"Лунная радуга. Книга 2. Научно-фантастический роман" - читать интересную книгу автора (Павлов Сергей Иванович)

«ВЕЛИКИЙ ПРЕДОК» Вместо эпилога

После прекрасно организованного специалистами Т-связи телесвидания с дочерью Андрей покинул спортзал, не переодевшись, как был — в бело-алом тренировочном костюме; взгляды встречных прохожих заставили его обратить внимание на свой вид и вернуться. Возвращался другим путем — через ветротоннель, прямо в спортгардеробную, — не хотелось снова через опустелое и словно бы вылинявшее после земных сочных красок слишком просторное помещение. В голове тоже было как-то слишком просторно и пусто… Он принял душ, натянул на себя непривычную форму десантника. Проделал это автоматически, бездумно. К нему еще не вернулась способность анализировать свое состояние, размышлять. Странное такое спокойствие, граничащее с оглушенностью. Перед глазами — куда ни посмотришь — блестел свежей зеленью хорошо знакомый им с Лилией уголок дендрария, а посредине аллеи, в жарком пятне солнечного света — незнакомая девчушка-подросток, ужасно нескладная, угловатая, с испуганным лицом, голенастая, как олененок. Минуту они разглядывали друг друга. Потом он что-то спросил — она не ответила. Молчала, некрасиво щурясь от солнца. С бестолковостью взрослого, обеспокоенного упрямством ребенка, он пытался разговорить Лилию вопросами — стена отчуждения казалась непробиваемой. Выручил мяч. Он подбросил в руке тренировочный мяч, несколько раз стукнул об пол и постарался придать голосу беззаботные интонации: «Мой веселый звонкий мяч, ты куда помчался вскачь?…» Стена рухнула: Лилия подбежала вплотную к натянутым поперек аллеи рядам красных ленточек (граница действия стереоэффекта); он вглядывался в незнакомое лицо дочери и не мог заставить себя говорить. Что-то случилось у него с губами — он не мог произнести ни слова. Так ничего толком они друг другу и не сказали. Права была Светлана: пятьдесят минут самой дорогостоящей связи состояли в основном из расточительно длинных пауз. Двенадцатилетняя Лилия заметно изменилась. Сейчас она напоминала ему двоюродную сестру Ольгу. И Валентину одновременно. Взрывоопасная смесь… Он почему-то ощутил себя подавленным, разочарованным. За пятьдесят минут телесвидания с Мартом Фроловым он принял от ведущего темпоролога чудовищный (иначе не скажешь) груз тяжеленной, как ледяная гора, информации, но, угнетаемый этой тяжестью, все же почувствовал в себе желание думать, действовать, хотя взваленный на его плечи груз был сродни печальной ноше легендарного Мессии, влекомой им по пыльной дороге на хорошо известную всему цивилизованному миру ближневосточную возвышенность. А после телесвидания с дочерью было такое чувство, будто ее и его искусно, изобретательно обманули: ему подсунули не его дочь, ей — не ее отца… Сыновья и дочери человеческие давно уже совершенно беззастенчиво пользуются результатами своего умения лихо преодолевать довольно крупные куски Пространства, а вот с результатами преодоления Времени дела обстоят намного хуже.

Как и договаривались, Копаев ждал его у центрального входа в Форум. Еще когда Светлана сказала, что Аверьян предлагает встретиться в Форуме, он удивился, но уточнять не стал. Мало ли по каким причинам функционер МУКБОПа… бывший функционер МУКБОПа считает удобным рандеву под необъятным куполом самого большого зала бывшего корабля. Поздоровались сдержанно, без особых эмоций — будто расстались только вчера; Копаев театрально-торжественно взмахом руки скомандовал автоматике распахнуть створки широченной двери, и пригласил его войти первым. Он посмотрел в зал — сердце невольно забилось сильнее. Можно было подумать, что центральный вход Форума вел в одно из центральных полостей гурм-феномена…

— Откуда видеозапись? — спросил он Копаева.

