"Не тронь гориллу" - читать интересную книгу автора (Дациери Сандроне)4С раннего утра меня доставали вопли и стоны парочек, трахающихся в соседних комнатах. Их сменилось без преувеличения штук двадцать. Ради всего святого, не вздумай еще раз выбрать гостиницу, где номера сдаются по часам. Они вгоняют меня в уныние. Ванная тоже была – предел мечтаний: в сливном отверстии душа я обнаружил волосы, как минимум, трех различных постояльцев. В 8.45 позвонил нашей клиентке и коротко пересказал ей факты, полученные от Усатого, опустив детали его поимки. Она не стала задавать вопросы и согласилась сопровождать меня в дом Карапелли. Приехала за мной на «мерседесе» с мужем за рулем. Синьора Карапелли, несколько удивленная нашим визитом, приняла нас в 9.30. Нет, Гварньери сегодня на работе не появился. Он позвонил утром и сказал, что какой-то его родственник умирает в клинике в Барлетте и он обязательно должен навестить его. Обещал позвонить, как только освободится. Нет, она не перезвонила, чтобы проверить, говорит ли он правду. Мы заставили ее дать нам его адрес. Он редко пользуется комнатой, которую выделили ему Карапелли. У него своя квартира на улице Альдо Моро. В 10.45 я звонил в дверь Гварньери, никто не ответил. Я этого и ожидал. Решил не проникать в квартиру, а опросить соседей. По словам одного из них, Гварньери сегодня утром очень рано ушел из дома. Я попросил клиентку высадить меня у моего любимого бара на площади Дуомо, пообещав держать ее в курсе дела. Отговорил ее обращаться к законникам, поскольку у нее нет надежных доказательств, а свидетельства Усатого еще нуждаются в проверке. В полдень съел легкий завтрак, затем звякнул по телефону Молоту и Наковальне. Они присоединились ко мне в баре в 14.23. С ними я начал объезжать всех жертв шантажиста из списка Усатого. У меня с собой была фотография Гварньери, которую я позаимствовал в доме Карапелли. Та, что лежит перед тобой, рядом с моей запиской. Все они были на работе. Все меня узнали. Все сильно задергались и сильно перепугались. Вот перечень моих встреч. В 15.00 водопроводчик ушел, закрыв мастерскую. В 15.55 служащий тоже ушел из офиса, сказавшись больным. У него под брючиной, на левом бедре, угадывалась повязка. В 16.30 владелец кинотеатра стал угрожать мне, что обратится в полицию. А затем принялся умолять, чтобы я оставил его в покое. В 17.50 механик попытался натравить на нас своих рабочих. Я еле сдержал Молота и Наковальню. Со всеми я говорил об одном и том же. «Игра пошла в открытую, подумайте, как выйти из положения с наименьшими потерями». Предложил им свое посредничество. Если они подписывают заявление, что персонаж на фотографии их шантажировал, я берусь уладить их проблему с властями, соврал я. Механик и служащий подписали. Заявления перед тобой. Никто из них не знает парня по имени Рене, но все признали Гварньери на фотографии. В 19.00 я оставил Молота и Наковальню в баре. Мне не хватало Алекса и Слона, но они по-своему правы. Не пей много. Я дочитал записку и допил вторую бутылку пива почти одновременно. Поставил пустую бутылку рядом с фотографией, на которой молодой Гварньери, сияя улыбкой, опирался на сверкающий «ягуар». С другой стороны возле автомобиля стоял человек с искривленным носом. Он тоже улыбался. Мир его праху. Я дал знак «пингвину», чтобы он принес третью бутылку. В результате хитроумной операции, которую затевает мой Компаньон, Гварньери ждут огромные неприятности. А вот поможет ли это Скиццо – еще вопрос. – Мне показалось, ты уснул, – сказал официант, ставя передо мной пиво. – Никогда не сплю, жалко терять время. – Счастливый, сколько