

– Вы упомянули о деньгах, – сказала женщина, – кстати, здесь можно курить? – добавила она, оглядываясь.

– Пожалуйста, я не курю, но люблю запах табачного дыма, сейчас я найду и пепельницу.

Он снова подошел к столу, достал маленькую хрустальную пепельницу, рассчитанную на одну сигарету. Затем постоял с нерешительным выражением на лице.

– Только прошу вас, обращайтесь с ней осторожно. Пепельница, блокнот и ручка, вот и все реликвии, связывающие меня с ней, – и он кивнул на снимок на столе. – Здесь ей пятьдесят лет, она красива, не правда ли, знаю, что перед другими женщинами не принято говорить о красоте возлюбленной, но она уже мертва… Не могу представить себе, как она выглядела в семьдесят. Она не захотела, чтобы я проведал ее, а ведь лежала парализованной десять лет в доме для престарелых, но я и там ее разыскал, писал ей целый год, пока получил первый ответ. Боже, какое это было счастье! Целый год я писал ей каждодневно, ведь с годами у человека собирается так много наблюдений, мыслей, которыми хочется поделиться, я даже и не предполагал, что у меня возникнет такая тяга к эпистолярному жанру… Потом, сударыня, она перенесла второй инсульт, писать больше не могла, но и тут нашла выход из положения, попросила одну из медсестер купить ей магнитофон и пересылала мне кассеты, на которых звучал ее голос.

Поверите ли, ничего в этом голосе не изменилось! Это ложь, будто женщины стареют, они или рождаются преждевременно состарившимися, или вообще не стареют. Да разве может постареть женщина, которой самим богом дано ласкать, обволакивать любовью своим голосом?.. Хотите сахарку, я отвлекся, что поделаешь, возраст, одиночество. Не надо бы мне рассказывать вам эти вещи, люди перестают доверять тому, чья подноготная им доподлинно известна. Но я думаю, узнав об этой части моей жизни, вам будет легче перейти к разговору о ваших проблемах – кто без греха? Как бы ни стремился человек быть почтенным, сама жизнь порождает греховные мысли, сударыня, и мы пытаемся противостоять им, насколько это в наших силах, но мы не всесильны, мы не… Один клиент из Греции прислал мне бутылку „Метаксы", давайте откроем ее и выпьем по глоточку? Вы в прошлом году злоупотребляли алкоголем, и все покупали „Поморие"… Я сочувствовал вам, мне было страшно за вас, зима, вряд ли ей удастся выкарабкаться, думал я. Но весна помогла вам собраться с духом, выплыть. И когда я увидел, как вы поднимаетесь по холму с веником и большими пластиковыми сумками в руках, подумал: „Она идет вперед, как знать, может, это послужит толчком и для развития моей торговли среди соседей!" Если бы вы знали, как я устал, догоняя вас на склоне холма, а мне обязательно нужно было посмотреть, имеется ли среди ваших покупок коньяк, если коньяк на месте, значит веник – случайность, а если нет – значит я угадал, вы решились сделать следующий шаг. Коньяка не было, сумки были из прозрачного пластика, так что это нетрудно было увидеть…

Старичок встал и вытащил из библиотечного шкафа бутылку „Метаксы".

– Вы считаете, что я решилась на нечто страшное? – осведомилась женщина, стряхнув пепел сигареты в пепельницу.

– Господь с вами! – взвился старичок, как раз наливавший коньяк в хрустальные рюмки. – Да это всего лишь мои предположения. Я заметил, что вас угнетает серьезная проблема и решил предложить выход, всего лишь предложить, разве я уклончиво выразился в своем рекламном листке? Вы воспользуетесь моим советом лишь в том случае, если будете совершенно убеждены, что никто не заподозрит вас в совершении преступления. В противном случае, если за преступлением последует и наказание, наша сделка теряет всякий смысл. Естественно, находятся и такие, кого преступление притягивает именно потому, что за ним следует возмездие, но нас они не интересуют. Я же вам сказал, своих клиентов я очень тщательно подбираю, сначала уверяюсь в их уравновешенности, и лишь затем помогаю им увернуться от следователей. Цель моей фирмы – придать изящный вид тому, что так или иначе неминуемо случится… Ваше здоровье, дорогая! – произнес старичок и с сияющим лицом поднял рюмку.

– Чудесный цвет, – пригубила коньяк и его собеседница.

– Верно, словно янтарь! Почему бы вам не раздеться, давайте я помогу, только будьте осторожны и не разбейте пепельницу… Я уже вам говорил, что получал от своей возлюбленной кассеты, так вот, однажды я услышал следующую запись: „Раз редактор сказал тебе, что твоя книга – это не детектив, а скорее справочник для убийц, почему бы тебе не открыть лавочку, торгующую лицензиями на способы убийства? Так много людей нуждается в хорошо разработанном плане. Ты сможешь сбывать свои идеи, будешь много читать, а кроме того станешь зарабатывать деньги. Потому что идеи в обоих твоих романах – блестящие, но преподносятся суховато. Не знаю, сколько времени нам отпущено, вероятно, не много, а потому не стоит тебе унижаться перед разными редакторишками. Собственная лавочка поможет тебе обрести самостоятельность. Ты мужчина гордый (она выразилась именно так) и имеешь право на то, чтобы хоть в конце жизни работать самостоятельно, чтобы никто тебя не понукал!"

– А вы давно были знакомы? – спросила женщина, рассматривая фотографию.

