"Путь, выбирающий нас" - читать интересную книгу автора (Панкеева Оксана Петровна)ГЛАВА 11Сознание вернулось резко и внезапно от жгучего холода и ощущения, будто его макнули головой в ледяную воду. На поверку ощущение оказалось полностью реальным. Как только Кантор немного отфыркался и открыл рот, чтобы возмутиться, чья-то могучая длань, державшая его за загривок, повторила воспитательное действие, и он чуть не захлебнулся. – Что ты делаешь?! – послышался испуганный вскрик Жака. – Они же потонут! – Не потонут! – гневно прогремел прямо над ухом голос Элмара. Кантора рывком приподняли, позволив выплюнуть воду и вдохнуть воздуха, и он с ужасом увидел, как в бадью, из которой его только что извлекли, беспардонно и непочтительно макнули короля. – И скажи спасибо, что у меня только две руки, а то и ты был бы там же! Элмар вынул из бадьи тщетно сопротивляющегося кузена, и не успел Кантор ничего возразить, как опять оказался в воде с головой. – Он же простудится! – снова вскричал Жак. – Кто? – раздраженно поинтересовался Элмар. – Этот? Или этот? Кантора снова извлекли из ледяной купели, и вакантное место снова занял его величество. – Хватит! – поспешно выдохнул Кантор, не дожидаясь, пока процедура повторится. – Ах, хватит?! А вчера эта мысль никоим образом не посетила ваши утонченные мозги? – продолжал разоряться Элмар. Король отчаянно трепыхался, пытаясь вырваться из его железной хватки, но с таким же успехом он мог пытаться вынуть голову из ошейника. – Кантор простудится! – пояснил Жак. – Он вчера промок под дождем, и мы его весь вечер отпаивали, чтоб согреть. А ты его в холодную воду! – Мне кажется, вы его перегрели, – проворчал Элмар и извлек из воды взлохмаченную мокрую голову кузена. – Довольно! – тут же закричал тот. – Я уже проснулся! – Надо чтоб ты еще и протрезвел! – прорычал Элмар и, оставив в покое Кантора, снова окунул короля головой в бадью. Кантор отдышался, протер глаза и вспомнил, что этот сосуд он вчера видел наверху, в ванной. Следовательно, его геройское высочество наполнил бадью там и приволок на кухню… М-да, вырвешься от такого! Элмар между тем вытащил короля и презрительно изрек, разглядывая его с нескрываемым отвращением: – И этот человек мне толковал день и ночь, будто я много пью! – Отпусти немедленно! – сердито огрызнулся мокрый король. – Тоже мне, трезвенник нашелся! Отпусти, а то поменяю список наследников и опять поставлю тебя первым! – Ах, ты еще грозиться? А вот так тебе! Возмущенный король в последний раз окунулся в воду, после чего все-таки был отпущен на свободу. – Кто бы еще говорил! – тут же негодующе воскликнул он. – Еще раз так сделаешь, я буду приходить к тебе лично и макать вот так каждый раз, как напьешься, то есть ежедневно! Не поленюсь! А отомстить у тебя не будет возможности! Лицемер задрипанный, ему, значит, можно, а мне нельзя! – Мне можно! – не унимался Элмар. – Я не король, и у меня не рыдает дома жена, причитая на каждом слове и представляя себе всякие страсти! – Например, что я опять пошел по бабам? – Видимо, королевское похмелье сопровождалось повышенной раздражительностью и язвительностью, поскольку обычно король не ехидничал так зло и упорно. – А ты что, туда уже ходил? – слегка растерялся Элмар. – Нет, но ей почему-то показалось, что ходил, из-за чего она вчера закатила мне истерику. – И ты пошел с горя нажрался? И тебе, конечно, трудно догадаться, что минуту спустя она испугалась и бросилась тебя искать, а искать тебя на ночь глядя ее никто не пустил, а мэтр опять слинял к коллегам на посиделки, и Мафей, как назло, обкурился до неподобающего состояния… Пока меня нашли, да пока она объяснила мне, в чем дело, да пока я нашел тебя… А ты тут валяешься, пьяный, как свинья… – Свиньи не пьют! – упрямо возразил король. – Молчи, а то опять макну! Ты тут водку хлещешь, а бедная Кира там с ума сходит и причитает, что она тебя незаслуженно обидела и ты, наверное, пошел утопился! – Поздравляю, – проворчал король уже скорее по инерции, чем со злости. – Ты сделал все, чтобы она не разочаровалась. – Шутки шутками, а Хрисс воспринял это совершенно серьезно и уже с полчаса бороздит воды Риссы, надеясь найти твое бренное тело. – В Риссе? Он что, не совсем здоров? Где там топиться? Он бы еще в фонтане поискал! – В фонтане тебя тоже искали. И в прудах дворцового парка тоже. – Сброд идиотов, – проворчал король. – Неужели сложно было логически поразмыслить и прийти к естественному выводу, что в таком отвратном настроении я мог пойти только к Жаку? – Не знаю, – проворчал Элмар. – Я сразу об этом подумал и нашел тебя… О, вот видишь, и мэтр тоже нашел… Серое облачко телепорта действительно явило присутствующим мэтра Истрана, который с крайним неодобрением полюбовался сценой у бадьи и изрек: – Что же это такое, ваше величество? Мне следует присматривать за вами, как за грудными младенцами, и не отлучаться из дворца ни на шаг? – Извините, – кратко отозвался король. – Пойдемте домой. Там поговорим. – Боюсь, если вы покажетесь на глаза королеве в таком виде, будет еще один скандал. Пойдемте лучше домой к его высочеству, там я приведу вас в порядок, а уж затем… – Тут взор почтенного мэтра наткнулся на Кантора, и мэтр, прервав свою речь на полуслове, но не выразив особого удивления, произнес: – О, дон Диего все-таки вернулся, как мы и предполагали. Рад видеть вас в добром здравии. – Спасибо, – ответил Кантор исключительно из вежливости, поскольку о «добром здравии» в данный момент и речи быть не могло. Да еще противный внутренний голос, видимо желая поиздеваться, напомнил, что Жюстин раз десять его предупредила: не пить ни в коем случае! Скотина, не мог вчера напомнить! Хорошо, если это просто похмелье или очередной приступ, а если в самом деле от спиртного может случиться рецидив? И опять отнимутся конечности и перекосит физиономию? Чем только вчера думал… – Кантор, – обратился к нему король, поднимаясь и протирая глаза. – Никуда не уходи, посиди у Жака до вечера, отдохни, приведи мысли в порядок, а вечером приходи ко мне. Нам надо поговорить. – Хорошо, – коротко кивнул Кантор. – И, повторяю, никуда не ходи и ни с кем не встречайся, а то натворишь каких-нибудь глупостей. – Дурак я, что ли… – проворчал Кантор. – Знаем мы вас, горячих мистралийских парней. Стукнет тебе в голову вчерашний самогон, пойдешь покалечишь сгоряча своего соперника и все испортишь. Приходи вечером, мы все обсудим спокойно и не торопясь и что-нибудь придумаем. Я пришлю кого-нибудь сюда за тобой. Жак, предупреди своего переселенца, чтобы держал язык за зубами. – Насчет чего? – уточнил Жак. – Насчет Кантора или… – Не прикидывайся дурачком, – раздраженно оборвал его король. – Насчет всего. Что он видел Кантора и они тут пели дуэтом, что он пил в компании моего величества и видел меня… в неподобающем состоянии, и вообще насчет всего, что он вчера видел. Пугай его, как хочешь, рассказывай, что Кантор припадочный, что я лицемерный тиран и казню потом своих собутыльников, говори все, что тебе в голову взбредет, но чтобы он не трепался. – Ага… – послушно кивнул Жак. Затем окинул взором кухню и напомнил: – А его высочество не желает ли случайно затащить назад в ванную