"Просите, и дано будет вам" - читать интересную книгу автораЯВЛЕНИЯ УМЕРШИХМой родной дядя Иван Алексеевич Беляев был по специальности военным врачом. Он был удивительно красив и имел глубокую веру, смирение и кротость. Когда я училась в институте, он навещал меня, приносил гостинцы, говорил со мной на возвышенные темы и вообще одаривал меня, свою племянницу-полусироту (отец мой умер очень рано), отеческим вниманием и заботой. В 1905 году, во время японской войны, он работал в лазарете. Там же работала молодая медицинская сестра, родственница одного генерала, тоже красавица. Она так сильно влюбилась в моего дядю, что сказала ему: - Иван Алексеевич, если вы не женитесь на мне, я покончу самоубийством. Жить без вас не могу. - Да я и не собирался жениться, - ответил он. - Ну, когда вы скажете мне об этом окончательно, меня не будет в живых. Услышав о возможности такого трагического исхода, дядя написал письмо своей матери, моей бабушке. Вот его содержание: "Мамочка, одна работающая со мной в госпитале медицинская сестра так полюбила меня, что сказала мне: если я на ней не женюсь, она покончит с собой. А я жениться совсем не хочу. Посоветуйте же мне, как выйти из такого тяжелого положения". Мать ответила сыну так: "Пожалей ее, Ваня, женись на ней". Свадьба состоялась. Но вот случилась на фронте эпидемия. Иван Алексеевич был назначен в лазарет, где лежали больные с сыпным тифом. Через некоторое время он заразился и умер. Когда это сообщение пришло к горячо любящей его молодой жене, хотя и верующей, но еще не углубленной в молитву и не познавшей Промысла Божия, она впала в отчаяние и уныние. Сидит она как-то в комнате и вдруг видит: входит ее дорогой Ваня. Она, от радости позабыв, что он умер, вскочила. Смотрит, он подошел к столу, взял карандаш, но держит его не так, как мы, а вертикально, пишет. Еще миг - и он исчез. Жена схватила листок с написанным... - Его дорогой почерк, он был у меня, я его видела. О, Боже, благодарю Тебя. Вот что он написал: "Смерть есть к жизни возрожденье, к жизни той, где смерти нет". До сей поры эту записочку, написанную ее мужем, явившимся после смерти, она бережет как святыню. Вера ее окрепла и углубилась. В Москве жили в период гражданской войны две сестры, Ирина и Настя. В их квартире жила еще их приятельница Надежда. Последняя была нетверда в вере. Настя ушла на фронт медсестрой. Там она заболела сыпным тифом и умерла. Когда Ирина и Надежда получили горестное известие, у Надежды возникли мысли: "Вот если бы пришла ко мне Настя и сказала, есть ли что в том мире, я бы уверовала". И в эту ночь Ирина видит во сне покойную Настю, которая говорит ей: - Скажи Надежде: "Есть, есть, есть!" Затем Настя исчезла. Проснувшись, Ирина недоумевала: "Что они значат, эти непонятные слова?" Когда она передала Надежде содержание своего сна, та побледнела: она получила от Насти ответ на свой вопрос. По мудрому Промыслу Божию Настя явилась не Надежде, а Ирине, которая не знала мыслей Надежды. Это утвердило Надежду в том, что был сон не случайным, а был прямым ответом на ее мысли, о которых не знал никто из живущих. Я тогда был игуменом Мценского монастыря. По делам мне частенько приходилось бывать в Калуге. В один из таких приездов иду я по улице и вижу: возле большого хорошего дома стоит женщина в небрежно накинутом теплом платке, лицо бледное, и такая скорбь на нем, что я сразу со вниманием воззрился на нее, а она мне говорит: - Батюшка, муж умирает, отойти от него далеко не могу, а его напутствовать скорее надо. Не откажите, прошу вас, зайдите к нам. На счастье, у меня были с собой Святые Дары. Ввела она меня в дом, посмотрел я на ее мужа: совсем плох, недолго протянет. Исповедал его и причастил. Он - в полной памяти, благодарил меня со слезами, а потом сказал: - Горе у меня большое. Я ведь купец, но подошло такое дело, что дом пришлось заложить, а выкупить не на что, и его через два дня с аукциона продавать будут. Вот теперь умираю, а семья неустроенной остается. Жаль мне его стало. - Не горюйте, - говорю, - может быть, Господь даст, и я вам как-нибудь помочь сумею. А сам скорее вышел от купца да на телеграф: вызвал к себе в гостиницу одного своего духовного сына, тоже купца. Тот вечером уже у меня в номере сидел, смекнул в чем дело и, когда был аукцион по продаже дома, сумел нагнать на него цену до тридцати пяти тысяч. Дом купил город, из полученных