"Не тронь гориллу" - читать интересную книгу автора (Дациери Сандроне)

4

– Вас не затруднит повторить то, что вы сказали, еще раз? – уже более вежливо попросил я.

Я пропустил их в квартиру и с наслаждением уселся на диван в гостиной, в то время как Старуха расположилась в кресле-каталке, за ее спиной – не раскрывающий рта жиголо.

– Я сказала, что хочу предложить вам работу. – Казалось, для нее это самое обычное дело на свете.

– С чего бы это? Никак вы тоже намерены организовать вечеринку? Если так, то поговорим об этом как-нибудь в другой раз, сейчас я немного устал. – Я закрыл глаза, надеясь, что видение исчезнет, но это не помогло. Когда я открыл их вновь, она все еще присутствовала, и было видно, что ее не сможет сдвинуть с места даже бульдозер.

– Учитывая обстоятельства, я полагаю, что это не самое подходящее время для упражнений в остроумии, – проскрипела она. – Вы ведь расследуете убийство моей внучки. Если так, я хочу, чтобы вы довели это дело до конца. Для меня.

Только этого мне и не хватало!

– Синьора, за то, что я только сунул нос в это дело, я уже был избит, оскорблен и запуган. Я благодарен вам за доверие, но вы ошиблись адресом. Найдите в телефонной книге адрес какого-нибудь частного сыщика и передайте ему мой привет. От коллеги коллеге.

Старуха не смутилась. На этот раз она была не в вечернем платье, но все остальное было при ней. Она воткнула сигарету в тот же мундштук, и муж уже приготовился дать ей прикурить от золотого «Дюпона». Какой стиль – люкс!

– В агентствах понятия не имеют о том обществе, в котором проводила время моя внучка. А вы там как рыба в воде.

– Ни черта вы обо мне не знаете! – взорвался я. – Кстати, как вы узнали мой адрес?

– Я долго разговаривала с доктором Бастони. Он был настолько любезен, что сообщил мне его. Он рассказал о вас много хорошего, подтвердив мои впечатления. Вы – порядочный человек, несмотря на то что стараетесь произвести противоположное впечатление.

Я усмехнулся:

– В моем обществе это считается оскорблением. А Мирко я накручу хвоста, что-то слишком много лишнего он болтает.

Она затянулась сигаретой, выпустила мне в лицо струю дыма, после чего посоветовала:

– Прекращайте строить из себя грубияна, на меня это не производит впечатления. Доктор Бастони убедил меня, что мы можем быть полезны друг другу.

– Полезны? Вы случаем не забыли, что Бастони является защитником убийцы вашей внучки?

– Возможного убийцы. Я не удовлетворена тем, как ведется официальное расследование. И вы тоже, иначе бы вы не стали заниматься собственными поисками, нарываясь на большие неприятности. Вы думаете, я не заметила вашей распухшей физиономии?

– У меня перед ужином всегда такое лицо. Синьора, дорогая, вы единственная из семьи, кто недоволен расследованием, и вы в меньшинстве. – Я помял занывшее плечо. – Смиритесь с этим, сходите на суд, получите некоторое удовлетворение. Одни панком больше, одним меньше, никто не зарыдает.

– Для меня не это имеет значение. Я хочу быть уверена, что он действительно убийца моей внучки, а если нет, вы найдете настоящего. – Она прервалась, поискала взглядом пепельницу, чтобы бросить в нее окурок. – Как сказал доктор Бастони, у него есть причины сомневаться в виновности этого Скиццо. А что касается мнения моего сына и невестки, то оно меня абсолютно не интересует. Они ничего не понимают и никогда ничего не понимали. Так что я хочу, чтобы вы продолжили заниматься этим делом.

Я тяжело вздохнул и протянул руку к бутылке на столике, стоявшем рядом с диваном.

– Хотите виски? – предложил я.

– Спасибо, не сейчас, – ответила Старуха.

– А вы? – повернулся я к Тарзану. – Вы тоже не выпьете со мной?