дел можешь наделать за ночь! – И ты бы знал каких! Он кивнул и вернулся к своей работе, а я к своим мыслям. О Рене не знал никто из шантажируемых. Но я был уверен, что он имеет отношение к убийству. Достал из кармана мобильник и набрал номер Кастеллини. – Кто бы ты ни был, знай, меня ждет отпадная телка, и на тебя у меня времени нет, – выпалила трубка. – Альберто, это я. В башке уже совсем ничего не осталось, одни девки? – Ты не умеешь наслаждаться жизнью… Может, позвонишь завтра? – Заткнись! – Он меня уже достал. – Говори, что ты разузнал? – Я сделал все, о чем ты просил. Я съездил к семье… Джермани, верно? – Верно. – Сначала они не захотели разговаривать со мной, но с моей способностью убеждать и моим… – Короче! – В общем, я убедил родителей, что так будет лучше для их парня. Он свалил и до сих пор не дал о себе знать. Работал в какой-то гостинице и смылся оттуда, никого не предупредив. И не подает о себе вестей. Они пошли в полицию, но там заявления не приняли. Говорят, поскольку он несовершеннолетний, надо еще подождать: мало ли куда парнишка мог закатиться. Упреждаю твой вопрос: мне кажется, родные не врут. Они серьезно обеспокоены. – Что-нибудь о нем разузнал? – Его родители не очень-то открытые люди. Однако признались, что у него были проблемы с законом. – Какого рода? – Они не уточнили, но несколько раз повторили, что речь шла о мелких делишках, подростковых. По их словам, в кутузку он не попадал. Семья бедная, и Рене старался скопить немного денег. Видел бы ты, в каких условиях они живут! Шестеро в одной комнате. Отец – конченый алкаш, и мать с приветом. – Узнал что-нибудь о его подружке? – Она тоже исчезла. Как они мне сказали, она жила в Милане, и он, когда мог, ездил к ней. Они не знают, как и где отыскать ее, потому что Рене никогда ни слова о ней не рассказывал. Поскольку и она не давала о себе знать, они решили, что она убежала вместе с ним. Все детали начали вставать на свои места – я похвалил себя за проницательность. – Подружку зовут Алиса, правильно? – Найн, майн фюрер. Ее имя Эвелина. Для друзей Эве. Лет шестнадцать. Просто красотка. – О'кей, ладно. Будь уверен, это та самая, которую я ищу, Эве ее зовут или как-то иначе. – Мне это до лампочки. А девка – загляденье. Сам увидишь на фотографии. Они сфотографировались пару месяцев назад на море. Она смотрится отлично. Немного худенькая, но через пару годков будет что надо. – Если это та, о которой я говорю, то ей для этого нужно немного похудеть. Слушай, мне эта фотография нужна срочно. – Уф… ладно, пошлю экспресс-почтой. Не волнуйся, заплачу я, а за это ты прекратишь делать из меня гонца по особым поручениям. Я на секунду задумался: – Нет, экспресс-почтой слишком долго. Мне надо получить ее как можно раньше, на это у меня есть причины. – Рассчитываешь, что я возьму билет на самолет и привезу ее тебе лично? Не надейся! – Это был бы шикарный жест. Но нет, не стоит. – Мне в голову пришло решение. – Ты ведь издатель, верно? – Лучший на этой поляне, тебе не говорили? – Нет. Ты думаешь, я знаком со всеми, у кого мозги не в порядке? Значит так, в твоем офисе наверняка есть сканер – одна из тех штуковин, что преобразует фотографии в цифры… – Мне уже однажды рассказывали, что такое сканер. И я даже умею им пользоваться. Ну, сканирую я ее, и что дальше? – Ты пошлешь мне ее электронной почтой. На мой адрес. У тебя есть, чем записать?