Тот молча повел его в глубину зала — вдоль закругленного ряда подсвеченных зеленым сиянием «Снегирей»-исполинов; ряд живописно топорщился пальцами обтянутых металлизированными перчатками великаньих рук, знакомо отведенных чуть назад и в сторону. Андрей шагал за Копаевым и думал, что каждая встреча с бронзовоухим блондином неизменно сопровождалась какой-нибудь неожиданностью.

Середина зала, двухместный диван с подлокотниками. Сели.

— Откуда это у вас здесь? — Андрей обвел глазами великаний ряд «Снегирей».

— Содержимое твоего видеомонитора, — сказал Аверьян. — Неужели не узнаешь?

— Узнаю. Но видеомонитор я потерял.

— В твиндеке, — пояснил Аверьян. — Примерз к грузофиксаторам, едва отодрали.

— Понятно… Никогда бы не подумал, что бытовой видеомонитор способен дать такое высокое качество изображения в широкоугольном режиме работы.

— Это не он способен, — возразил Аверьян. — Это я способен. Не без помощи, правда, видеокорректорных устройств. Пришлось повозиться, но зато — результат! И тебе будет легче.

— В каком смысле?

— Но ведь ты все это нам объяснять собираешься? Или нет?

— А что я должен объяснять? Все это мои глаза видели там совершенно так же, как теперь здесь видят твои.

— Мои глаза видят толпу твоих эфемеров, — заметил Копаев, — и мне интересно было бы знать, как тебе удалось такую массу их наплодить!

— Это мои эфемеры?… Ты уверен?

— Великое Внеземелье! Ну не мои же! У каждого — индекс и номер твоего скафандра: АН-12 ДКС № 1. Отсюда видно.

— А как быть с названием корабля? Почему «Лунная радуга»?

— О «Лунной радуге» там, наверное, думал?

— О «Лунной радуге» невозможно не думать. Особенно там. — Андрей перевел взгляд на светло-зеленую башню двадцатипятиметрового гиганта. — Аверьян, ты лучше меня разбираешься в генеалогии эфемеров…

— Хочешь спросить, чей облик был скрыт под стеклом гермошлема?

— Да.

— Расскажи, при каких обстоятельствах поднялась на врага эта грозная рать.

Андрей рассказал.

— Ясно… — протянул Копаев. Но тут же сам себя поправил: — Ясно только одно: твой единственный нормальный эфемер — назовем его Н-эфемером — попал в какую-то воспроизводящую среду, которая сыграла роль множительного агрегата. В результате — армия производных. Назовем их П-эфемерами.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Тут возможны два варианта: в скафандре могла быть копия либо Николая Асеева, либо — твоя. Неужели имеет большое значение — кого?

— Не имеет, — сухо произнес Андрей.

— Ты слишком многого от меня хочешь, — проговорил Аверьян. — Лично я склонен отдать предпочтение второму варианту. Иначе с чего бы это чужое пространство, не стесняясь, громко, на всю Галактику, можно сказать, обсуждало интимные факты твоей биографии? Убедительно?

— Нет. Почему источником интимных фактов обязательно должна быть копия? Почему не оригинал? Побывать в чужом пространстве довелось, как ты теперь знаешь, и мне самому.

— Ты слишком многого от меня хочешь, — повторил Аверьян.

Андрей посмотрел на него. За восемь с половиной лет Копаев внешне как будто не изменился, и трудно было сразу определить, чего недоставало теперешнему Аверьяну по сравнению с тем, прошлым, который там, на парапете бассейна, с ловкостью дельфина умел обойти любой логический риф… Но чего-то явно недоставало.

— Теряешь гибкость функционера МУКБОПа, — вслух подумал Андрей. — Теряешь форму.

— К МУКБОПу я давно никакого отношения не имею.

— За что же это тебя?… — Андрей ладонью о ладонь звучно сымитировал шлепок.