– Нет, спасибо.

– Ого, вы еще и говорите! А я уж было подумал, что вы только приложение к коляске. – И я отхлебнул прямо из горлышка.

– Вы невежливы с моим мужем и не отвечаете по существу. Вы расположены продолжить расследование за мои деньги или нет?

– А какого хрена я должен быть расположен? Я на этом уже заработал достаточно неприятностей, только что в мошенничестве не обвинялся, – усмехнулся я.

– Прошу вас не грубить моей жене, синьор Дациери, – вновь открыл рот молодой муж.

Я косо посмотрел на него:

– Шварценеггер, ты – последний, кто может высказаться по этому поводу. Меня поражает, что еще никто не обвинил тебя в том, что ты альфонс.

– Что вы себе поз…

Я заметил, как напряглись бицепсы Нибелунга.

– Извини, Ларс, дай мне сказать, – остановила его Старуха. – Синьор Дациери, вы намеренно ведете себя отвратительно, но, повторяю, на меня это не производит никакого впечатления. – Она холодно и твердо смотрела на меня. – Если вам так хочется знать, мой сын и его женушка действительно обвинили Ларса в корыстных намерениях. Но для начала им нужно было бы объявить меня недееспособной. А у них не вышло. Хотя моя невестка очень старалась. Семейные поводья пока еще в моих руках, синьор Дациери. И пока еще я владею большинством акций предприятия. Мне восемьдесят два года, однако я еще не впала в маразм. Если бы не было меня, мой сын уже давно промотал бы все, поэтому имеет значение только то, что решаю я. А я хочу, чтобы вы продолжили заниматься расследованием смерти моей внучки.

Мы некоторое время смотрели друг другу в глаза.

– Синьора, даже если допустить, что я хотел бы продолжить копать это дело, а я этого не хочу, знайте, полиция запретила мне совать в него нос. И у меня нет никакого желания сесть из-за этого в тюрьму.

– Кто конкретно запретил?

– Великий и ужасный шеф отдела по расследованию убийств по фамилии Феролли. Насколько мне известно, в этом деле командует только он.

– А мне так не кажется. – Она с улыбкой повернулась к мужу и ласково сказала: – Ларс, голубчик, подай мне, пожалуйста, мобильник. Синьор Дациери, вы не возражаете, если я воспользуюсь вашей спальней? Мне надо сделать один приватный звонок.

– Да бога ради, чувствуйте себя как дома. Хотите, я вам подам завтрак в постель завтра утром?

– В этом не будет необходимости.

Парочка удалилась, а я остался в одиночестве разглядывать потолок.

Минут через двадцать они вернулись.

– У вас больше не будет неприятностей. Он мне это гарантировал, – сообщила Старуха.

– Кто именно?

– Хотите позвонить доктору Феролли?

Я чуть не поперхнулся:

– Это вы так шутите?

– Нет, не шучу. – Она протянула мне свой мобильник. Ей даже в голову не пришло, что в доме может быть обычный телефонный аппарат.

Я набрал номер полицейского участка и попросил соединить меня с моим гонителем. Если бы телефон мог убивать, я уже лежал бы трупом.

– Чего тебе надо?

Я почувствовал, как заледенела трубка.

– Извините за беспокойство, но мне сказали, что я должен передать вам привет.

– Короче, Дациери, старайся держаться подальше от меня, и я тебя не трону. Но если я узнаю, что ты совершишь что-то противоправное, я засажу тебя на всю катушку. Ты меня понял?

– Сильно и ярко сказано. Не будьте таким злобным, я же не…

Но Феролли уже бросил трубку.

Я посмотрел на старую дьяволицу:

– Как вам это удалось?

Она улыбнулась, и это была самая жуткая улыбка, которую я когда-либо в жизни видел.

– Когда ты живешь так долго, как я, и у тебя столько денег, как у меня, совсем нетрудно иметь нужных друзей. Итак, мы договорились: с этой минуты вы работаете на меня. Я не буду запрещать вам продолжать снабжать информацией доктора Бастони, тем более что вы все равно это будете делать. Но ваша обязанность – ежедневно информировать меня о том, как идут дела.