… Отлично. Пиши: sandrone – собака – ecn.org. Записал? Я слышал, как он вздыхает. – Тоска зеленая! Уговорил, речистый, завтра все сделаю, обещаю. – Альберто, это то же самое, что послать ее почтой. Сделай это сейчас же. – Совсем сдурел? Ты что, не понял, со мной здесь космическая телка, которая сгорает от нетерпения! – взвыл он. – Заставь ее смириться и подождать. С твоими способностями это не проблема. Женщинам нравятся властные мужчины… Ты сейчас в своем офисе? – Да, но… – Тогда какого хрена ты тратишь время на болтовню? Давай действуй! Я пошлю тебе в знак благодарности пачку презервативов с запахом клубники. – Тебе известно, что ты самый настоящий козел? – уныло выговорил он. – Я очень долго тренировался. Будь молодцом, и спасибо. Чао-чао! Я положил трубку, допил пиво и вышел из бара. На улице было уже темно. Несколько минут я стоял, рассматривая ярко освещенную площадь Дуомо и размышляя, куда бы мне пойти, чтобы принять информацию от Альберто. Домой нельзя, квартиры Алекса, Слона и Вале отпадали, оставалась только Сильвия, ее компьютер имел выход в Интернет. Вечер подходил к концу, а мне предстояла еще одна встреча. Я давненько ничего не слышал о Патти – гуру зверопанков, представительнице моих экс-клиентов. Пришло время перекинуться с ней парой слов. Я стал звонить в их берлогу на улице Монтеверди и был приятно удивлен собственным ангельским терпением. Того, кто постоянно снимал (и бросал) трубку, кажется, до икоты развлекала мысль о существовании дяди Пеппино. – Кто это? – наконец-то услышал я голос Патти. Девушка едва ворочала языком. – Это дядя Пеппино. Если ты пьяна, я перезвоню тебе в следующий раз. – Не-ет, какое, к черту, пьяна, – медленно пробормотала она. – Просто я только что проснулась. – Поздравляю. Нам нужно увидеться. Приведи себя в порядок и подожди меня… – Я назвал бар в ее районе. – Скоро приду, не выпадай в осадок. – Что значит – приведи себя в порядок? Ты что… Я положил трубку. Патти с сердитым лицом ждала меня у дверей бара. По случаю нашей встречи на ней был собачий ошейник с металлическими заклепками, какие надевают обычно на доберманов. – Почему ты не села за столик и не заказала себе выпить за мой счет? – спросил я удивленно. – Меня оттуда выгнали. Один придурок завопил, что я порчу ему аппетит своим видом. – Бывает с некоторыми. Пошли и не беспокойся, ты со мной. Мы уселись за первый же свободный столик. Официант немедленно вырос рядом: – Шутим? Ну-ка вон отсюда! Марш! Он схватил меня за плечи и попытался поднять со стула. Я перехватил его руку, вывернул кисть внутрь, нажимая пальцами на ладонь. Официант взвыл от боли и согнулся до уровня моего лица. – Послушай, паренек, мне не нравится, когда меня лапают. Постарайся быть любезнее с клиентами, договорились? Официант мелко затряс головой, по его лицу тек пот. – Извините, я не хотел вас обидеть, – прохрипел он. – Вот и хорошо. Тогда прими заказ. И помни, что это твоя обязанность и ты должен обслуживать любых клиентов. Даже тех, кто носит ошейники, как моя подруга. – Я отпустил его и откинулся на стуле. – Что… что вы будете заказывать? – выдохнул официант, держась от нас на изрядном расстоянии. – Два пива, гарсон. И советую принести хорошо охлажденного. Его как ветром сдуло. – Ну ты и фрукт – полный отпад! Уверена, он побежал звонить в полицию. – Патти наслаждалась покоем. – Он просто ошибся, я выгляжу достаточно респектабельно. И я не фрукт, поверь. Я в прошлом вышибала и сыт по горло дурным отношением. – Я посмотрел ей в глаза, надеясь, что она трезвее, чем старалась казаться. – При расследовании убийства Алисы всплыл один тип, который, кажется, имеет к нему прямое отношение, но я никак не могу найти никого, кто бы его знал. Его зовут Рене, или Ренато. Он из Рима, ему лет двадцать. Ты никогда с ним не встречалась, может, слышала о нем от Алисы? Патти