эту бадью? Мы же ее сами не затащим, даже втроем. Элмар неохотно посмотрел на разруху, наведенную им на кухне, и проворчал: – Я тебе слуг пришлю. Кантору очень хотелось остановить придворного мага и стрясти бесплатную медицинскую консультацию, а то и небольшое лечение, но он все же промолчал. Стыдно было признаваться, что вчера, малодушно преисполнившись жалости к самому себе, бессовестно нарушил предписания целителя и набрался, как скотина последняя… Лучше уж просто отыскать свое лекарство, да еще глоточек добавить… – Блин, я шизею с этими особами королевской крови! – горестно возгласил Жак, когда упомянутые особы исчезли в телепорте. – Два часа ночи, состояние «перепил-недоспал», по гостиной словно орда прошла, кухня вся в тесте и еще бадья с водой посреди всего этого… Что я утром Терезе скажу? Кантор, ну хоть ты подтвердишь, что тут действительно был король и это он во всем виноват? – Если доживу до ее прихода… – тихо простонал Кантор. На этот раз их помирившиеся величества принимали гостя в лаборатории своего придворного мага. Наверное, для того чтобы исключить любой намек на официальность. Или же его величеству зачем-то требовалось присутствие мэтра Истрана. Шеллар III был настроен по-деловому и все подобающие церемонии пресек на втором слове, чем невольно пробудил ощущение стабильности и незыблемости мироздания. Все было так привычно, так знакомо, что Кантору на мгновение показалось, будто он никуда и не уходил. Будто не было трех последних лун. Не было разлуки, не было войны, не было призрачного города в Лабиринте и долгих недель отчаяния. Будто только вчера они с королевской четой и их придворным магом вот так же сидели в этой самой лаборатории, а всего этажом выше ждала его в своей комнате замечательная девушка… – Я вот о чем с тобой хотел поговорить, – без долгих вступлений начал король, едва Кантор успел опуститься в кресло. – О том, что тебе делать и как жить дальше. Я не собираюсь ни в коем случае утомлять тебя наставлениями и советами, но мне кажется, что сам ты не имеешь никаких идей на этот счет и тебе полезно было бы обсудить планы на будущее хоть с кем-нибудь. Это было совершенно справедливо. Кантор действительно так и не знал, что делать, и его фантазия почему-то не простиралась дальше разбития физиономии Артуро Сан-Барреды, что было бы полнейшей глупостью и ничего полезного не принесло бы. Однако прямо сейчас говорить на эту тему он был не готов, поэтому спросил: – А где Мафей? – Ты хотел видеть Мафея? – уточнил Шеллар. – Или просто не хочешь ни с кем обсуждать свою жизнь? – Я всего лишь хотел узнать, как он поживает, как у него дела. И вообще, ваше величество, вы всегда так сразу и резко начинаете о деле, что я не успеваю даже понять, хочу ли говорить на предложенную вами тему. – Что ж, если тебе хочется подойти к вопросу издалека, давай отвлечемся. О том, что случилось с Оливией, ты, наверное, уже знаешь? Кантор кивнул: – Потому и спрашиваю. – Как Мафей это пережил, тоже можешь представить. Мне кажется, он до сих пор не успокоился. Хотя плакать мой младший кузен уже давно перестал, он обозлился и воспылал жаждой мести. К сожалению, Мафей не унаследовал от своих эльфийских предков способности легко отвлекаться и быстро переключаться. Со своей бредовой идеей сразить обидчика в честном бою он носится до сих пор. Мэтр попытался по возможности придать его стремлениям более конструктивное направление и хоть немного соотнести их с реальностью. Кажется, в последнее время Мафей немного образумился, верно, мэтр? – Отчасти, – вздохнул мэтр Истран. – Мне удалось его убедить, что для успешного выполнения той задачи, которую он перед собой поставил, надо сначала хотя бы сдать на магистра и получить какие-то практические навыки боевой магии. Мы даже составили примерный план, который растянется лет на десять. Сначала Мафей получит степень бакалавра, потом мы начнем изучать собственно боевые заклинания, а затем будем готовиться к экзаменам на магистра. Должен заметить, мне очень помог преподобный Чен. Его лекция о хинской философии и в частности о традициях изысканной мести произвела на его высочество весьма благоприятное впечатление. Не уверен, что он понял и принял все основные положения трактата мудрейшего Пу Сы, но, по крайней мере, согласился, что мчаться неведомо куда без обдуманного плана действий есть глупость, гарантирующая неуспех. И уже на этой почве мы договорились об отсрочке великого деяния принца Мафея. А за десять лет мало ли что полезного может случиться… Даже если у его высочества хватит упорства не забыть о своей великой цели, все же остаются варианты… например, сбудется проклятие, которым одарил таинственного негодяя мэтр Максимильяно. Или же злодея отыщет кто-то более опытный и квалифицированный, чем Мафей. Или какой-нибудь разгневанный мистик искупает мерзавца в святой воде. Или ватага веселых варваров разложит под ним костер и весело попляшет вокруг… – Помнится, до сих пор я не замечал за вами такой кровожадности, – заметил король. – Кстати, уважаемый мэтр, вы сами случайно не намереваетесь влезть в это дело лично и испортить ученику всю затею? – Я бы с радостью, – признался мэтр Истран, – но даже мне туда не дотянуться. Кроме того, есть вероятность, что объект наших поисков бессмертен, но Мафею я об этом не сказал. – Я так и знал, что Мафей разболтает все, что видел в Лабиринте! – вставил и свои пять медяков огорченный Кантор. – А ведь он мне слово дал! – Неправда, мне он ничего не говорил! – тут же отозвался король. А придворный маг добавил: – Если вы о проклятии, то мне поведал об этом сам мэтр Максимильяно не далее как вчера. Между прочим, дон Диего, он очень хотел вас видеть и ужасно расстроился, когда опоздал к вратам обители… – Он… вернулся? – только и смог сказать Кантор, чувствуя, как от волнения застучала кровь в висках и привычно заломило затылок. – Успокойтесь, ничего страшного, что вы разминулись. Раз уж вы не пропали неведомо куда, а почтили своим присутствием именно наш город, то теперь вы сможете видеться, когда и сколько вам будет угодно. Однако должен заметить, войдя во Врата Судьбы, вы получили четкие указания и взяли на себя определенные обязательства, коим теперь должны следовать. Куда-то опять уезжать и неизвестно что искать вам теперь противопоказано. Возможно, с судьбой можно спорить, но делать это следует вежливо и аргументированно, а нагло отвергать и пренебрегать – не стоит. – Да, кстати, – вдруг заговорила королева. – Я тоже вчера видела мэтра Максимильяно и обратила внимание на ваше поразительное сходство. Сегодня стала спрашивать – Шеллар и мэтр Истран как-то уклончиво пожимают плечами и ничего мне не говорят, а я от этого чувствую себя полной дурой. Вы действительно родственники? – Да, – честно признался Кантор, не находя в себе сил огорчать ее величество очередным отказом. – Он мой отец. Только Ольге не говорите. – Да стоит Ольге его увидеть, она сама догадается. Я же догадывалась. Но если ты так хочешь, не скажу. – Может, она его не увидит… – понадеялся Кантор. – Она часто бывает во дворце? – Очень редко. Но не исключено, что они могут встретиться, – прокомментировал король. – А