– Подождите минуточку, я же еще не дал согласия.

– Конечно же дали, – вновь улыбнулась она, – когда позвонили Феролли. Если вы сейчас откажете мне, Феролли будет рад узнать, что вы его испугались.

Ну, дожил! Сначала я был в ярости, оттого что мне не давали продолжать расследование, а теперь наоборот.

– Вы считаете, что я могу хорошо сделать эту работу только потому, что вы заставляете меня делать ее?

– Я вас не заставляю. – Она закурила очередную сигарету. – Вы сами добровольно впутались в эту историю. И вы сделаете работу хорошо, потому что сами желаете добиться результата. И потому что я плачу.

– Ну что ж, коль скоро речь зашла о деньгах… Я уже потратил на это кучу денег, пришло время затыкать дыру в семейном бюджете.

– Сколько вы хотите?

Я назвал ей цифру с шестью нулями.

Она покачала головой:

– Да-а, вы не мелочитесь. Я сказала раньше, что вы мне кажетесь порядочным человеком, не стоит разрушать этот светлый образ наглым грабежом. Я дам вам половину и буду оплачивать все ваши расходы.

Теперь уже я покачал головой:

– Нет. Или вы принимаете мои условия, или закрываем тему. То, что вы предлагаете, меня не устраивает: на меня работают еще два человека и, как вы можете догадаться, не за мои красивые глаза. К тому же, мне надо закупить запас пластырей, учитывая издержки моей деятельности.

Она задумалась на мгновение, затем попросила мужа передать ей чековую книжку, заполнила один листок и протянула мне. Цифра была та самая, которую назвал я.

– Ну что ж, теперь вы работаете на меня?

Я вздохнул:

– Да, синьора.

– Тогда жду от вас первого отчета. Я слушаю…

Я рассказал ей все, что знал, не щадя ее чувств и не сдерживая себя при упоминании пикантных деталей. Когда она услышала мои слова о Раффаэле-Анджело, у нее от гнева вспыхнуло лицо, но она меня не перебила.

– Вы не догадываетесь, кто мог быть этот загадочный друг семьи и… приятель вашей внучки до Блондина? – спросил я ее.

– Догадываюсь, – ответила она голосом, в котором сквозила ненависть. – Я даже была на его похоронах. Это Клаудио Карапелли. Я знаю, что вы познакомились с его женой.

– Да. И с ее шофером тоже. Это она убила мужа?

– Нет. Он умер от рака шесть месяцев назад.

Хорошо, так как это сэкономит мне время по проверке списка. Плохо, потому что я теряю возможную версию.

– Вы знали о связи вашей внучки с синьором Карапелли?

Она обожгла меня взглядом:

– Какого вы обо мне мнения! Да знай я об этом, сделала бы все, чтобы это прекратить!

– Когда мы встретились впервые, вы утверждали, что вы единственная, с кем Алиса откровенна. Стало быть, вы ошибались.

Это был удар ниже пояса, и она не сумела скрыть, как ей больно. Некоторое время она сидела, опустив голову, потом сказала:

– Очевидно, я действительно не знала свою внучку, хотя мы были очень привязаны друг к другу. Никто в семье не знал истинную Алису. Теперь этого уже не исправить, но я постараюсь сделать все, чтобы ее убийца, кем бы он ни был, понес наказание.

– На сегодняшний день у нас нет ничего, что подтверждало бы невиновность Скиццо, – заметил я.

– Я хочу, чтобы в этом деле была полная ясность. Когда результат меня удовлетворит, я вам скажу об этом. Позвоните мне завтра вечером на мобильный телефон. – Она протянула карточку с номером. – Можете звонить в любой час, если вам будет необходимо связаться со мной: с некоторых пор я мало сплю.

Я взял карточку:

– Хорошо, я позвоню завтра, хотя не уверен, будут ли у меня новости.