– Эх, сударыня, пейте до дна, мы снова нальем, трудно копаться в собственном прошлом перед посторонним человеком, конечно, хочется рассказать кое-что, поделиться, но потом остается горький осадок, чувствуешь себя опустошенным, не так ли? Прошу вас, будьте осторожны с пепельницей! Вот, сам дал, а теперь постоянно дергаю вас, но это потому, что она мне очень дорога. Тогда же, вместе с кассетой, в которой шла речь о создании совместной конторы, она прислала мне блокнот, пепельницу и ручку. „Это будут первые вещи, – сказала она, – в обзаведении нашей конторы". А ее последними словами были: „Ты – необыкновенный мужчина. Я люблю тебя с той самой первой нашей встречи, и никогда ни на секунду не переставала любить. Судьбе, Политике и Морали было угодно разлучить нас, но мы еще докажем, хоть и на закате жизни, что нам удалось избавиться от них и стать совершенно самостоятельными".

Старичок встал и засеменил в своих тапочках к шкафу, в котором стояла бутылка „Метаксы".

– Давайте выпьем еще по глоточку, наверное, я старею, так много слов, но давайте выпьем, я редко себе позволяю, только стаканчик красного на обед. Вот, сударыня, – сказал он, указав на ту часть библиотечного шкафа, где помещались ящики. – Это мой товар – две тысячи триста двадцать три комбинации убийств, заметьте, не способов, а комбинаций – мысль, на базе которой основана моя фирма. Я атакую объект по крайней мере с трех сторон, но не более чем с семи, лучший вариант всегда посередине.

Старикашка со счастливым лицом зашарил рукой по ящичкам:

– Но все же одна из идей в комбинации – основная. Что бы вам показать, ну, скажем, в рекламных целях? Хотите из этого ящичка, а?

– Хорошо, – согласилась женщина, и старичок вытащил облюбованный ящик. Внутри его, как в библиотечном каталоге, виднелись карточки с разноцветными корешками.

Женщина встала.

– Не утруждайте себя, я сейчас сам вам принесу. Старичок с ящиком в обнимку затрусил к столику.

– Итак, мы вытащили буквы „о", „п" и „р". Так, давайте посмотрим, что здесь написано, – и он протянул руку в поисках очков. – „Убийства на основе существующей болезни", другая желтая карточка – „Убийства с использованием природной ситуации", далее – „Отравления". С чем вы хотите ознакомиться более подробно? Да, кстати, надо убрать один листок из картона „Природные ситуации", я только что рекомендовал этот метод клиенту в своем последнем письме. Раз метод уже использован, я не возвращаю его на место, а помещаю его в совершенно иной раздел – „Использованные способы убийств"…

Внизу, у входной двери, кто-то резко позвонил.

– Ага! Ну что я вам говорил? – воскликнул старичок. – Стемнело, и тотчас начали прибывать клиенты, мой товар пользуется наибольшим спросом по вечерам, а я, как назло, именно тогда чувствую усталость, что поделаешь, возраст дает о себе знать, я так люблю ложиться пораньше… Вы уж извините меня, я должен ненадолго отлучиться.

Он встал и взял ящик с карточками.

– Впрочем, нет, – словно устыдился своего движения старичок, – я оставлю его здесь, нет, не тут, – он внезапно снова изменил принятое решение и поставил ящик на письменный стол, на самый край, как можно дальше от женщины. – Минуточку, вы не беспокойтесь, фирма гарантирует полную тайну, как мы и договорились, – он метнулся к двери, и вскоре его шаги послышались на скрипучей лестнице.

Женщина прислушалась. Внизу открылась дверь. Прошло полминуты, и она решила, что может встать и ознакомиться с содержимым ящика, лестница предупредит о возвращении хозяина. Она встала и сделала шаг к стопу, всего шаг, чтобы вовремя сесть на место, заслышав шум внизу. Стол был усеян вырезками из газет и журналов. Женщина осмелилась сделать еще один шаг и протянула руку к ящику с карточками. Перевернула карточку с надписью „Убийства с использованием природной ситуации" – желтую, сразу же за ней стояла розовая карточка с пометками: „Убийство на море: 1. В активный сезон". Следовали белые карточки. Женщина стала читать: „Она плавает плохо. Он же, отличный пловец, заманивает ее на глубину, предлагая ей держаться за его плечи, как они уже делали не раз…" В этот момент лестница заскрипела, женщина лихорадочно поставила карточки на место и села в кресло. Старичок, улыбаясь, вошел в комнату.

– Я не ошибся в своих предчувствиях, дорогая, мне надо будет сделать приемную уже сейчас, зимой, – довольно потирая руки, сказал старичок. Вдруг его взгляд остановился на ящичке, лицо тотчас вытянулось и застыло.

– Да, – протянул он, и медленно направился к окну. Встал перед ним и замолчал, хотя во всей его напряженной позе чувствовалось усилие как-то продолжить разговор.

– Я позволила себе заглянуть в ящик, – скованно, но отчетливо выговаривая каждое слово, заявила посетительница.