— За то же, за что теперь и тебя… — Копаев щелчком сбил с ладони воображаемую пушинку и дунул ей вслед. — Подальше от пилот-ложемента. Категорически и навсегда.

— Здесь вы очень интересно заблуждаетесь, молодой человек… простите, экзот. Но я не стану вас разочаровывать.

Глаза Копаева настороженно сузились. «А ведь сразу учуял, — подумал Андрей. — С чутьем у него по-прежнему все в порядке.»

Стереоизображение плотного строя эфемеров-богатырей внезапно сменилось стереоизображением грандиозной спирали узорчато-фонарного сооружения — границы зала словно раздвинулись куда-то в залитую голубым сиянием бесконечность.

— Громадина, — с уважением глядя на УФС, сказал Аверьян. — Просто не верится, что состоит она из одних… Кстати, там, на месте, тебе удалось разглядеть из чего она состоит?

— Да. Скопище эйвов.

— Как? Как ты их называешь?

— Эйвы, — повторил Андрей. И объяснил почему.

Копаев с интересом выслушал. Было видно, что рассказ произвел на него впечатление. Он спросил:

— Марту рассказывал? Что он об этом думает?

— Не знаю. У нас не было времени для дискуссий.

— А что об этом думаешь ты?

— Мне было бы легче тебе объяснить, чего я не думаю.

— Хорошо, — мгновенно среагировал Копаев. — Чего ты не думаешь?

Андрей поморщился, но, взглянув Аверьяну в глаза, понял, что отложить разговор на «когда-нибудь потом» не удастся. Ответил:

— Я не думаю, что эйвы могут быть носителями Разума. Их «интеллектуальный» уровень вряд ли превышает «интеллект»… ну, скажем, вируса гриппа.

— Вот как? Примитивная, значит, форма жизни?…

— Знаешь, я… не совсем уверен, что это — форма жизни. В нашей, конечно, интерпретации понятия «жизнь». Не думаю, чтобы способ существования эйвов был сродни способу существования белковых тел.

— Да, пожалуй, — Аверьян покивал. — Он скорее сродни способу существования электроконденсатора. Или, скажем, электроаккумулятора.

— Нет, этого я тоже не думаю.

— Позволь, но… если здесь не подходит даже такое понятие, как «примитивная форма жизни»…

— …То есть смысл заменить его понятием «сложная форма преджизни», — перебил Андрей.

— А что такое «преджизнь»?

— Нечто уже не мертвое, но еще и не живое в нашем понимании.

— М-да-м… — промямлил Копаев.

Андрей спросил:

— Когда ты возился с коррективами видеозаписи… ты заметил там хоть что-нибудь похожее на планету?

— Нет.

— Я тоже. Напрашивается рабочая гипотеза: эйвы — продукт эволюции внепланетной преджизни. Скудость запасов околозвездного вещества, на которых «паслись» колонии первобытных эйвов, и щедрость потоков энергии привели к необычному повороту эволюции протоэйвов. Позволим себе немного пофантазировать… Вот, скажем, в силу каких-то гравиокинематических причин колония протоэйвов перешла из стадии хаотического скопления в стадию змееобразно вытянутой стаи. Дальше — больше: змееобразная форма преобразовалась в спираль. То есть налицо основной компонент геометрии темпор-прогиба. А что такое темпор-прогиб, с интересующей нас точки зрения? Дальнодействие. А практически дальнодействие — это самый экономичный вид переноса материи из одной области Пространства в другую. И когда свернувшаяся в спираль колония протоэйвов нежданно-негаданно вдруг получила солидную инъекцию нужного ей вещества, развитие колонии пошло по пути закрепления этой полезной привычки. Привычки сворачиваться в спираль. Таким образом протоэйвы сначала высосали все «бесхозное» вещество из окрестностей своего светила. Затем принялись за окрестности светил чужих. Вот в первом, так сказать, приближении… голая схема. Фролов с этой схемой в основном согласен, хотя его буквально ужасает ее примитивизм. Но дискутировать, как я уже говорил, нам было некогда.