– Увидим. А если вам что-нибудь понадобится для той девочки, которая торговала собой, дайте мне знать.

Я крутил карточку в пальцах. Превосходная печать.

– Очень любезно с вашей стороны. Вы пытаетесь предотвратить несчастье, которое может случиться с ней, как оно случилось с вашей внучкой?

Она вновь обожгла меня взглядом:

– Может быть.

– Вы думаете, вам удалось бы помешать убийству?

– Может, да, а может, и нет. – Ее руки нервно разглаживали накидку. – Алиса была несчастна и стремилась к саморазрушению. Ей это удалось.

– Но так было не всегда. Я видел в одном журнале ее фотографию, сделанную несколько лет назад. На ней Алиса кажется счастливой девочкой. Что могло сломать ее?

Она пожала плечами:

– Думаю, все началось со смерти Джулии.

– Кто это?

– Одноклассница Алисы. Она родилась со злокачественной опухолью в сердце, и однажды сердце начало давать сбои. Ее родители были небогатыми людьми и объявили общественную подписку, чтобы собрать деньги на операцию за границей, но не успели набрать нужной суммы.

– Для Алисы это был шок?

– Еще какой. Хотя тогда я этого не понимала. Алиса никогда не дружила с Джулией и не навещала ее. Она узнала о ее смерти, играя в теннис с отцом. Внешне она не показала, что особенно расстроена. Но, выйдя на площадку, через некоторое время разломала ракетку о корт, и с ней случился истерический припадок. Когда ее привезли домой, она крушила все, что было в ее комнате, пока не прибыл доктор и не сделал ей успокаивающий укол.

– С этого все и началось?

– Да. С того дня Алиса начала часто прогуливать уроки. – Она коротким движением погладила руку мужа, лежащую у нее на плече. – И больше никогда не играла в теннис, хотя очень любила его.

– Никому из вас не пришло в голову, что Алиса испытывала чувство вины за то, что была богата? Что устыдилась своей семьи, которая не сделала ничего, чтобы спасти жизнь девочки, такой же, как она, когда достаточно было просто открыть кошелек?

Она повернула ко мне лицо, и я увидел ее такой, какая она была на самом деле: слабой и несчастной старой женщиной.

– Я догадалась, но много позже. И из-за этого сегодня я испытываю огромное чувство вины. – Она повернулась к мужу. – Поехали, дорогой, пожалуйста.

Я помог спустить коляску вниз, хотя у меня ломило все тело. Поскольку теперь я присутствовал в ее платежной ведомости, то мог уже не скрывать своего хорошего воспитания.

Поднявшись к себе, я поспешил позвонить Мирко. У него тоже был мобильный, поэтому я без проблем настиг его, когда он мчался на своем мотороллере. Я попросил его остановиться, прежде чем начну ругаться с ним.

– Ладно, Сандрино, не начинай, а? – унылым голосом отозвался он.

– Что значит «не начинай», если ты подослал ко мне домой эту старую сумасшедшую? Куда подевалась хваленая адвокатская обязанность сохранять конфиденциальность сведений о расследовании дела?

– Ее никогда и не существовало, ты что, газет не читаешь? – Он засмеялся, затем продолжил серьезно: – Послушай, вчера вечером мне позвонил секретарь нашей коллегии и, имея в виду твою персону, очень вежливо предостерег от сотрудничества с нежелательными субъектами, которые беспокоят терзаемых скорбью людей. Если я, разумеется, не хочу получить дисциплинарного взыскания.

– А это возможно?

– Ну… теоретически да, на практике зависит от того, кто на них надавит. В ответ я сообщил ему, что знаю тебя как личность высоких нравственных достоинств – только за одно это ты мне обязан еще одним ужином, – но он явно не поверил. И я был вынужден сказать ему, что я уже и сам думал над тем, чтобы больше не связываться с тобой и что отныне и в дальнейшем буду пользоваться помощью исключительно гиперпорядочных специалистов. Мне жаль, но…

– Ты все сделал правильно, – прервал я его. – Но я с тобой говорил о мумии…

– А что мумия? Она позвонила, едва я положил трубку, и потребовала встречи со мной. Понимая деликатность ситуации, я вынужден был согласиться. Надо было узнать, не имеет ли она чего-нибудь против меня и не собирается ли подавать жалобу в суд. Высокородная синьора заявилась ко мне домой в полночь в сопровождении здоровенного мужика…

– Это ее муж. – Я услышал, как он икнул.