– Я догадался, – отозвался старичок. – Не знаю почему, вы уж меня извините, но я не люблю, когда кто-то заглядывает в мои ящики, не люблю, когда к ним притрагивается чужая рука, испытываю от этого какой-то стыд, но ничего, вы моя клиентка, смущаетесь, хотите взглянуть на товар, вы же получаете его не даром… Вон там, – и он указал пальцем в окно на что-то, расположенное внизу, – моя мастерская. Хотите взглянуть? Хотя вы, наверно, заметили ее еще вчера, с кольцевой дороги, когда кружили вокруг… – старичок уставился на посетительницу, секунду помолчал, а затем продолжил: – Но на сей раз все вышло ненароком, я просто посмотрел в окно, и увидел, что вы проходите мимо и смотрите в сторону моего домика. Я не удивился, часто бывает так, что клиенты приходят через день после получения рекламного листка. Я обрадовался, значит интуиция меня не подвела, и я мог надеяться, что вы станете моей покупательницей. В сущности, так поступают все, кому я вручаю свои листки, ходят, бродят вокруг, но не все решаются переступить порог моей лавочки, возможно, некоторым она представляется очень неказистой. Помнится, был случай, когда один человек решил, что ниже его достоинства приобретать что бы то ни было у человека, живущего в полуразрушенной хибарке, даже идею, и стал действовать на свою голову… В конечном итоге он попался, его засудили, теперь сидит, почитай, второй год. А ведь я ходил к нему целых два раза, вручил ему рекламные листки, а надо сказать, что жил он у черта на куличках, да и человек он был тяжелый. А я разработал для него потрясающую комбинацию – элегантную, просто великолепную, однако увы, он не доверял людям. А доверие, – старикашка повысил голос, – человеку передается от матери, все остальное мы постепенно приобретаем или теряем, но то, что делает нас доверчивыми или недоверчивыми, – дар матери, впитываем ли мы его с материнским молоком или с ее улыбкой, не знаю, но все же это ни в коем случае не позднее приобретение… А тот человек не доверял людям… Выпейте свой коньяк и пойдемте взглянем на мастерскую, вы должны своими глазами убедиться: мой товар недешев потому, что большую часть заработанных средств я вкладываю в расширение предприятия. Иногда приходится сплести тонюсенькое лассо, подогнать ключ, сделать отливку. Вот вы, к примеру, физик, и может статься, вам прийдется перенести с места на место крупицу радиоактивного вещества, а кто вам смастерит свинцовую коробочку или кое-какие приспособления, ведь они же стоят денег…

– Сколько я буду вам должна? – спросила посетительница, и старичок окинул ее молниеносным взглядом своих пестрых глаз.

– Пятьсот левов. Все подсчитано, все входит в смету, и предварительная работа, и вообще все до конца. Половину я попросил бы внести вас авансом, когда вы получите от меня лицензию, а следующую – лишь при условии, что вы довольны товаром. Только после того, как вы убедитесь, что товар стоящий, вы вернете мне остаток причитающейся суммы…

– Пятьсот левов! – но слогам выговорила женщина. – Пятьсот!

– Ровно столько, сколько стоит подпольный аборт…

Посетительница покраснела и вперила в старикашку гневный взор.

– Ах, извините, ради бога извините меня, – смутился старичок. – Знаю, не следует напоминать женщинам о таких вещах, еще раз прошу прощения, это все возраст виноват, но мне надо было самому увериться во всем происходящем, иногда я встаю безобразно рано для пенсионера. Так вот, однажды рано утром я прогуливался возле вашего дома и увидел, как вы, идя на работу, сбежали с крыльца и бросились к оврагу, а там вас стошнило. Тогда я подумал: раз женщина по утрам испытывает тошноту, но вместо того, чтобы, преодолев две-три ступеньки, вернуться домой, предпочитает бежать к оврагу, то это означает… Вы уж меня извините, я могу и ошибаться, но я грешным делом подумал…

– Я сама не знала, от кого ребенок, – внезапно осипшим голосом прервала его посетительница.

– Ну что ж, бывает, – скрючился старичок. – Давайте не будем говорить об этом… Как это у меня вырвалось… Помнится, раньше я был таким деликатным, наверное, сказывается одиночество, вот уже восемь лет, как умерла моя супруга. Особой любви между нами не было, но мы жили хорошо, что уж тут гневить судьбу. Она была болтушкой, ни на минуту не оставляла человека в покое, не давала ни сосредоточиться, ни придумать что-нибудь, но и почувствовать одиночество тоже не давала. У нас не было детей, и она, бедная, впилась в меня, как клещ, боялась, наверное, что я оставлю ее, а я, надо сказать, вообще-то пришел к ней не затем, чтобы бросать… Я всегда был там… – старичок указал костлявой рукой на фотографию, и в первый раз в его голосе ощутился некий холодок, прозвучали нотки огорчения. – Я был там. Существует такой тип людей, стоит им полюбить кого, и они навсегда сердцем остаются с любимыми, что бы ни случилось – и женятся, и разводятся, и плодят детей, но никогда словом не обмолвятся о человеке, к которому прикипели всей душой. Образ этого человека постоянно с ними, он нашептывает им тихие слова, приходит к ним во сне. К сожалению, да, к сожалению, потому что это своего рода наказание, я отношусь к числу именно таких людей… Мы так никогда и не разлучались с ней, подумать только, пятьдесят лет прошло со дня нашей встречи, чего мы только не пережили – войны, голод, а не разлучились. Она назвала меня „великим", „умным", а моя покойная супруга, хоть и болтала без умолку и была доброй душой, так никогда и не поняла, что я способен на нечто большее, чем подстригать деревья по весне и осенью… Эх, как бы я радовался, если бы она могла увидеть, как вы стряхиваете пепел с сигареты в ее пепельницу.

– Я не смогу раздобыть столько денег, – произнесла женщина и сделала движение, подсказывающее, что она собирается уходить.