почему она ушла отсюда? – Ты же помнишь, она и не хотела жить во дворце, – напомнила Кира. – Когда ушел ты, ушла и она. Всего через неделю после того памятного дня, когда ты удрал на войну, а нас с ней чуть не похитили. – Ольга была с тобой? – Кантор, мне непонятен ужас в твоем голосе, – подал голос Шеллар. – Ты не знал? – Мне никто не сказал! – И правильно, – уверенно заявила Кира. – У какого дурака хватит ума сказать воину в день битвы, что с его девушкой случилась беда? Кому нужно, чтобы воин переживал и терзался мрачными мыслями, вместо того чтобы сражаться? – Но мне и потом не сказали! – Тяжелобольным подобных вещей тоже не говорят, – добавил мэтр Истран. – Это может фатально сказаться на их состоянии. – А потом, когда я уже выздоровел? – А потом, наверное, просто забыли, – предположил Шеллар. – Действительно, Ольга была с Кирой и, можно сказать, спасла ее величество от похищения. Более того, чуть не прихлопнула самого наместника Харгана. Не будь у него прочных доспехов и естественной хитиновой брони на груди, у нас было бы намного меньше проблем. Но крыло она ему все-таки прострелила… Кантор, что с тобой? Если это очередной приступ, не стесняйся сказать, мэтру нетрудно… – Нет, приступ был утром… – отмахнулся мистралиец, так как причиной изменений в выражении его лица была вовсе не усиливающаяся боль в затылке. Великое небо, вот это ты попал, товарищ Кантор… Вот это вляпался… Вот уж действительно проклятие что надо… Не зря о Горбатом подумал… Если это действительно он… То думай теперь, дорогой товарищ, как жениться на девушке, которая незадолго до тебя, в тот же день и таким же способом обидела проклинавшего! И которую ты сам в тот же день обидел несколько другим способом. – Нет, правда, не обращайте внимания. Я какой-то нервный стал в последнее время. – Ну если медицинская помощь вам не требуется, я отвлекусь на несколько минут. – Мэтр Истран пересел поближе к зеркалу и сбросил покрывало. – Раз уж вы мне так удачно напомнили о Мафее, взгляну одним глазком, чем его высочество занимается. А то он хоть и успокоился, но иногда на него находит… То он пытался еще одного наставника подпольно нанять, то стимуляторами отравился, пытаясь улучшить память, то «пудры» нанюхался в момент депрессии… Так что присматривать надо обязательно. Заодно и вы посмотрите. Зеркало прояснилось и явило взорам присутствующих печального принца, восседавшего на спинке дивана. По дивану весело прыгали два одинаковых крошечных карапуза, восторженно хохоча и пытаясь достигнуть заветных ушей. – Ну вы, мелюзга! – с претензией на внушительность произнес басовитый мужской голос. – Не троньте дядины уши! Ведите себя подобающе! Монолог сурового воспитателя не возымел особого действия – малыши были еще не в том возрасте, чтобы понимать подобные речи. – У них наследственность тяжелая, – с печальным сарказмом заметил Мафей. – К ушам неравнодушны, как и папенька. – А чьи это дети? – полюбопытствовал Кантор, наблюдая за визжащими крохами с умилением, которого отродясь за собой не замечал. – Как ты мог заключить из услышанного, племянники Мафея, – пояснил Шеллар. – Принц-бастард Макар и принц-бастард Назар, результаты арифметической несостоятельности принца Кондратия. Мафей часто навещает кузена и любит играть с его детьми. Королева вдруг неожиданно шмыгнула носом и поспешно потянула из-за манжета платочек. – Кира, ну что ты… – тут же засуетился его величество. – Ничего же не случилось… – Сама знаю! – сквозь слезы огрызнулась Кира, утирая глаза платочком. – Я вообще ни при чем! Оно само! Не смотрите на меня, сейчас все пройдет! Мэтр Истран легким движением ладони погасил зеркало и посоветовал: – Ваше величество, я бы рекомендовал вам отдохнуть и успокоиться. Как мне кажется, разговор сегодня пойдет о вещах печальных, а вам не следует переживать и расстраиваться. Если вам будет угодно, дон Диего навестит вас лично, и вы сможете поговорить на любую приятную вам тему. Королева сердито поджала губы и рывком поднялась. – Я ненадолго. Минут через пять вернусь. – Конечно, дорогая, – ласково согласился супруг. – Возвращайся. Он проводил ее долгим печальным взглядом, а когда дверь закрылась и стихли шаги, жалобно вопросил: – Мэтр, вы уверены, что все это после родов пройдет? Это точно? – Ваше величество, будьте логичны. Если «это» началось в период беременности, значит, является ее следствием. И по окончании прекратится. – Ненадежная какая-то у вас логика… – ничуть не утешился король. – Что ж, остается только надеяться… Кантор, теперь-то ты готов к серьезному разговору? – Может, не стоит? – попробовал возражать Кантор, опять застигнутый врасплох энтузиазмом его величества. – Может, я как-нибудь сам? Мне не хочется об этом вообще говорить. Я понимаю, почему вам хочется, мы с вами вчера так славно жаловались друг другу на свою личную жизнь, и вдруг хлоп – и у вас, оказывается, все в порядке. Вам теперь неловко и хочется срочно сделать так, чтобы и у меня все оказалось в порядке. Возможно, вы даже уже придумали как. Но, может, все же не надо? – Нет, я еще не придумал, – возразил король. Это было единственное возражение, так что по всем остальным пунктам Кантор, видимо, был прав. – Чтобы что-то придумать, мне надо точно знать, что именно требуется придумать, а я пока не знаю. Потому и хотел с тобой поговорить. – А с Ольгой вы уже говорили? – поинтересовался Кантор. – Или поручите это Кире? Или… – он чуть заметно усмехнулся, припомнив давние жалобы королевского шута, – свалите этот щекотливый разговор на Жака, как вы обычно делаете? – Нет, говорить с Ольгой я буду сам, если это вообще понадобится. Но прежде мне нужно выработать линию разговора, а для этого надо сначала определиться с тобой. На Ольгу мы лучше просто посмотрим, если ты не против и если мэтр окажет нам такую любезность… – Пожалуйста, ваше величество, пожалуйста, – вздохнул придворный маг и проделал знакомую манипуляцию с зеркалом. Кантор увидел незнакомую комнату, полную народу, – видимо, молодежь собралась у кого-то дома… а впрочем, нет, даже Ольга никогда не доводила свой дом до такого состояния. Больше похоже на мастерскую… Да, действительно, вот и холст на подрамнике, вокруг которого все собрались. А вот и автор неведомого шедевра, то ли ей удалось свое творение продать, то ли она его просто закончила, и теперь по этому поводу праздник. А вот и Ольга… Сейчас ее хорошо видно со всех сторон, и можно наконец рассмотреть в нормальном освещении ее новую прическу… О небо, что она сделала с волосами?! Как у нее рука поднялась обрезать четверть локтя чистого золота?! – Изменилась, верно? – словно угадал его мысли король. – Я тоже заметил. Не только похорошела, но и поумнела. – Остричь такие прекрасные волосы и подцепить самого ничтожного и гнусного из всех возможных мужчин – это признак поумнения? – Тебе не нравится ее новая прическа? По мне, так замечательно. Мою гипотезу о причинах ее расположения к упомянутому тобой мужчине я излагал вчера. А вот совать Ольге фиалки за уши стало вдвое труднее, чем прежде. Даже мне. Она стала осторожно и очень критично воспринимать все, что вокруг нее происходит, научилась худо-бедно анализировать и делать