– Да ты что, кто бы мог подумать!.. В общем, синьора Гардони заверила, что хочет только понять, есть ли у меня сомнения в виновности Кальдерацци, и я ей рассказал кое-что из того, что узнал от тебя. Исключительно то, что, согласно закону, можно сообщить противоположной стороне и при этом не выглядеть умственно неполноценным, когда придет время использовать эти данные в судебных прениях. И чтобы у прокурора не было причины придраться ко мне, если она решила бы настучать на меня. Кстати, ты не узнал ничего новенького?

– Сначала закончи рассказывать.

– А ты не можешь подождать, пока я вернусь домой? Я торчу на тротуаре, а дома меня ждет Фло, мы собрались в кино.

Фло звали его девушку.

– Ничего, подождет, да и ты подергайся немного: заслужил – втянул меня в это дерьмо.

– Чья бы корова мычала, моралист хренов! Ладно, телеграфным стилем: мне удалось убедить старушку, что следователи сработали халтурно, а это так и есть, и что, если б она нам помогла, мы могли бы быстрее докопаться до истины. Тут она и спросила о тебе, и я расписал тебя в лучшем виде.

– И что интересного ты ей рассказал?

– Не бойся, только те факты из твоей биографии, которые того заслуживают. Я дал ей ясно понять, что сомнения, которые у тебя возникли по поводу случившегося, основаны на твоем отличном знании среды и общества, в которых вращалась Алиса, и что ты не из тех, кто наживается на чужих несчастьях. После чего она вцепилась в меня, чтобы я дал ей твой адрес. Чем все закончилось?

– Ты был чрезвычайно убедителен – она решила нанять меня.

– Да ты что?! – Он вновь рассмеялся. – Черт возьми, я мог бы сделать карьеру специалиста по пиару! Если тебе удастся заработать немного, не забудь о друзьях, которые тебе бескорыстно помогали.

– Не беспокойся, отщипну кусочек.

– Ну вот и отлично! – Он замолчал, и я слышал в трубке только гудки клаксонов. – Теперь твоя очередь. Есть что-нибудь новенькое?

– Сядь поудобнее в седле и слушай. – Последний раз мы с ним разговаривали три дня назад, и он еще не знал о моих встречах с Блондином и драке у «Леонкавалло». Я быстро рассказал ему о том, что случилось за это время.

– Похоже, дела обстоят хуже, чем можно было предвидеть. Ты уверен, что тебе ничего не грозит? – спросил он.

– Успокойся, – ответил я. – Все, жму лапу. Пока.

Я прервал связь, попробовал дозвониться до Валентины и опять наткнулся на автоответчик, совершенно безразличный к моему посланию. Несчастный брошенный паренек. Я черкнул пару строк Компаньону, предоставляя ему полную свободу действий, и позволил усталости свалить меня на кровать.

Отдохнувшие мозги и несколько хороших новостей в записке улучшили мое настроение настолько, что воскресный вечер показался намного радостнее. Пока я спал, Компаньон, помимо того что валял дурака со своими дружками-экстремалами, о чем свидетельствовал мой довольно помятый внешний вид, еще успел пригласить на ужин моих дражайших помощников: надеялся продолжать играться в частного детектива.

Я позвал на ужин мою обожаемую соседку Стефанию. Ужины одиноких мужчин, как правило, заканчиваются разговорами о бабах, а я об этом слышать не хотел, учитывая, что со мной приключилось. К тому же для меня мнение Стефании было важнее, чем брюзжание друзей.