– Так вы отказываетесь?! – всполошился старичок. – Подумайте, не торопитесь, давайте обдумаем все, как следует, я, например, мог бы снизить второй взнос, я же подчеркнул, что вторую половину платы за лицензию вы вернете лишь в том случае, если останетесь совершенно довольной товаром… Вы так милы, мне не хотелось бы потерять вас как клиентку. Я же знаю, что вы решились на этот шаг, я это вижу, у меня большой опыт с такими клиентами, фирма моя процветает. В запале вы сделаете необдуманный шаг, поспешите, женщины часто спешат, действуют второпях, и вы попадетесь. Давайте подумаем вместе, – умоляющим тоном вымолвил он, легонько прикасаясь рукой к ее плечу к заставляя ее сесть. Прошу вас. Хотите, проверим, есть ли у вас кто дома? Он же, вернувшись, сразу направляется в кабинет, – старичок снова подошел к письменному столу и достал из ящика огромный старый бинокль.

– Пройдемте со мной в коридор… – Он снова засуетился. – Я говорю вам про кабинет не подстрекательства ради, а потому что гостиная отсюда не видна… У вас, действительно, есть все основания жаловаться на него – только и знает, что торчать в кабинете, больше его ничего не интересует… Пойдемте, пойдемте со мной.

Они вышли в коридор, причем старичок галантно распахнул перед ней дверь. В прихожей, в центре противоположной стены находилось небольшое окошко.

– Посмотрите вот сюда, – старичок встал перед окошком, – только настрою бинокль, хе-хе, женщины обычно не любят, когда кто-нибудь подсматривает за ними, есть такие, что живут при спущенных шторах и днем, и ночью. Ваш дом – совсем иное дело, точнее сказать вы – совершенно ивой человек, не интересуетесь занавесками, судя по моим наблюдениям, их всегда задергивает супруг. Во время семейных раздоров, например…

Старичок протянул бинокль своей посетительнице. Женщина посмотрела в него, сначала увидела сосну, росшую перед домом соседей, затем фонарь возле своего дома. Фонарь был единственным светлым пятном во мраке, обволакивающем их дом. Резким движением она опустила бинокль и протянула его старичку.

– Вы же не сердитесь, не правда ли, не сердитесь? – встревоженно спросил он. – Пойдемте в комнату, пойдемте…

– А вы меня не выдадите? – спросила женщина и протянула было руку к его руке, но в последний момент отдернула ее.

– Что, что? Как только у вас язык повернулся сказать такое, ведь именно на деликатности, полнейшей секретности и основывается моя торговля, вы меня обижаете, – и он посмотрел на нее с состраданием. Ей вдруг почудилось, что она имеет дело с сумасшедшим.

– Ребенка вы отвезли к своей матери, не так ли?

– Да-а, ведь здесь…

– И правильно сделали, совершенно правильно.

Посетительница сама отправилась к кабинету старичка и, не дожидаясь приглашения, села на свое место.

– Выпейте еще немножко, вам же хорошо здесь, верно? Вот только поставлю ящик на место и уберу листок, лицензийку, что я уже продал. Так-так, вы же прочитали ее… Да, вы человек стеснительный и вам просто повезло, что мы оказались соседями и вы обратились в мою фирму. Страшно подумать, что могло бы случиться, действуй вы на свой страх и риск, по-дилетантски. Вот, прочитали всего-навсего одну карточку, а руки у вас вспотели и оставили след. Четкий и ясный след, наверное, вы прикасались пальцами к чему-то в трамвае, – он протянул ей белую карточку, в верхнем ее уголке действительно виднелось овальное пятно. – Так, – продолжил он, а эту лицензийку, для любителей горного отдыха, поместим в раздел „Использованные способы убийств".

– А какова идея вашей лицензийки? – поинтересовалась женщина, пытаясь придать любезность своему голосу, и от того он прозвучал несколько пискливо.

– Вы спрашиваете насчет туристов? – О, я же вам сказал, он сам подбросил идею, мне же оставалось только уточнить детали, навести профессиональный лоск. Как вы думаете, почему он сообщил мне о том, что они с женой часто ходят в горы, а не то, что они, к примеру, каждую субботу после обеда лакомятся тортом? А потому, что ему хочется разделаться со своей супругой наверху, в горах, а как это сделать, он не знает. Стоит еще подумать, брать ли с него всю сумму сполна, ибо фактически я выдаю ему его же идею, только в обработанном виде. Это не мой фирменный товар. Итак, я предложил ему очень простой вариант. Следует выбрать маршрут подлиннее при неблагоприятных погодных условиях. Опытные туристки обожают опасность. Им только дай ощутить чувство опасности, для этого они и карабкаются по горам, как дикие козы. Так что для него будет парой пустяков соблазнить ее на подобную вылазку. Утром, перед отправлением, ему надо будет опустить ей в чай одну пилюлю транквилизатора, из тех, что принимают большинство женщин. Невинные таблетки, однако лучше принимать их на ночь, в противном случае человек весь день, как тряпка. Итак, под воздействием медикамента человек расслаблен и спокоен. Однако я добавил к плану еще одну небольшую деталь. На турбазе иногда случается, что у кого-то пропадают шерстяные носки, туристы часто вешают сушить их где попало. Туристы не занимаются воровством, но порою происходят досадные оплошности. По стечению обстоятельств выйдет так, что и запасных носков, положенных в рюкзак, не окажется на месте (с кем этого не бывало: вроде положил какую-то вещь в определенное место, а ее там нет). Не-ет, не подумайте, что он заставит ее выйти на маршрут в тоненьких носочках, на это он никогда не пойдет, но она, с присущей женщинам комбинативностью, найдет выход из положения. Каким образом? Когда женщине чего-нибудь не достает, она первым делом смотрит, нет ли этой самой вещи у ее супруга. А у него эта вещь имеется – его вторые шерстяные носки, и он, естественно, предоставит их ей. Я потому и задержался с выполнением этого заказа: мне необходимо было узнать, какова разница в размерах их обуви. А разница огромная – шесть номеров! Носки будут ей велики, она рассердится, но натянет их! Они будут сползать вниз и натирать ноги, она быстро устанет, разумеется, следует учесть и действие таблетки, а также непогоду. Так вот, когда они уже будут на подходе к базе, он предложит ей пересидеть где-нибудь в укрытии, а сам пойдет за помощью, но заблудится по дороге. Будет плутать час, другой, третий, словом, пока он доберется до базы, пока там соберутся и оденутся, пока вернутся…

– Все это кажется мне несерьезным, – с ноткой ехидства в голосе заметила посетительница.