— Я понимаю, — сказал Аверьян. — Для вас куда важнее было обсудить во всех подробностях идею Внешнего Приемника…

— А ты откуда знаешь? — полюбопытствовал Андрей.

— Ну… кое-какие навыки у меня еще сохранились.

— Во всех подробностях… За полчаса даже превосходной двусторонней связи идею эту подробно не обсудишь.

— Вот именно! Мы за семь лет идею эту как следует переварить не можем. С какой же стати Март сразу выкладывает тебе план организации Первой Звездной посредством Внешнего Приемника?

Андрей не ответил. Обводя глазами стереоизображение голубых фонарей УФС, он чувствовал на себе пристальный, колкий взгляд собеседника.

— Можешь не отвечать, — сказал Аверьян. — Теперь и младенцу понятно: Внешний Приемник выдал первый сигнал готовности к работе в режиме дальнодействия. Я угадал?

Андрей опять промолчал. Не потому, что собирался скрывать от кого бы то ни было полученную от Марта свежую информацию, а лишь потому, что перед дальней дорогой не было настроения говорить о дальней дороге. Даже если эта дорога звездная. Раньше о полетах к звездам он и мечтать не мог — пределом мечтаний было Дальнее Внеземелье, — и предложение Марта возглавить Первую Звездную экспедицию застало его врасплох. Внезапное предложение Марта ошеломило его: он не знал, радоваться или огорчаться. Но, с другой стороны, уже было ясно, что участвовать в Первой Звездной ему придется независимо от собственного желания. И остальным экзотам придется, — все уже понимали, что в целях безопасности человеческой цивилизации Земля не может, не должна принимать в свое лоно шесть с половиной сотен экзотов…

— Младенцу ясно, — повторил Копаев, что-то переключив на подлокотнике, — кончилось наше житье-бытье у Япета. Прощай, мой табор… Смотри внимательно — даю одну из компактных стай твоих эйвов крупным планом. Что скажешь?

— А что я должен говорить? — спросил Андрей, разглядывая стаю. В центре стаи эйвы слиплись в огромную, неравномерную по толщине, слегка изогнутую платформу. — Хочешь дать мне понять, что центральное скопление похоже на кисть руки в скафандровой перчатке, вид с ребра?

— Почему «похоже»? Это и есть слепленная из эйвов кисть руки в скафандровой перчатке.

— Ну и что? Я видел там и другие детали скафандра «Снегирь», слепленные из сотен или тысяч эйвов.

— А целиком «Снегирей» там ты не видел? Вот, полюбуйся.

Копаев дал резкое увеличение одного из участков первого витка спирали УФС.

Андрей обомлел.

Покрытая синеватой «окалиной» поверхность участка изобиловала прямоугольными рвами и холмами, очень похожими на полуразрушенные ступенчатые пирамиды, и многие из холмов служили постаментами для темно-синих скульптур — тоже в основном полуразрушенных. Уцелевшие изваяния «Снегирей» торчали на краю совершенно прямого обрыва. Вразброс. Как истуканы острова Пасхи.

— Рост «Снегирьков» — порядка трех километров, — сообщил Аверьян.

— Да, — пробормотал Андрей, — впечатляет…

Над участком средоточия скульптур висело серебристо-голубоватое облако разрозненных эйвов.

— Тебе не кажется, что мы наблюдаем процесс саморазрушения спирали? — спросил Копаев.

— Ты так уверенно задал этот вопрос, как будто процесс саморазрушения колонии не вызывает у тебя никаких сомнений.

— Не вызывает, — подтвердил Копаев, давая увеличение диаметрально противоположного участка. — Вот видишь, везде то же самое. Твой видеомонитор запечатлел трагедию сообщества эйвов.

— Как это понимать?…

— Как недвусмысленную констатацию того обстоятельства, что наше вторжение серьезно повредило основной механизм жизнеобеспечения колонии инозвездных тварей. И, боюсь, это необратимо. Колония агонизирует, Андрей… По крайней мере, мне так кажется.

