Николай Бакланов ПРЕДВЫБОРНАЯ КАМПАНИЯ

Многократно усиленный мегафоном голос разносился над колышущимся людским морем: «Нет — ракетам в Европе!», «Першинги» — на помойку!», «Мы хотим работы, а не бомб!». Едва голос замолкал, как тысячи людей, потрясая в воздухе сжатыми кулаками, повторяли очередной призыв. Над толпой демонстрантов, заполнивших площадь и прилегающие к ней улицы, реяли транспаранты, плакаты, рисованные скелеты, символизирующие атомную смерть, переломанные пополам картонные ракеты с акульими мордами на острых концах. А ещё выше, в дождливом свинцовом небе, кружили два вертолета — теленовостей и ещё один с крупной надписью «Полиция» на борту.

Внизу, на земле, тоже были полицейские. Они стояли с пластиковыми щитами в руках, в касках, в темной, похожей на комбинезоны форме. На ногах — тяжелые высокие ботинки. Полицейские старались не смотреть на людей, предпочитая переговариваться между собой. Кое-кто из них улыбался. Вдруг шеренга расступилась и из-за неё выехал облепленный со всех сторон защитными металлическими сетками броневик. На его крыше двигалась из стороны в сторону похожая на пушку труба. Демонстранты настороженно примолкли. Через мгновение из трубы ударила тугая струя воды. Она обрушилась на ряды людей, сбивая их с ног. Толпа возмущенно ахнула, и в шеренгу оцепления полетели камни, гнилые помидоры, пустые бутылки. Полицейские, приподняв щиты, по-прежнему старались делать вид, что всё происходящее их не касается, но улыбки уже исчезли и лица напряженно застыли. Внезапно последовала короткая команда, и они, выхватив дубинки и опустив прозрачные забрала на касках, решительно побежали вперед.

Первые ряды демонстрантов ещё пытались сопротивляться, отбиваясь плакатами, древками от транспарантов. Но дубинки, которые обрушились на руки, головы, плечи людей, сделали свое дело — толпа побежала.

Горанин какое-то время двигался, увлекаемый общим потоком. Наконец стало посвободней, и он нырнул в боковую улицу. Дойдя до оставленного неподалеку автомобиля и усевшись за руль, Игорь закрыл дверцу на защелку. Крики избиваемых людей сюда не доносились, и казалось, над городом опускается обычный мирный вечер.

До парламентских выборов оставалось всего две недели, и предвыборная кампания была в разгаре.

Дверь Горанин открыл тихонько, стараясь не разбудить жену и дочку. В квартире было темно. Он зажег свет в прихожей и секунду постоял, глядя, как с его плаща стекают капли на пол. Затем устало разделся, сбросил мокрые туфли и во влажных носках прошел в кабинет. Здесь он потрогал большой керамический чайник, накрытый полотенцем, — тот был едва теплый. Налив в чашку темно-коричневой жидкости, Горанин сделал глоток и скривился — чай горчил и ни капельки не согревал. Игорь опустился в кресло и, откинув голову на спинку, прикрыл глаза.

Это была первая предвыборная кампания, которую ему предстояло освещать. Горанин был аккредитован собственным корреспондентом газеты в этой стране всего год с небольшим назад. Первое время, после работы в редакции, чувствовать себя в роли собкора ему было непривычно. В Москве, как и все сотрудники газеты, он приходил на службу к девяти, уходил, как правило, в шесть, если, конечно, не дежурил по номеру. Приехав же в страну, где ему предстояло жить и работать в течение нескольких лет, он приблизительно месяц просыпался по утрам с ощущением, что ему нужно спешить в редакцию. И только окончательно стряхнув с себя сон, понимал, что никуда бежать не надо — корреспондентский пункт газеты находился через стенку — в его кабинете.

Первые месяцы Игорь был очарован страной: солнечная, красивая, с древними городами и интереснейшими памятниками и музеями, где можно было увидеть многие шедевры мировой культуры, — она, казалось, была создана для веселой и легкой жизни. Это ощущение ещё усиливалось благодаря сверкающим витринам магазинов, многочисленным ресторанам, уютным кафе и барам, оживленной толчее, разноцветными огнями реклам по вечерам. И только через некоторое время Игорь понемногу стал замечать то, о чем он не раз читал: безработица, преступность, наркомания, инфляция, не уверенное в завтрашнем дне общество, пронизанный коррупцией государственный аппарат. К этим проблемам нужно добавить и терроризм, достигший здесь невиданного размаха. Обо всём этом и писал в своих материалах Горанин.

«Надо бы принять горячую ванну…» — подумал Игорь. Но сначала он решил посмотреть программу теленовостей — ему было интересно, как дадут в эфир демонстрацию, на которой он сегодня побывал.

Включив телевизор, Игорь снова опустился в кресло и ещё плеснул себе холодного чая, но тут же резко поставил чашку на стол.

С появившегося на экране изображения на него смотрело взволнованное лицо диктора, который торопливо читал текст:

— По самым первым оценкам, в результате взрыва на вокзале пострадало несколько десятков человек. Многие из них скончались на месте. Полиция оцепила место происшествия. Отряды спасателей разбирают завалы и отыскивают раненых под обломками здания…

Дальше Игорь слушать не стал. Выключив телевизор, схватив плащ, он выскочил на лестничную клетку.

«Теперь грипп обеспечен», — машинально отметил Горанин, шагнув в лифт. Дверцы плавно закрылись, и кабина стремительно скользнула вниз.

Дождь, моросивший всю вторую половину дня, усилился и превратился в настоящий ливень. Игорь, подняв воротник плаща, перебежал к припаркованному на стоянке возле дома автомобилю. По путл к вокзалу Горанину несколько раз приходилось съезжать на правую полосу, уступая дорогу завывающим сиренами, сверкающим огнями машинам полиции и «скорой помощи». Почти добравшись до места, он увидел шеренгу полицейских. Горанин похлопал себя по карману, проверяя, на месте ли журналистское удостоверение, и взглянул в зеркало заднего обзора — темные круги под болезненно блестящими глазами, влажные волосы слипшимися кольцами падают на лоб, густая щетина проступила на подбородке и щеках. Но прихорашиваться некогда — дорогу автомобилю повелительным жестом преградил вооруженный короткоствольным автоматом карабинер. Горанин притормозил и, опустив боковое стекло, протянул удостоверение.

Карабинер, даже не взглянув на документы, указал стволом автомата в направлении соседней улицы:

— Сворачивай туда — здесь проезд закрыт!

Горанин нажал педаль газа, круто вывернул руль. Машину ему удалось поставить не сразу — как всегда, привокзальные улицы были забиты припаркованными автомобилями. Возвращаясь назад, к вокзалу, Игорь почти бежал. Около самого здания полиция сдерживала бурлящую толпу. С трудом пробившись сквозь неё, Горанин снова протянул одному из полицейских свое удостоверение.

Лицо смуглого парня блестело от пота, стекавшего из-под форменной фуражки, он с видимым усилием удерживал под руки своих коллег, на которых напирали любопытные.

— Нет, синьор, — покачал головой полицейский. — Приказ — никого не пропускать!

Горанина толкали со всех сторон, но он не уходил, надеясь всё-таки попасть за оцепление. Интуиция его не обманула. Вскоре от группы людей, осматривавших место происшествия, отделился человек и, подойдя к капитану карабинеров, что-то сказал ему. Тот кивнул и, подняв мегафон, объявил:

— Пропустите журналистов!

Полицейский, которому Горанин показывал свою журналистскую карточку, расцепил руки и устало улыбнулся:

— Вот теперь проходите, синьор.

Протиснувшись между ним и его коллегой, Игорь с облегчением вздохнул и устремился к ещё дымящимся руинам правого крыла вокзала. Здесь теснились машины «скорой», полиции, пожарные. Пахло гарью, под ногами хлюпала вода, скрипело битое стекло, обломки кирпича. Раненых было немного — основную часть уже увезли в больницы и госпитали. Некоторым из оставшихся помощь оказывали прямо на месте — делали перевязки, уколы в вены, накладывали жгуты. Чуть в стороне рядами на мостовой лежали накрытые кусками брезента носилки. Из-под них просачивалась кровь и, смешавшись с дождевыми каплями, стекала в лужи, окрашивая их в темный цвет.

Около носилок стояла группа полицейских и несколько человек в штатском. Среди них по непокрытой седой шевелюре, развевающейся на ветру, журналисты ещё издали узнали комиссара Вентуру. Через несколько минут, сделав первые фотоснимки и бегло осмотрев место происшествия, репортеры окружили комиссара плотным кольцом. Он, не торопясь, достал из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой. Вспыхнул огонек, осветивший крючковатый нос, нависший над щеточкой усов, и большие внимательные глаза. Вентура глубоко затянулся и, пустив клуб дыма, негромко произнес:

— Господа, буду краток. Сообщение о взрыве было передано на центральный пост полиции в 23 часа 27 минут. В 23.31 первые наши машины прибыли на место происшествия. По предварительным данным, от взрыва погибло 34 человека, 116 — ранено. Каких-либо сообщений о том, кем совершен этот террористический акт, к нам в полицию и в редакции газет не поступало Правда, — комиссар выпустил ещё клуб дыма, — один след есть. Среди жертв обнаружен труп: лицо, несмотря на ожоги, можно узнать, и, уверен, оно вам так же хорошо знакомо, как и мне.

Вентура бросил под ноги окурок и, кивнув, указал на носилки, лежащие в стороне от других. Сержант, который ждал сигнала, нагнулся и откинул брезент. Журналисты окружили носилки. Кто-то удивленно присвистнул. Засверкали вспышки, защелкали фотоаппараты

— Подумать только, Марио Коста! — проворчал какой-то толстяк, покачивая головой.

Через несколько минут журналистов стало значительно меньше — многие поехали в редакции, чтобы успеть подготовить сенсационное сообщение для экстренных выпусков.

По дороге домой Горанин включил в автомобиле печку и почти согрелся. Но когда он вспомнил устремленные в небо, застывшие в немом удивлении глаза, четко очерченный нос, обожженные губы и подбородок, он вновь почувствовал озноб.

— То, что не могла сделать полиция, произошло благодаря роковому случаю: Марио Коста успокоился навечно…

Улицы из-за дождя стали похожи на блестящие зеркала, в которых отражались разноцветные огни реклам.

Посол передернул плечами и, отвернувшись от окна, с легкой улыбкой сказал Уильямсу:

— Нынешняя холодная осень никак не соответствует жаркой политической атмосфере.

Уильямс, человек среднего роста, с худощавым лицом, на котором поблескивали очки в тонкой оправе, согласно кивнул начинающей лысеть головой. Он работал в посольстве всего около года и был назначен сюда координатором деятельности ЦРУ после службы в Афганистане и Индии, где, несмотря на весьма непростые условия — с точки зрения его специфической деятельности, — он сумел добиться неплохих результатов. За последние семь лет Уильямс был дважды повышен в звании и в январе нынешнего года направлен в новую страну накануне назревших там сложных событий.

Уильямс внешне был подчеркнуто почтителен, хотя на самом деле относился к послу с легким пренебрежением. Глава дипломатической миссии не был профессионалом. Он оказался на этой работе лишь благодаря вовремя оказанной услуге президенту в период его предвыборной кампании. Тот этого не забыл, и, назначая своего помощника послом, предоставил ему возможность вести роскошную жизнь на берегах Средиземноморья. Вместе с тем новоиспеченный дипломат обладал прекрасной интуицией, умел предвидеть развитие событий, что не раз сослужило ему добрую службу.

Ныне посол был встревожен. За все время его пребывания в стране обстановка здесь ни разу не складывалась столь неблагоприятно с точки зрения НАТО и в первую очередь США. Парламентские выборы, которые должны были состояться ровно через тринадцать дней, не сулили ничего хорошего: впервые коммунисты пользовались здесь столь большой популярностью и, по всей вероятности, могли войти во вновь сформированное правительство.

Такой ход событий не мог не вызвать недовольства за океаном. Последние два месяца сотрудникам посольства и самому послу пришлось работать очень напряженно в поисках путей ослабления коммунистического влияния и усиления позиций правых сил.

Посол подошел к камину и, взяв кочергу, ткнул ею в полено, которое, выбросив сноп искр, тут же рассыпалось на раскаленные уголья.

Глядя на мигающие огоньки, особенно уютные в дождливые сумерки, посол задумчиво произнес:

— Сегодня утром мне звонил президент. Мы разговаривали около двадцати минут. Он выразил свою обеспокоенность ростом популярности коммунистов. Президент, похоже, приходит в ужас от одной только мысли, что они могут войти в правительство. Ему, как я понял, даже страшно представить, как это отразится на боеспособности НАТО.

Посол сделал паузу и, оторвав взгляд от пылающих поленьев, пристально посмотрел на собеседника:

— Президент высказал мнение, что за всем этим процессом стоит Москва.

Уильямс помолчал, переваривая услышанное, и, кивнув головой, сказал:

— Ну что же, мысль «о руке Кремля» хотя и не очень оригинальна, но, как правило, на обывателя действует безотказно. Главное в этой ситуации — вовремя подбросить сенсационный материал о том, что местными коммунистами руководят русские. Нужно, естественно, тщательно продумать, как дискредитировать и тех и других. Откровенно говоря, — резидент с гордостью улыбнулся, — и мы предвидели подобный ход событий. Более того, уже предприняли кое-какие шаги.

Взглянув на часы, Уильямс мягко поднялся из глубокого кресла.

— С вашего позволения, сэр, думаю, самое время посмотреть вечерний выпуск новостей.

Нажав на кнопку телевизора, Уильяме достал из портсигара «гавану» и, снова утонув в кресле, приготовился смотреть передачу. Новости начались с экстренного сообщения:

— Только что получены новые данные о трагедии на столичном вокзале. По предположению полиции, а в частности, комиссара Вентуры, к террористическому акту причастны печально известные «красные бригады». На это указывает обнаруженный и опознанный на месте происшествия труп Марио Косты — одного из ведущих боевиков-бригадистов, за которым давно, но безуспешно охотилась полиция. Марио Коста родился в семье мелкого торговца. После окончания школы поступил в университет, который вскоре оставил. Впервые его имя стало упоминаться после похищения и убийства в 1978 году Альдо Моро, в котором, как предполагается, Коста принимал участие. Дальнейший путь этого террориста отмечен цепью дерзких преступлений против законности и порядка — он был одним из организаторов нашумевших ограблений банков, во время которых было убито в общей сложности 18 человек. Коста лично по приговору бригадистов казнил Антонио Борже — вице-президента автомобильной компании «Транс-Европа». Наконец, предполагается, что на его счету также и убийство в феврале 1984-го командующего многонациональными силами американского генерала Лэмона Ханта.

Есть все основания предполагать, что сегодняшний взрыв на вокзале, унесший десятки человеческих жизней, — очередное и на этот раз последнее преступление дерзкого террориста. По всей видимости, из-за неполадок в часовом механизме взрыв произошел раньше установленного времени, в результате чего его жертвой оказался и сам Марио Коста

Полиция продолжает расследование…

Уильямс, аккуратно стряхнув длинный столбик пепла в массивную бронзовую пепельницу, произнес:

— Дальше ничего интересного не будет.

Посол выключил телевизор.

— Вы хотите сказать, что…

— Да, я думаю, это станет прологом ко многим любопытным событиям.

Посол сокрушенно покачал головой:

— Но эти люди на вокзале. Не повезло беднягам.

Уильямс глубоко затянулся и, встав, подошел к бару.

— Разрешите? — спросил он.

— И мне налейте.