– В том-то все и дело! Смысл идеи заключается в том, чтобы пройдя по самой грани, в случае осечки (чего никогда еще не случалось!) не вызвать подозрений…

– Когда надо внести первый взнос? – спросила женщина, стараясь, чтобы голос ее прозвучал решительно и деловито.

– В тот момент, когда вы получите план. Хи-хи, а вы, судя по всему, женщина стремительная и решительная…

– А если он мне не понравится?

– Такого еще не бывало… Я не обману ваших ожиданий, фирма гарантирует.

– Двести пятьдесят левов?! – женщина принялась копаться в сумочке, словно надеясь, что на ее дне покоится требуемая сумма.

– Много труда вложено, сударыня, другие пенсионеры имеют лишнюю копейку с приусадебных участков, а я все силы отдаю преуспеванию фирмы… Вот, возьмем, к примеру, лето, когда я впервые увидел, как вы несете веник и другие вещи, и у меня возникло подозрение. Но подозрение – это одно, а факты – совсем иное дело. И мне пришлось следить за вами дни напролет, чтобы убедиться в своей правоте (вы только подумайте, что произойдет, если я ошибочно вручу кому-нибудь свой рекламный листок!), и знаете, чего мне стоило установить интересную зависимость: вторник и пятница, не так ли? А вы находчивы! Видя вас с полными руками покупок ваш муж пребывал в уверенности, что вы долго ходили по магазинам, и потому, вместо того, чтобы сердиться, диву давался, как вы умудряетесь приобрести столько вещей всего за два часа…

– Дешево, габаритно, без очередей, – рассмеялась женщина.

– Вы, наверное, купили не меньше десяти веников, но они действительно производят впечатление, да и кто бы мог подумать, что тот человек просто живет возле базара, как раз напротив магазинчика, где продают веники. Хе-хе, к тому же складывается впечатление, что вы хорошая хозяйка, все покупаете с базара… Да, к вопросу о деньгах, мне же надо было узнать, где он работает, что рассказывает своим друзьям о вас, женат ли.

– Так он кому-то рассказывал обо мне?!

– Ну, этого я вам сказать не могу, но мне надо было узнать, что позволяете себе говорить и вы. Надеюсь, вас это не шокирует? Так вот, однажды вечером в рыбном ресторанчике, что на трамвайном кругу…

Лицо женщины исказилось.

– Продолжайте, продолжайте, кто бы мог предположить – в этой жалкой хибарке, в этой вязаной кофте…

– Я же не заставлял вас тогда кричать, просто стоял у вас за спиной и пил пиво. Кто потом плакал на трамвайной остановке, размазывая краску? Что с того, что я выгляжу таким ничтожным и забитым, может, именно поэтому я могу преспокойно подойти к человеку, и он даже не подумает замолчать, а вы тогда были в состоянии аффекта…

– Мне неоткуда взять таких денег! – внезапно взорвалась женщина. – И раз вы такой наблюдательный, и разыгрываете из себя частного детектива, то вам должно быть прекрасно известно, сколько я получаю!

– Я не собираюсь считать ваши деньги, упаси бог, наша беседа приобрела нежелательный оборот, давайте-ка лучше выпьем еще по глоточку коньяка и пойдем на мировую, что вы на это скажете? – и старикашка поднял свою рюмку.

Женщина тоже улыбнулась и сделала маленький глоток.

– Возможно, сумма действительно несколько завышена, вы физик, так что не исключено, что когда-нибудь и мне придется воспользоваться вашей помощью для доработки какой-нибудь лицензийки… Хотя, признаться, я очень рассчитывал на эту комбинацию, даже в поликлинику ходил, брал карточку вашего мужа… впрочем, это не составляет особого труда: называешь себя и свой адрес, и тебе выдают любую карточку, достаточно, чтобы фамилия совпадала с твоим полом, никто не требует у тебя документов, да никому и в голову не придет, что кого-то может интересовать чужое здоровье… Да, так вот, ваш супруг переболел гриппом, давшим осложнение – миокардит, до сих пор у него прослушиваются экстрасистолы, перескакивает сердечко… Я даже подумал, как этот грипп все упрощает – весной он чувствовал себя очень плохо, ваша связь совсем сошла на нет, а ведь любви требуется так мало, не так ли, уважаемая сударыня?

– Я возненавидела его как-то внезапно, он такой нудный, неповоротливый, мне с ним скучно… Могу вам дать сто пятьдесят левов…

– Хе-хе, так недолго и разориться, сударыня, такая славная комбинация, я ведь каждый листок обрабатывал по отдельности, все вычислено и учтено – и вес, и пол, и возраст, и язва, я даже купил специально для этого случая русскую чайную чашку. А вы не поинтересуетесь, где я нашел русскую чашку, а? В комиссионном магазине, и выложил за нее десять левов. Мне же надо знать, сколько жидкости он потребляет поутру… Но так и быть, сто и пятьдесят, с учетом того, что мне, возможно, понадобится ваша помощь, но вторая половина взноса остается прежней, если вы останетесь довольна товаром, разумеется. По рукам, дорогая?