надолго задумалась. – Нет, – сказала она наконец. – Подумай получше, он наверняка был дружком Алисы. Официант пришел с нашим пивом и с грохотом поставил его на стол, ожидая, когда я заплачу. Что я и сделал, бросив деньги рядом с кружками. – Я хорошо подумала, я не дура, – сказала Патти, когда он отошел. Одним глотком она опустошила кружку и рыгнула. – Упс, извини. Я знала всех друзей Алике. – На всех мне наплевать. Ты даже не вспомнила, что видела Раффаэле. – Ты что, глухой, братишка? – Она положила ноги на свободный стул, вызвав косые взгляды присутствующих. – Я говорила тебе о друзьях, а Раффаэле просто кусок дерьма. – Ну-ну, может, и Рене из той же категории? – Не знаю, может быть. Алике никогда мне о нем не говорила… если только это не… – Если только не что? – Если только это не тот самый тип… Однажды Алике мне сказала… Бедная Алике!.. – Патти явно поплыла от пива. – Какая ужасная смерть! Неужели кто-то мог ее убить? Очередное паскудство этого говенного мира… – Я не успел остановить ее, и она заплакала, колотя меня кулачком по плечу. – Успокойся, успокойся. Согласен, этот мир полное говно. Так что тебе говорила о том типе Алике? – Говорила, что познакомилась с симпатичным парнем, – шмыгнула она носом. – И когда это случилось? Она пожала плечиками: – Несколько месяцев назад. Не знаю точно когда, но я сразу же подумала, что Скиццо скоро обрастет рогами. Ой, ты только не скажи ничего Скиццо, он такой ревнивый! – Считай, уже забыл. И больше никогда она тебе не говорила о новом приятеле? Она опять покачала головой: – Нет, насколько я помню. Знаешь, обычно, когда мы виделись, рядом с ней был Скиццо. А в таких ситуациях девчонки стараются не ляпнуть лишнего. Надо же, какая предусмотрительность! Поняв, что от нее больше ничего не узнаю, я предложил Патти еще пива и пошел восвояси. Сильвия открыла дверь, одетая в свой любимый залатанный комбинезон. – Ага, явился – не запылился, – приветствовала она меня, проводя в гостиную. – Ну ты и засранец, подбросил мне девицу и сгинул без следа. – Она внимательно оглядела меня. – Если я не ошибаюсь, этих следов на твоей физиономии в прошлый раз не было? – Не ошибаешься, подруга. Но у меня кровоточит душа, и это намного больнее. – Я рухнул в продавленное кресло, тогда как Сильвия улеглась на ковер. – Если ты рассчитываешь на мое сочувствие, не надейся. Ты пришел узнать об Амбре? – Можно и так сказать. Пока я отсутствовал, Сильвия отыскала родителей девочки и все им объяснила. Они приехали и забрали ее. Хоть одна история закончилась хорошо, подумал я. Но прежде, чем передать им девочку, Сильвия подвергла их допросу третьей степени, и они произвели на нее хорошее впечатление. Амбра, кстати, рассказала, что у нее не было особой причины сбегать из дома, если не считать таковой смертельную провинциальную тоску. Я хорошо понимал эту девочку, точно так же когда-то поступил и я. – Они лили слезы, словно два фонтана, ее мать и отец. Совершенно бесплатно дала им несколько полезных советов на тему, как вести себя с созревающими девицами. Надеюсь, они примут их во внимание. Мы договорились через некоторое время созвониться. – Ты им не рассказала, как проводила время их дочурка? Она с возмущением посмотрела на меня: – За кого ты меня принимаешь, дружочек? Это дело самой Амбры. Ей решать, что рассказать, а что нет. Я ей посоветовала излить душу маме, но это оказалось для нее слишком тяжелым делом. – Могу себе представить… «Ты знаешь, мамочка, пока меня не было дома, я немножко подрабатывала проституцией…» Послушай, мне нужна твоя помощь. Она широко раскрыла глаза: – Да неужели, а я