Разведчик плеснул на дно широких бокалов немного виски, бросил кубики льда. Дождавшись, когда посол сделал первый глоток и в глазах его зажглись теплые искорки, Уильямс неторопливо заговорил:

— Этой стране мы всегда уделяли особое внимание. ЦРУ считает её ахиллесовой пятой Атлантического союза не только из-за весьма приблизительной военной подготовки, но и потому, что здесь находится самая сильная коммунистическая партия во всем западном мире. Именно по этим причинам мы и создали здесь весьма обширную агентурную сеть, уступающую лишь той, что действует в Германии. Здесь у нас постоянно работает 80–90 штатных агентов, из них 50 — в столице, а остальные — в консульствах. Конечно, мы используем не только их, но и многих осведомителей, и самые ценные из них — те, кто работает в партиях. Затем идут работники наших фирм, сотрудничающие с местными деловыми кругами, за ними те, кто занят производством или ремонтом электронно-вычислительных машин. ЦРУ имеет также сотрудников в банках — в последние годы три крупных американских банка открыли отделения в здешней столице — в редакциях газет, в профсоюзах. Кроме этого, мы, конечно же, внедряем своих людей в многочисленные террористические группировки, которыми буквально кишит страна, — и, в частности, в «красные бригады». Именно им и отводится основная роль в предстоящей операции, получившей кодовое название «Красный дождь». О её деталях, думаю, удобнее будет поговорить у меня в кабинете.

Уильямс встал и направился вместе с послом на второй этаж особняка. Здесь, в специальном тщательно изолированном помещении, находились телетайпы и телефоны, имевшие прямую связь с Вашингтоном и штаб-квартирой ЦРУ в Лэнгли, электронно-вычислительные машины, аппараты для шифровки и дешифровки донесений. Массивные двери с фотоаппаратом, автоматически снимающим всех входящих, бесшумно закрывались за двумя главными людьми американского посольства.

Луиджи, одетый в джинсы, черный свитер и кожаную куртку, стоял у окна и смотрел сквозь щелочку жалюзи с высоты седьмого этажа на блестящую от дождя улицу. Настроение у него было отвратительное. Смерть Марио Косты не только очень расстроила его, но и вызвала немало вопросов, на которые он пока не находил ответов. Насколько Луиджи было известно, на вокзале не планировалось проведение никаких акций. К тому же Марио был прекрасным минером, всегда тщательно готовившим операции, и такая осечка, как преждевременный взрыв, казалась маловероятной. С другой стороны, трудно представить иные причины происшедшего. Словом, Луиджи был в растерянности и изрядно нервничал.

— Проклятый дождь! — Он с силой ударил кулаком по подоконнику. — Интересно знать, когда он кончится?!

Толстяк Пеппи, тщательно протиравший тряпкой тускло поблескивающий короткоствольный автомат, усмехнулся:

— Тут ты не прав. Дождик весьма кстати — на улицах будет меньше прохожих.

В это время в квартире негромко зазвонил телефон. Зуммер пропищал два раза, затем наступила тишина, а через минуту телефон зазвонил снова. Пеппи удовлетворенно кивнул головой — свои! — и неожиданно легко для своего стокилограммового веса вскочил со стула. Он снял трубку и услышал женский голос:

— Всё без изменений.

— Понял. Спасибо, — произнес Пеппи и, положив трубку, сказал напряженно смотревшему на него Луиджи:

— Он выехал…

Президент сталелитейной компании «СИК» Франческо Домини сделал последний глоток кофе из изящной белой чашки и поставил её на поднос. Одновременно он дочитал последний лист утренней сводки о работе предприятий и, отложив бумаги, задумался.

Рабочие филиала компании потребовали прибавки к заработной плате. Время для этого они выбрали весьма расчетливо — накануне выборов отказ удовлетворить их требования мог вызвать нежелательный политический резонанс.

Домини нажал кнопку переговорного устройства и отдал распоряжение секретарю:

— Дать рабочим всё, что они просят. После выборов провести увольнения зачинщиков.

Взглянув на светящиеся электронные часы, он добавил:

— Мою машину!

Сегодня, как и каждый четверг, он собирался посетить два предприятия фирмы, расположенных в промышленных кварталах столицы, и склады готовой продукции. Спустившись на лифте на первый этаж, Домини вышел во внутренний, закрытый для посторонних двор. У подъезда уже стоял большой, сверкающий лаком лимузин — бронированный автомобиль, изготовленный по специальному заказу, и управлял им не просто шофер, а хорошо обученный телохранитель. Все эти нововведения появились после того, как печать сообщила о покушении, которое готовилось в своё время на президента автомобильной компании «ФИАТ». Тогда Домини решил обезопасить себя от любых неожиданностей.

Удобно расположившись на заднем сиденье, он раскрыл плоский чемоданчик и, достав бумаги, тут же погрузился в их изучение. Во время езды он не смотрел по сторонам и оторвал голову от документов, лишь когда машина вдруг резко затормозила и его по инерции сильно качнуло вперед. Нагнувшись, чтобы поднять соскользнувшие с колен бумаги, он недовольным тоном сказал шоферу:

— Осторожней, черт побери!

— Извините, синьор, — машинально ответил водитель, с тревогой рассматривая выехавший из-за поворота грузовик, который почему-то остановился посреди улицы, перегородив проезжую часть. Охранник оглянулся назад, и лицо его вытянулось — сзади почти вплотную появился закрытый микроавтобус, лишая их возможности маневра. Внезапно дверцы автобуса распахнулись, и из него выскочили два человека. Лица мужчин были закрыты натянутыми до подбородка лыжными шапочками, в которых были сделаны отверстия для глаз, в руках они сжимали бутылки с какой-то жидкостью. Размахнувшись, неизвестные одновременно метнули их в машину.

Раздался звон разбитого стекла, и Домини увидел, как растекающаяся на багажнике масляная жидкость вспыхнула голубоватыми язычками пламени. Через мгновение бронированный лимузин превратился в пылающий факел.

Охранник, выхватив из-под пиджака пистолет, прокричал побледневшему как мел президенту:

— Быстро из машины! Иначе мы взлетим на воздух!

Домини открыл дверцу и тут же, почувствовав обжигающий жар пламени, отшатнулся назад. Затем, превозмогая страх, он нагнулся и, прикрыв лицо руками, выпрыгнул из автомобиля. Больно ударившись коленями об асфальт, он отполз в сторону и, вставая, увидел, как охранник, выскочивший с другой стороны машины, поднял пистолет и, удерживая его обеими руками, выстрелил несколько раз в сторону микроавтобуса. В это время один из посетителей кафе, столики которого стояли на тротуаре под разноцветными зонтиками, — невысокого роста толстый парень — открыл коробку. Быстрым движением извлек из нее тупорылый, матово поблескивающий автомат и навел его на стоящего к нему спиной охранника. Длинная очередь, заставившая прохожих в панике броситься на асфальт, сшибла телохранителя с ног. От удара он пролетел по инерции несколько метров и рухнул, уткнувшись головой в пылающую покрышку автомобильного колеса.

Президент компании медленно попятился, затем, развернувшись, бросился бежать по тротуару. Люди впереди него расступились. Внезапно он увидел стоящего на его пути темноволосого мужчину в джинсах и кожаной куртке, застегнутой на «молнию». В руках он сжимал автомат, направленный прямо на Домини. Глаза президента «СИК» в ужасе расширились, он открыл рот, собираясь крикнуть, но в это мгновение ствол автомата задергался и на его конце вспыхнуло яркое пламя. Это было последнее, что увидел Франческо Домини.

Утром Горанин провожал жену и дочку в Москву. Они после его назначения собкором ещё ни разу не были в Союзе. Игорь тоже собирался поехать домой в отпуск, но только после выборов.

Взглянув последний раз на самолет, круто взмывший в хмурое небо, Горанин поспешил к автомобилю. По дороге в город он размышлял о вчерашней сенсации, попавшей в вечерние выпуски новостей, — убийстве террористами президента компании «СИК». Игорю казалось, что убийство Домини, так же как и взрыв на вокзале, состоялось накануне выборов отнюдь не случайно. Обстановка в стране накалялась всё больше, люди возмущены, напуганы, требуют наведения порядка. В этой ситуации «правые» могут заявить о том, что государством должна управлять твердая рука, имея в виду, конечно, себя. Не исключено, что они попытаются дискредитировать левые силы, обвиняя их в терроризме. Фактов, естественно, нет, но зато намеков и домыслов будет предостаточно.

Игорь выехал на широкий проспект, ведущий к древнему амфитеатру, на арене которого в старину лились реки крови гладиаторов, и в голову ему пришла мысль о том, что здешние цивилизованные граждане по своей жестокости подчас не уступают своим далеким предкам. «А может, и превосходят», — подумал он, вспомнив взрыв на вокзале.

Потом Игорь сосредоточился на том, что ему нужно подготовить для газеты. После некоторых размышлений он пришел к выводу, что неплохо было бы вставить в свой материал о последних событиях интервью с видным деятелем компартии. И почти сразу вспомнил о Чезаро Росси.

До Росси он дозвонился не сразу — долгое время никто не подходил к телефону, но в конце концов, когда Игорь уже хотел повесить трубку, он услышал знакомый голос с легкой хрипотцой:

— Росси слушает…

— Здравствуйте, синьор Росси. Это Горанин говорит, — с Чезаро Игорь встречался.

— А… Здравствуйте, дорогой товарищ! Как у вас дела? — приветливо отозвался Росси.

— У меня-то нормально. А вот в городе, по-моему, происходят чрезвычайно тревожные события. Именно поэтому я и хотел бы с вами побеседовать.

После секундной паузы Чезаро ответил:

— Считайте, что уже договорились. Скажем, завтра в два часа дня у Марио. Идёт?

— Идет, — согласился Горанин. — До встречи, синьор Росси.

Управляющий филиалом банка «Америка» Джейк Адамс внимательно рассматривал фотографию, напечатанную в газете, на которой был изображен пылающий автомобиль президента компании «СИК» и рядом президент в луже крови.

«Да, нечего сказать, веселенькая страна», — подумал Джейк и перевернул страницу, собираясь почитать спортивную хронику. Но в это мгновение дверь его кабинета с треском распахнулась, и на пороге он увидел массивную толстую фигуру человека, лицо которого было почти полностью закрыто темным платком Впрочем, Адамё не смотрел на лицо — взгляд его, словно магнитом, притягивал к себе короткоствольный автомат, казавшийся игрушечным в больших пухлых руках толстяка.

Адамс не был трусом и, поднимая над головой руки, он незаметно нажал ногой на кнопку под столом. В то же мгновение в полицейском участке должен прозвучать сигнал тревоги, и через три минуты полиция прибудет на место происшествия

Толстяк, перехватив автомат одной рукой, быстро пересек комнату и, схватив Адамса за шиворот, с необычайной силой выдернул его из-за стола и потащил к двери. В приемной Джейк увидел секретаршу, лежащую ничком на ковре. А у входа на этаж на полу распростерлись два охранника, на их форменных рубашках расплывались красные пятна.

«Должно быть, стреляли с глушителями — выстрелов не было слышно», — машинально отметил про себя Адамс.

Толстяк втащил его в лифт, где их ждали ещё двое вооруженных налетчиков. Один из них, в джинсах, черном свитере и кожаной куртке, тут же нажал на кнопку, и кабина стремительно скользнула вниз. Двери раскрылись, и Джейк увидел, что они очутились в подвале, где находилось хранилище. В пуленепробиваемой кабине — там всегда дежурил ещё один охранник — он заметил физиономию какого-то типа и в это же мгновение чуть не споткнулся о лежащее тело в знакомой форме.

«Как они до него добрались?» — с удивлением подумал Джейк, но, почувствовав в воздухе резкий запах, догадался: какой-то газ…

Толстяк, подтащив Адамса к дверям хранилища, приказал:

— Открывай! Быстро!

Адамс, внутренне сжавшись, медленно покачал головой. Через секунду острая боль обожгла лицо. Инстинктивно прижав ладонь к щеке, он почувствовал что-то теплое и липкое, а на руке стоящего рядом парня в куртке и джинсах увидел поблескивающий кастет.

«Какого черта! — подумал Джейк. — Что это в конце концов, мои миллионы?!»

И тут же торопливо начал набирать код, отпирающий дверь в хранилище. Едва она приоткрылась, как его тут же втолкнули внутрь, и грабители, достав темно-зеленые брезентовые сумки, начали запихивать туда пачки банкнотов. В это же время один из них отодвигал засовы двери черного хода, которая отпиралась только изнутри и вела прямо на улицу. Через минуту всё было кончено. Четверка бандитов с набитыми сумками поспешила к открытым дверям. Перед тем как выйти, толстяк обернулся к управляющему:

— Репортерам сообщишь, что деньги реквизировали на революционные нужды «красные бригады». И ещё одно: хочешь жить — не поднимай тревогу пару минут…

Террористы один за другим быстро поднялись по ступенькам, ведущим из подвала в переулок. Немного подождав, Адамс медленно поднялся за ними. Он увидел, как четверка уселась в белый «фиат», водитель которого тут же рванул с места. У выезда из переулка навстречу «фиату» мчались полицейские машины, завывая сиренами, визжа на поворотах шинами — к центральному входу в банк. Адамс поморщился и, прижав к опухшей, окровавленной щеке платок, сел на ступеньку.

В ресторанчике у Марио, как всегда, было уютно, и обстановка располагала к отдыху, неторопливой дружеской беседе. Приглушенная музыка лилась из стереодинамиков, полупрозрачные легкие занавеси смягчали дневной свет, давая вместе с тем возможность любоваться прекрасной панорамой города. Горанин выбрал столик, стоящий у окна. Посетителей было ещё немного, и Марио, улыбающийся, радушный толстяк с пышными бакенбардами, сам принял заказ. Игорь попросил принести салат из креветок, спагетти с тертым сыром и острым соусом, бутылку розового вина, кофе. Едва хозяин ресторана отошел от столика, Горанин увидел в дверях высокую фигуру Росси и помахал ему рукой. Чезаро, заметив журналиста, направился к столику. Крепко стиснув руку Игорю и порывисто опустившись на стул, он сразу стал серьезным, от чего его густые с проседью брови сошлись на переносице.

— Если вас интересует мое мнение насчет кровавой бойни на вокзале, убийства президента «СИК», ограбления филиала банка «Америка», то вот что я вам скажу: за всем этим стоит ЦРУ!

Горанин кивнул:

— Откровенно говоря, я тоже так думаю. Но ведь это только наши предположения. Никаких фактов о связи левых террористов с американскими спецслужбами, как я понимаю, нет.

— О, если бы у нас были доказательства, то все было бы гораздо проще. Мы подняли бы такой шум на весь мир, что им бы не поздоровилось. Но прямых доказательств — в этом вы совершенно правы — нет. ЦРУ, как всегда, действует чужими руками.

— Стоит, видимо, прикинуть, кто может извлечь выгоду из создавшейся напряженной ситуации в стране.

— Ну, здесь, по-моему, долго думать не надо. История повторяется. Вспомните 1961 год. Тогда американцы начали испытывать сильное беспокойство: левый центр был не за горами, и в американском посольстве многие находились в паническом состоянии. Военный атташе, а позже генерал и заместитель директора ЦРУ, созвал совещание за несколько часов до того, как было объявлено об участии социалистов в правительстве. Он сказал, что нужно мобилизовать американских солдат, расквартированных в нашей стране, ввести сюда также американские войска, расположенные в Германии, и сделать всё, что угодно, лишь бы помешать приходу левых в правительство. Но по ту сторону Атлантики кое-кто, к счастью, сообразил остановить его — иначе он бы наломал дров. Его пришлось остановить также в 1968–1969 годах, во время молодежного движения протеста и жаркой профсоюзной осени, когда американские газеты начали писать, что в здешнем «котле готовятся макароны под чилийским соусом», имея в виду сотрудничество между католиками и коммунистами. Тогда ЦРУ надеялось, что в нашей стране можно повторить то, что недавно удалось сделать в Греции, где было свергнуто демократическое правительство и премьер-министром назначен их агент Георгиос Пападопулос.

Горанин взглянул на красный огонек диктофона — запись идет нормально. А Росси, отхлебнув глоток вина, продолжал:

— Лихорадочная деятельность сотрудников ЦРУ достигла кульминационного момента летом 1970 года, когда подготавливалась очередная авантюра. В тот период посол США бомбардировал Вашингтон просьбами о деньгах, военный атташе посещал воинские подразделения и старался выявить настроение офицеров, а таинственный инженер одной из мифических компаний поддерживал контакты с путчистами. Позже один из руководителей заговора сказал, что именно этот «инженер» должен был уведомить корабли 6-го американского флота, чтобы они пришли на помощь заговорщикам, если бы обстановка складывалась в их пользу.