– Я, наверное, вас утомила.

– Ну что вы, таков бизнес, и несмотря на все особенности торговли с женщинами, мне гораздо приятнее работать с вами. Женщины как-то быстрее улавливают необходимость деликатного обращения с моим товаром. Мужчины грубы, ярость заставляет их действовать топорно, изысканность моих методов иногда раздражает их, один попытался внести коррективы в мой метод, подстраховаться, усилить его воздействие, во всяком случае, он так считал, в действительности же им просто владело желание употребить грубую силу. Но наш товар здесь ни при чем, это уже следствия, так сказать, неправильного использования лицензии… А вашему знакомому, что живет у базара, мы скажем о своем соглашении?

– Не-ет, не знаю, мне бы хотелось, естественно…

– Не делайте этого, – уставился старикашка в глаза женщины, – я говорю вам это как человек, умудренный житейским опытом. Мужчины трусливы, он испугается, может сбежать от вас. Сохраните все это в тайне, будьте слабой и богатой, мужчинам нравится подобная комбинация, не вовлекайте его в эту историю, – старичок привычно съежился.

Посетительница снова принялась рыться в сумочке.

– У вас с собой сто пятьдесят левов?

– Да… я случайно захватила их…

– Вы – женщина серьезная, сообразительная, внимательно ознакомились с содержанием рекламного листка. Как у вас округлились глаза, когда я сунул его вам на лестнице, но вы не стали кричать, вокруг же никого не было, только глаза у вас округлились, когда вы взяли листок, но не обернулись в мою сторону, чтобы получше рассмотреть меня, а смолчали и на ходу развернули его… Благодарю вас, благодарю, – приподнялся он с места и взял протянутый женщиной белый конверт. – Хорошо, когда все делается быстро и четко, не люблю клиентов, которые вечно терзаются сомнениями, я устаю от них, мне скучно работать на них.

– Ну а теперь-то вы посвятите меня в свой план? – женщина, охваченная нетерпением, встала с кресла.

– Секундочку, только спущусь в чулан, я все приготовил, ждал вашего прихода, – и старикашка пулей выскочил в дверь. Послышались его шаги на лестнице, затем шум открываемой двери. Последовало кратковременное затишье, а затем он стал подниматься по лестнице.

– Его еще нет дома, – сказал он, врываясь в комнату, – в доме не светит. Вот и товар, – и он опустил на письменный стол вздутый полиэтиленовый мешочек. – Шестнадцать видов трав, будете давать ему по схеме только по утрам, все максимально упрощено. В определенный момент вам понадобится максимум внимания… Он пьет настоящий чай, не так ли?

Женщина кивнула, лицо ее побледнело.

– Как бы вам не стало плохо, – забеспокоился старичок, – и это бывает. Хотите воды? А может, плеснуть еще коньячку, он действует на вас более благотворно, верно я говорю?

Старикашка взял бутылку коньяка и налил по полрюмки.

– Выпейте, вот так, вы себя чувствуете лучше – не правда? – а теперь слушайте меня внимательно, очень важно ничего не перепутать.

Он сунул руку в мешочек и вытащил лист, сложенный вдвое.

– Утром вы завариваете чай?

– Я, – автоматически подтвердила женщина.

– Будете добавлять в заварку по чайной ложке этих трав по этой схеме, в ней все указано. В первый день – из первого пакетика, вот, – он запустил руку в мешочек и достал из него двойной бумажный пакетик. На пакетике фломастером было выведено: „номер первый".

– Все пакетики пронумерованы, все тщательно вычислено, так что нет необходимость добавлять больше ложки. Травы не обладают специфическим запахом, привкуса почти никакого, надо иметь слишком утонченный вкус, чтобы уловить его… Через десять дней у него снова появится аритмия, очень неприятное ощущение, дорогая, и он отправится к врачу. Ваш супруг очень пунктуален в этом отношении, насколько я могу судить по записям в карточке.

– Да, пунктуален, – эхом отозвалась женщина.

– В поликлинике ему выпишут лекарство, которое он пил и раньше. Хининдин, он-то нам и нужен. По всей вероятности, ваш муж пойдет к тому же врачу, но даже если он попадет к другому, в карточке отмечено, что в прошлый раз лекарство „подействовало" на него положительно, врачи употребляют это смешное слово „подействовало". Вы должны будете убедиться в том, что он принимает хинендин и тогда прибегнете к содержимому последнего пакетика. Постарайтесь сделать так, чтобы этот решающий день был понедельником. Сердечники обычно покидают нас в понедельник. А вы отправляйтесь себе на работу, а часикам к десяти скажете, что вам надо сходить в библиотеку, сделать кое-какие выписки, идите в библиотеку, в зал технической литературы, вы же посещаете Национальную библиотеку – не так ли? – а там всегда много народу, никто не будет обращать внимания на то, чем вы занимаетесь, как вы выглядите, читаете или нет, бледнеете или краснеете, кстати, можете спуститься и в кафе… что с вами, не пугайтесь, здесь просто душно, – замахал руками старичок, – как бы вам не стало плохо, но именно в этот день вы должны держать себя в руках, никаких обмороков, тем, из следственных органов, только того и надо, они все вертятся вокруг да вынюхивают, не падал ли кто в обморок, как видите, нам следует все хорошенько обдумать… Все решится дней за десять, вам только надо соблюдать осторожность и не переборщить с дозировкой… Давайте я помогу вам одеться, старея, мужчины становятся кавалерами… Ну-ка взглянем, – он приблизился к окошку в коридоре, так как они уже вышли из комнаты. – Нет, он еще не вернулся…

– До свидания, – повернулась к нему женщина, протягивая на прощанье руку.