справлюсь? – Кончай придуриваться, ничего серьезного, мне только хотелось бы минут десять посидеть за твоим компьютером. На все про все мне понадобилось целых полчаса. Я не такой уж продвинутый в общении с этими монстрами с огромным глазом, и мне пришлось изрядно попотеть, прежде чем удалось добраться до своего почтового ящика. В нем находилась еще целая сотня посланий, ожидавших ответа, – результат того, что в последнее время мне было не до электронной почты. В конце концов я докопался до письма Кастеллини. Благословенный Интернет, черт его побери! Как же люди общались до того, как кто-то его изобрел? Сильвия присела рядом с двумя стаканами джин-тоника. Святая женщина. – Ты этого не заслуживаешь, но гостеприимство – свято. Она обвила рукой мою шею и, положив голову мне на плечо, стала разглядывать мой профиль. – Чем ты занимаешься? – Хочу увидеть фотографию, которую разыскал мой друг из Рима. На ней должна быть Алиса. Это фото – последний фрагмент моей блестящей сыщицкой работы. – Черт возьми, это она? – Ни хрена не разберешь! Ты сколько лет не обновляла программы? – Не хами. Ты хоть знаешь, сколько стоят новые программы? – Она взяла мышку из моей руки и принялась кликать по каким-то иконкам на рабочем столе компьютера. – Я за всю жизнь не купила ни одной. На фига это надо, когда всегда есть возможность скопировать без проблем любую? – Но это же незаконно. – Знаешь, если так рассуждать, то… Смотри, получилось! На экране четко нарисовались две фигуры в купальных костюмах, нежно прижавшиеся друг к другу. Слева паренек с каштановыми волосами и томным взглядом, худой – дальше некуда. Очевидно, Рене. Справа… Сильвия потрясла меня за плечо: – Эй, Сандроне! Ты что, заснул? – Затем, приглядевшись, изменила тон. – Что случилось? Увидел мертвеца? – Может быть, радость моя, может быть, – очнувшись, ответил я. Сильвия поднялась, чмокнула меня в висок и пошла собираться: три подружки ждали ее на девичник. Я пообещал оставить ее ключи в почтовом ящике, когда буду уходить. Фотография, которую прислал Кастеллини, выбила меня из колеи, я чувствовал, что построенная мною конструкция рассыпается в пыль. Таково, наверное, самочувствие шахматиста, заметившего, что посреди турнира меняются правила игры. Или догадавшегося, что на самом деле он правил никогда и не знал. Только один человек мог помочь мне в этих обстоятельствах – единственный человек на свете, с которым я не мог встретиться никогда. По крайней мере, во плоти. Я знал, что Сильвия где-то прячет то, что мне сейчас было необходимо: коробку с «опасными» лекарствами. Она боялась держать ее на виду, чтобы какой-нибудь из опекаемых ею несчастных не смог их наглотаться до смерти. Мысленно извинившись перед Сильвией, я начал шарить в шкафу и довольно быстро под стопкой белья обнаружил деревянную шкатулку, закрытую на замок. Вскрыл замок отверткой. Из десятка пузырьков я выбрал один, в котором находилось очень сильное снотворное. Как я знал, оно, усыпив меня, не помешает свободному полету моего воображения. В уме я прикинул количество, отсчитал пять таблеток – лошадиная доза, но в моем случае это было то, что надо, высыпал их в рот и запил половиной стакана воды. В ожидании, когда снадобье подействует, я растянулся на кровати и начал дышать, как предписывал курс подготовки к «ясному сну». «Ясный сон» – это нечто вроде ясновидения, посещающего каждого человека хотя бы раз в жизни. В подобном сне ты понимаешь, что спишь, но тебе, тем не менее, удается, не просыпаясь, управлять ситуацией, в которой пребываешь. Тело начало расслабляться. Самое трудное – вызвать «ясный сон» силой воли. Для