— Ах, тебе кажется, вот оно что!.. — Андрей почувствовал острое желание оказаться с Копаевым наедине в веревочном квадрате ринга.

— Остынь, — спокойно проговорил Аверьян. — Ведь не будешь ты отрицать, что широкомасштабное слипание безмозглых тварей в скафандрообразные скульптуры — это наверняка проявление массового экзотизма в их беззащитной среде? Представляешь себе, о чем речь? Массовый экзотизм! У нас — единичный, а у них — массовый! То, что оставило на теле земной цивилизации небольшую, хотя и достаточно болезненную царапину, нанесло смертельную рану их стихийно скрученному в спираль безмозглому скопищу.

— Выдумываешь, — неуверенно пробормотал Андрей.

Копаев скомандовал автоматике Форума высветлить сферообзор. Андрей поискал глазами участок Япета с белесым куполом темпор-объекта, нахмурился. То, что еще вчера представляло собой идеально гладкую, светлую полусферу, сейчас походило на грязно-серый, неровно осевший остаток тающего сугроба…

— Механизм жизнеобеспечения колонии эйвов серьезно поврежден, — повторил Копаев. — Ты выполнил миссию не только разведчика, но и спасителя лун Внеземелья. Япет, во всяком случае, спасен — здешнему темпор-объекту можно смело заказывать реквием.

— По моей вине гибнет чужая преджизнь?… — проговорил Андрей, глядя на Аверьяна и втайне надеясь, что бывший функционер МУКБОПа хоть что-нибудь возразит. — А может быть, дело обстоит еще серьезнее — гибнет предтеча инозвездной цивилизации?…

— Успокойся, — возразил Аверьян. — Мы, земляне, были вынуждены защищаться. И потом… кто сказал, что эта спираль — единственная колония в том районе? Кстати, я хотел бы предложить твоему вниманию одну любопытную панораму… Может, ты ее объяснишь?…

Сначала Андрей не понял, что за «панораму» Копаев высветил на сфероэкране: пестрый, разноцветный мир, во всех направлениях пронизанный блестящими нитями…

Однако, заметив на концах некоторых нитей темные прямоугольнички, вдруг догадался:

— Эйвы! Не имею представления где, в какой среде сделана видеозапись, но это — эйвы. То есть — половинки эйвов…

— Эта видеозапись сделана с помощью микроскопа. Ты видишь микроскопические половинки эйвов, обнаруженные медикологами в плазме крови экзотов. Хочешь спросить, почему это не было обнаружено сразу? Потому что половинки эйвов цепко держатся в теле экзота, и в результате взятая на анализ кровь ничем не отличалась от крови нормального человека. Разве только — повышенным содержанием гормонов. Ведь экзот потому и обладает экзотическими свойствами, что блестящее вещество эйвов резко стимулирует почти все жизненные процессы. Кстати, это странное вещество способно оказывать воздействие не только на живую материю — даже металлы оно заставляет менять физические свойства.

— А может быть, в параллель с разрушением темпор-объекта уже идет процесс разрушения чужеродного стимулятора?…

— Была такая гипотеза.

— И что же?…

— Не подтвердилась. У нас внутри ничего не меняется. Видно, так и придется свой век доживать… А «век» наш, как утверждают специалисты, будет порядка полтысячи лет. По крайней мере, лет по триста — четыреста нам с тобой гарантированы.

Андрей свистнул.

— Откровенность за откровенность, — сказал Копаев. — Получен сигнал дальнодействия?

— Да.

— На каком уже расстоянии Внешний Приемник?

— 250 тысяч астрономических единиц.

— Итак, до Проксимы Центавра осталось около 20 тысяч… Далековато будет добираться нам до нового своего светила.

— Март говорит, что с переброской лучше не тянуть. На большем расстоянии у темпорологов могут возникнуть свои осложнения.

