"Северная Аврора" - читать интересную книгу автора (Никитин Николай Николаевич)3«В Шенкурске тихо», – гласила сводка городского коменданта капитана Роджерса, которого крестьяне называли Оджером или Отжаром. Установление в городе этой тишины потребовало от Роджерса немалых усилий. Начиная с осени 1918 года он только и занимался тем, что вылавливал большевиков и подозреваемых в большевизме. Затем, в связи с распоряжением из Архангельска, его рвение удвоилось. Любой житель города, вплоть до старого монаха из шенкурского монастыря, выразившего недовольство бесчинствами интервентов, попадал в арестный дом и либо высылался в Архангельск, в губернскую тюрьму, либо расстреливался на месте. Немало хлопот доставили ему рыбаки. Они то и дело вылавливали трупы людей, замученных в контрразведке и спущенных в реку. В общей сложности они выловили таким образом почти двести трупов. Роджерс приказал арестовать рыбаков и выслать их на Мудьюг. Много неприятностей доставил ему и набор в миллеровские войска. Молодых людей пришлось разыскивать по всему городу с патрульными. Когда новобранцев загнали на монастырский двор, из толпы раздались выкрики: «Не желаем устилать вам дорогу своими костями!.. Мы русские!.. Вон из России!.. Грабители, убийцы!» Капитан распорядился окружить двор пулеметами, выстроил мобилизованных и объявил им: – Через пять минут выдать бунтовщиков. В противном случае все будете уничтожены! Кто кричал? Прошло две минуты. Новобранцы молчали. – Кто кричал? – поглядывая на часы, повторил Роджерс. В рядах было по-прежнему тихо. – Осталась последняя минута! Полминуты! Когда назначенное время истекло, Роджерс скомандовал пулеметчикам, чтобы они приготовились к открытию огня. Это было понято новобранцами даже без знания языка. – Кто кричал? В последний раз спрашиваю! – с угрозой сказал комендант. Новобранцы по-прежнему молчали. Тогда разъяренный Роджерс выхватил из толпы несколько юношей, подвернувшихся ему под руку, и расстрелял тут же, перед строем. Остальных под караулом повели в казармы. …Рынок пустовал. Жители окрестных деревень перестали ездить в город. Под видом реквизиции интервенты грабили их как на заставах, так и в самом Шенкурске. Старые запасы леса были давно вывезены и отправлены за границу. Лесорубов и корьевщиков таскали на зимние заготовки силком. В городе царил произвол. Часовщик Апрельский был арестован в парикмахерской за то, что сказал кому-то в очереди: «Лучше нам не видать бы таких демократов! В чем выражается их демократия?» – И, по мнению присутствовавшего при этом офицера, нахально усмехнулся. Часовщика пытали, водили на Вагу, опускали в прорубь, требуя, чтобы он раскрыл подпольную организацию, в которой якобы состоял. Апрельский ничего не мог сказать, он цеплялся за лед, но конвоиры били его по пальцам прикладами. В конце концов его утопили. …Однажды Роджерс, напевая веселую песенку, возвращался к себе домой из офицерского бара. Чуть потеплело, снег светился на солнце, и Роджерс думал, что Россия – совсем не такая плохая страна… Товар, за который он не заплатил ни копейки, нашел покупателя. Комиссионер Роджерса в Архангельске, лейтенант Мэрстон, недавно сообщил, что вся партия дегтя и смолы продана на вывоз. «Надо будет позаботиться о новых запасах…» У входа в комендатуру его остановил дежурный адъютант и доложил, что в приемной сидит Абрамов. Роджерс поморщился. Инспектора городского училища Абрамова знал весь Шенкурск. Роджерсу несколько раз приходилось вызывать его в комендатуру по делам школы. У Абрамова пропала шестнадцатилетняя дочь. Три недели тому назад труп ее нашли – в лесу за Спасской горой. Труп девушки был в таком состоянии, что отец опознал свою дочь только по нательному серебряному крестику. Роджерс официально заявил, что девушка убита партизанами. Надо же было что-нибудь придумать! Кто мог знать, что дело так скверно обернется!.. Недавно в гости к Роджерсу приехали с Важских позиций два офицера. Приятели решили повеселиться. Они погрузили в сани вино и поехали кататься. Дорогой много выпили и порядком охмелели. На обратном пути им встретилась миловидная девушка. Офицеры потащили ее в сани. Девушка сопротивлялась отчаянно, но ей заломили руки за спину и заткнули рот платком. В квартире ей пригрозили пистолетом, затем напоили до бессознательного состояния. Дальше все происходило так, как уже не раз бывало у Роджерса. Утром, когда комендант проснулся, денщик доложил, что девушка повесилась в уборной. Роджерс распорядился закопать ее труп в лесу. Но солдатам было лень копать яму, и они бросили тело на растерзание волкам. – Чем могу служить? – хладнокровно сказал Роджерс, показывая Абрамову на двери своего кабинета. Они вошли. Абрамов в оцепенении смотрел на Роджерса, будто впервые видя его клочковатые брови, усы в щеточку, кадык, большую синюю бородавку на носу. – Все именно так и было, как я предполагал… – сказал Роджерс, закуривая сигарету. – Оказывается, ваша дочь дружила с учительницей Еленой Егоровой, коммунисткой… Она вообще была близка к этому семейству… Хорошо знала самого Егорова… – Да, знала, – глухо отозвался Абрамов. – Ну вот! Это несомненно политическая месть… Быть может, за измену или за отказ выполнить какое-нибудь задание подпольной организации. К сожалению, это ваша единственная дочь… – Единственная, – так же глухо повторил Абрамов. Роджерс молчал. Больше ему нечего было сказать. – Я все знаю, – вдруг медленно заговорил Абрамов. – Нашлись добрые люди… А вы думали, что и концы в воду? Нет, народ все видит. Не спрячетесь. Это вы убили мою Клаву. Роджерс откинулся на спинку кресла. – Я ездил в Архангельск, – прибавил Абрамов. – У меня там знакомый в вашем штабе. Он доложил генералу Айронсайду. Но генерал сказал, что офицеры имеют право повеселиться… А с дочкой просто несчастный случай! Так что вам ничего не угрожает, господин комендант. Ваш генерал – еще больший негодяй, чем вы. А самые главные негодяи, которые выше генерала, за морем-океаном. Так я понимаю… Это они дали вам права на все преступления, – гневно продолжал Абрамов. – Сами вы не осмелились бы. До заправил ваших мне не дотянуться, а до вас… Оружия нет, и стрелять не умею. Но я очень желал бы вас убить… Вот и все, что мне нужно было вам сказать. Больше претензий не имею. Он спокойно взглянул на капитана. «Сумасшедший», – подумал Роджерс. Тяжело вздохнув, Абрамов напялил на голову потертую бобровую шапку и вышел. Этой же ночью его арестовали. Через день Роджерс телеграфировал Ларри: «В городе тихо, учитель Абрамов умер в арестном доме от сыпняка». |
||
|