После провалившегося путча ЦРУ решило перевести дух, — Росси в гневе бросил вилку на стол и отодвинул тарелку. — А теперь они опять пойдут на всё, лишь бы не пустить коммунистов в правительство.

После обеда Горанин и Росси, попрощавшись с улыбающимся Марио, вышли на улицу. Здесь было довольно пусто: нудный, моросящий дождь распугал прохожих.

На асфальтированном пятачке было припарковано всего несколько машин. Около белых «Жигулей» Горанина трое мужчин безуспешно пытались завести микроавтобус. Увидев Горанина и Росси, водитель автобуса распахнул дверцу и призывно помахал рукой:

— Эй, синьоры! Помогите, пожалуйста!

Чезаро с готовностью откликнулся:

— Сейчас, приятель.

Они поспешили к микроавтобусу. Игорь подошел к нему сзади и стал рядом с темноволосым черноглазым парнем в кожаной куртке и джинсах, а Росси налег на машину вместе с толстяком, который, казалось, один мог легко сдвинуть с места любой автомобиль.

— Раз, два! Поехали! — скомандовал водитель. Игорь с силой уперся в автобус и, почувствовав, как тот поддался и, набирая скорость, покатился вперед, с улыбкой повернулся к Чезаро.

Горанин успел увидеть, как толстяк, чуть приотстав, занес над Росси короткую дубинку. В ту же секунду в голове Игоря разорвался огненный шар.

Отбивные по-милански были чудесны. Нежное мясо теленка повар сначала вымочил в яйце, затем слегка обжарил в смеси сахара и тертого сыра в хорошо разогретом масле.

Посол полил отбивную лимонным соком и, отрезав от неё кусочек, с видимым удовольствием положил в рот. Полузакрыв глаза, он тщательно прожевал мясо и, вздохнув, сказал:

— Что ни говорите, а те из наших ученых, которые утверждают, будто у человека в жизни существует только два истинных источника наслаждения — секс и еда, — по-моему, правы.

Уильямс, отпив минеральной воды из высокого бокала, покачал головой.

— Я не совсем согласен. Конечно, для большинства человеческих особей, существующих на земле, — а правильнее было бы сказать: влачащих существование в некоторых странах Африки, Азии и Латинской Америки, — набитое брюхо и партнер в постели являются пределом мечтаний. Но для нас с вами гораздо важнее другие ценности. Я, например, настолько занят предстоящей операцией, что забываю иногда обедать Да и сегодня вряд ли бы оценил по достоинству искусство повара, если бы не ваше замечание.

— Вы не должны так неразумно относиться к своему здоровью, — осуждающе заметил посол. — Для того чтобы всегда быть в хорошей форме, необходимо научиться извлекать удовольствия из любых мелочей. И я очень надеюсь, что мне не придется объясняться с вашей супругой по поводу вашей чрезмерной занятости, — закончил он с улыбкой.

После обеда посол, перебравшись в глубокое кресло и наслаждаясь крепким кофе, спросил:

— Да, Уильямс! Возвращаясь к операции «Красный дождь»: как вы рассчитываете запрячь в одну упряжку террористов из «бригад» и коммунистов?

Уильямс с самодовольным видом посмотрел на посла:

— Вам знакомо имя Чезаро Росси?

Вода заливала лицо и, попадая в рот, мешала дышать Горанину казалось, что он снова тонет, как в далеком детстве, когда упал в пруд с перевернувшегося плота собственного изготовления. Ощущение было давно забытым — после того случая Игорь записался в секцию плавания и занимался там несколько лет, добившись неплохих результатов. Но теперь он снова захлебывался и никак не мог набрать в легкие воздуха. Закашлявшись, он резко дернул головой и, почувствовав острую боль в затылке, открыл глаза.

Первое, что увидел Горанин — чьи-то ноги в джинсах и кроссовках на кафельном полу прямо перед ним. Перевернувшись на бок — отчего в голове тут же запульсировала боль, — журналист увидел, что его поливает из душа черноволосый парень в кожаной куртке. Секунду-другую Горанин смотрел на него, не узнавая и не понимая, где он находится и что с ним происходит. Затем, сквозь туман в голове, всплыло воспоминание: микроавтобус, который он толкает вместе с Чезаро, черноволосый парень в джинсах и кожанке рядом с ними, толстяк, занесший дубинку над головой Росси…

Застонав скорее не от боли, а от осознания, что попал в скверный переплет, Игорь попытался сесть. Парень закрыл кран и посмотрел на Горанина:

— Можешь говорить?

Журналист осторожно кивнул и, с трудом ворочая языком, спросил:

— Где я?

Парень молча повернулся и, открыв дверь душевой, крикнул:

— Всё в порядке!

Через несколько секунд в помещение стремительно вошел худощавый бородатый мужчина в больших темных очках, закрывавших чуть ли не половину лица. Игорю показалось, что он где-то видел этого человека. Не поворачивая головы, он бросил парню в кожанке:

— Луиджи, подними его.

Когда Горанин услышал голос, он сразу понял, кто это. Перед глазами всплыли многочисленные фотографии, которыми пестрели газеты после террористических актов, вспомнилось и телевизионное интервью, взятое журналистами в тюремной камере. Тогда этот человек был без бороды и очков, но зато в наручниках. Имя Клаудио Понти в последние годы всё чаще ставилось в один ряд с именем основателя «красных бригад» Ренато Курчо Понти прошел путь от боевика до теоретика терроризма, и ныне практически ни одна операция «бригад» не осуществлялась без его ведома.

Горанина усадили на скамью, и он, потирая рукой тупо ноющий затылок, на котором образовался здоровенный желвак, повторил.

— Где я?

Клаудио Понти уселся верхом на другой конец скамьи и торжественно произнес:

— Вы находитесь в плену у революционных «красных бригад»

Услышав эти слова, Игорь почувствовал себя совсем худо. У него закружилась голова, и он вынужден был ухватиться рукой за скамейку. Справившись с приступом дурноты, он едва слышно проговорил:

— Значит, я оказался здесь не случайно?..

Понти пожал плечами:

— В принципе вас должны были убрать ещё там, на автомобильной стоянке, и приблизительно в это же время ваше тело опознавали бы сотрудники советского посольства. Спасла вас некоторая необычность похищения — мы, видите ли, не должны были оставлять никаких следов. Кстати, о том, что вы с Чезаро Росси находитесь у нас, никому не известно.

Игорь удивился: откуда они знают, кто он? Потом сообразил, что его, конечно же, обыскали и обнаружили документы. Постепенно Горанин стал успокаиваться. Раз сразу не убили, то пока, видимо, не тронут.

Тринадцатилетний внук Чезаро Росси — Адриано — обожал футбол и мотоциклы. Поэтому, когда, возвращаясь из школы, он увидел на тихой улочке неподалеку от дома ярко-красный мотоцикл, сияющий хромированными частями, то невольно замедлил шаг. Через мгновение ноги уже сами несли его к этой прекрасной машине. «Ямаха» стояла неподвижно, с её мотором возилась стройная рыжеволосая девушка в джинсовом костюме. Увидев Адриано, она окликнула его:

— Эй, привет! Мне как раз нужна мужская помощь.

Подросток, слегка покраснев от удовольствия, с готовностью ответил:

— Что я должен делать, синьора?

— Попробуй-ка дать газ. Сумеешь?

— Конечно, — воскликнул Адриано.

Через секунду он уже сидел на «ямахе», вращая рукоятку газа. Несколько секунд мотоцикл безжизненно молчал, пока девушка возилась в моторе. Наконец ей удалось устранить неполадку, и машина ответила оглушительным ревом на очередной поворот рукоятки. Выпрямившись, девушка улыбнулась Адриано и, перекрывая шум двигателя, спросила:

— Умеешь управлять?

Мальчик гордо кивнул в ответ. Девушка надела на голову оранжевый шлем с глухим солнцезащитным «забралом» и, отстегнув точно такой же от багажника, протянула его Адриано:

— Тогда поехали прокатимся…

Через несколько минут они уже мчались по каким-то улицам. Руки девушки лежали на плечах Адриано, а лопатками он чувствовал прикосновение её упругой груди. От этого возбуждающего ощущения и от быстрой езды у подростка кружилась голова, и он не обращал внимание на то, куда они едут. А девушка в это время давала ему указания:

— Направо, налево, — потом добавила: — Сейчас заедем к моим приятелям перекусить.

Наконец мотоцикл свернул в переулок, в котором было всего несколько домов. Глухие ворота одного из них распахнулись, едва «ямаха» подъехала к ним. Во дворе девушка спрыгнула и, стянув с головы шлем, от чего её рыжие волосы огненной волной рассыпались по плечам, обратилась к толстому мужчине, запиравшему за ними ворота:

— Пеппи, этот парнишка был так мил, что помог мне починить мотоцикл.

Толстяк, подойдя к подростку, положил ему свою тяжелую руку на плечо:

— Пойдем, малыш. У нас есть для тебя сюрприз.

Чезаро Росси был мужественным человеком. Еще в годы своей молодости он прошел через концлагеря и фашистские застенки, сражался с оружием в руках против гитлеровцев. В послевоенное время он не раз рисковал своей жизнью, выступая против всемогущей мафии. Росси не боялся смерти и сейчас, отказываясь выполнить требования террористов, прекрасно сознавал, что, возможно, подписывает себе приговор. Но когда в комнату вошел его внук, за которым маячила массивная фигура Пеппи, Росси понял, что проиграл.

Через час всё было кончено. Росси усадили в микроавтобус с зашторенными окнами и довольно долго возили по городу. Наконец его высадили неподалеку от дома.

Дверь, как всегда, открыла Лючия. Поцеловав мужа, она внимательно посмотрела ему в лицо и тут же почувствовала: что-то произошло.

— Чезаро, что случилось?

Он прошел в гостиную. Опустившись на диван, устало провел крепкой ладонью по лицу и, тщательно подбирая слова, сказал:

— Несколько дней Адриано не будет дома. Об этом не должен знать никто, кроме членов нашей семьи, — это в интересах самого мальчика. Завтра к нам, по всей видимости, нагрянет масса журналистов. Ты должна молчать, о чем бы они тебя ни спрашивали и как бы ты ни была удивлена событиями, которые, возможно, произойдут.

— Но Чезаро! — протестующе воскликнула Лючия.

— Дорогая, извини, но больше я ничего пока сказать тебе не могу. Прошу тебя: доверься во всем мне.

Росси поднялся с дивана и, пройдя в кабинет, плотно прикрыл за собой дверь.

Игорь провел ночь без сна. Когда его заперли в душевой, он первым делом внимательно обследовал её. Осмотр — увы! — не оставлял надежд на побег: дверь заперта снаружи, а единственное окошко под потолком настолько мало, что в него не пролезет и ребенок.

Горанин прислонился к холодной, облицованной кафелем стене.

Ну что ж. Подумаем ещё раз. Самое скверное в этой ситуации то, что помощи ждать неоткуда. Во всяком случае — в ближайшее время. Ведь сразу после встречи с Росси он собирался ехать в одну тихую деревушку в Альпах, чтобы написать статью о ходе предвыборной кампании и заодно собрать материал для репортажа о собаках-спасателях. Поэтому, разговаривая ещё утром, которое теперь казалось безнадежно далеким, с редакцией, а позже — с одним из сотрудников посольства, он поделился своими планами, добавив, что позвонит дня через три.

Впрочем, оставалась надежда, что хватятся Росси. Не ясно только когда — жизнь Чезаро всегда так заполнена работой, всевозможными встречами, собраниями, и родные привыкли, что он может по двое суток не давать о себе знать.

Внезапно в коридоре послышались шаги, дверь распахнулась, и появившийся на пороге толстяк втолкнул в душевую мальчика лет тринадцати, лицо которого показалось журналисту знакомым — где-то он видел подобный орлиный профиль, густые брови, сросшиеся на переносице. В первое мгновение Игорь даже обрадовался — будет с кем переброситься словом, — но позже, после того, как Горанин выяснил, что перед ним внук Чезаро Росси, он задумался.

«Почему нас держат вместе? — спрашивал себя журналист. — Неужели у них не было возможности запереть нас в разных местах, чтобы мы и не подозревали о существовании друг друга?»

И только через час, набравшись мужества, журналист признался самому себе:

«Они заперли нас вместе потому, что им так удобнее. А наших свидетельских показаний они не боятся — они уверены, что никаких свидетельских показаний не будет».

Осознав это, Игорь резко, словно от толчка, сел на скамье, на которой пытался уснуть. Он почувствовал, как между лопатками побежала струйка пота.

«Нужно что-то делать!» — решил Горанин. Он догадывался, что террористы захватили мальчика, дабы связать руки Чезаро Росси. Было ясно: как только заложники станут ненужными, их тут же прикончат. Во всяком случае, на собственный счет Игорь не заблуждался.

Вскоре Горанин разбудил беспокойно спавшего Адриано и долго с ним шептался. Задремали они лишь под утро.

…Выстрелы раздавались один за другим и звучали оглушительно. Горанина словно какая-то сила подбросила со скамейки. Он поймал себя на том, что стоит посреди комнаты, сжимая кулаки. Грохот доносился откуда-то с улицы. Прислушавшись, Игорь сообразил, что это всего лишь мотоцикл, правда, довольно мощный.

Горанин облегченно вздохнул и только теперь почувствовал, как часто бьется у него сердце. Игорь встал на скамейку и, приподнявшись на носках, заглянул в маленькое оконце под потолком. Он увидел рыжеволосую девицу на сверкающей «ямахе», разговаривавшую о чем-то с Клаудио Понти. Потом мотоцикл с ревом вылетел за ворота, которые тут же запер Пеппи.

Приблизительно через час на улице снова раздалась пальба, и журналист, посмотрев в окошко, убедился, что это вернулась террористка. В сумке, болтающейся у нее за спиной, он заметил пачку газет.

Вскоре на лестнице, ведущей в душевую, раздались шаги. Лязгнул засов, дверь отворилась, и на пороге показался Клаудио Понти. На губах его играла странная улыбка.

— Я обещал вам предоставить доказательства нашей дружбы и сотрудничества с компартией. Вот они! — И бригадист швырнул на пол под ноги Горанину утренние газеты.

Настроение у посла было отличным. Покончив с традиционным стаканом апельсинового сока, яйцами всмятку и кофе, он принялся второй раз за утро просматривать свежие газеты. В этот момент тяжелая дверь бесшумно распахнулась, и в столовую вошел Уильямс. Увидев его, посол расцвел и вскочил из-за стола.

— Браво, Тедди! — Это была высшая похвала в устах дипломата, обычно предпочитающего официальную форму обращения. — Операция разворачивается как по нотам. Думаю, в Вашингтоне и в Лэнгли, — посол сделал легкий полупоклон в сторону резидента ЦРУ, — будут довольны новостями из Европы.

Взяв несколько газет, посол стал вслух читать их кричащие заголовки, броско набранные на первых полосах:

— Террор — оружие коммунистов!.. Преступный альянс: компартия и «красные бригады»!.. Кровавые деньги — для предвыборной кампании левых!..

В большинстве газет тексты, в которых шла речь о сенсационном разоблачении — связи компартии с террористами, — помещались вместе с фотографиями. На них был запечатлен видный деятель коммунистической партии Чезаро Росси, мирно беседующий с известным главарем «красных бригад» Клаудио Понти, момент их рукопожатия, а также увеличенный текст расписки Росси, которой он удостоверял, что действительно получил 80 тысяч долларов на предвыборные расходы.

В некоторых газетах журналисты весьма прозрачно намекали: Росси совсем недавно вернулся из поездки по Советскому Союзу, и не исключено, мол, что его контакты с террористами — часть разработанного в Москве плана, призванного вырвать страну из блока НАТО и тем самым подорвать его обороноспособность.