Окончательно расцвел я, услышав в полдень новости от Даниэле Дзуккеро. Старый конспиратор предпочитал не пользоваться телефоном для обсуждения секретной информации. Отпыхтев на каждом из четырех этажей моего дома и убедившись, что мы в квартире одни, он жестом иллюзиониста извлек из кармана фотографию. Это был довольно четкий поляроидный снимок вечеринки в одном из баров «Леонкавалло»: с десяток персон вокруг стола, чокающихся пластиковыми стаканами. Я узнал несколько физиономий.

– Глянь-ка на этого. – Даниэле ткнул пальцем в типа, стоящего в профиль на втором плане. Чуть старше сорока, длинные светло-каштановые волосы и усики, как у д'Артаньяна. – Не исключено, что именно этот тебе и нужен. – Он еще некоторое время наслаждался моментом славы, прежде чем изложить факты.

В субботу вечером Даниэле зашел в один из баров и заприметил знакомую физиономию, довольно распухшую. Ее владелец сидел в отдельном зальчике и не видел Даниэле или сделал вид, что не видит.

Пошевелив мозгами, мой дружок припомнил, что этот тип – новый посетитель его социального центра. Правда, когда Даниэле видел его там в последний раз, днем раньше, красавчик мог похвалиться тонкими чертами лица. Даниэле попросил всех своих принести ему любую информацию об этом человеке и таким образом разузнал о нем кое-что, о чем и докладывал сейчас мне.

Выяснилось, что этот тип появился в центре неделю назад, представившись как Джорджио. Он якобы только что был уволен с работы и искал поддержки. С тех пор он стал первым, кто входил в центр, как только открывали двери, и выходил последним, когда их закрывали. Он проводил время, болтая с любым, кто соглашался выслушать его, или играя в шашки. Не создавал никаких проблем и не делал ничего необычного.

В субботу вечером он не появился. Не видели его даже на воскресном обеде в народной столовой центра. Даниэле заподозрил, что именно он мог быть наводчиком тех молодцов, которые попытались использовать меня в качестве боксерской груши. Конечно, это могло быть простым совпадением, но бар, в котором его застукал Даниэле, назывался «Чинечита», уже известный мне как рабочее место Блондина, и это заставляло отнестись к фактам серьезно.

Фотография была сделана несколькими днями раньше, во время празднования дня рождения. Скорее всего, Джорджио не заметил, что попал в кадр или не придал этому большого значения.

Я пребывал в прекрасном настроении ровно до восьми вечера, когда его мгновенно прихлопнула вторая за этот день новость, на этот раз плохая. Она пришла с телефонным звонком Алекса, в то время как я накрывал стол для ужина. Предательский удар.

– Скажи, фамилия медсестры, которую ты вчера ходил допрашивать, случаем не Бомби? – спросил меня мой невозмутимый приятель.

– У тебя отличная память, поздравляю. – На этих словах у меня заныли больные мышцы спины. – И не называй это допросом, а то у Мирко будут неприятности.

– Ладно, ладно. Так медсестра, которую ты навещал, Бомби или нет?

– Точно, Бомби, а почему ты спрашиваешь?

– Потому что по радио в новостях только что передали, что ее нашли дома с головой в газовой духовке.

Я почувствовал, как замерло сердце, и уронил столовые приборы.

– Она мертва?

– Да. Согласно сообщению, речь идет о самоубийстве. Она была безработной, в депрессии и так далее. Да и последняя работа окончилась довольно печально.

– Да уж, нечего сказать.

– Что-то больно много мертвых в последнее время. Надо постараться быть осторожным при переходе улицы… Какое вино принести?

За столом я сидел с похоронным видом, не реагируя на остроты и шутки по поводу моей расцарапанной физиономии. Я предложил Слону приготовить соус для макарон, и он взялся за дело с таким пылом, что брызги масла и помидоров заляпали все в радиусе двух метров от плиты.