– Нет, нет, я спущусь вниз и провожу вас, осторожно, здесь крутой поворот, смотрите же, не забудьте о втором взносе, сами понимаете, в моем бизнесе не годится взыскивать долги через суд… Разумеется, если возникнут дополнительные вопросы, если что-то изменится, хотя, я думаю, что предусмотрел все, то можете снова заглянуть ко мне. А собака у вас была замечательная, жалко, что вы отдали ее, да что поделаешь, забот у вас этой весной было слишком много – и ребенок, и хозяйство, не знаешь за что хвататься в первую очередь, а он и в ус не дует… До свидания, дорогая, вам не придется сожалеть о потраченных деньгах, за пять лет никто ни разу не пожалел о деньгах, да вы сама убедитесь в этом, сама принесете мне второй взнос, сама. Зима, до утра снег наверно припорошит следы, осторожно, не поскользнитесь…

– До свидания, – сказала женщина. Постепенно ее фигура, удалявшаяся в сторону поляны, медленно растворилась в темноте.

Она во второй раз настойчиво позвонила. Дверь распахнулась, и на пороге показался старичок, закутанный в давешнюю кофту.

– О, все кончено? – он высунул голову в дверь и осмотрелся по сторонам. – За вами никто не следит?

Женщина ворвалась в коридорчик:

– Убийца, убийца! – захрипела она, схватила старичка за воротник кофты и затрясла его.

– Вы не имеете права оскорблять меня, я не давал вам подобного основания!

– Убийца! – продолжала кричать женщина, не выпуская из рук воротника кофты.

– Вас услышат, перестаньте кричать, – сказал старичок, пытаясь высвободиться из ее рук. – Вас услышат, и станет еще хуже…

– И пусть, я все равно буду кричать…

– Пройдемте наверх, пройдемте, сейчас за убийство введена смертная казнь, – он схватил ее за руку и потянул к лестнице. Осторожно, здесь поворот…

– Будьте прокляты со своим поворотом, убийца! – снова завопила женщина.

– Я не убийца, убийца, по всякой вероятности, это вы, я же, насколько вам известно, всего-навсего продал вам несколько травок. Я не заставлял вас приходить сюда, выпытывать, да и кто даст 150 левов за какие-то травы? К тому же, вы торговались, уважаемая, готовясь совершить убийство, хладнокровно торговались за сотню левов, а сейчас заявляетесь сюда и пытаетесь свалить свой грех на мою голову.

– Негодяй! – женщина опустилась в кресло и заплакала, уткнувшись лицом в столик.

Старичок вытащил из стола коробку шоколадных конфет, постоял в нерешительности, не зная куда ее положить, и в конце концов убрал в стол.

– Я донесу на тебя, – подняла голову женщина. Лицо ее полыхало ненавистью, – донесу! Я положу конец твоей грязной торговле. Я никогда не решилась бы на этот шаг, если бы не ты, никогда!

– Легко же вам обвинять меня… Но вам не удастся меня оклеветать. Я скажу, что продал вам целебное снадобье, я ведь сдаю травы и государству, так почему бы мне не услужить своей соседке?

Старичок подошел к библиотечному шкафу, вытащил бутылку „Метаксы". Затем достал и две рюмки, налил коньяк и поставил одну из рюмок перед женщиной.

– Выпейте. Алкоголь, время и аспирин, говорят, лучшие лекарства.

Она схватила рюмку и швырнула ее в окно. Хрустальная рюмка ударилась о подоконник и разлетелась вдребезги, коньяк опрыскал стену.

– Хе-хе, в следующий раз мне придется включить в счет и рюмку, того и гляди, обанкротишься с такими клиентами: делаешь им скидку, а они бьют твои рюмки…

– Я убью тебя! – захрипела женщина.

– Что ж, вам не впервой.

– И про нумерованные убийства расскажу, и про комбинации.

– Так я же написал два криминальных романа, их не напечатали – что верно, то верно, зато рукописи, пронумерованные, прошнурованные, хранятся в издательстве. Хе-хе, даже если вы убьете меня, то это выйдет у вас слишком грубо, вас арестуют, раскроется и первое убийство, правосудие не погладит вас по головке, адвокаты не жалуют убийц… А вам что, уже сообщили о нем? – старичок посмотрел на свои часы. – О, так уже два часа!

– Его нет.

– Где его нет?

– На работе его нет, никто ничего не знает, в „неотложку" звонила – туда его не привозили, в морге тоже нет. Боже мой, ведь он всегда говорит, куда идет!

– Ну, что ж, ему стало плохо, он где-нибудь свалился, вы же знаете, как оно бывает при инфаркте. Да и медицинское обслуживание у нас не на высоте, его могут не сразу перевезти в центральный морг, я уже сталкивался с подобным случаем. Но как это вам взбрело в голову явиться в морг посреди бела дня, какая жена так поступает? Вы ведете себя неблагоразумно, в вас могут усомниться, а что тогда?

– Я покончу жизнь самоубийством! Это ты меня убил, ты!