Посол одобрительно покачал головой:

— Что и говорить: отличная работа! Кстати, Уильямс. Это, конечно, не моё дело, но надеюсь, вы не напрямую выходите на террористов?

Резидент снисходительно усмехнулся:

— Клаудио Понти был завербован нами четыре с половиной года назад, но он до сих пор не знает, что является агентом ЦРУ. Возможно, он догадывается, на кого работает, но прямых контактов у нас нет.

Уильямс, раскурив сигару, опустился в кресло и продолжил:

— Мы поддерживаем связь с Понти через известную вам масонскую ложу. Слава богу, недавние разоблачения не так уж сильно повредили ей — мы, где могли, нажали, да и здесь не были заинтересованы в этом скандале. Короче, следствие удалось локализовать. Хотя это звучит парадоксально, — резидент пожал плечами, — но наши связи с ложей даже укрепились. Между прочим, благодаря масонам мы и завербовали Понти. Во время его последнего ареста члены ложи, работающие в органах безопасности, предложили террористу, но нашему совету, свободу в обмен на сотрудничество. После того, как он согласился, ему устроили нашумевший побег со взрывом тюремной стены и прочими эффектами в духе Голливуда. Вы, наверное, помните? О нём тогда много писали газеты.

Посол кивнул. Затем задумчиво спросил:

— Скажите, Уильямс, а как удалось организовать утечку информации о связях Росси с террористами?

— Это дело техники. Из анонимного звонка полиция узнала, что в определенном месте в определенный час будет находиться один из боевиков «красных бригад». Брали его с большим шумом: вспыхнула перестрелка, в ходе которой двое полицейских были ранены, а бригадист после того, как ему прострелили плечо, был арестован. В последний момент он пытался уничтожить какие-то документы. Об этом стало известно журналистам, и они буквально осадили полицейское управление. Комиссару Вентуре, который занимается вопросами терроризма, пришлось провести пресс-конференцию. На ней и были обнародованы секретные документы о связях коммунистов с «красными бригадами». Кстати, сообщу вам последнюю новость, о которой завтра будут кричать все газеты, — глаза Уильямса довольно блеснули за стеклами очков. — Арестован Чезаро Росси. На первом допросе, как мы и предполагали, он отказался отвечать на вопросы.

Когда утром Горанин увидел, как Клаудио Понти садится вместе с Луиджи в темно-синий «фиат», на заднее сиденье которого они положили два автомата, прикрыв их газетами, он решился. Подойдя к двери, Игорь несколько раз глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду, и уже занес руку, чтобы постучать, как услышал характерный рёв мотоцикла. Метнувшись к окну, журналист увидел выезжающую за ворота рыжеволосую девицу.

Теперь Горанин отбросил все сомнения. Выждав несколько минут, он снова подошел к двери. Стукнул раз-другой, затем начал барабанить без перерыва. Вскоре на лестнице послышались торопливые шаги. Дверь распахнулась, и на пороге выросла мощная фигура толстяка Пеппи. Он держал автомат наготове.

— В чем дело? — недовольным тоном спросил террорист.

Горанин молча кивнул в сторону стонущего в беспамятстве мальчика, который вытянулся на скамейке.

— Что с ним? — удивленно протянул толстяк. Схватив Горанина за лацканы пиджака, прижал его к стене.

— Стой здесь!

Игорь согласно кивнул, следя боковым зрением за автоматом. Как только ствол немного опустился вниз, журналист резко, без замаха, как учили его во время службы в десантных войсках, ударил ногой по голени Пеппи. Тот, охнув, присел, и тут же Горанин изо всей силы ударил его снизу в подбородок. Звонко клацнули зубы, и террорист бесформенным мешком повалился на пол. После секундного колебания Игорь не стал брать автомат. Повернувшись к перепуганному Адриано, Горанин попытался ободряюще улыбнуться и негромко спросил:

— Ну, что? Вперёд?

Мальчик молча кивнул. Заперев дверь, Игорь и Адриано выбрались из дома и побежали к калитке. По пути им никто не встретился, вокруг царила тишина — видимо, на вилле никого больше не было.

Оказавшись в переулке, Игорь осмотрелся и, увидев телефонную будку, побежал к ней. Адриано не отставал от журналиста.

Прежде всего Горанин собирался позвонить в советское посольство, но, уже сняв трубку, вспомнил, что у него нет денег — их у него отобрали при обыске. Игорь на какое-то мгновение растерялся и с робкой надеждой повернулся к Адриано:

— Послушай, у тебя мелочь случайно не завалялась?

Мальчишка сокрушенно покачал головой:

— Все вытряхнули из карманов, сволочи! А зачем деньги? Ведь в полицию можно звонить бесплатно.

Горанин кивнул:

— Ну да, конечно.

Какое-то мгновение он колебался — ему, естественно, в первую очередь хотелось связаться со своими. «Но с другой стороны, — подумал Игорь, — я ведь не имею права покрывать преступников, а сейчас, кроме нас, никто не знает об этом доме. К тому же каждое мгновение террористы могут вернуться и, обнаружив побег, поймут, что явка раскрыта. Тогда лови ветра в поле!»

Отбросив сомнения, он набрал номер. На другом конце откликнулись сразу же:

— Полиция слушает!

— Соедините меня с комиссаром Вентурой.

— Кто говорит? По какому вопросу?

— У меня важное сообщение, касающееся «красных бригад». Быстрее, пожалуйста! — последние слова Игорь почти прокричал, одновременно оглядываясь по сторонам.

— Момент, сэр, — полицейский, уловив акцент, принял Горанина за англичанина. В трубке что-то зашипело, потом несколько раз щелкнуло, и сквозь треск помех донесся голос Вентуры, судя по всему, говорившего по радиотелефону из машины.

— Кто меня спрашивает? — первым делом поинтересовался он.

— Я — журналист. Хочу сообщить, что по адресу Роз, 4 находится конспиративная явка террористов.

— Откуда вам это известно? — сквозь шипение донесся голос комиссара.

— Я только что был там. Не теряйте времени. Проверьте моё сообщение! Я нахожусь рядом с этим домом.

— Полиция будет. Ждите!

Горанин вышел из кабины и облегченно вздохнул:

— Ну вот, всё в порядке! Скоро они приедут.

— Мы что, будем их ждать? — спросил Адриано.

— Да, конечно. Ведь наш долг помочь следствию.

Парнишка с мрачным видом покачал головой:

— Всё это правильно, но только свидетелей обычно убивают. Разве вы не смотрите телевизор, не читаете газет?

Журналист кивнул:

— Читаю, конечно. И сам пишу. Но, с другой стороны, нельзя же всё время бояться… Когда-нибудь нужно перебороть свой страх, иначе, пожалуй, перестанешь чувствовать себя мужчиной.

— Как знаете, — Адриано пожал плечами. — Только я бы предпочел смыться.

— Ты можешь спрятаться где-нибудь неподалеку, — предложил Игорь.

— Ну нет! Я теперь вас не оставлю! — Мальчик упрямо покачал головой.

Они прождали около десяти минут, а полиции всё не было. Горанин, часто поглядывая на часы и недоумевая, что могло задержать полицейских, всматривался в конец переулка. Наконец послышался рев двигателя, визг тормозов, и на дороге показался черный «мерседес».

Игорь облегченно вздохнул и, выйдя из-за телефонной будки, помахал рукой. Судя по всему, его заметили, и машина, не снижая скорости, понеслась к журналисту. В это мгновение Горанин увидел, как в переулке появился темно-синий «фиат». Ему показался знакомым этот автомобиль. Какое-то тревожное предчувствие шевельнулось в душе. И сейчас же он вздрогнул от крика Адриано:

— Террористы! Они убьют нас!

Разворачиваясь — Игорю казалось, что тело его двигается слишком медленно, словно в замедленной съемке, — он успел заметить, как в «мерседесе» на ходу опускается боковое стекло.

— Бежим, — крикнул Горанин, рванувшись с мостовой в сторону глухого каменного забора, окружающего длинный квартал особняков. На секунду он задержался, помогая Адриано взобраться на стену. Вслед за ним буквально взлетел на неё сам. Он уже перекинул ногу через забор, и в это мгновение раздался пронзительный скрип тормозов и сразу же — выстрелы. Рядом с Игорем взвились столбики пыли от ударов пуль, осколки штукатурки впились ему в лицо. Он невольно зажмурился и одним рывком перебросил тело через ограду.

Горанин был тренированным человеком, а сейчас от страха силы его, казалось, удесятерились, и он сломя голову несся по саду, едва успевая уклоняться от веток деревьев. Чуть впереди себя он видел спину Адриано с большим темным пятном от пота на майке, который мчался, будто вообще не касаясь земли.

Едва журналист и мальчик пробежали половину расстояния, отделявшего их от противоположной стены ограды, как позади вновь раздались выстрелы. Оглянувшись, Игорь увидел двух похожих друг на друга длинноволосых парней в брезентовых куртках военного образца, которые на бегу стреляли из пистолетов.

Услышав протяжное жужжание пуль, заставившее его сжаться и втянуть голову в плечи, Горанин начал петлять, словно заяц. Гигантским прыжком он преодолел последнюю пару метров, оставшуюся до забора, и с разбегу вспрыгнул на его гребень, через который уже перемахнул Адриано. Один из преследователей, сообразив, что жертва вот-вот ускользнет, остановился и, припав на колено, тщательно прицелился. Острая боль обожгла шею Игоря, и, одновременно с выстрелом рухнув за внешнюю сторону ограды, он успел подумать: «Всё! Убит!»

Но, упав на землю, сознания не потерял и, прижав ладонь к ране, понял, что пуля лишь оцарапала кожу. Горанин тут же вскочил на ноги и бросился вслед за Адриано. Они оказались в каком-то переулке и побежали в сторону улицы, которая казалась более оживленной — видно было, как по ней спешат прохожие, снуют автомобили. Сворачивая за угол, Игорь заметил, что и их преследователи перелезают через забор виллы.

Выскочив на улицу, беглецы увидели метрах в тридцати автобус, подъезжающий к остановке. Адриано обогнал Игоря и успел первым прыгнуть в салон. Парнишка придержал двери, давая возможность вскочить и Горанину. Они, тяжело дыша, не сговариваясь, прильнули к заднему окну. Автобус уже набирал скорость, когда из переулка выбежали парни с пистолетами в руках. Один из них вскинул было оружие, но затем опустил его. С досадой сплюнув, он засунул пистолет под куртку, и, не обращая внимания на перепутанных прохожих, террористы повернули назад.

Уильямс ничего не стал говорить послу о непредвиденных осложнениях, возникших по ходу операции. Он был почти на сто процентов уверен, что всё удастся уладить, и ему не хотелось, чтобы посол знал о досадных осечках. Тем более что в будущем эти частные ошибки можно было раздуть до масштаба решающих.

О побеге советского журналиста и внука Чезаро Росси он узнал раньше, чем сами террористы. Всё было очень просто, хотя эта простота подготавливалась кропотливой работой по созданию надежной, разветвленной разведывательной сети.

Когда Горанин позвонил в полицию, об этом немедленно сообщили одному из членов масонской ложи, который имел прямую связь с американским посольством. Затем, опять-таки через масона, имевшего выход на «красные бригады», им было передано предупреждение о грозящей опасности, а полицейским — негласное указание по возможности затянуть операцию по проверке поступившего сигнала. В конце концов полиция всё-таки выехала на место, но «клетка» оказалась уже пустой — «птички» успели вовремя упорхнуть. Когда об этом доложили комиссару Вентуре, он ругался на чем свет стоит, но ему так и не удалось выяснить, по какой причине облава была проведена с опозданием.

Встав из-за стола, Уильямс подошел к несгораемому шкафу и достал бутылку виски. Плеснув немного в бокал, он снова опустился в кресло. Сделал глоток и глубоко задумался.

Самым трудным было лишить русского связи. Но это удалось — вывели из строя телефонную сеть в районе советского посольства и торгпредства. «Теперь, — размышлял резидент ЦРУ, — беглец должен будет ехать туда сразу, без предварительного звонка, а там его уже ждут «бригадисты».

Уильямс, поколебавшись, снял телефонную трубку одного из аппаратов:

— Передай, чтобы проверили на всякий случай его квартиру. Конечно, вряд ли он туда сунется, но черт их знает, этих дилетантов.

Слегка отдышавшись и придя в себя после погони, Горанин заметил, что пассажиры в автобусе бросают на него подозрительные взгляды. Он опустил глаза и понял, чем это вызвано: пиджак порван и перемазан в крови, руки в ссадинах.

— Да, вид у вас неважный, — сочувственно покачал головой Адриано. — Шея сильно болит?

— Сейчас уже не очень.

Игорь достал из кармана скомканный платок и осторожно приложил к ране.

Пассажиры продолжали с опаской и любопытством рассматривать Горанина, и он почувствовал себя неловко. Игорь снова отвернулся к заднему окну. Приглядываясь к улице, по которой ехал автобус, журналист вдруг обнаружил, что они находятся недалеко от корпункта.

«Дома можно будет привести себя в порядок и позвонить в посольство», — обрадовался Игорь и повернулся к мальчику:

— Сейчас выходим.

Адриано кивнул, и когда на очередной остановке с шипением открылись двери, они выскочили на тротуар. На улице Горанин поднял воротник пиджака, стараясь прикрыть багровую борозду на шее, и, сунув перепачканные в собственной крови руки в карманы брюк, быстро пошел в сторону дома.

Через десять минут, когда они входили в подъезд, Игоря охватило какое-то нервно-веселое состояние.

Адриано удивленно посмотрел на него, и журналист, перехватив взгляд, пояснил сквозь смех:

— Понимаешь… вспомнил, как я «спикировал» с забора… Лежу и думаю: готов, убит!.. А оказалось — всего лишь царапина.

— Да, — улыбнулся мальчик. — Зато бежали вы после этого просто по-чемпионски. — И, сдвинув брови, добавил: — Хотя, возьми он чуть левее…

— Ну, чуть у нас не считается, — махнул рукой Горанин и, заходя в лифт, добавил: — Сейчас приведем себя в божеский вид, а потом накормлю тебя фирменной яичницей на сале.

В прихожей на ковре валялись газеты и конверты, опущенные почтальоном в специальную щель в двери. Горанин сгреб их и, набирая номер телефона посольства, пробежал взглядом по адресам отправителей — ничего срочного.

Номер оказался занят. Игорь повторил набор. Потом ещё раз и ещё… В ответ — частые гудки…

Пожав плечами, журналист положил трубку и, достав из письменного стола диктофон, протянул его Адриано:

— Разберешься?

— Конечно, — кивнул тот, принимая небольшой, размером с ладонь, аппарат.

— Расскажи всё, как было. Только ничего не забудь, пожалуйста, — попросил Игорь.

Пока Адриано медленно, запинаясь, наговаривал на диктофон рассказ о своем похищении, Горанин ещё раз попытался дозвониться в посольство. Все номера были почему-то заняты, и он с досадой швырнул трубку на аппарат. Решив переодеться, сбросил мятый, перепачканный костюм и надел джинсы, свежую рубашку, куртку. Сунув руку в карман пиджака, чтобы по привычке переложить удостоверение, Игорь замер. В кармане ничего не было. Он совсем забыл, что документы забрали террористы.

Горанин чертыхнулся.

Ничего, подумал он, удостоверение можно будет получить новое. Главное — мы благополучно вырвались из этой передряги.

Нарочито бодро посвистывая, журналист направился в ванную. Включив электробритву, он водил ею по заросшим щетиной щекам и подбородку. Неожиданно поймал себя на мысли, от которой ноги его чуть не подкосились:

«Ведь вместе с документами у бригадистов остались и мои визитные карточки. Там указан адрес корпункта… Значит, каждое мгновение они могут быть здесь!»

Журналист стремглав бросился в комнату. Адриано, как раз окончив запись, нажал кнопку диктофона и улыбнулся Игорю:

— Всё готово, синьор Горанин.