выводы. Три луны назад мне не удалось подставить ее в споре, как тебя с мороженым. А к твоей великой тайне она, похоже, уже подобралась вплотную. Кантор слушал рассудительные королевские речи вполуха, не сводя глаз с восхитительно неправильной девушки, которую по-глупому уступил злейшему врагу. И теперь паскудник Артуро сидит с ней рядом, обнимает за талию, что-то шепчет на ушко… Братья Бандерасы, бессовестные предатели, общаются с ним, как с приятелем… Даже чернокожий переселенец Гарри здесь! Понятно, они с Ольгой земляки, вполне закономерно, что они подружились. – Ребята, вы бы знали, как мне нравится ваш мир! – вдохновенно вещал черный бард, размахивая копченым хвостиком плюта. Кантор еще вчера заметил, что этот парень по темпераменту почти мистралиец. – Хоть меня и приглашали в шоу уродов, обещая сделать звездой программы, и на улицах все еще шарахаются, но все же до чего у вас тут интересно! Вчера – вот вам крест святой, не вру! – вчера я пил с королем! Я, простой бедный музыкант… ну то, что я негр, можно не считать… – Я Жаку голову оторву! – прокомментировал Шеллар. – Я же ему приказал! Забыл, оболтус! – Ну и что? – ничуть не удивилась Ольга. – Король со всеми переселенцами обязательно знакомится. А с некоторыми и пьет. Я вот тоже с ним пила, когда знакомилась. А что, он от тебя не скрыл, что он король? Он обычно не признается. – Дело было так, – принялся объяснять маэстро Гарри, поскольку остальные гости зашумели, требуя подробностей. – Вчера прихожу я домой и вижу – у Жака сидят два каких-то гостя, пьяные до такой степени, что человек вообще столько не выпьет, а сам Жак спит мордой в пельменях. Эти господа пригласили меня выпить. Я вообще-то не любитель таких пьянок, когда двое уже зеленых кроликов видят, а третий только пришел, да еще если они белые… Ольга, не перебивай, я давно усвоил, что здесь других нет, а привыкнуть все равно не могу. Так вот, хоть и не люблю я таких компаний, но отказаться не смог. Чуть ли не впервые за тот месяц, что я здесь провел, мне попался человек такой редкой породы. Даже бровью не повел, увидев мою черную физиономию, да еще и собутыльника пристыдил. Я еще подумал, наверное, ему тоже по улицам ходить, как и мне, одно расстройство. Этакая жердь, футов семь, наверное, и морда – с первого взгляда испугаешься. Ну я по простоте душевной что подумал, то и сказал. И тут этот пьяный латинос вдруг к нему: ваше величество! Как я там не помер на месте, сам не знаю, но уж дураком себя выставил с таким блеском… Король с тяжким вздохом обхватил ладонью подбородок и попросил: – Мэтр, выключите это безобразие. – Нет, ваше величество, – категорически отказался старик. – Смотрите, и пусть вам будет стыдно. – Да чего ты, – утешила приятеля Ольга. – Король никогда не обижается, если только его не хотят обидеть специально. Он классный мужик, ты вот с ним еще с трезвым познакомишься… И, к твоему сведению, в этом мире еще не открыли Америку, так что латиносов тут быть никак не может. Не обзывай людей как попало, вот и не будешь попадать в дурацкое положение. Если это был мистралиец, то так и надо сказать. Хотя, собственно, с каким это мистралийцем король мог пить у Жака? Ты хоть имя запомнил? – Ой, честно говоря, я не запомнил, как его зовут… У него еще имя испанское, вот он мне так и запомнился как «мексиканский киллер»… – Нет, Жак стопроцентно заслужил хорошую взбучку! – рассердился король. – Ведь Ольга сейчас догадается! У Ольги действительно что-то словно щелкнуло в мозгах при упоминании экзотической профессии второго собутыльника Гарри, и она быстро спросила, перебив того на полуслове: – Он просто так выглядел или тебе сказали о его профессии? – Король сказал. А сам этот… мистралиец, так правильно?.. обиделся и стал уверять, что он уж год как завязал… – Его зовут Диего? – продолжала допытываться взволнованная девушка. – У него вот такой хвостик, сережка в ухе, небольшой шрам вот здесь, над бровью… – Ну да, – согласился Гарри. – А откуда у тебя такие знакомства в уголовном мире? – Я же вам говорила! – победно воскликнула Ольга. – Никакой тут мистики нет, это он вчера был в зале! А вы – призраки, покойники… Пить меньше надо! Кантор слегка утешился, увидев, как на глазах побелел Артуро Сан-Барреда и как затряслись у него губы. Ага, засранец, испугался! А ты что думал, всю жизнь будешь у меня безнаказанно тырить все, что понравится? И близнецы как-то неуютно заерзали, небось тоже к Ольге клинья подбивали и вспомнили теперь… – Он же… – еле выговорил Артуро, – он же меня убьет. – Пусть только попробует! – негодующе воскликнула Ольга. – Не бойся, не посмеет он тебя убивать, я с ним поговорю… – В самом деле, – поддержал ее Гарри, – он нормальный мужик. Меня же не убил. И тебя не убьет, пока кто-то не закажет. Да и сказал же он, что завязал. И вообще сказал, что он теперь нетрудоспособный инвалид, потому как ему на войне крепко по голове перепало… – Я это сказал?! – ужаснулся Кантор, и король безжалостным кивком подтвердил очередное позорище, постигшее невезучего мистралийца. – Я рад видеть, дон Диего, что вам тоже стыдно за вчерашнее безобразие, – наставительно заметил почтенный мэтр. – Ибо мне крайне редко доводилось видеть в ваших глазах это чувство, столь полезное для нравственного совершенствования. – Но это не самое главное, – продолжал Гарри, – а вот что меня действительно потрясло… мы там потом небольшой домашний концертик сообразили, и что вы думаете? Какой-то отставной вояка берет в руки гитару и с первого раза на слух снимает блюз! Довольно сложный, между прочим! И говорит при этом, что он не профессиональный музыкант, а так, когда-то в молодости баловался! – Я не Артуро, а Жака убью, – простонал Кантор. – Сам виноват, – возразил король. – Напился, выдал себя с потрохами, а теперь виновных ищешь. – Мой знакомый вообще не играет, – неуверенно возразила Ольга. – И не поет никогда. Говорит, что у него голоса нет… Может, это все-таки был какой-то другой мистралиец? А может, это Жак с королем специально тебе кого-то подставили, чтобы меня разыграть? – Это уж я не знаю, тебе лучше у Жака спросить. А голос у парня нормальный. Не оперный, но блюз звучал здорово. А слух просто идеальный, хватает мелодию в момент, хоть и пьяный… – Проклятье… – снова не удержался Кантор. Король успокаивающе махнул рукой: – Не переживай так, все можно исправить. Почему бы воину и не обладать врожденными способностями к музыке? Надо только обосновать, почему ты до сих пор не признавался. Твои заявления об отсутствии голоса и отказ от пения даже в пьяной компании, к которым Ольга успела привыкнуть, всегда выглядели подозрительно, и сейчас она вполне может об этом задуматься. Ты не обращал внимания, что люди, никогда не обладавшие выдающимся голосом, не циклятся на его отсутствии? Они просто поют, если им хочется петь, и не задумываются о качестве исполнения. Ты же принял за критерий допустимого свой прежний голос и сам себе внушил, что при отсутствии такового петь вообще не следует. Это глупо, Кантор. Таких голосов – единицы на сотни тысяч, а поют все. Ведь можно делать это не для публики за деньги, а для себя и ради собственного удовольствия. Кантор