– Вот вам моя рюмка, – съежился старичок. – Вы не станете этого делать, лучше выпейте…

Женщина одним махом осушила рюмку. – Я выдам тебя, я тебя убью! – снова зашипела она. – Вы ходили в библиотеку?.. Поплачьте, поплачьте…

– Да, я была там.

– И позвонили из кафе ему на работу? – Да.

– Затем самолично отправились в „неотложку", а потом в морг… – Да.

– Плохо дело, вы, женщины-торопыги. Реализуют интересную задумку, а потом начинают суетиться, не могут довести все до ума… вот и сейчас, рыдаете, дрожите, врываетесь ко мне в обеденное время, соседи увидят, а ведь мы оба – вдовцы, двадцать лет, как минимум, обеспечено. А сейчас, вы уж меня извините, но вместе с коньяком я дал вам и снотворное…

– Так это же ваша рюмка, – рассмеялась женщина.

– Вся бутылка наполнена этим элексиром, я приготовил ее загодя, мне уже приходилось сталкиваться с такими клиентами, купят товар, а потом являются требовать с меня ответа…

– И теперь ты убьешь меня, чтобы я не выдала тебя…

– Не бойтесь, милочка, я никогда не сделаю этого собственными руками. Я всего лишь придумываю способы убийств, это совершенно иное дело. Никогда в жизни я ни на кого не поднял руки, тогда как вы преступили черту, осмелились пойти на это, насладились своей местью… Пойдемте, пойдемте, прилягте, а потом мы решим, как вам лучше поступить, кончить жизнь самоубийством или же выдать меня. Ложитесь вот сюда, на покрывало, здесь чисто, вот так, а сейчас расслабитесь, успокойтесь.

Женщина покорно легла на кровать. Старичок помог ей укрыться пледом и отошел от нее, но внезапно вернулся и погладил по голове.

– Я не хочу, чтобы это случилось на самом деле, – схватив его за руку и медленно выговаривая слова, произнесла она, с ужасом погружаясь в состояние дремоты.

– Ах вот как! – склонился над ней старичок. – Вы хотите, чтобы все оказалось дурным сном, так что ли?

– Да, – ответила женщина. – Да, дурным сном, прошу вас, только сном, – и еще сильнее вцепилась в его руку.

– Значит вы уже насладились мщением, преступив роковую черту, а сейчас вас страшит содеянное. Вам мало того, что преступление останется в тайне, теперь вам хочется, чтобы его вообще не было, с вас довольно и того, что вы решились на этот шаг, вас тешит сама мысль, что вы способны на такое. Значит вы, моя милочка, уже окончательно перебесились?

– Я не хочу, – медленно и тихо повторила женщина.

– Вот и хорошо, хорошо, – старичок от радости даже стал напевать какую-то мелодию, – просто отлично. – И он вышел из комнаты. – Хе-хе, интересно, разведутся ли они теперь, когда она поуспокоилась, мы, со своей стороны, выжали отраву из ядовитого зуба этой гадючки, насколько это было в наших силах… Придется мне поставить на кухне кушетку, из-за этих пациентов не отдохнешь спокойно в своей кровати, плюс расходы на чистые простыни, а она считает, что это слишком дорого. Но я напомню этой гадючке про второй взнос, вот увидишь, – сказал он, обращаясь к женщине на фотографии, и принялся собирать хрустальные осколки.

Прошел месяц. И вот однажды старикашка вынырнул, как из-под земли, перед своей недавней клиенткой, которая возвращалась под руку с мужем домой.

– Добрый вечер, рад вас видеть, сударыня… А это ваш супруг, не так ли? Очень приятно, давненько я не видел вас вместе. Старикашки, пребывающие на пенсии, мои дорогие, со скуки и от безделья начинают заниматься сплетнями… а что нам еще остается… Кстати, помогли вам тогда мои травки, сударыня?

– Да-а, – промямлила женщина, а затем быстро добавила:

– Вы уж извините меня, я совсем замоталась, но вовсе не забыла о своем долге.

– Ну что ж, зайдите, когда вам представится такая возможность. Пенсионеры привыкли считать каждую копейку и не остаются без денег, не то что в молодые годы, но все же, когда у вас будет возможность…

– Непременно, – кивнула женщина, – и о другой вашей просьбе я не забыла, так что если вам понадобится консультация, я всегда к вашим услугам.

– Но лишь в том случае, если снадобье действительно помогло вам, сударыня, таков принцип торговли в моей лавочке. Иногда я даже называю ее фирмой, сударь, – обратился он к супругу, – а второй взнос платится, если клиенту и впрямь полегчало, если он полностью излечился и ему уже не приходят в голову разные нехорошие мысли. Знаете ли, я сушу свои травы листочек по листочку, не на солнце, но не и в густой тени, до десяти утра, и затем снова выношу их ближе к вечеру… А вы чудесно выглядите, сударыня, я рад за вас. Вот уже пять лет, как существует моя фирма, и никто не жалуется, все чувствуют себя намного лучше после приобретения моего товара… Всего вам доброго, дорогие мои, любите друг друга! Моя любимая хоть и покинула меня, но навсегда осталась в моем сердце. И иногда мне чудится ее голос, он звучит у меня вот здесь, – и старичок постучал ладонью по груди, – идет словно из самой души и нашептывает мне… Спокойной ночи, мои дорогие.

– Интересный старичок, – заметил супруг.

– Да, – отозвалась супруга, – писал детективы, но издатели отказываются их печатать под тем предлогом, что они походят на справочники для убийц… потому он и продает целебные травы… от всех недугов.

– Так ты задолжала ему?

– Да, но завтра же верну ему долг.