— Н-да… Значит, скоро в дорогу… Кто пойдет первым?

— Я.

— Войдешь в историю как первый человек, проникший сквозь гиперпространство в Сверхдальнее Внеземелье.

— Как первый экзот, — поправил Андрей.

— Я думаю, ты ошибаешься. Наши человеческие предки, я думаю, припишут эту заслугу себе.

— Они этого заслужили.

— Не по себе мне, — признался Аверьян. — Это как первый прыжок с парашютом: пока готовишься — ходишь с высоко поднятой головой, а глянешь сверху — коленки слабеют…

Чтобы отвлечь товарища от неприятных мыслей, Андрей сказал:

— В торопливой беседе с Мартом я как-то не уловил всех тонкостей механики укрупнения массы корабля, несущего Внешний Приемник. Ведь если ВП в принципе копирует работу комплекса «Зенит» — «Дипстар», то и рабочая масса нового комплекса не должна быть меньше рабочей массы «Зенита».

— Да какие тут тонкости! — Копаев поморщился. — ВП запустили к Центавру на новеньком корабле-носителе. А параллельными курсами запустили туда в автоматическом режиме корабли-ветераны. Отправили вдвое больше, чем нужно. Чтобы хоть половина одновременно достигла отметки 200 тысяч астрономических единиц. Ушли туда небезызвестные тебе «Лунная радуга», «Констеллейшн», «Варяг», «Спэйсджампер», «Глория», «Эсмеральда», «Грин рэй», «Наутилус», «Мираж», «Фомальгаут», «Кавказ», «Дискавэри»… Даже служба космической безопасности для такого дела два своих крейсера выделила: «Игл» и «Агъюмент». Из новых ушли «Амур», «Вилюй», «Иртыш», «Лена».

— Ух ты! — искренне изумился Андрей. — Армада!

— И все это скопище летящих в автоматическом режиме кораблей в конце концов должно по идее самостоятельно соединиться в одно целое, образовать рабочую массу для срабатывания Внешнего Приемника. Передадут нас всех на борт носителя ВП как по видеотектору, назовем мы свой сверхкорабль каким-нибудь родным именем… скажем, «Солнце»… и начнется пилотируемый этап экспедиции. Первой Звездной… А капитаном «Солнца» назначат, конечно, тебя.

— Когда-то ты предрекал мне быть капитаном «Тобола». Помнишь?

— Помню. Но теперь быть капитаном межзвездного рейдера предрекаю тебе не я…

— Кто же?

— Твоя будущая жена. Светлана Фролова-Тобольская.

— Интересно, — сказал Андрей. — А с чего ты решил, что она — моя будущая жена?

— Что… уже настоящая? — невинно моргая, спросил Аверьян. — Ну-ну, ладно, успокойся! Насчет настоящей я пошутил. А вот насчет будущей… Я не думаю, чтобы сама Светлана шутила. Во всем, что касается тебя, у нее на полном серьезе, и это уже доказано. Ведь предсказала она год, месяц и день, когда ты вынырнешь из белесых глубин темпор-объекта!..

— Продолжаешь шутить? — осведомился Андрей скучающим голосом.

— Вовсе нет! Не сойти мне с этого места, все так и было! Знал бы ты, что тут было, когда она объявила год, месяц и день… Разговоры пошли всякие-разные, слухи змейками поползли… Короче говоря, Круглов, конечно, рассвирепел и попытался искоренить на базе «средневековое ведовство», «беспардонное шарлатанство», «гадания на кофейной гуще», а когда ты действительно вынырнул в предсказанный день, объявил тебя эфемером… Ты уж прости его, он действовал честно, по убеждению.

— Прощу. На межзвездном рейдере нужны хорошие связисты. Так же, кстати, как и хорошие координаторы.

— Хороших связистов здесь — как кратеров на Япете. А хороших координаторов… извиняюсь, я один.

— Ну что ж, скромно и с достоинством, — похвалил Андрей.