нахмурился: – Я не хотел петь. И не получал от этого удовольствия. – А сейчас? – Трудно сказать. Я был пьян. Хорошо, обосновать все можно просто. Скажем, в молодости я хотел учиться музыке, и мне сообщили об отсутствии голоса в такой форме, что на долгие годы отбили желание позориться. – Логично. Это как раз в твоем духе. Что мы еще почерпнули из нашего полезного наблюдения? Мы знаем, что Ольгу уже уведомили о твоем прибытии. Она не ругалась и не обещала вытолкать тебя взашей, а, напротив, намерена с тобой поговорить. Следовательно, вам можно пообщаться и поговорить по душам. Мы сейчас придумаем, как построить первый разговор, чтобы подготовить почву для будущих отношений… – Ваше величество, – не выдержал Кантор, – когда вы обхаживали Киру, вы тоже обдумывали и логически выстраивали план каждого предстоящего разговора? – По возможности, – пожал плечами король. – Но мне это не особенно удавалось. Когда речь идет о любимом человеке, очень сложно что-либо рассчитать хладнокровно. Это еще одна причина, по которой я имел смелость предложить тебе помощь. Мне, как человеку постороннему, легче сделать это для тебя, чем тебе самому. Итак, для начала давай определимся: что ты собираешься делать? Кроме возвращения Ольги, разумеется, это и так понятно. Помимо личной жизни ты ведь будешь что-то делать, как-то жить… Даже если тебе не надо напрягаться, изыскивая средства к существованию, ты все равно будешь чем-то заниматься, хотя бы для того, чтобы не свихнуться со скуки. И в данном случае ты сам можешь выбрать свой путь, так что тебе остается только решить, чего ты хочешь. – Чего я хочу… – медленно повторил Кантор, продолжая смотреть в мутнеющее зеркало, где таяло изображение веселой вечеринки и затихало нестройное, но вдохновенное пение. – Не задавайте мне таких вопросов, ваше величество, ибо я, как всегда, хочу невозможного. – А конкретнее? Попробуй как-то адаптировать свои невозможные желания к действительности. Кантор помолчал, прислушиваясь к стихийной суматохе чувств, бушевавших в нем, и пытаясь определить, чего он хочет на самом деле. Не придумать подходящий ответ, а честно понять свои неосознанные желания и облечь их в словесную форму. – Я хочу… туда, – сказал он наконец и кивнул на погасшее уже зеркало. И это была правда. Может, завтра он одумается и оставит эту безумную идею, но сейчас ему хотелось именно этого. Вернуться туда. В тот мир, из которого он ушел шесть лет назад и к которому его теперь вдруг потянуло, как тянет домой усталого странника. – Правильно, – сказал мэтр Истран, снова переставляя кресло. – Абсолютно правильно, молодой человек. Именно этого вы хотите, и это действительно вам нужно. И смею вас уверить, это вовсе не настолько трудно, как вам кажется, даже если вы хотите попасть именно в этот конкретный театр. Поговорите с Азиль, если не хотите просить об одолжении Ольгу. Она представит вас хореографу, а ее мнение считается веским. Или познакомьтесь ближе с маэстро Гарри. Судя по тому, насколько его покорили ваши музыкальные способности, он тоже может составить вам протекцию. – Да, – улыбнулся король. – Получится изящно и как бы случайно. Вы будете вращаться в одном коллективе, постоянно встречаться, и она каждый день будет видеть, что ты намного лучше ее нынешнего избранника. Ей будут говорить об этом коллеги, подруги, опять же я… Человеческие взгляды имеют свойство поддаваться влиянию, пусть не сразу, но постепенно, шаг за шагом… Да кроме того, лично мне кажется, что она все это время в глубине души хотела, чтобы ты вернулся. Только заставить ее признать это будет очень сложно. Проще все-таки действовать по схеме раскаяния и прощения. А теперь давай подумаем, как тебе вести себя с ней. Поговорить вам надо обязательно, и она не откажется от общения с тобой хотя бы для того, чтобы выяснить, не собираешься ли ты и в самом деле убить счастливого соперника. Кстати, должен заметить, он трус похлеще Жака, и на этом можно сыграть. Он до дрожи тебя боится и не скрывает этого, значит, тебе следует обращаться с ним вежливо и доброжелательно, постоянно давая понять ему в присутствии окружающих, что ты на него не в обиде и причинять ему зла не собираешься. Но в то же время иногда, когда никто не видит, посматривать на него так, чтобы он не перестал тебя бояться. В результате дон Артуро будет весьма глупо выглядеть со своими страхами и наверняка уронит себя в Ольгиных глазах. Помимо всего этого, общаясь с ним, попытайся как-то определить, что нужно ему. Действительно ли ему так нравится Ольга, или ему нужно что-то иное. Деньги, раскрутка, информация, мало ли что может понадобиться господину такого сорта. Я сегодня поднапряг Флавиуса собрать все, что известно о последних десяти годах жизни Артуро Сан-Барреды, и обнаружил прелюбопытнейшие факты. Все эти десять лет он упорно пытался добиться двух вещей: снова выбиться в звезды и разбогатеть, причем в средствах не стеснялся, как и во времена молодости. Я потом дам тебе доклад Флавиуса, почитаешь, тебе понравится. Кстати, в этом деле имеется один любопытный юридический казус. Артуро Сан-Барреда вроде как женат. – Не вроде как, – проворчал Кантор, – он просто женат. Был, во всяком случае. – В том-то и дело, что был. А впоследствии жена от него сбежала и вышла замуж вторично, не разводясь и скрыв от нового супруга факт первого замужества. Артуро некоторое время мелькал в тех краях, но, к сожалению, выяснить что-либо точно не удалось. Единственное, что доложил наш человек, – развод нигде документально не фиксировался: ни открыто, ни тайно, ни задним числом. Напрашивается вывод о возможном шантаже, но доказательств, увы, нет. – Если бы я мог рассказать Ольге все, что я о нем знаю… – Кантор скрипнул зубами. – Но получится, будто я специально обливаю его дерьмом, чтобы очернить в ее глазах. Да и как мне объяснить, откуда я это знаю? – А и не надо прямым текстом излагать все, что ты о нем знаешь, тем более что такая осведомленность действительно может вызвать подозрения. Достаточно просто намекнуть… К примеру, так: «Я слышал о нем много плохого, но при личной встрече он производит впечатление человека порядочного…» Или вроде того. – И от кого же я это слышал? – мрачно поинтересовался Кантор. – Просто ходил, собирал сплетни по улице? Или доклад Флавиуса с собой прихватить? Или предъявить дневники Эль Драко, собственноручно сфальсифицированные? – А у тебя почерк не изменился? – заинтересовался король. – Да бросьте! Вы что, серьезно? – При всей своей бредовости идея реально осуществима. Ты пишешь, что считаешь нужным, немного состарить бумагу, чтобы она выглядела на пять-десять лет старше, можно магически, а подсунуть Ольге не откажется твоя матушка. – Оставьте эту идею, ваше величество! Почерк у меня не изменился, но зато здорово изменились образ мыслей и стиль изложения. Ольга сразу же поймет, что это я писал, что вы там ни делайте с бумагой. Король помолчал, пуская дым в потолок, и вдруг рассмеялся: – Есть еще одна идея. Ну-ка скажи, ты на самом деле снился мне по своей воле? – Нет, сниться Ольге я больше не буду! В чужом сне я никогда не знаю заранее, как буду выглядеть. А если я вдруг приснюсь ей как