денег семь тысяч пошло на погашение залога, а восемнадцать тысяч внесли в банк на имя умирающего купца. Тут уж я с отъездом в монастырь задержался и после всех денежных операций пошел к больному рассказать об удачном окончании дела. Он был еще жив... Благодарил меня, что я спас его семью от нищеты, а к вечеру умер... Хоронить его я не остался, а поспешил в обитель и за разными событиями о нем забыл. Прошло несколько лет. Отгремела революция. Многих советская власть сжила со свету за веру. Взяли и меня. Как-то ночью подошел ко мне тюремный сторож и шепнул: - Готовьтесь, батюшка, сегодня я получил на всех вас список, ночью увезут. Я передал своим соузникам слова сторожа. Нужно ли говорить, что поднялось в душе каждого из нас? Хоть мы и знали, что осуждены на смерть, но она все стояла за порогом, а теперь собиралась его переступить. Не имея сил оставаться в камере, я надел епитрахиль и пошел в глухой, без окон коридор помолиться. Я молился и плакал так, как никогда в жизни, слезы были до того обильны, что насквозь промочили шелковую вышивку на епитрахили, она слиняла и растеклась разноцветными разводами. Вдруг я увидел подле себя незнакомого человека, он участливо смотрел на меня, а потом сказал: - Не плачьте, батюшка, вас не расстреляют. - А вы кто? - удивился я. - Вы, батюшка, меня забыли, а у нас здесь добрые дела не забывают, - ответил человек. - Я тот самый купец, которого вы в Калуге перед смертью напутствовали. И только этот купец из глаз моих ушел, как вижу, что в каменной стене коридора брешь образовалась, и я через нее увидел опушку леса, а над ней в воздухе - свою покойную мать. Она кивнула и сказала: - Да, Егорушка, вас не расстреляют, а через десять лет мы с тобой увидимся. Видение окончилось, я снова очутился подле глухой стены, но в душе моей была Пасха. Я поспешил в камеру и сказал: - Дорогие мои, благодарите Бога, нас не расстреляют, верьте словам священника (я понял, что и купец, и матушка говорили про всех нас). Великая скорбь в нашей камере сменилась неудержимой радостью. Мне поверили: кто целовал мои руки, кто плечи... Мы знали, что будем жить. Прошла ночь, а на рассвете нас перевели в пересыльную тюрьму. Оттуда я попал в Б-и, а вскоре по амнистии был освобожден и жил последние годы при Даниловском монастыре. Шестеро моих соузников стали моими духовными детьми. Я жил в одном городе со знаменитым И. В. Мичуриным и заверяю достоверность нижеописанного явления. Это случилось летом во время Первой мировой войны. Иван Васильевич жил тогда в домике, окруженном большим фруктовым садом. Была уже ночь, и в саду были спущены цепные собаки. Послышался стук в дверь. Мичурин, удивленный поздним приходом и тем, что гостя пропустили собаки, подошел к двери: - Кто там? - Это я, Федор. Отвори, Иван Васильевич. Иван Васильевич узнал голос знакомого ему Федора, ушедшего на войну, и отпер дверь. Перед ним стоял Федор в солдатской шинели. - У меня к тебе просьба, Иван Васильевич. Прошу тебя сходить к моим родным и сказать им, что меня сегодня убили на войне. Я пришел было туда, да меня к ним не пустили. Сходи к ним и скажи, чтобы они не тосковали и не печалились обо мне. После этого Федор стал невидим. Придя в себя после случившегося, Иван Васильевич пошел к родным Федора, но они не поверили ему. Однако не прошло и недели, как они получили официальное сообщение о том, что сын их Федор убит на фронте. Датой его смерти указывался как раз тот день, когда его душа являлась И. В. Мичурину. В начале этого столетия в Москве жил популярный профессор хирург Владимир Николаевич Розанов. Шел прием больных у него на дому. После ухода очередного больного в кабинет вошла девочка десяти-двенадцати лет в розовом платьице с бантом на голове. - Доктор, - обратилась она к В.Н., - с моей мамой очень плохо, она нуждается в немедленной помощи. Я очень прошу вас тотчас же пойти... - и девочка сообщила свой адрес. В.Н. был удивлен и необычным нарядом девочки, и той настойчивостью, с которой она просила немедленно посетить ее мать. Он пообещал тотчас же прийти, и девочка удалилась. Выйдя из кабинета, В.Н. сказал ожидающим в приемной больным, чтобы они подождали его, так как ему срочно надо идти к матери той девочки, которая только что была у него. - Какой девочки? - удивились больные. - Никто не входил и не выходил из вашего кабинета, и мы дивились, с кем вы разговаривали. В.