— Нет, я серьезно! Связистов в нашем таборе чуть ли не больше, чем десантников. Это их столько в один год к нам привалило. Ты, пожалуй, не поверишь, но факт: многие буквально рвутся в нашу зону. Быть экзотом нынче стало модно. Особенно, когда выяснилось, что экзоты — потенциальные долгожители. Смельчаки проникали в зону любыми путями, на любом транспорте, правдами и неправдами. А однажды к нам весь экипаж «Дипстара» в полном составе пожаловал! В общем, дело дошло до того, что, пропустив к Япету всех членов семей, служба космической безопасности наглухо закрыла зону, — Копаев помолчал и добавил: — Теперь дверь этой клетки откроется. Но в сторону, обращенную к звездам…

— Нет, Аверьян, — уже не слушая собеседника, сказал Андрей, — мы назовем свой межзвездный рейдер не «Солнце». Мы назовем его «Великий предок».

Андрей коснулся ногами стеклянной, подсвеченной красным сиянием поверхности центрального когертона и почувствовал, как лапы транспортировочного захвата разжались на плечах и бедрах. Вверху вспыхнул зеленый свет.

Андрей оглядел шаровидную камеру. Ничего слишком уж примечательного в ней не было. Разве только двухцветное освещение да прозрачные, похожие на подставки перевернутых вверх дном бокалов, диски пяти когертонов, установленных в центре камеры на высоких ножках.

Он привычно пошевелился в скафандре, проверяя свободу движений, закрыл стекло гермошлема и тихо проговорил:

— Готов!

Ему ответили, и еще минуту он выслушивал предстартовые наставления.

Он ощущал какое-то неудобство. Поискал причину и понял: не привык ощущать себя перед стартом на ногах, в незафиксированном скафандре.

— Все в порядке, — спокойным голосом произнес шлемофон, — Счастливого пути, Тобольский! Старт в момент «ноль». Выход — через голубой люк. После гиперперехода ждем на связь. Салют, капитан!

— Десять, — сказал автомат. — Девять. Восемь. Семь. Шесть…

Скорей бы! Четверть миллиона астрономических единиц одним махом!..

— Три. Два. Один…

«Поехали!» — успел подумать Андрей и увидел, как зеленое и красное полушария поменялись местами. Затрещал зуммер. Пневматический выхлоп. Слева открылся голубой люк. Люк на борту «Великого предка».

Месяц спустя экипаж первого составного межзвездного рейдера «Великий предок» готовился к встрече самой привилегированной группы состава экспедиции.

Неподвижно стоя в центре смотровой площадки ренделя, Андрей, сжав зубы, смотрел на звезды и ждал вестей от темпорологов, ответственных за гиперпространственный переход. На часы он боялся даже взглянуть. Когда ему сообщили, что переход по каким-то причинам отсрочили на пять с половиной минут, он распорядился транслировать все акустические сигналы из приемной камеры по каналу общекорабельного спикера и поспешил в ближайший к люку ВП-комплекса рендель.

Уловив за спиной какое-то движение, Андрей обернулся и увидел, что в ренделе уже яблоку негде упасть. Напряженные лица Кизимова, Нортона, Круглова, Йонге, Копаева…

Рендели на борту «Великого предка» довольно большие, но этот не мог вместить всех желающих находиться поближе к люку ВП…

Треск зуммера. Напряжение достигло предела. И вдруг… детские голоса-колокольчики. Лепет, смех. И голос Светланы:

— Не беспокойтесь, все хорошо! Просто Петенька чуть не упал с когертона. Где у вас выход?

— Стойте на месте! — предупредил голос дежурного темпоролога. — Вас встретят и выведут.

В ренделе загалдели, заулыбались. Все в порядке, медиколог и первая группа детей совершили гиперпространственный переход, по-видимому, благополучно.

Андрей посмотрел на часы, перевел взгляд на созвездие Девы и, невольно прислушиваясь к детским голосам, подумал: «Что ж… начинаем обживать Галактику».