Кантор, а не как Эль Драко? – А ты решительно не желаешь признаться даже ей? – Нет, – категорически отрезал Кантор. – Тогда еще проще. Раз уж покойный маэстро взялся всем сниться, почему бы ему не навестить и тебя? Очень просто и в то же время потрясающе изящно. Получается, лично товарищ Кантор против маэстро Артуро ничего не имеет, а вот Ольгин «мертвый супруг» ненавидит его всей своей тонкой и ранимой душой… Да после такого твой соперник сам сбежит! – Неправда! Это у вашего шута душа тонкая и ранимая, а у Эль Драко была широкая и развеселая. – Не придирайся к мелочам, которые можно поправить по ходу. – Ее величество возвращается, – вдруг подал голос мэтр Истран. – Смею заметить, что она вряд ли одобрит ваш заговор, поэтому… – Поэтому завершаем обсуждение, – согласился король. – Так как мэтр абсолютно прав. Лучше поведай мне, что случилось с твоей курткой. Ее величество вошла без стука, словно нарочно намеревалась заловить мужчин на неподобающих разговорах. – Что вы притихли? – поинтересовалась она, присаживаясь. – Небось, пока меня не было, договаривались, как организовать возвращение Ольги законному владельцу? Тонко и как бы случайно, как это принято у моего дорогого супруга? – Вовсе нет, – бессовестно соврал дорогой супруг. – С Ольгой Кантор будет разбираться сам. Я в это дело не полезу. Как верно заметил однажды мой шут, вмешиваться в чужие личные отношения – занятие неблагодарное. В особенности это касается миротворческой деятельности, ибо в большинстве случаев непрошеный доброжелатель получает от обеих сторон. Как раз перед твоим приходом я поинтересовался происхождением дыр на куртке нашего гостя, но он, видимо, не пожелал отвечать, потому и случилась небольшая пауза в беседе. – Да оно вам надо? – Кантор сердито передернул плечами. – Завтра новую куплю. – Насколько я могу определить на глаз, дыры прострелены с очень близкого расстояния. Поскольку в тебе аналогичных дыр не наблюдается… – О небо, какой же вы дотошный, ваше величество! Да, я стрелял сквозь куртку. На меня напали. – Здесь? – Нет, еще в Мистралии. Ума не приложу, кому я мог понадобиться. – И ты так оставил этот вопрос, даже не попытавшись выяснить, кому ты понадобился? А не мог бы ты рассказать об этом подробнее? Возможно, я смогу разобраться. Кантор хотел взвыть и отказаться, но вовремя спохватился. Подробный допрос об обстоятельствах неудачного похищения, конечно, займет часа полтора и будет стоить огромных душевных усилий, но, если отказаться от этой темы, еще неизвестно, что его величество придумает взамен. А вдруг пожелает покопаться в прошлом или о папе расспросить? Нет, уж лучше выбрать меньшее зло и немного потерпеть. В конце концов, принимая приглашение в гости к Шеллару III, следовало знать, на что идешь… От мастерской Дианы в Лоскутном квартале до дома Жака Ольга почти бежала. Хотя и глупо было бы думать, что Диего прямо вот так с ходу, не осмотревшись, помчится убивать соперника, объясниться следовало как можно скорее. И вовсе неправда, будто она по нему соскучилась и хочет его увидеть, а уж его самочувствие меньше всего кого-то волнует! Она действительно за Артуро беспокоится! До сих пор Диего не имел привычки бросаться с ножом на соперников, но мало ли как могла на нем сказаться очередная травма головы… А вдруг он теперь контуженый-припадочный? Увидев ее в дверях, печальный Жак резко изменился в лице и превратился в испуганного Пятачка. – Кантор здесь? – быстро и в лоб спросила Ольга, не давая хитрому шуту времени на маневры. Лицо Жака обрело предобморочное выражение. – Тебе Гарри сказал или сама догадалась? – вопросил он с такой мольбой, будто от этого зависела его жизнь. – Гарри сказал, – смилостивилась Ольга. – Не заговаривай мне зубы. Где Кантор? – Он у короля… – простонал Жак, отступая на шаг. – Я все-таки забыл! Забыл предупредить Гарри! Король меня четвертует! – Вы что, собрались скрыть от меня Кантора, который уже зарисовался в театре? – сердито фыркнула Ольга. – Опять его величество какую-то интригу затеял? – Да не в Канторе дело! – чуть не плача, пояснил шут, запирая за Ольгой пять замков и задвижку. – Ты не кричи громко, Тереза спит… Дело в том, что король вчера у меня в гостях нажрался, и Гарри это видел, а королю теперь неудобно за свое неподобающее поведение… Вот он и велел предупредить, чтобы на него компромат по столице не разносили… А я забыл! – Поздно, – проворчала Ольга, – компромат уже пошел. А что это ты весь такой несчастный? – Ты еще спрашиваешь… – Да нет, ты уже был такой, когда открывал. – А по-твоему, у меня есть повод для радости? Ты бы видела, во что эти паразиты превратили дом и какое лицо сделалось у Терезы, когда она увидела… Если хочешь чаю или кофе, вари сама, я не в состоянии. – Ну тогда пойдем на кухню, – сжалилась Ольга. – Я и тебе, несчастному, сварю. Кантор надолго к королю? – А то ты короля не знаешь? – Я имею в виду, давно он ушел? – Давно. Ты собираешься ждать до упора? – Да. – Я так и думал… Вари, плита там пыхтит помаленьку. Мне до сих пор дурно после вчерашней королевской депрессии и сегодняшнего продолжения банкета. Да нет, не в смысле опохмела… представь себе, в два часа ночи вваливается Элмар, будит всех пинками и маканием в холодную воду, после чего забирает короля и сматывается, оставив посреди кухни полную бадью воды. Ту, что в ванной стоит. В которой литров двести, наверное. Как будто кухня, в которой лепил пельмени пьяный король, и без того не была загажена до потолка! – Вот уж не ври! – Ольга залила кофейник и раздраженно бухнула его на плиту. – Король – человек аккуратный, и даже пьяный не измазал бы тебе кухню до такой степени. Сам небось тут тесто на воротах развесил, а теперь король, видите ли, виноват! – Да если б он ко мне не приперся и не потребовал срочно выпить, ничего бы и не было! Я б спокойно и трезво налепил их сам! А так – два часа ночи, мне плохо, Гарри спит сном праведника в своей комнате, Кантор стонет над ухом… – Вот опять не ври, он в таких случаях обычно страдает молча. Жак помялся, словно размышляя, не выдаст ли он сейчас какую-нибудь государственную тайну. Потом приглушенно, будто боялся, что его подслушают, пояснил: – Это был не тот случай. Он… Только ж не проболтайся, что я тебе сказал! Я ему обещал молчать! – Да когда это я выбалтывала чужие тайны! Говори уже! – поторопила его Ольга, изо всех сил стараясь удержать на лице равнодушно-неодобрительное выражение. Неуправляемое воображение уже рисовало увечного Овода и припадочного Макара Нагульнова в одном лице. – Он… очень болен, – еще тише признался Жак, озираясь на каждом слове. – У него после контузии что-то такое с головой приключилось, что она теперь постоянно болит. А он еще выпил вчера, хоть ему и нельзя. Я думал, он мне тут же, в гостиной, и в ящик сыграет. Жуткое зрелище… – Тебе все жуткое… – проворчала Ольга и отвернулась к плите. – А как же он дальше жить собирается? Может, оно как-то лечится? – Да может, и лечится, у него с собой целая батарея всяких пузырьков… Одно утешает – когда утром пришла Тереза и увидела Кантора, ей стало так его жалко, что заодно и я отделался легким испугом. – Чего ты оглядываешься все время?! – А вдруг