Н. был еще более удивлен этими словами и поспешил отправиться по адресу, указанному девочкой. В квартире он застал смятение. - Доктор, как хорошо, что вы пришли. Кто вам сообщил, что вы нам так нужны? - удивились обитатели этой квартиры. Они привели его в зал, где находилась женщина в глубоком обмороке, почти без признаков жизни... А на столе лежала покойница - девочка в розовом платьице с бантом в волосах, с которой Владимир Николаевич только что беседовал в своем кабинете... Во время гражданской войны нам с мужем пришлось долгое время прожить в Сочи. Там мы близко познакомились с одним врачом, сослуживцем мужа и убежденным атеистом. После возвращения в Москву муж мой вскоре умер. После его смерти я получила письмо от нашего знакомого врача из Сочи, которое содержало описание следующего случая. "Рано утром такого-то числа и месяца я шел на службу. Взойдя на мостик через речку, в овраге я увидел, что с другого берега на мостик входит ваш муж. Я был очень удивлен, увидев его и зная, что он теперь в Москве. Но затем я подумал, что, видно, он опять приехал зачем-то в Сочи. Я снял шляпу и издалека стал приветствовать его. Мы постепенно сближались. Вдруг что-то постороннее отвлекло мое внимание, а в следующий момент я уже не видел вашего мужа. Я был поражен этим явлением. Ведь я был совершенно здоров, трезв, в твердой памяти и уме. Вместе с тем с полной очевидностью могу заверить, что видел воочию вашего мужа. Прошу вас сообщить мне, здоров ли он?" То утро и число, когда врач-атеист имел видение, были днем и часом смерти моего мужа. Мой отец, доктор медицинских наук С. В. В., рассказывал нам, своим детям, следующий интересный случай из своей жизни. - Я учился в университете стипендиатом. У мамы было восемнадцать детей. Отец был "не от мира сего" - мы жили бедно. По окончании университета меня загнали, как говорится, в медвежий угол - отрабатывать стипендию в местности, где свирепствовал сыпной тиф. В это время смертельно заболела моя мать. Я получил об этом телеграмму, но меня домой не пустили. У постели умирающей матери почти все время сидела моя старшая сестра Таня, которая была уже невестой. Мать обратилась к дочери со следующей просьбой: - Танечка, похорони меня, родная, в моем венчальном платье. Оно освященное. В нем я в церкви венчалась, в нем же и в гроб хочу лечь. Дочь зарыдала: - Мамочка, не умирайте, я невеста, а у меня столько младших братьев и сестер. - Такова воля Божия, не горюй, Господь поможет, исполни же мою просьбу о платье. - О, не сомневайтесь, все исполню, как вы сказали. Через несколько дней мама скончалась. Мне опять прислали телеграмму, но из-за усиливавшейся эпидемии сыпного тифа меня опять не отпустили домой. Я попал домой только через два месяца. Иду по нашему садику. Лето, солнце светит, два часа дня. Иду и думаю: как-то Таня справляется с хозяйством, слушаются ли ее младшие? Как-то отец? Трудно ему теперь: здоровьем он слаб и средства наши малые. А о маме в эти минуты я как-то и не думал. Вдруг вижу: прямо ко мне по дорожке идет моя мама. Что это - галлюцинация, иллюзия? Я хлопнул себя по лбу. Нет, живая и приближается ко мне. Остался один шаг - я остановился в изумлении, а мама заговорила: - Сережа... - Мама, вы же умерли... - Это ничего не значит, Сережа, я теперь более живая, нежели тогда, когда была с вами. Я не просто к тебе явилась - Господь разрешил мне это. Мне очень жаль Таню. Не исполнила она моего последнего желания, хотя и обещала исполнить: не похоронила меня в моем венчальном платье. Жаль ей его стало. Скажи ей, Сереженька, чтобы сегодня же платье было отдано нищему. Не думай, что я нуждаюсь в этом платье. Там одевают каждого по-разному, в зависимости от нашей веры и добродетелей. - Мама, какое платье, не понимаю? Вы умерли, а я живую вижу вас. Я, наверно, с ума сошел. - Не беспокойся, Сережа, не волнуйся, ведь я жива, умерло только тело мое, да и то временно, до общего воскресения. А насчет платья тебе сама Таня расскажет, только ты передай ей наш разговор. Скажи ей, что я прощаю ее, только платье пусть сегодня же будет отдано нищим. Ласково взглянув на меня, мать перекрестила меня большим крестом и еще сказала: - Вот возмужаешь Сережа, женишься, дети будут, воспитай их в вере христианской, в любви к Церкви христианской. Кому Церковь не мать, тому Бог не Отец. Еще раз перекрестила меня и стала невидима. Я, взволнованный, вошел в квартиру и