Игорь постарался взять себя в руки и по возможности не пугать парнишку, которому и так уже досталось. Почти спокойным голосом Горанин сказал:

— Адриано, нам нужно уходить. И побыстрее!

— А как же завтрак? — слегка обиженно протянул подросток. — Вы ведь обещали приготовить фирменную яичницу с этим, как его?..

— Салом, Адриано, салом. Но экскурсы в кулинарию нам придется отложить. Давай в темпе собирайся!

Горанин быстро рассовал по карманам диктофон и запасные кассеты к нему. Мальчик, глядя на журналиста, почувствовал что-то неладное и, натягивая на ходу свитер, устремился в прихожую. Они выскочили за дверь, и Игорь сразу же бросился к лифту Он собрался нажать кнопку, но увидел по светящемуся указателю, что кабину уже кто-то вызвал вниз. Горанин нервничал, ожидание казалось ему томительным, а главное — опасным. Повернувшись к Адриано, он сказал:

— Пойдем пешком — быстрее будет!

— Это с семнадцатого-то этажа! — удивленно воскликнул тот.

— Ничего, разомнемся.

Они прошли уже несколько лестничных пролетов, когда журналисту показалось, что он слышит чьи-то шаги. Он обернулся к Адриано и приложил палец к губам. Затем, перегнувшись через перила, посмотрел вниз.

Этажей на десять ниже он мельком увидел двух мужчин, которые спешили вверх, Горанин невольно отшатнулся и, прижавшись к стене, стал подниматься, знаками показывая Адриано, чтобы он шел за ним. Они быстро добрались до нужной лестничной клетки. Игорь уже собрался отпереть дверь квартиры, решив в случае опасности забаррикадироваться изнутри, как заметил вдруг, что кабина лифта проехала вверх мимо его этажа.

«Значит, это не за нами», — обрадовался журналист. Он облегченно улыбнулся Адриано и, шагнув к лифту, нажал кнопку вызова. Глядя на светящийся указатель, он увидел, что кабина дошла до последнего, 24-го этажа, остановилась там на мгновение, затем поехала вниз.

Лифт уже почти дошел до семнадцатого, когда Горанин услышал шаги на лестнице, которые теперь доносились… сверху! Обежав сбоку лифт, Игорь увидел совсем недалеко, в трех этажах над собой, руку в перчатке, скользящую по перилам.

Внутри у него все сжалось, на мгновение он почувствовал, что сердце готово выскочить из груди. В следующую секунду он заставил себя посмотреть вниз, хотя почти наверняка знал, что увидит.

Горанин ошибся ненамного — двое мужчин внизу уже успели подняться на четырнадцатый этаж. Один из них посмотрел вверх и, встретившись взглядом с журналистом, вежливо кивнул головой, улыбнулся. Но глаза его при этом оставались холодными и настороженными, словно у натренированной овчарки.

В этот момент двери лифта начали с легким шипением разъезжаться.

«Если их двое — мы погибли», — мелькнуло в голове у Горанина.

Но из кабины выскочил один человек. В руках он сжимал пистолет, который тут же навел на Адриано, продолжавшего стоять прямо против лифта. Игорь успел ударить парня по кисти, сжимавшей оружие. Оглушительно грохнул выстрел. Пуля с визгом полетела в стену, а пистолет, звякнув, упал на кафельный пол.

В следующее мгновение Игорь увидел несущийся ему навстречу кулак. Он успел наклонить голову, прижимая подбородок к груди — инстинктивные действия старого боксера, — и удар пришелся ему в лоб. Раздался хруст. Горанин покачнулся, но ему не было больно. А вот террорист взвыл, потрясая в воздухе выбитыми из суставов пальцами.

Остальное уже не представляло для журналиста труда: распрямляясь, он резко выбросил вперед согнутую в локте руку, которую нацелил в солнечное сплетение противника, и вой разом оборвался.

По лестницам бежали и снизу, и сверху. Топот раздавался совсем рядом, Игорь слышал тяжелое дыхание. Втолкнув в лифт Адриано, он вскочил туда сам и нажал кнопку первого этажа. Двери, казалось, закрываются бесконечно. Но вот наконец кабина тронулась, и в этот момент пуля со звоном пробила её у самого потолка.

Выстрел, затем ещё один и ещё… Но поздно! Кабина летела вниз, а Горанин в изнеможении привалился к стенке.

Первым, кого беглецы увидели, выскочив из подъезда, была рыжеволосая девица, восседающая на «ямахе». Рядом с ней стоял темно-синий «фиат», за рулем которого находился Луиджи — Игорь узнал его, несмотря на отблески ветрового стекла.

На мгновение все растерялись, но журналист первым пришел в себя. У входа в подъезд его сосед по дому — иногда они вместе плавали в бассейне — что-то выгружал из багажника своего «рено». Дверцы автомобиля были распахнуты. Горанин бросился к нему, увлекая за собой Адриано.

Ключ, к счастью, торчал в замке зажигания, и двигатель завелся сразу же. Дождавшись, пока Адриано обежал вокруг автомобиля и вскочил на сиденье рядом, Игорь вдавил педаль газа. Машина рванулась. Посмотрев в зеркало, журналист увидел разворачивающиеся мотоцикл и «фиат».

Если бы Горанину кто-нибудь сказал, что обычный, не имеющий ничего общего с каскадерами человек способен выдержать такую бешеную гонку, он бы скорее всего рассмеялся. Но сейчас он выделывал такие головокружительные маневры, что просто не успевал пугаться.

После каждого поворота Горанин бросал взгляд в зеркальце в надежде, что погоня отстала. Но из-за угла всякий раз вылетала красная «ямаха», а за ней темно-синий «фиат».

Подъезжая к очередному перекрестку, Игорь увидел, как погас зеленый и вспыхнул желтый свет. Нужно было немедленно тормозить, но журналист, сжав зубы, ещё сильнее надавил на газ.

Прямо перед ним на светофоре, висевшем над дорогой, зажегся красный. Машины, стоящие плотными рядами перпендикулярно движению «рено», тронулись с места. Набирая скорость, они катили по разным полосам навстречу друг другу, с каждым мгновением суживая щель, по которой мчался Горанин. На долю секунды столкновение показалось Игорю неизбежным. Но автомобили, пронзительно сигналя, все же притормозили, пропуская «рено», и журналист благополучно проскочил перекресток.

Первым делом он посмотрел в зеркало. К его удивлению, у них на «хвосте» по-прежнему висел мотоцикл. Какое-то неприятное чувство, похожее на обреченность, шевельнулось у Игоря внутри. Красная «тень» преследовала добычу, словно акула, почуявшая запах крови.

«Ничего, — постарался успокоить себя Игорь, — избавились от «фиата», оторвемся и от «ямахи».

Выбрав удобный переулок, он резко свернул в него. Мотоцикл, едва вписавшись в поворот, помчался за ними. Вскоре журналист понял, что допустил ошибку — в тесном лабиринте узких улочек преимущество было на стороне «ямахи». Расстояние между ними всё сокращалось, и, посмотрев очередной раз в зеркало, Игорь увидел, как террористка, удерживая одной рукой руль, другую засунула под куртку. Через мгновение в зеркальце мелькнул длинноствольный пистолет, и Горанин невольно пригнулся пониже к рулю, толкнув одновременно Адриано на пол салона.

Ветровое стекло автомобиля покрылось сеткой трещин, которые бежали во все стороны от кругленького аккуратного отверстия. Потеряв обзор, Игорь резко нажал на тормоз. Раздался пронзительный визг шин, затем в машину что-то с силой врезалось, и после паузы Горанин услышал какой-то глухой звук — будто мешок с высоты упал на мостовую.

Некоторое время Горанин продолжал сидеть, крепко сжимая руль и чувствуя, как по лицу и по спине стекают капли пота. Затем распахнул дверцы и устало вышел из «рено».

Взгляд его уперся в искореженный, дымящийся мотоцикл, одно колесо которого продолжало бешено крутиться. Потом он посмотрел вперед и увидел девушку в неловкой позе, лежащую перед капотом автомобиля. Её расколотый шлем валялся рядом, а волосы, ставшие темными, разметались по асфальту.

С минуту Горанин смотрел на погибшую, потом оглянулся по сторонам. Схватив за руку перепуганного Адриано, Игорь побежал. Он не мог решить, что ему делать, к кому обратиться за помощью. Полиции доверять нельзя… Позвонить в посольство? Но телефоны почему-то всё время заняты… Проехать туда? Но у здания его наверняка ждала засада… И тем не менее придется рискнуть, решил Горанин.

Они сидели в баре больше получаса, и Игорь никак не мог придумать, как незамеченным подойти к посольству, которое находилось в каких-нибудь пятистах метрах.

Вдвоем они слишком бросались в глаза, и Горанин понимал, что дальше, не обнаружив себя, продвинуться им не удастся. Оставаться же в баре тоже становилось небезопасно — квартал наверняка прочесывали люди, которые их ищут, и каждую минуту они могли заглянуть сюда.

Игорь ещё раз украдкой посмотрел на посетителей: четверо стариков, играющих за столиком в карты, две ярко накрашенные девицы, безуспешно пытающиеся отвлечь кого-либо из компании подвыпивших парней от телевизионной трансляции футбольного матча — никто, казалось, не внушал опасения.

Горанин собрался заказать еще одну чашку кофе для себя и порцию мороженого для Адриано, но в это мгновение на улице заскрипели тормоза. Он вздрогнул и, взглянув в окно, почувствовал неприятный холодок в груди; напротив бара остановился микроавтобус. Из кабины выскочил крепко сбитый бородач в джинсовом комбинезоне, который направился к входной двери.

Игорь, внутренне подобравшись, напряженно следил за ним, но бородач, не обращая ни на кого внимания, прошел прямо к стойке и, заказав большую чашку кофе с сандвичем, впился в экран телевизора.

Некоторое время журналист продолжал наблюдать за водителем, но в конце концов, не заметив ничего подозрительного, повернулся к окну. Машинально разглядывая микроавтобус, Горанин отметил, что весь салон его, виднеющийся сквозь лобовые стекла, заставлен корзинами с цветами.

«И как только его не отвлекает этот одурманивающий запах?» — подумал Игорь о водителе фургона. А в следующую минуту вспыхнувшая надежда озарила лицо журналиста. Он встал и решительно направился к бородачу.

— Послушай, приятель, хочешь немного подзаработать? — негромко спросил Горанин, опускаясь на табурет рядом с ним. Бородач однако хорошо расслышал его сквозь гул голосов. Быстро повернувшись, он оценивающе смерил журналиста взглядом.

— Кто же не хочет? Вопрос, как?

— Работа очень простая — подвези меня вместе с парнишкой. — Игорь кивнул в сторону Адриано, полностью поглощенного футбольной баталией.

— Куда?

— Тут недалеко.

— А почему вы не возьмете такси? — пристально взглянул на Игоря водитель.

— Хотим сделать друзьям сюрприз и подъехать к их дому незаметно.

Бородач отхлебнул кофе и покачал головой.

— Нет, мне это дело не нравится, тут что-то неладное.

Игорь достал бумажник и, вытянув оттуда несколько банкнот, положил на стойку. Водитель покосился на деньги, накрыл их ладонью и сунул в наружный карман комбинезона. Одним глотком допив кофе, он встал:

— Выходите за мной.

Игорь придержал его:

— Поедете по улице, где находится русское посольство, и будьте готовы в любую минуту притормозить, чтобы мы могли выйти.

Бородач кивнул.

— Все будет о'кэй.

Через минуту Горанин и Адриано примостились на корточках в фургоне среди корзин с пышными, распространяющими головокружительный аромат розами и гвоздиками.

— Полчаса путешествия в такой компании, и любого из нас можно обвязывать ленточкой и дарить женщинам вместо духов, — попытался разрядить обстановку журналист.

Но Адриано скептически хмыкнул:

— А по-моему, фургон похож на катафалк, прямиком везущий нас на кладбище.

Водитель одобрительно усмехнулся, оценив черный юмор паренька, и, включив мотор, не торопясь покатил по переулку. Горанин попытался устроиться так, чтобы видеть дорогу и тротуары сквозь лобовые стекла, но самому оставаться скрытым в глубине фургона за корзинами. Микроавтобус тем временем набрал ход, быстро проскочил переулок и выехал на улицу, ведущую к посольству. Заметив среди прохожих длинноволосого парня в защитной куртке — это он вместе с напарником преследовал беглецов возле виллы, — Игорь понял, что их схватят прежде, чем они успеют оказаться у входа, или попросту пристрелят.

В справедливости этого он тут же убедился. Игорь, решив все же рискнуть, попросил водителя притормозить, но едва машина стала замедлять ход, как к ней устремились сразу трое или четверо «случайных» прохожих.

— Не останавливайтесь, — тут же поспешно приказал журналист. — Едем дальше!

Фургончик снова набрал скорость и миновал посольство. Впрочем, автобус вызвал все же подозрения у террористов. Почти сразу Горанин услышал приближающийся сзади рев мощного мотора.

В этот момент впереди, у перекрестка, зажегся красный свет, и фургончик затормозил. Не успел он остановиться, как рядом с ним очутился мотоцикл с двумя седоками в шлемах с темными забралами, скрывающими лица. У одного из них — того, что сидел сзади, — через плечо висела синяя спортивная сумка с расстегнутой «молнией». Он сунул в неё руку и, соскочив с сиденья, шагнул к автобусу. Подойдя вплотную, мотоциклист заглянул через лобовое стекло внутрь, обойдя вокруг, посмотрел в маленькое оконце в грузовом отсеке фургона и, не заметив пассажиров за корзинами цветов, вернулся к своему напарнику.

В следующее мгновение зажегся зеленый, автобус поехал вперед, а мотоцикл с ревом свернул на боковую улицу.

Горанин ещё пару минут продолжал ничком лежать на полу салона, прижимая к себе Адриано.

Теперь нужно как можно быстрее покинуть эту, уже взятую на заметку машину, подумал журналист, и попросил водителя остановиться. Тот, похоже, тоже изрядно напуганный молчаливым «досмотром» цветочного фургона, поспешно выполнил просьбу.

Микроавтобус затормозил. Игорь, приоткрыв его заднюю дверцу, с опаской оглянулся по сторонам. Вокруг вроде бы всё было спокойно. Горанин спрыгнул, помог выбраться Адриано и, крепко взяв его за руку, быстро пошел по тротуару. Около часа они кружили по городу, ныряли в метро, заходили в магазины и кафе, пока не убедились, что слежки за ними нет.

Тем временем Горанин решил предпринять ещё одну попытку связаться со своими. Зайдя в телефонную будку, он набрал номер Сергея Климова — коллеги, тоже работающего собкором центральной газеты. Ему повезло: трубку сняли после первого же гудка, как будто звонка ждали.

— Алло, — услышал Горанин хорошо знакомый голос, и тут же выпалил:

— Привет, Сергей! Это я, Игорь.

— Здорово, — обрадовался Климов. — Ты откуда звонишь? Мне сказали в посольстве, что ты уехал в командировку.

— Должен был, но не доехал. Послушай, мне нужна твоя…

— Алло! — вдруг перебил его Климов. — Алло!

— Сергей! — крикнул в трубку Горанин. — Ты слышишь меня?

— Алло! Алло! Игорь! Куда ты, к черту, запропастился? Ничего не слышу! Перезвони…

Горанин торопливо бросил в автомат монету и снова набрал номер. Трубку Климов снял сразу же.

— Алло! Игорь!

— Сергей, теперь нормально? — с надеждой спросил Горанин, но связь, похоже, по каким-то причинам стала односторонней, и Климов не слышал своего собеседника.

— Алло! Алло! — продолжал он кричать в трубку.

Горанин собрался позвонить ещё раз, но вдруг сообразил, что это бесполезно. Разговор прервался не случайно, понял журналист. Должно быть, они взяли под контроль все телефоны наших сотрудников. И если это так, то теперь засекли место, откуда я звонил.