он услышит! Его же телепортом вернут! Он уже один раз подслушал наш разговор, и помнишь, как потом было неудобно. – Я тебя уверяю, как только он меня увидит, неудобно будет ему! Он вам не объяснил, за каким хреном прокрался в театр и подглядывал за мной? А то ведь я обязательно потребую, чтобы объяснил! – Как я понял, он туда и не прокрадывался. Его как-то там из портала выкинуло… Давай не будем о нем, а? Ведь вернется не вовремя и услышит! Спросишь потом его самого, он лучше объяснит. – А вот мне кажется, что ты просто боишься ляпнуть что-то не то, потому как вы не успели договориться, что будете вешать мне на уши. – Ну какая ж ты злая! Вы с Кантором как будто местами поменялись. Ты стала противная и ехидная, а он, как по голове получил, сделался добрый и покладистый. Вас там по второму разу никто не проклял? Кстати, Кантор интересовался, не проклинала ли его ты. – Я? Да с чего он так решил? – Да вот кто-то проклял нашего товарища, он теперь пытается разобраться, кто именно. Ему это надо, чтобы проклятие снять. – Да я же не умею. – А тут не обязательно уметь, можно сгоряча сказать, и сбудется. – Да не могла я вслух сказать, разве что подумать… – А может, подумала? Попробуй вспомнить, что ты плохого о нем думала, когда он сбежал. Ольга честно задумалась, хотя и не особенно верила в подобные предположения. В первые дни она много раз мысленно рассказывала беглецу, кто он есть на самом деле. Представляла себе, сколько «добрых» слов ему скажет, если доведется встретиться. До умопомрачения размышляла над истинной причиной странного поведения возлюбленного. Неоднократно думала, что все мужики гады и что больше она с ними ни за какие коврижки не свяжется. Но чтобы желать зла? Да не было такого! – Кофейник! – напомнил Жак, все это время почтительно молчавший. – Я вижу! – бессовестно соврала Ольга, так как, занятая тяжким интеллектуальным трудом, про кофейник успела забыть. – Насчет проклятия – ничего подобного не припоминаю. Ну думала, что гад он растакой, что на порог не пущу, если явится, но чтоб проклинать – даже в голову не приходило. Жак хитро прищурился: – И что, правда не пустишь? – А занято! – мстительно огрызнулась Ольга и добавила: – Да он и не попросится, с его-то самолюбием… Ты же не хуже меня знаешь. – А если все-таки попросится? Вдруг у него на почве больной головы самолюбие отключилось? – Ага, то-то ты боишься, как бы он не услышал, что ты о его болячках треплешься. – Так я же теоретически! – А теоретически лучше подумай, правильно ли делает Артуро, что так его боится. Жак умолк и сделал вид, что задумался. На самом же деле он, скорее всего, воспользовался поводом прекратить разговор на скользкие темы, боясь и вправду ляпнуть что-то не то. Ольге очень хотелось расспросить его подробнее, но как-то некрасиво получалось. Совсем недавно на каждом углу вещала, что не хочет о противном мистралийце даже слышать, а теперь вдруг расспрашивать вздумала… Великий теоретик размышлял над вопросом неприлично долго, и Ольга уж хотела было напомнить, что ответа все-таки ждет, но, когда она уже открыла рот, из гостиной донеслись шорохи. – О! – обрадованно вскинулся Жак. – Вот и Кантор вернулся! Ну я пойду в кабинете посижу, вы же, наверное, наедине хотели поговорить… Шорохи в гостиной прекратились. Услышал, наверное. Сейчас войдет. И она скажет… Ой, а что же она собиралась сказать? Всю дорогу сочиняла – и в момент из головы вылетело! А предатель Жак, который мог бы хоть как-то поддержать разговор, вылетел из кухни пулей прежде, чем Ольга успела что-то возразить… – Что, опять?! – испуганно ахнул шут уже из комнаты. И знакомый, родной, незабываемый голос тихонько ответил: – Да нет, все в порядке. Там что, Ольга? – Ага. И все. Больше ни слова. Только несколько шаркающих неторопливых шагов – и вот он, стоит на пороге, словно и не уходил никуда… Да что же это с ней такое, да неужели после того грандиозного позорища, что он ей устроил, ей все еще хочется броситься ему на шею расцеловать?! Хотя бы за то, что жив… Ольга набрала побольше воздуха и решительно выпалила: – Здравствуй. Нам надо поговорить. – Здравствуй, – негромко ответил Диего, едва заметно кивнул и присел напротив. Надо было продолжать, он ждал обещанного «поговорить», а у Ольги словно язык отнялся, как тогда, зимой, под действием Закона об отборе… Блудный возлюбленный выглядел ужасно. Хуже, чем после голдианского приключения, хотя на этот раз и лицо было цело, и руки-ноги на месте. Но тогда было видно, что даже в таком плачевном состоянии он не сдался и готов бороться до конца. До любого. Сейчас же в угасших угольках глаз дона Диего можно было видеть лишь усталость и грусть. Как будто сломалось в нем что-то. Хотя и с трудом верилось, что существует в мире сила, способная сломать упрямца Кантора. Он молча дотянулся до полки с чистой посудой, налил себе кофе и опять замер, чуть ссутулившись над столом и обняв ладонями чашку. – Говори, не стесняйся. Ты, наверное, много чего хотела мне сказать. Три луны сочиняла. – Да нет, это ты мне скажи! – нашла наконец нужные слова растерянная девушка. – Объясни мне пару вещей, которые для меня так и остались загадкой. Какого черта ты прокрался в театр и подслушивал чужие разговоры? Это у тебя что, дворцовая привычка осталась? Или ты считаешь, так поступать порядочно? – Я не нарочно. – И это все? Не нарочно – и все? Это Плаксе, может быть, сходят такие объяснения, а тебя я до сих пор считала взрослым! Он не возмутился, не огрызнулся, не потребовал сменить тон. Даже возражать не стал. Только нащупал пальцами серьгу и принялся неторопливо пощипывать, что означало – дон Диего начинает нервничать. – Если тебе нужны подробные объяснения… Я действительно не нарочно залез на сцену и подслушал ваш разговор. Меня забросило в твой театр из Врат Судьбы. Понимаешь, я не знал, что делать и куда податься. Сердцем хотел вернуться, разумом понимал, что не должен… Я так и не сумел выбрать свой путь и решил шагнуть наудачу, чтобы судьба сама подсказала его мне… Торо уверял, что портал волшебный и выносит туда, где человеку самое место. Получается, или мне и вправду самое место в вашем обтрепанном театре, или я поймаю этого святого обманщика и порастрясу с него сало. – У тебя еще хватает наглости напрашиваться! – вознегодовала Ольга, начиная потихоньку припоминать все то, что действительно сочиняла три луны. – Я не напрашиваюсь. Это лишнее. Если уж судьбе было угодно так меня унизить, то пусть и дальше выкручивается сама. – Тебя послушать, так все вокруг виноваты! Портал, Торо, судьба – все виноваты, только ты один чист и непорочен! Серебряная сережка затрепыхалась как пойманная рыбка. – Ольга, я понимаю, что обидел тебя своим неожиданным уходом, но я не хотел этого… Так получилось, я не успел объяснить, не успел даже дописать письмо… У тебя есть причины на меня сердиться, и упреки твои справедливы, и оправдаться мне нечем, но все же… попробуй меня простить. – Знаешь, дорогой, – не удержалась от колкости Ольга, – если ты полагал, что я буду гоняться за тобой по городу со скалкой, чтобы отомстить по-мистралийски, то ты ошибаешься. Но ты еще сильнее ошибаешься, если думаешь, будто в