поспешил к Тане. - Таня, сестричка моя, я сейчас видел маму, живую маму, говорил с ней. - Как живую? Как говорил? Наверно, ты во сне видел мамочку? Не волнуйся, и я ее два раза во сне видела. - Да нет, Таня, не во сне, а наяву. Вот сейчас, здесь, в нашем саду на дорожке, и встретил ее. И вот что меня удивило: она сказала, что ты не исполнила ее желания - не положила ее в гроб в венчальном платье, а одела другое. Неужели это было так, Танечка? Таня побледнела и заплакала: - Да, Сережа, пожалела я класть в гроб это платье. Оно шелковое, я - невеста, а мы - ты сам знаешь, как бедны. Вот я и одела маму в ее новое сатиновое платье. И никто, кроме меня, не знал, что мама наказала мне одеть ее в венчальный наряд. О, как поражает меня то, что она сама с того света явилась тебе и сказала об этом. - И не только об этом, Танечка, но велела передать тебе, что беспокоится о душе твоей, что ты нехорошо сделала: дав обещание умирающей матери исполнить ее последнюю просьбу, пожалела платье. Таня горько зарыдала: - Виновата я, Сережа, виновата. - Не плачь. Мамочка еще велела сказать тебе, что прощает тебя. Но чтобы ее венчальное платье сегодня же было отдано нищим. Она, видимо, несколько успокоилась, узнав, что мать ее простила, и с горячностью сказала: - Да как же, Сереженька, отдадим мы платье нищим? Ни один нищий к нам не заходит, все вокруг знают, как мы сейчас бедны. Отец болеет. Мы в долгах, я едва справляюсь с хозяйством и с сиротами. - Нет, Таня, если мама распорядилась сегодня же отдать ее наряд нищим, значит, придет к нам какой-нибудь бедняк. Вынимай из сундука мамино венчальное платье. Таня вынула платье и положила на стол. Не прошло и двух часов, как раздался стук в калитку садика. Вошел старичок и со слезами на глазах сказал: - Пожертвуйте, ради Христа, на бедную невесту что-нибудь из одежды. Не во что ее одеть, чтобы венчать. Правнучка она моя. Сейчас же нищему было отдано венчальное платье нашей мамы. Вот что рассказала одна пожилая женщина: "Мы с мужем не были тверды в вере, хотя и допускали существование Бога. Мы дали друг другу обещание, что если кто умрет первый, то явится по смерти и скажет, есть ли Бог. Мой муж умер первым. Однажды днем я сидела одна в своей комнате в полном сознании. Вдруг отворяется дверь и ко мне подходит покойный муж. - Маленькая (так всегда звал он меня при жизни за мой малый рост), Бог есть. И стал невидим". Можно часто услышать о подобных случаях, когда при жизни дается обещание проявить себя как-то после смерти. Обычно это действительно имеет место. Можно думать, что умершая душа чувствует себя как бы связанной данным при жизни обещанием и не может успокоиться до тех пор, пока его не выполнит. Снисходя к тревоге покинувшей тело души, Господь Бог по Своей неизреченной милости дает ей возможность исполнить обещанное. В апреле 1942 года я поехала в Углич по вызову своего больного отца. Мать моя была в Казани. В ночь с четвертого на пятое апреля я была на Пасхальной службе. С восьми часов вечера и до двенадцати я читала "Деяния святых Апостолов" всем, ожидающим заутрени. Наконец батюшка просил всех выйти из храма на крестный ход, хотя со свечками ходить было нельзя из-за затемнения. Все вышли, а я осталась, рядом никого не было. В притворе священник провозгласил: "Христос Воскресе", и тотчас же рядом со мной голос моей матери сказал: "Христос Воскресе". Я узнала сразу, что это ее голос, и быстро оглянулась, не успев осмыслить происходящего... Я хотела ее увидеть, но никого рядом не было. Через неделю я вернулась в Москву и запросила знакомых о моей матери. Официально из больницы мне было сообщено, что моя мать скончалась в ночь на пятое апреля 1942 года, то есть на Пасху. У моей подруги умер сын четырех лет. За несколько дней до смерти он стал просить мать пойти в церковь. Они и раньше ходили, но тут он очень настойчиво стал просить, и они несколько дней подряд ходили в Елоховский собор в Москве. Как ни придут, он так радуется: "Ах, как хорошо, как хорошо!" После его смерти мать его очень страдала. Прошел месяц или два, и ее дочь, которой всего два года, стала вдруг иногда говорить: "Мама, а вот и Алеша пришел, не плачь". Однажды мать с дочерью сидели на кровати и играли, вдруг дочь сказала, прервав игру: "Алеша, ну залезай сюда к нам, так же удобнее играть". Сейчас Таня с детьми (у нее еще потом родился ребенок) постоянно ходит в храм. |
|
|