Игорь оглянулся по сторонам и, выскочив из будки, сказал Адриано:

— Быстро уходим, они сейчас могут быть здесь.

Почти бегом, но стараясь не привлекать к себе внимание, журналист и мальчик устремились к станции метро.

— Может, попробуем позвонить мне домой или кому-либо из моих друзей? — предложил Адриано.

— Бесполезно! Они наверняка прослушивают все телефоны и, как только мы выйдем на связь, сразу же выяснят, где мы находимся.

Помолчав, Горанин добавил:

— Нам нужен надежный человек, оставшийся вне поля их зрения. Если «вычислим» такого, считай, — спасены. Если ошибемся, то…

Игорь, не договорив фразу, пожал плечами.

Франческо Мазини — известный журналист, сотрудничающий с несколькими крупными газетами, автор нашумевших книг о мафии и терроризме, готовился ко сну. Он принял душ и второй раз за день побрился — проступившая щетина порождала ощущение неопрятности, которого он не выносил.

Протерев лицо терпким, неуловимо пахнущим осенним лесом одеколоном, он причесался и, надев махровый халат, вышел из ванной.

Он налил немного вермута и, бросив в бокал несколько кубиков льда, опустился в кресло. Попробовав вино, Мазини подумал: а не позвонить ли Монике?

После некоторого колебания решил, что не стоит. Сегодня у него был трудный день — пришлось съездить в глухую деревушку, где мафиози сожгли фруктовый склад конкурентов. Часы, проведенные в попытках вытянуть информацию из неразговорчивых крестьян, вдобавок езда по скользкой от дождя дороге давали себя знать — у него тупо ныл затылок. Должно быть, опять подскочило давление, подумал Мазини. В этот момент в прихожей послышался звонок. «Кто бы это так поздно и без предупреждения?» — удивился он.

Встал и, нахмурившись, пошел открывать.

На пороге стоял Горанин с каким-то подростком. Увидев их, Мазини на мгновение растерялся, затем широко и искренне улыбнулся:

— Входи, Игорь! Рад тебя видеть!

Горанин и Мазини дружили почти с самого начала работы советского журналиста в стране. Познакомившись на каком-то приеме, они почувствовали уважение друг к другу и со временем стали встречаться всё чаще, обмениваясь информацией и «обкатывая» различные идеи. Кроме того, они нередко ездили на рыбалку, а летом Франческо обучал Игоря виндсерфингу. Последнее увлечение доставляло им немало удовольствия и веселых минут — особенно когда Горанин, не справившись с доской под парусом, лихо прыгающей по волнам, летел в воду.

Мазини, проводив поздних гостей в комнату, зажег в ней люстру и только тут обратил внимание на измотанный вид своего друга.

— Игорь, что случилось? — озабоченно спросил Мазини. Горанин, устало откинулся в кресле.

— Погоди… Можно уложить спать мальчика?

— В комнате для гостей есть диван, — озадаченно ответил Франческо.

Игорь помог Адриано раздеться, заботливо накрыл пледом.

Вернувшись в гостиную, Игорь взял протянутый ему Мазини бокал виски. Отпил, опустился в кресло и, проведя ладонью по лицу, сказал:

— Ну, слушай…

Пока Горанин рассказывал, Мазини сидел молча, щуря глаза от дыма сигареты, зажатой в уголке рта, и время от времени подливая в чашки крепчайший кофе. Когда ночной гость закончил свое повествование, хозяин встал и, привычно расхаживая по мягкому ковру, принялся рассуждать вслух:

— Насколько я понимаю, связаться с посольством нам не удастся. Телефоны, конечно, они не могут отключить надолго, побоятся скандала, линии — я уверен — теперь действуют, но зато и «охотники» успели приготовиться. Сейчас стоит нам только снять трубку и позвонить твоим, как тут же станет известен номер этого телефона, — Франческо кивнул в сторону плоского аппарата, лежащего на журнальном столике под кипой газет. — А разговор прервется, как в том случае, когда ты пытался дозвониться Климову.

— Что же делать? — воскликнул Игорь. — Ведь мы не можем сидеть сложа руки! Тем более что рано или поздно они расширят круг поиска и выйдут на тебя.

— Это уж точно, — согласился Мазини. — И «вычислят» они меня намного раньше, чем нам хотелось бы. Ведь судя по тому, что под их контролем оказалась телефонная связь, мы столкнулись со спецслужбами.

— Откровенно говоря, я с самого начала думал, что здесь не обошлось без ЦРУ, — откинулся на спинку кресла Горанин.

— Возможно, — хозяин продолжал ходить по комнате. — Впрочем, в этом деле замешаны и местные агенты. Я имею в виду не только тех, кто наверняка внедрен к террористам, но и тех, которые находятся на важных постах в различных государственных учреждениях — в том же полицейском управлении, например, разведке… Ведь иначе невозможно в кратчайший срок взять под контроль телефонную связь с посольством и другими объектами.

— Черт возьми! — Игорь вскочил с кресла. — Глупейшая ситуация. Вместо того чтобы вызвать полицию, которая должна нас защитить от террористов, мы должны от неё скрываться. Бред какой-то!

Мазини покачал головой.

— Это тебе с непривычки так кажется. На самом деле подобная ситуация — реальная жизнь. Большинство полицейских, конечно, честные люди, но и продажных, к сожалению, немало. Так что угадать, откуда ждать удара, трудно.

Горанин засунул руки в карманы брюк и сжал их в кулаки. Ему, как человеку, привыкшему к уважению окружающих, обладающему естественным чувством собственного достоинства, было унизительно всё время убегать, маскироваться, прятаться. Кроме этого, Игорь привык к честному, открытому выяснению отношений и в спорте, и в работе, и в личных делах и сейчас страдал от своих вынужденных увиливаний от прямого столкновения с врагами. А они уже перестали быть для него какими-то неопределенными носителями такого зла, как терроризм. Они превратились во вполне конкретных, личных врагов, стремящихся отнять жизнь у него и у мальчика, к которому он успел привязаться. Поэтому, когда Мазини, прекратив курсировать из угла в угол, уселся в кресло и предложил обдумать возникшую у него идею, Игорь с готовностью согласился.

Через пятнадцать минут обсуждение было закончено. Главной его идеей было попытаться использовать беглецов в качестве приманки, чтобы завлечь преследователей в ловушку. Понятно, что эта роль была отнюдь не безопасной, но Игоря в ней привлекала возможность рассчитаться с убийцами и — главное — вывести их на чистую воду.

Одобрив план в целом, Горанин теперь хотел уточнить ряд деталей.

— А что представляет из себя этот человек с центральной телефонной станции, которого ты собираешься подключить? — спросил он.

— Надежный парень.

— А редактор «Вечерки»? — продолжал допытываться Горанин. — Ты уверен, что не ошибаешься в его связях?

Мазини усмехнулся:

— Моя интуиция, помноженная на мою информацию, подсказывает, что нет. Впрочем, убедиться в этом точно мы сможем, лишь забросив удочку и проследив, как оповещают друг друга хищники о появившейся добыче.

— Ну что ж, — глубоко вздохнул Игорь. — Я готов выступить в роли живца.

Редактор «Вечерних новостей» Антонио Рицо провел вечер с любовницей и ночью спал, как убитый.

Телефонный звонок наконец прорвался сквозь пелену сна, но ничего, кроме раздражения, у Рицо не вызвал. Он упорно лежал на боку с закрытыми глазами, не желая снимать трубку, в надежде, что это сделает жена и пошлет звонившего чуть свет наглеца подальше. Потом он вспомнил, что жены рядом нет — почувствовав исходивший от него запах духов, она устроила очередной скандал и перебралась спать в гостиную.

Выругавшись, Рицо всё ещё с закрытыми глазами протянул руку к тумбочке и, найдя трубку, поднес ее к уху.

— Слушаю, — произнес он хриплым голосом.

— Привет, Антонио, — в трубке раздался бодрый баритон, прямо как из ролика, рекламирующего апельсиновый сок.

— Кто это? — с раздражением прохрипел Рицо.

— Не узнаешь своего старого автора? Сколько же ты выпил накануне, а, шеф?

— О, боже! Это ты, Франческо? — Рицо наконец узнал Мазини. — Ты что, с ума сошел? Который час?

— Пять утра.

— Ты свихнулся! Какого черта ты звонишь в такую рань?

— У меня есть для тебя «бомба».

— Что? Какая «бомба»? — Рицо сел, облокотившись на подушку.

— Дело касается Чезаро Росси.

— У тебя есть что-то новенькое? — насторожился редактор.

— Террористами был похищен внук Росси. Угрожая расправой с мальчиком, они заставили Чезаро подписать сфабрикованные документы.

— А кто это может подтвердить? — Сна у Рицо не осталось ни в одном глазу.

— Свидетель есть, — ответил Мазини. — Один русский журналист, его фамилия — Горанин. Ты его, по-моему, знаешь.

— Да, мы встречались пару раз. А как он оказался втянутым в эту историю?

— О, чисто случайно. Он обедал с Росси, его «за компанию» похитили. Но ему удалось бежать вместе с мальчишкой. Их преследовали, чуть не убили. Теперь они у меня.

— У тебя? А почему он не обратился в посольство?

— Он пытался это сделать, но около здания заметил каких-то подозрительных типов. Дозвониться же туда невозможно — телефоны оказались под контролем.

— Послушай, ты должен немедленно привезти их ко мне, — безапелляционно заявил Рицо.

— Нет, Антонио. Мы поступим иначе. Ты соберешь несколько журналистов и привезешь их к нам на пресс-конференцию.

— Да, но где мы вас найдем?

— Помнишь репортаж, за который четыре года назад ты выставил мне дюжину шампанского в придачу к гонорару?

— Да, конечно.

— Так вот, мы будем у одного из его героев, к которому приезжали потом на пиццу. Надеюсь, не забыл?

— Нет, я помню.

— Тогда до встречи!

Рицо положил телефонную трубку и задумался. Значит, они будут на водяной мельнице у Ричене… Ему вспомнилась давняя поездка в этот уютный сельский уголок, где царили тишь и благодать. Так по крайней мере казалось. И он с трудом тогда мог себе представить, что всего за месяц до этого здесь пролилась кровь — местные крестьяне, объединившиеся под предводительством Ричене, выступили против поборов мафиози.

Дело получило громкую огласку и, в частности, благодаря блистательному репортажу о разыгравшейся драме, написанному Мазини. Боссы мафии сочли за благо не раздувать скандал и воздержаться от мести. Правда, с год назад в газетах промелькнуло сообщение о том, что какие-то неизвестные пытались проникнуть на мельницу. Но, нарвавшись на здоровенных кобелей, которых спускали на ночь, и услышав свист картечи — хозяин, разбуженный собаками, дал пару выстрелов для острастки, — ночные визитеры бежали.

Всё это вспомнил Рицо, а вспомнив, пододвинул к себе телефон. Набирая номер человека, которого он счел нужным проинформировать о последних новостях, редактор не предполагал, что его телефон прослушивается. Поэтому магнитофонная запись его разговора, которую осуществил помощник Мазини, работающий на телефонной станции, содержала немало любопытного.

Горанин впервые за последние трое суток чувствовал себя относительно спокойно. Он буквально физически ощущал, как спадало нервное напряжение, а мозг снова обретал способность трезво мыслить и анализировать. Вместе с тем журналист понимал, что в истории, свидетелем которой он стал, ещё не поставлена точка.

Мелкий, скорее похожий на водяную пыль дождик густой сеткой покрыл зеркало разлившейся перед плотиной речушки. Деревья блестели чисто умытой зеленью, а уходившие вдаль поля тонули в легкой пелене тумана.

Игорь полной грудью вдохнул бодрящий воздух и слегка улыбнулся. Затем, вспомнив о том, что ему предстоит — если, конечно, они не ошиблись в расчетах, — он ещё раз озабоченно осмотрел веранду, на которую вышел подышать.

В этот момент дверь распахнулась и рядом с ним выросла кряжистая фигура Ричене. Короткий седой ежик, массивное бульдожье лицо, голубые, почти прозрачные глаза под кустистыми бровями — старик удивительно похож на покойного Жана Габена, невольно подумал Игорь.

— Присматриваетесь? — хрипловатым голосом спросил хозяин мельницы. И не дожидаясь ответа, кивнул: — Это правильно.

Потом похлопал загрубевшей ладонью по перилам.

— Не волнуйтесь — это строилось на века. Почище иной крепости будет.

Горанин тоже провел рукой по мокрому от дождя дереву и улыбнулся:

— Я и не сомневаюсь в этом.

— Ну, вот и отлично! — решительно подвел итог Ричене. — Пойдемте завтракать — перед делом нам нужно хорошенько подкрепиться.

В комнате за массивным деревянным столом уже сидел Мазини. Перед ним стояла большая чугунная посудина, над которой ароматными облаками поднимался пар. Горанин вдруг ощутил острое чувство голода и засмеялся:

— Сюда бы мою жену — она бы сразу забыла о своей диете и фигуре.

— О, это рис по-пьемонтски, — живо отозвался Мазини, раскладывая по тарелкам аппетитное кушанье. — Его готовят на бульоне, затем добавляют грибы, обжаренные кабачки, зеленый горошек и посыпают тертым сыром. Чудо, не правда ли?

Горанин с набитым ртом молча кивнул головой. Несколько минут за столом царила тишина. Затем Мазини, утолив голод, заговорил:

— Послушай, Игорь, тебе ничего не напоминает нынешняя провокация с Чезаро Росси?

— Трудно сказать, — отозвался Горанин. — Конечно, она имеет много общего с обычными методами террористов — я имею в виду покушения, взрывы, похищения…

— Она имеет и более конкретное сходство, — перебил его Мазини. — Вспомни дело Альдо Моро. Похитившие председателя Национального совета Христианско-демократической партии преступники в течение сорока дней рассылали во все газеты сообщения о том, что они выполняли задание «красных бригад». А затем вдруг выдвинули ультиматум, потребовав освободить в течение 48 часов всех заключенных-коммунистов. Это была явная провокация — попытка возложить ответственность за похищение на компартию и выдать «красные бригады» за коммунистическую организацию.

— Ты прав, Франческо, — согласился Горанин. — Ведь по подобной схеме кто-то пытается действовать и сейчас: цепь террористических актов, а затем появление фальшивки о связях «бригадистов» с коммунистами. И всё это накануне выборов! Да, почерк явно один и тот же.

— И принадлежит он, я думаю, «тихим американцам» из известного тебе управления грязных дел, — добавил Мазини. — Между прочим, если ты помнишь, Моро в предсмертном послании писал, что за тем, что происходит с ним, скрывается, возможно, американское или западногерманское влияние.

— К сожалению, у нас нет весомых доказательств, что в деле с Чезаро Росси замешано ЦРУ, — пожал плечами Горанин.

В этот момент пронзительно и как-то неожиданно зазвонил телефон. Мазини взглянул на часы.

— Думаю, доказательства скоро появятся…

Ричене молча встал с массивного стула и, тяжело ступая, подошел к аппарату. Выслушав то, что ему сказали, он повернулся к своим гостям и сдержанно произнес:

— Они проехали бензоколонку. Через пять минут будут здесь.

Новенький «пежо», забрызганный до стекол дорожной грязью, лихо подкатил к мельнице и, эффектно развернувшись, затормозил у входа. Дверцы распахнулись одновременно, и из машины вылезли пять человек. Горанин, смотревший на эту сцену сквозь жалюзи окна второго этажа, сразу узнал Антонио Рицо — щегольской светлый плащ, шелковое кашне, модная прическа с «благородной» сединой на висках. Редактор «Вечерних новостей», как всегда, старательно молодился, был подчеркнуто свеж и энергичен, и только мешки под глазами да глубокие морщины, избороздившие его породистое лицо, выдавали истинный возраст.

Оглянувшись вокруг и никого не увидев около мельницы, Рицо сказал своим спутникам:

— Ребята, вы пока тут покрутитесь, можете щелкнуть пару раз, а я пойду на разведку.

Редактор направился к дверям, а журналисты рассыпались по двору. Их Горанин тоже узнал — это были репортеры и фотокорреспонденты известных правых изданий.