После ужина я освободил стол и задал работу мозгам всех присутствующих, сплетая сценарий действий и гипотезы. Все вместе мы пришли к одному мнению: Труди погибла от рук человека, который имеет отношение к убийству Алисы, но это не Скиццо, поскольку в настоящее время он сидит за решеткой. Был ли убийца медсестры среди тех, кто напал на меня рядом с социальным центром, оставалось загадкой.

Не исключено, что кто-то из напавших или тип на фото являлись клиентами Блондина, учитывая место, где был сделан снимок, но алиби самого сутенера оказалось железным. Об этом сообщил Пьерсильвио, позвонив мне домой. После чего попросил его по возможности не беспокоить. Но если убийцей Алисы был этот Джорджио, зачем ему нужно было охотиться за мной? И как оказались на мотоцикле и оружии отпечатки пальцев Скиццо? И почему они так поступили с Труди, которая здесь вообще ни при чем? Слишком много вопросов, и ноль ответов.

– История становится чересчур опасной, тебе не кажется? – проворчал Слон, сворачивая очередную самокрутку с марихуаной. – Избиения и убийства уж точно не мой ежедневный хлеб. И я не хотел бы, чтоб он таковым стал. Если бы я жаждал бурной жизни, устроился бы в «Майкрософт».

– Там бы ты наверняка сделал карьеру. Хотя никогда не поздно, всегда успеешь. – Я развел руками. – Послушайте, ребята, меня тоже все это не развлекает. Но я не собираюсь сдаваться.

– Почему нет? Ты найдешь способ заработать на хлеб, если откажешься от этой работы, – пробурчал Слон одной половинкой рта, одновременно прикуривая сигарету.

– Дело не в деньгах: они приходят и уходят. Вчера еще я был готов послать все к чертям, а сейчас уже не могу. – Я принялся ходить по комнате. – Прежде всего, потому что, даже если я отступлюсь, тот, кто опасается меня, или тот, кого мы сможем разоблачить, все равно не почувствует себя в безопасности. Так что он однажды придет за мной, а мне совсем не хочется, чтобы меня сунули головой в духовку. Во-вторых, смерть Труди… Я убежден, они убили ее только потому, что я приходил к ней. То ли это чувство вины, то ли сожаления, не знаю…

– С какой стати ты должен испытывать чувство вины? – мрачно вопросил Алекс. – Она даже не рассказала тебе ничего интересного.

– Может быть, она что-нибудь забыла… А вдруг ее убийца – параноик и во всех видит угрозу для себя?

– Какая прелесть! Убийца-параноик, который охотится за Даци. Нет, я за то, чтобы завязать с этим делом, – опять подал голос Слон.

– Я против. Но вы, если вам так хочется, можете выйти из дела, я вас не осуждаю. Не могу требовать, чтобы вы подвергали себя риску. Ступайте, оставьте меня одного и не думайте обо мне. Я постараюсь кричать тихо, чтобы вас не потревожить.

– Кончай строить из себя жертву! Ты прямо упиваешься своими неприятностями. И потом, никто не собирается отступать. Пока, – продолжил Алекс. – Хотя бы потому, что и меня, и Слона Блондин знает в лицо, и мы тоже не можем чувствовать себя в безопасности, если он имеет к этому делу какое-нибудь отношение. Просто нам стоит вести себя как можно осторожнее. С самого начала этой истории ты пер напролом, ничего не планируя.

– Если ты думаешь, что все так легко, попробуй сам, гений! Я куплю тебе порошок для снятия отпечатков и лупу.

Стефания подняла руки, требуя тишины:

– Успокойтесь, ребята! Послушайте, вести расследование не мне, шкурами рискуете вы, но я убеждена, все, что вы делаете, справедливо. Парень в тюрьме и может остаться там навсегда, если кто-то ему не поможет. Бьюсь о заклад, полиция будет утверждать, что эта медсестра покончила с собой и уж точно не имеет никакого отношения к смерти Алисы.

– Устами младенца глаголет истина! – воскликнул я, широко поведя рукой в сторону соседки. – Все будет хорошо! – Я положил на стол фотографию типа с усиками. – Этот синьор, вполне вероятно, рано или поздно вновь появится в «Чинечите». Если вы настроены помочь мне, и на этот раз не даром, ваша работа – его подкараулить.