моей жизни осталось для тебя место. Все, можешь об этом забыть. У меня другая жизнь, я люблю другого мужчину и, может быть, даже замуж выйду. Если захочу. И посмей только хоть пальцем его тронуть! На этом гневную тираду пришлось приостановить, так как Ольга вдруг сообразила, что, если Диего сейчас ухмыльнется и спросит: «А если посмею, что тогда?» – ответить будет нечего. Не придумала еще, что делать в таком случае. Он не спросил. Улыбнулся грустно и нежно, даже серьгу отпустил с миром. – Отважный маленький воробышек, я верю, что в случае необходимости ты закроешь возлюбленного собственной грудью и выцарапаешь глаза любому обидчику, будь он хоть тролль, хоть дракон, хоть я. Но с чего ты вдруг решила, будто я собираюсь кого-то трогать? – Знаю я вас, горячих мистралийских парней! Чуть что – и за ножи! А я хочу решать свою судьбу сама и не желаю, чтобы ее решали за меня два ненормальных самца в кругу на ножах! Вот тут он действительно ухмыльнулся, на какой-то миг превратившись в старого доброго Кантора, от вредности которого страдал даже король. – Ты всерьез веришь, что этот трус выйдет в круг, даже если его вызвать по всем правилам? – Почему это ты решил, что он трус?! – Потому что говорить со мной пришла ты. А твой мужчина, если его можно так назвать, побоялся. Может быть, он считает меня каким-то кровожадным маньяком, который все вопросы решает только ножом? Но почему в таком случае он не побоялся снарядить на встречу с этим чудовищем тебя? – Потому что я так сказала! Диего ухмыльнулся еще шире: – Значит, я верно догадывался, у кого в семье яйца. – А это не твое дело! Чтоб ты знал, для меня не главное в мужчине, сколько морд он может набить за один раз и насколько он хорош в кругу с ножом! Даже тебя я любила вовсе не за это! – Я знаю, – просто ответил он, уже не ухмыляясь. – Я даже знаю, что до меня тебе безумно нравился Жак, и могу сообразить, что ты действительно ценишь в мужчинах. А ты, неужели ты за полгода так и не разобралась во мне хоть немного? Ну скажи, ты действительно считала, будто я приду, объявлю тебя своей собственностью, убью всех остальных претендентов и даже не поинтересуюсь твоим мнением? Разве я когда-либо давал повод так о себе думать? Ольге стало стыдно, и собственная агрессивность вдруг показалась неуместной до оскомины. Она ожидала скандала, взаимных упреков, геройской битвы не на жизнь, а на смерть – и наткнулась на белый флаг и поднятые руки. Бесстрашный, отчаянный, непримиримый Кантор безропотно признавал поражение и даже не пытался сопротивляться. И добивать его не поднималась рука. – Извини, – смягчилась Ольга. – Я знаю, что ты не такой. Но я слышала, что бывает с людьми после травмы головы. Изменения в характере, припадки агрессии, психические отклонения… Мне надо было только проверить. – Да разве ты не знала, что я и раньше был не совсем здоров на голову? – Диего вдруг тихо засмеялся, и в его глазах опять мелькнула искорка того, прежнего Кантора. – Ольга, оставь свои страхи. Все будет хорошо. Твоему трусу ничто не угрожает, пусть живет спокойно. У тебя другая жизнь и другой мужчина – что ж, я не стану тебе мешать и лезть со своими претензиями. У меня тоже будет своя жизнь и, может быть, другая женщина. Но все те недоразумения, что произошли между нами, – это же не повод становиться врагами? – Нет, конечно нет, – торопливо согласилась Ольга. – Я даже рада, что мы договорились без скандалов и нервотрепки, как нормальные люди. Диего, а ты уже решил, что будешь делать дальше? Война вроде бы закончилась… Король не звал тебя обратно в дворцовую охрану? Он улыбнулся, горько и устало: – Нет. Король умен и понимает, что я не соглашусь. И зачем ты задаешь глупые вопросы? По перепуганной рожице Жака с одного взгляда понятно, что он доложил тебе все о моем потрепанном здоровье. Потому ты и посматриваешь на меня так сочувственно, потому и ругаться особенно не стала. Но спрашиваешь о дворцовой охране, как будто искренне веришь, что такой охранник кому-то понадобится. – Может, тебе стоит к доктору сходить? Дело не в том, что мне сказал Жак. Ты очень плохо выглядишь. – Я просто устал. Не слушай Жака, он вечно все преувеличивает. Ничего смертельного со мной не случилось, но вот путь воина придется оставить. Может быть, подамся в барды. Может, в маги. Пусть школа нетрадиционная и очень редкая, но не может же такого быть, чтобы я был единственным обладателем этой странной Силы. Если поискать, должен найтись еще хоть один. Может, из меня и мистик получится, если правильно выбрать храм. А может, судьба сама подбросит мне подсказку. Не зря же, в конце концов, я опять оказался в этом городе. – Гарри сказал, что у тебя идеальный слух. – Гарри был пьян, вот ему и показалось, что идеальный. Нормальный у меня слух. Хотя если он столь высокого мнения о моих музыкальных способностях, то, может быть, стоит напроситься к нему в ученики? – Не знаю… – Ольга вдруг вспомнила, что единственная гостевая комната в доме Жака – это комната для переселенцев и сейчас она занята. – Диего, а где ты собираешься жить? У Жака ведь негде… – Да не волнуйся, неужели в городе проблема с квартирами? Где-нибудь поселюсь, не пропаду. – Послушай… – Она схватила сумочку, безуспешно попыталась найти в ней старые ключи, затем в порыве энтузиазма вывалила содержимое горой на стол. – Я тут подумала… Моя старая квартира стоит пустая, я ее сдуру оплатила до конца года, а сама в ней не живу… ну чего она будет зря пустовать? Ага, вот они! Я же помню, что где-то в сумочке валялись! Вот, возьми. Хозяин тебя помнит и возникать не посмеет. Квартиру ты еще неизвестно когда найдешь, а у Жака на диване в гостиной жить – одно неудобство. – Спасибо. – Диего благодарно улыбнулся и оглядел кучу всевозможного хлама, рассыпанного по столу. – Твоя сумочка по-прежнему напоминает лавку старьевщика. В ней можно найти что угодно, от сломанного карандаша до золотых часов. Если хорошенько поискать, то там, наверное, найдется и дюжина пропавших артефактов древности. Ольга вспомнила о часах, заглянула в них и спохватилась, что Артуро, наверное, уже беспокоится и представляет себе кровавую сцену из «Дона Тенорио». – Ой, мне пора бежать… – Она торопливо сгребла в сумочку свое имущество и вскочила. – Не скучай, я как-нибудь забегу. – Давай я тебя провожу. – Не надо, ты и так устал. Отдыхай, я уже привыкла бегать без провожатых. – То есть как? Твой приятель даже не провожает тебя? – Да провожает, только он у меня недавно, а привыкнуть я успела еще до его появления. Нет, Диего, действительно не надо. – Тогда до свидания. – Он поднялся и сделал шаг к ней. Ольга поспешно помахала рукой, сделав вид, будто не заметила, и вышмыгнула из кухни. Может, Диего ничего такого и не хотел, может, просто руку собирался пожать. Но она совершенно точно чувствовала, что стоит им только соприкоснуться, пусть даже в самом обычном рукопожатии, и она уже не сможет уйти. Что возникшая между ними стена отчуждения слишком хрупка, чтобы пробовать ее на прочность. Любой, самый легкий толчок – и развалится эта хилая преграда, и что тогда? Нет, оказаться в роли прославленного барашка меж двух стожков Ольге совсем не хотелось. |
||
|