— Мог бы и коммунистов пригласить, — недовольно заметил Игорь. — Тем более что дело непосредственно касается их партии.

— Что? — усмехнулся Мазини. — Ты шутишь! Он же не выносит коммунистов, хотя и тщательно маскирует это крепкими рукопожатиями, обаятельными улыбками и любезными словами.

— Ладно! — мотнул головой Горанин. — Иди встречай эту «акулу пера и шакала ротационных машин».

В этот момент дверь распахнулась и в комнату с улыбкой, обнажившей ряд безукоризненных зубов, стремительно вошел Рицо. Ещё с порога он раскинул руки, будто собираясь обнять ближайших родственников, однако, подойдя к Горанину и Мазини, ограничился рукопожатиями, причем с Игорем — весьма прохладным.

— Рад видеть вас в добром здравии, — объявил редактор.

— Я тоже рад, что ты в хорошей форме, — сказал Мазини с едва заметной иронией.

— Ну, когда приступим к делу? — поинтересовался Рицо, доставая из кармана массивный золотой портсигар. — Ребята внизу уже сгорают от нетерпения и давно приготовили фотоаппараты и диктофоны.

— Скоро, — ответил Мазини, а затем, взглянув в окно, спросил:

— Послушай, Антонио, кого это ты приволок на хвосте?

— Что ты имеешь в виду? — озадаченно проговорил тот.

— А ты взгляни вон туда, — Мазини указал в направлении двора.

Рицо с оскорбленным видом приблизился к окну.

По дороге, ведущей к мельнице, крадучись, подъезжал черный «мерседес». Он миновал ограду, сложенную из массивных камней, и затормозил под сенью раскидистого дуба. Некоторое время из машины никто не выходил. Затем дверцы распахнулись, и из темного салона не торопясь вылезли четверо мужчин. Трое из них — один в длинном пальто и черных очках, другой — в кожаной куртке и джинсах, третий — толстяк с распухшими губами — пошли в сторону мельницы. Четвертый — свирепого вида бородач — остался около «мерседеса».

Приехавшие раньше журналисты собрались вместе и принялись что-то оживленно обсуждать, поглядывая в сторону вновь прибывших.

Рицо, чувствуя себя в роли потревоженного хозяина, вышел на веранду.

— Что происходит? — строго спросил он. — Кто вас сюда звал?

Люди продолжали молча приближаться, невозмутимо разглядывая разгневанного редактора.

— Кто вы такие, наконец! — Голос Рицо сорвался на фальцет.

— Я вам скажу, кто это, — произнес Горанин, который тоже вышел на веранду и стоял неподалеку от редактора. — Это члены «красных бригад» во главе с небезызвестным Клаудио Понти, пожелавшие, по всей видимости, присутствовать на пресс-конференции советского журналиста.

Игорь понимал, что ведет себя рискованно, но он рассчитал в случае опасности вовремя спрятаться за надежное укрытие.

Нижняя челюсть Рицо от изумления отвисла, в глазах промелькнуло недоверие, вскоре сменившееся испугом. Взглянув на него, Горанин понял, что Рицо и сам не знал, чем обернется для него эта поездка. Видимо, по его следу пустили террористов без предупреждения.

Чтобы не струсил и не отказался ехать в последний момент, догадался журналист. И подумал о том, что редактору тоже грозит смерть — ведь он стал опасным свидетелем, связным, через которого можно выйти на главных действующих лиц.

Тем временем приехавшие с редактором фотографы, услышав заявление Горанина, тут же защелкали камерами.

Клаудио Понти оглянулся на них, затем остановился и медленно снял темные очки. Его прозрачно-голубые глаза холодно глядели на Игоря.

— Я так и не успел разобраться, чего в тебе больше: смелости, наглости или глупости, — резко произнес он. — Этот разговор бесполезен, и его можно было бы не вести, но мне просто любопытно: неужели ты думал выиграть у нас — организации, за которой стоят такие могущественные силы, что тебе и не снились?

— Почему же, — пожал плечами Горанин. — Я догадываюсь, чьи указания ты выполняешь и заставляешь делать то же самое своих подручных. И я, конечно, не собираюсь решать проблему терроризма в одиночку. Но свой вклад в это дело хочу внести.

Клаудио Понти иронически хмыкнул, не торопясь, надел очки:

— Во всяком случае, сейчас ты сделал явную глупость. Тебе не стоило так далеко отходить от двери…

Понти выхватил пистолет и, держа его обеими руками, широко расставив ноги, открыл огонь.

Горанин бросился на дощатый настил при первом же выстреле. Он быстро прополз пару метров, отделяющих его от Рицо, который продолжал стоять, будто в параличе, и что было силы резко рванул его за ноги. Редактор рухнул на пол. Лицо его ничего, кроме панического ужаса, не выражало.

Горанин лежал, прижавшись щекой к доскам, и чувствовал себя необычайно большой и удобной мишенью. Каждый раз, когда рядом с его головой раздавался сначала чавкающий звук, а потом звон от удара пули об обшивку веранды, он непроизвольно вздрагивал.

Луиджи и толстяк Пеппи стреляли по мельнице из автоматов. Пеппи направил оружие в то место, где должен был лежать Горанин, и, нажав на спусковой крючок, со сладострастной ухмылкой не отпускал его, пока не расстрелял весь магазин.

Клаудио Понти быстро прикинул: они выпустили больше полусотни пуль — единственный свидетель похищения Чезаро Росси в эти мгновения уже наверняка плавает в луже крови на веранде. Можно было уходить, но что-то тревожило его. Инстинктивно, ещё не отдавая себе отчета, зачем он это делает, Понти, прицелившись, выстрелил несколько раз подряд в обшивку, которая была уже расщеплена и еле держалась на гвоздях. После первых же попаданий от доски отлетел здоровенный кусок, и террорист увидел, что за деревянной обшивкой веранды — кирпичная кладка.

— О, черт! — выругался террорист. — Он жив!

Обернувшись к Луиджи и толстяку Пеппи, он приказал!

— Быстро в дом! Я буду стеречь его здесь.

В этот момент ставни на первом этаже распахнулись. В какую-то долю секунды Понти успел увидеть в темноте помещения контуры людей, целившихся в них из ружей. Он приготовился было стрелять, но в следующий миг в окнах сверкнул огонь, раздался нестройный залп, и картечь обжигающе больно ударила Понти по руке, сжимавшей оружие. Пистолет упал на траву, а рядом, прижимая ладони к окровавленному лицу, повалился на землю толстяк Пеппи. Луиджи ещё держался на ногах, но хороший заряд дроби в лохмотья разорвал кожаную куртку, из плеча хлестала кровь.

Всё это Понти успел заметить, прежде чем повернулся и побежал к машине. Каждый шаг отдавался в руке болью. В какой-то момент он едва не потерял сознание.

Бородач, дежуривший у «мерседеса», прикрывая отход главаря, выпустил очередь в сторону мельницы. Но стрелять ему было неудобно — Понти находился на одной линии с окнами дома. Бородач отбежал на несколько метров в сторону и снова поднял автомат.

В это мгновение Клаудио Понти увидел, как из-за каменной изгороди, находившейся за спиной его сообщника, показался ствол ружья. Он хотел крикнуть, чтобы предостеречь, но не успел. Из двухстволки вылетело облачко дыма, и бородач, нелепо подпрыгнув, рухнул на землю.

Человек, который стрелял в него, выпрямился и, обойдя изгородь, не торопясь направился навстречу Клаудио Понти. Террорист обернулся — на пороге мельницы молча стояли пятеро крестьян с ружьями в руках. Впереди — грузный мужчина с массивным лицом и седым ежиком на голове.

«Удивительно похож на Жана Габена», — подумал Понти, опускаясь на зеленую траву.

Полицейские эксперты и фотограф уже закончили свою работу. Тела двух террористов увезли в морг. Доктор сделал перевязки и уколы Клаудио Понти и Луиджи. Они пока оставались на мельнице — комиссар Вентура хотел их допросить на месте преступления.

Он уже успел записать показания владельца мельницы и крестьян, принимавших участие в отражении налета террористов, а также — Горанина и Мазини. Теперь он заканчивал беседу с Антонио Рицо.

У редактора «Вечерних новостей» оцепенение сменилось неудержимой говорливостью, и он тараторил, словно пулемет. Вентуре была знакома такая реакция на стрессовую ситуацию, и он старался её использовать, вытянув из Рицо как можно больше сведений.

— Кому, кроме журналистов, вы сообщили о предстоящей пресс-конференции?

Рицо поморщился, но, встретив жесткий взгляд комиссара, тут же ответил:

— Я сказал об этом своему старому другу, с которым меня связывают тесные отношения.

— Его имя?

Редактор опять поморщился.

— Мне, видите ли, неудобно втягивать уважаемого человека в эту скандальную историю.

— Думаю, сейчас не время для церемоний, — перебил его Вентура. — Предупреждаю, что на вас в сложившейся ситуации падает подозрение в сообщничестве с террористами. Поэтому в ваших же интересах назвать имя этого человека.

Рицо провел языком по пересохшим губам, потом кивнул:

— Хорошо. Я скажу… Его зовут Альберто Минео.

— Банкир Минео? — удивленно переспросил Вентура.

— Да.

Комиссар задумался. В силу своего служебного положения он был знаком с общественной деятельностью и личной жизнью многих людей, занимающих видное положение в стране. В том числе у него были кое-какие сведения и о крупном финансовом воротиле Альберто Минео. Но он впервые слышал, что в круг его друзей входит редактор «Вечерних новостей».

— Послушайте, Рицо, какого рода отношения вас связывают с банкиром?

— Я же сказал: мы друзья, — с раздражением ответил редактор.

— Но вас никогда не видели вместе, — возразил Вентура.

Рицо заметно смешался, затем неуверенно ответил:

— Ну и что? Мы не афишировали наших отношений, встречались так, чтобы это не бросалось в глаза.

Комиссар испытующе посмотрел на собеседника:

— Гомосексуализм?

От возмущения Рицо даже задохнулся, его лицо покрылось красными пятнами.

— Как вы смеете?! Мы уважаемые люди, у нас совсем другие интересы! И потом, мы встречались не вдвоем, там были и другие весьма известные граждане, которые могут подтвердить, что…

Редактор внезапно споткнулся на полуслове и испуганно посмотрел на Вентуру. Тот, в свою очередь, впился глазами в допрашиваемого, а затем медленно произнес:

— Я, кажется, понял…

Рицо открыл рот, пытаясь что-то сказать, но только глотнул. В глазах его застыл ужас, который лучше всяких слов подтвердил правильность догадки комиссара.

— Я вам ничего не говорил, — наконец выдавил из себя редактор.

— И не надо, — весело улыбнувшись, хлопнул его по коленке Вентура. — Мне и так ясно! Вы пока свободны. Позже мы с вами ещё побеседуем.

Затем Вентура спустился на первый этаж, где под охраной карабинеров сидели Клаудио Понти и Луиджи. Лицо последнего было очень бледно, на лбу выступили капли пота. Врач, увидев комиссара, быстро подошел к нему.

— Их нужно срочно отправить в госпиталь, — тихо, но настойчиво сказал он.

— Обоих? — спросил Вентура.

Врач посмотрел на главаря террористов, на его повязку, сквозь которую проступали пятна крови, и после некоторого колебания кивнул:

— Да, обоих.

— Хорошо, — вздохнул комиссар. Затем подошел к террористам. — Желаете что-нибудь сказать?

Луиджи даже не шевельнулся. Понти, который не спускал глаз с комиссара, кивнул:

— Хочу сделать заявление для прессы.

Вентура пожал плечами.

— Пригласите журналистов.

Через минуту в комнату ввалились репортеры, приехавшие с Рицо, сверху спустились Горанин и Мазини. Понти обвел присутствующих лихорадочным взглядом и медленно, тщательно подбирая слова, сказал:

— Я желаю заявить, что «красные бригады» не причастны к взрыву на вокзале. Мы ничего не знали об этом террористическом акте. Незадолго до него я, правда, выполнил поручение, которое мне дал один человек — установил дистанционный взрыватель на мине, предназначенной для одной из наших «колонн». Её-то и должен был передать на вокзале Марио Коста.

— Как зовут человека, чье поручение вы выполняли? — быстро спросил Мазини.

Клаудио Понти покачал головой:

— Я пока не назову его.

— Почему вы решили сделать свое заявление? — спросил один из репортеров.

— Для того, чтобы обо мне не забыли те, на кого я работал.

— Надеетесь, что вам вторично помогут бежать из тюрьмы? — уточнил репортер.

— А почему бы и нет? — Губы Клаудио Понти растянулись в ухмылке.

Когда террористов увезли в госпиталь, Вентура подошел к Горанину. Достав полупустую пачку «Винстона», он извлек из нее мятую сигарету и, закурив, глубоко затянулся. Затем наконец посмотрел на журналиста.

— Синьор Горанин, я должен выразить вам глубокую признательность за помощь, оказанную полиции. Говорю это и как официальное, и как частное лицо. Во многом благодаря вам нам удалось обезвредить группу опасных террористов.

— Но ведь вы могли сделать это намного раньше, — холодно ответил Игорь. — Хотя бы после моего звонка в полицию, когда я сообщил вам о явочной квартире «бригад». Но вместо полицейских туда прибыли боевики, и это едва не стоило нам жизни. Как вы можете объяснить этот, мягко говоря, весьма странный факт?

Лицо Вентуры потемнело от гнева, но он сдержался и, сделав несколько глубоких затяжек, отшвырнул сигарету.

— Я понимаю ваши сомнения и подозрения, но пока не знаю, кто предупредил террористов.

Комиссар тяжело вздохнул и после паузы продолжил:

— К сожалению, и в полиции есть продажные лица, и вам это известно, видимо, не хуже, чем мне. Но я найду того, кто это сделал, — закончил он яростно. — Вы верите мне?

Игорь пристально посмотрел на него, глаза их встретились, и взгляд журналиста потеплел.

— Я хочу вам верить, комиссар.

Вентура удовлетворенно кивнул и, развернувшись на каблуках, быстро направился к дверям. Около выхода он обернулся.

— Я не должен был бы вам этого говорить, но… Рицо сообщил о пресс-конференции не только журналистам, но и банкиру Альберто Минео. Есть основания предполагать, что оба они являются членами масонской ложи. Кроме того, банкира довольно часто видят в обществе господина Уильямса из посольства США — резидента ЦРУ. Но если вы решите использовать эту информацию, на меня прошу не ссылаться.

Он уже отворил дверь, когда его окликнул Мазини:

— Комиссар!

Вентура обернулся.

— Слушаю.

— Любезность за любезность. Мы, откровенно говоря, знали о разговоре редактора с банкиром. Хочу также сообщить, что в это же утро Минео звонил Уильямсу. О… в их беседе не было ничего предосудительного — они всего лишь договорились о срочной встрече. Но, думается, сам факт их переговоров в свете последующих событий выглядит далеко не безобидно.

— Чем вы докажете это?

Мазини усмехнулся:

— Если вы обещаете не вникать, каким образом я получил эти сведения, могу предоставить вам кассету с записями телефонных разговоров. — Вентура покачал головой, потом кивнул:

— Давайте пленку.

— Сейчас принесу.

Мазини вышел из комнаты и через минуту вернулся с кассетой в руке. Протягивая её Вентуре, он пристально посмотрел ему в глаза:

— Мне хочется верить, что это поможет вам, комиссар.

— Мне тоже, — буркнул Вентура и, не прощаясь, вышел.

Разговор посла с резидентом ЦРУ носил напряженный характер.

— Черт побери, Уильямс! Вы же утверждали, будто вся операция отлажена, как часы. Каким образом вы допустили провал такого серьезного дела?

— Непредвиденные обстоятельства, — пожал плечами резидент. — От них никто не застрахован. Тем более — в нашей работе.

— Обстоятельства, — повторил посол. — Вам и платят за то, чтобы вы их предвидели.