– Ты хочешь, чтобы мы дежурили возле бара? – спросил Алекс.

– Вот именно. По очереди, каждый вечер. Если нам повезет, он появится. Если б он хотел сбежать, сбежал бы сразу. Очевидно, он чувствует себя в относительной безопасности в этих краях.

– Он мог сбежать после смерти медсестры, – вмешалась Стефания.

– Возможно, – согласился я. – Но мы должны попытаться.

– А если мы его увидим, что мы, по-твоему, должны делать? – поинтересовался Алекс.

– Завтра я куплю два мобильных телефона, так что у нас будет оперативная связь, какое-то время неподконтрольная. Я внесу эти траты в список расходов – старушка будет рада узнать, что мы активно занялись делом. Один телефон будет у вас, другой у меня. Когда увидите Усатого, позвоните мне.

– В какой момент конкретно нам тебе звонить?

– Об этом позже. А пока обсудим безотлагательные вопросы. Завтра один из вас должен пойти поболтать с соседями Труди. Надо постараться разузнать, не видел ли кто-нибудь в тех краях Усатого. Лучше пойти тебе, Алекс, ты менее приметен.

Он хмыкнул:

– Я должен прикинуться газовщиком?

– Нет, можешь выдать себя за журналиста «Народного радио». Достаточно помахать перед носом каким-нибудь удостоверением и продемонстрировать твой выдающийся бронзовый профиль. Узнать, не приходил ли к Бомби мужчина с опухшим лицом, я думаю, будет нетрудно. У нас есть его фотография, но пользоваться ею нужно осторожно, чтобы избежать лишних разговоров.

– Хорошо, мы поведем охоту на липового леонкавальца, а ты чем займешься? – спросил Слон.

– Алекс был прав, когда говорил, что я до сих пор действовал без плана. Поэтому я решил начать с нуля, пройти весь путь с самого начала. Я вернусь назад и начну с виллы. И постараюсь навести порядок в собственной башке.

– И что ты надеешься найти на вилле? – спросила Стефания.

– Не знаю, но там начало всему. И там я лопухнулся. Пришло время все исправить.

– Ты уверен, что Гардони тебя впустят? Они не кажутся расположенными сотрудничать с тобой.

– Я вовсе не собираюсь ставить их в известность о своем визите. С этой минуты все играют против всех.

Мои гости ушли дружной гурьбой в два часа ночи, и мне показалось, что между Стефанией и Слоном пробежала искра. Я остался в одиночестве созерцать стопку тарелок, грязные стаканы и переполненные пепельницы. Телефон Валентины не отвечал. Она могла быть у своего дружка-хирурга, хотя вряд ли. Ее любовники немного значили для нее, и она редко посещала их. Так, изредка, когда на нее наваливалась тоска или ей была необходима страсть погорячей, чем та, которую я или мой Компаньон могли предоставить в ее распоряжение.

Вероятнее всего, она сидит дома, гадая на ромашке, продолжать встречаться со мной или нет, поскольку я оказался неспособен уважать оговоренные пределы отношений и принимать ее такой, какая она есть.

Может быть, мне вновь выпала хреновая карта. В порыве мазохизма я решил провести ревизию воспоминаний, чтобы отобрать лучшие, коль скоро наши отношения подошли к концу. И первое, что мне пришло на ум, наша с ней поездка на уик-энд к морю несколько недель назад. Двести километров в поезде показались мне самым прекрасным времяпрепровождением в жизни. Был великолепный солнечный день. Я смотрел на проносящиеся за окном пейзажи, прислушиваясь к ее ровному дыханию во сне, моя ладонь уютно устроилась на ее колене. Я чувствовал себя в гармонии с миром, чего со мной никогда раньше не случалось.

Я включил радио, настроился на джазовую волну, и музыка составила мне компанию в оставшиеся часы бодрствования.