Помолчав, он с раздражением спросил:

— Как вы думаете теперь выкручиваться? Мне уже звонили из министерства иностранных дел: они просят, чтобы вы нашли возможность встретиться с комиссаром Вентурой и ответить на несколько его вопросов. И, боюсь, это только начало. Вдруг этот террорист Понти вздумает назвать имя вашего агента, который, как я догадываюсь, причастен к взрыву на вокзале? — Посол встал из-за стола и в волнении принялся ходить по кабинету. Затем, приняв какое-то решение, он повернулся к Уильямсу.

— Я думаю, вам необходимо срочно уехать. А мы тут в случае чего будем вас прикрывать.

— Я уже получил такое указание из Лэнгли. Послезавтра сюда прибудет наш сотрудник, который заменит меня на этом посту. Но перед отъездом я должен уладить кое-какие дела, — Уильямс поправил холодно блеснувшие очки и, кивнув, вышел из кабинета.

Телефон разразился пронзительной трелью, и Горанин, который ждал звонка из Москвы, сразу же снял трубку. На линии сначала были помехи, затем он услышал знакомый голос редакционной стенографистки:

— Алле-о, алле-о, — повторяла она.

— Здравствуйте, Елена Петровна, — радостно сказал Горанин.

— Здравствуйте, Игорек! — сразу же откликнулась она. — Что-то вас давно не было слышно. Болели?

— Об этом при встрече, — сдержанно ответил Горанин и после паузы спросил: — Ну что, будем работать?

— Пожалуйста, я готова, — отозвалась стенографистка.

Горанин начал диктовать:

— Отдел капиталистических стран. Заглавие: «Предвыборная кампания по сценарию ЦРУ». Текст с абзаца…

Игорь писал эту статью всю ночь. Давалась она ему с трудом. Мгновениями он ловил себя на том, что сидит, упершись взглядом в лист бумаги, а в голове вновь и вновь прокручиваются сцены бегства с виллы, головокружительной погони по улицам города, перестрелки на мельнице.

Но не только и не столько об этом собирался рассказать читателям Горанин. Очередная провокация ЦРУ, невольным участником разоблачения которой он стал, заставила его ещё раз с болью подумать о стране, ставшей для него хорошо знакомой и близкой.

Каменная лестница, ведущая к площади Испании — на её ступенях он любил посидеть среди тысяч туристов… Редкостная по красоте, идеальная в пропорциях статуя волчицы — он часто приходил полюбоваться ею в один из залов Капитолийского музея… Везувий, казавшийся при взгляде с залива двугорбым верблюдом… Многие уголки этой прекрасной страны навсегда вошли в сердце Игоря. А главное, он полюбил её людей — открытых, жизнерадостных, искренних.

Поэтому с горечью и сарказмом Горанин писал о той несправедливости, которая царит в стране. О том, что и сегодня члены правительства, на словах пекущиеся о гражданах страны, служат, оказывается, не народу, а заокеанским партнёрам. Что уважаемые финансисты и «капитаны индустрии», чьим мудрым заботам обществу советуют доверяться, на самом деле обделывают через масонскую ложу свои грязные делишки, считая её чем-то вроде ассоциации по улучшению материального положения богачей. Что командование вооруженных сил, призванное охранять покой республики, на деле составляет заговоры против неё. Были в его статье строки и о том, что испытанные секретные службы, день и ночь стоящие на страже демократии, отбивая атаки террористов всех мастей, в действительности покровительствуют террористическому подполью, снабжая его оружием, деньгами и документами, чтобы быстрее покончить с этой самой демократией. А печать — совесть либерально-демократического истеблишмента, по передовицам которой сверяют, как надо жить и думать, во что верить, — оказывается содержанкой масонских банкиров…

Закончив диктовать материал, Горанин ещё некоторое время продолжал сидеть, сжимая телефонную трубку в ладони. Нервное напряжение, вызванное обрушившимися на него событиями, работа над статьей — всё было позади, и сейчас он чувствовал только нечеловеческую усталость.

Сержант Тонио дочитал спортивное обозрение и вздохнул: судя по всему, столичные футболисты в нынешнем сезоне опять останутся без медалей. Он сложил газету и посмотрел на часы — было четверть двенадцатого, и до конца его дежурства оставалось сорок пять минут.

Тонио встал, решив, что не мешало бы взглянуть на своего подопечного. Тихо приоткрыв двери, он заглянул в больничную палату. Там на высокой кровати лежал Клаудио Понти. Глаза его были закрыты — он, видимо, заснул после перевязки и уколов. Сержант удовлетворенно кивнул и так же тихо прикрыл дверь.

В это время пискнула портативная рация, лежащая на тумбочке в коридоре. Сержант взял её и, нажав на кнопку, произнес:

— 23-й слушает…

— Привет, Тонио, — раздался чей-то голос сквозь шипение и потрескивание. — Это Вентура.

— А… Я даже не сразу узнал вас, комиссар, — откликнулся сержант. — Почему-то очень плохая слышимость.

— Постараюсь говорить погромче. Как у тебя дела?

— Всё нормально. Он спит, — ответил Тонио.

— Слушай меня внимательно, — голос с трудом пробивался сквозь помехи в эфире. — Сейчас ты спустишься вниз, а я через пару минут подвезу тебе на смену Джентиле.

— Но, комиссар, вы ведь сами приказали не оставлять объект без охраны, — возразил сержант.

— А он и не останется без охраны. Ты ведь будешь у больничных дверей внизу, а как только я тебя заберу, Джентиле пойдет наверх. Так что, давай, действуй и приготовься к хорошей драке — едем на облаву. Возможно, понадобятся твои чемпионские кулаки.

Рация отключилась. Тонио секунду продолжал молча стоять, затем польщенно хмыкнул: он занимался боксом и гордился своими неплохими успехами на ринге. При случае он любил продемонстрировать их при разгоне демонстрантов или при задержании каких-либо сомнительных типов.

Сержант, одернув китель, решительным шагом направился к лифтам. Коридор был пуст. Лишь в холле за небольшим столиком сидела дежурная сестра и, читая книгу, грызла печенье. Тонио притормозил возле неё.

— Я ухожу. Но через минуту сюда придет мой коллега. Вы пока присмотрите за нашей палатой. Идет? — Сержант широко улыбнулся. Он знал, что у него хорошие зубы, и был уверен, что все девушки без ума от его улыбки.

— Идет, — улыбнулась сестра.

Тонио, решив, что с ней нужно будет познакомиться поближе, отправился дальше, к лифту. Ему пришлось немного подождать, прежде чем пришла кабина.

Через несколько мгновений после того, как сержант спустился вниз и вышел в вестибюль больницы, на столе у сестры зазвонил телефон. Она сняла трубку и услышала взвинченный женский голос:

— Дежурный врач просит вас срочно зайти в приемный покой — сейчас в ваше отделение мы будем отправлять тяжелого пациента.

Сестра только собралась спросить, не влетит ли ей за то, что она оставит свой пост, как в трубке раздались сигналы отбоя. Она набрала номер приемного покоя, но там было занято. Пожав плечами, девушка встала и направилась к лифтам. После того, как за ней закрылись двери кабины, коридор ещё некоторое время оставался пуст.

Сначала на пожарной лестнице раздались приглушенные шаги. Затем дверь, ведущая на лестницу, приоткрылась, и в коридор скользнули двое мужчин в белых халатах и шапочках. Они оглянулись по сторонам и быстро направились к палате, в которой лежал Клаудио Понти. Около неё они задержались, прислушиваясь. Осторожно открыли дверь и вошли внутрь.

Понти спал. Черты его побледневшего, осунувшегося лица казались особенно резкими из-за глубоких теней, отбрасываемых ночником.

Люди в халатах беззвучно приблизились к высокой кровати. Один из них занес руку и что было силы резко ударил террориста в солнечное сплетение. Тот коротко и придушенно вскрикнул, потом захрипел, ловя ртом воздух. Неизвестные тут же подхватили его и быстро понесли к окну. Один из них поставил слабо сопротивляющиеся ноги Понти на подоконник, другой — свел его руки за спиной и сильно толкнул вперед.

Все произошло так неожиданно и быстро, что террорист даже не успел испугаться — выбив стекло и падая вниз, он ощущал только острую боль от удара в живот и от порезов. Страх пришел за несколько метров до земли, но Клаудио Понти не успел даже крикнуть — вслед за сокрушительным, ослепляющим ударом наступила тьма.

Сержант уже начинал нервничать — он ждал комиссара около пяти минут, — а машины всё ещё не было. Он посмотрел на часы, и в этот момент услышал звон разбитого стекла и затем — звук глухого удара.

Тонио тут же, задрав голову, стал внимательно осматривать окна больничного корпуса. Все они были вроде бы целы. Но сержант вдруг сообразил, что окно палаты, которую он охранял, выходит на другую сторону. От дурного предчувствия у него перехватило дыхание. Какое-то мгновение Тонио продолжал стоять, словно не решаясь тронуться с места, затем опрометью бросился в здание.

Из лифта он выскочил, сжимая пистолет в руке. В коридоре было пусто. Громко топая, сержант пробежал мимо столика сестры — её книга лежала на стуле, а сама она куда-то исчезла. Тонио ворвался в палату и, сделав по инерции несколько шагов, бессильно остановился.

Комната была пуста. Сквозь дыру с острыми, неровными краями, которая зияла в оконном стекле, в помещение врывался холодный ветер. Сержант заставил себя подойти к окну, высунулся наружу. С высоты девятого этажа он увидел человека, неподвижно лежащего на асфальте.

По расписанию самолет в Москву отправлялся в 7.45 утра. Горанин собрал вещи накануне и сейчас, когда до приезда его друзей — Климова и Мазини оставалось ещё несколько минут, прошел по квартире, проверяя, ничего ли он не забыл.

После драматических событий, о которых Игорь рассказал в своей статье, перепечатанной многими изданиями, руководство редакцией решило предоставить ему отпуск. Ему на смену для освещения выборов должен был приехать специальный корреспондент.

Горанин хорошо понимал, что возможностью улететь сегодня на Родину он во многом обязан Мазини, и поэтому, когда тот предложил Игорю проводить его, с радостью согласился — хотелось на прощание ещё раз повидаться.

Журналист посмотрел на часы — стрелки показывали без пяти шесть. Ещё раз окинув взглядом прихожую, он подхватил чемодан и вместительную сумку, открыл дверь и шагнул за порог.

Горанин запер оба замка, когда запах табачного дыма заставил его поднять голову. На лестничной площадке, ведущей к следующему этажу, стоял человек в темном плаще. Игорь замер от неожиданности, его взгляд впился в невозмутимое лицо незнакомца, сжимавшего дымящуюся сигарету в тонких губах. Затем журналист посмотрел на руки мужчины. Они были спрятаны глубоко в карманах.

Игорь почувствовал какую-то противную слабость. Под взглядом человека в плаще, который он ощущал буквально физически, Горанин медленно подошел к лифту и нажал кнопку вызова. Время, пока он ждал кабину, показалось ему вечностью.

Когда журналист бросил чемодан и сумку в багажник машины и уселся на заднее сиденье рядом с Климовым, тот удивленно спросил:

— Что случилось, старик? На тебе лица нет.

Игорь нервно рассмеялся:

— Какой-то тип стоял на лестнице около квартиры. Я было решил, что он предоставит мне, как выражаются герои детективов, бессрочный отпуск от земных забот, но ошибся.

Мазини включил сигнал поворота и, плавно отъезжая от бровки, покачал головой.

— Не нравится мне это. Кому понадобилось торчать в такую рань под дверью?

Утренняя дорога, подернутая предрассветной туманной дымкой, была почти пуста, и Мазини вел свой «фиат» быстро. По пути Горанин рассказал друзьям о том, как радушно прошла встреча с Чезаро Росси и Адриано, состоявшаяся накануне у них дома в присутствии многочисленных родственников. Затем Франческо поведал о скандале, разразившемся в редакции «Вечерних новостей», но на выезде из города — неожиданно прервал свой рассказ.

— По-моему, игра продолжается. За нами «хвост».

Игорь обернулся и увидел светлую «хонду».

— Она?

— Да, — кивнул Мазини. — Впрочем, сейчас проверим.

Он резко нажал на тормоз и прижал автомобиль к тротуару, сбросив скорость до двадцати километров в час. Машина позади тоже притормозила и поползла за «фиатом», соблюдая ту же дистанцию.

— Всё ясно, — заметил Климов. — Давай быстрее в аэропорт.

Мазини не нужно было повторить дважды. Похоже, он решил выжать из «фиата» всё, что было возможно. Но «хонда» не отставала. Более того, через двадцать минут бешеной тики по автостраде она вдруг рванула вперед и легко сократила расстояние между машинами.

Подъезжая к зданию аэропорта, Мазини был вынужден уменьшить скорость. Припарковавшись на стоянке, он быстро вышел из «фиата» и встал так, чтобы автомобиль прикрывал его. Горанин и Климов тоже вышли.

В нескольких метрах от них «хонда» затормозила, задняя дверца распахнулась, и из автомобиля вылез… комиссар Вентура. С невозмутимым видом он приблизился к изумленным друзьям, протянул им руку и буркнул:

— Вот… решил вас проводить.

— Спасибо, — Горанин растерянно улыбнулся. — Мне, право, неудобно — ведь у вас, наверное, много работы.

— А вы думаете, сейчас я отдыхаю? — хмыкнул Вентура.

— В чём дело? — спросил Климов. — Разве «охота» на советского журналиста продолжается? Кстати, это ваш человек торчал у его дверей?

— Не торчал, а охранял, — поправил его комиссар. — Что касается «охоты», — он сделал паузу и как-то странно посмотрел на журналистов, — держу пари: вы ещё не видели утренних газет.

— Точно, — ответил Горанин. — Считайте, что вы выиграли. А что случилось?

Вентура тяжело вздохнул и пожал плечами:

— Я не хочу сыпать соль на собственные раны. Прочтете — поймете сами. И вот ещё что… Помните, я обещал найти подонка, который устроился у меня «под крылышком»? Так вот — это будет сделано, чего бы мне это ни стоило! — Комиссар круто развернулся и, грузно ступая, направился к машине.

Мазини, глядя ему вслед, с сожалением покачал головой:

— Бедняга! Он ещё не знает, что его переводят в провинцию.

— Почему? — удивился Горанин. — В чем он провинился?

— А кто тебе сказал, что его в чем-то обвиняют? — усмехнулся Мазини. — От него решили избавиться более тонко. На новое место службы он отбудет с повышением.

Самолет набрал высоту, и в салоне погасла надпись, запрещающая курить. Пассажиры начали отстегивать ремни, доставать из карманов и сумочек сигареты, из портфелей — журналы и книги. Вскоре в проходе показалась стюардесса, катящая впереди себя столик на колесах. На нем красовались различные бутылки с яркими этикетками, тихонько позвякивало ведерко со льдом. На нижнем отделении лежала толстая пачка утренних газет.

Горанин, с нетерпением дождавшись, пока девушка поравняется с его креслом, взял одну из них. Торопливо раскрыв её, он замер.

С газетной полосы на него холодно смотрел Клаудио Понти. Рядом помещалась другая фотография — обезображенное человеческое тело, лежащее на потемневшем от крови асфальте. Чуть ниже, под броско набранным заголовком «Загадочная смерть террориста», печаталось следующее сообщение:

«Вчера, около полуночи, во дворе госпиталя Санта-Клары был найден мертвым печально известный лидер «красных бригад» Клаудио Понти. Он находился в лечебнице под охраной полиции после ранения, полученного в ходе проведения очередного террористического акта.

Причиной его смерти стали тяжелые телесные повреждения — результат падения с девятого этажа больничного здания.

Убийство или самоубийство — на этот волнующий общественность вопрос полиция пока не дает ответа. Но несомненно одно: со смертью Клаудио Понти и серьезным психическим заболеванием редактора «Вечерних новостей» Антонио Рицо, который помещен по посьбе его жены в специальную клинику, многие ключевые моменты этого сложного дела так и останутся невыясненными».