этого нужна основательная тренировка психики и знание техники йоги или медитации по системе дзен. Есть люди, которым это не удается, сколько бы они ни пробовали, другие впадают в него только под гипнозом. Я почувствовал, как стали неметь ноги. Что касается техники, то для этого случая я разработал собственную, думаю, она действует только потому, что мои шарики крутятся особым образом. Я сконцентрировал внимание на своем мозге, голова закружилась, включилось подсознание, и, хотя я уже спал, я стал видеть. Я контролировал все, что со мной происходит, был режиссером фильма со спецэффектами. Пристально смотрел на свои руки, пока веки не опустились… Голова кружилась, руки упали вдоль тела… Вале и Алиса, забыв о моем присутствии, болтают, сидя за столом в баре на площади Дуомо. Есть что-то ужасно недостоверное в этой сцене, но я не понимаю, что именно. Пытаюсь заговорить с ними, но замечаю, что мой голос почти неслышен. Словно жужжание мухи или шуршание гусеницы. Девушки продолжают оживленно разговаривать, ветер вздувает их ночные рубашки. Я опускаю взгляд на свои ноги, они босы. Как неловко, думаю я, только бы никто этого не заметил. Однако все, кто проходит мимо, делают замечания по поводу моего вида. Лица прохожих скрыты хирургическими масками. – Он правда выздоровеет? – спрашивает Алиса. – Обязательно. Как только у него вырежут все лишнее. Они вскроют череп за ушами, и даже следов не будет заметно, – отвечает моя невеста. Они же говорят обо мне, соображаю я. Я не хочу, чтобы мне делали операцию. Я боюсь. Вновь пытаюсь заговорить, но теперь уже не ощущаю своих губ. Официант толкает коляску, груженную пивом. Я надеюсь, что он меня не видит, везет пиво другим клиентам, но он подходит прямо ко мне. Отворачивает край скатерти, испачканной кровью, и спрашивает: – Все как обычно, правильно? Я отрицательно качаю головой. – Как, ты не хочешь немного погулять? Они уже приготовили иглы, не заставляй меня терять время. Ты же знаешь, что тебе нехорошо. Дай-ка мне ручонку, я помогу тебе подняться. Я протягиваю руку. Она кажется мне огромной, раздувшейся, словно воздушный шар. Моя рука. Я должен что-то вспомнить… – Ручонку! – требовательно повторяет официант. Рука. Я сплю. Сплю. Мне удается вновь обрести губы. Я слышу свой голос: – Я сплю. Это кошмар. Меня здесь нет. Я сплю. Пытаюсь почувствовать свое тело, спящее на кровати, и открыть глаза. Сцена теряет глубину, как спектакль на телеэкране. Надо сосредоточиться на переключении каналов, чтобы направить происходящее в верном направлении. Это сон, но послушный моей воле. Что не в моих силах, так это его прекратить. Словно я отталкиваю набегающую морскую волну рукой. Вода уступает силе моей воли, но затем все равно наплывает на меня. – Все, покончим с этим, – говорю я. – Алиса мертва. Валентина у себя дома. Я сплю. Обеих женщин затягивает пелена дыма, клиенты выцветают, официант растекается серым пятном. Я поднимаюсь и иду по площади. Там, куда падает мой взгляд, предметы обретают форму. Я заставляю появиться стены, брусчатку мостовой. Прохожу сквозь толпу, люди будто сделаны из потрескивающего льда. Напряжением воли я устраняю их голоса и другие звуки. Тишина. – Ты где? – зову я. – Здесь, – слышится слабый голос, как будто за сотни километров от меня. – Где это «здесь»? – Здесь. Голос звучит из глубины собора. Толкаю дверь и вхожу. В соборе полная темнота. Я делаю усилие и вижу неф, скамьи, алтарь. – Я тебя не вижу. – Я здесь, поспеши. В глубине собора, прямо за главным алтарем, вспыхивает луч света. Фрески на стенах являют собой кадры из фильмов ужасов: Фредди Крюгер сжимает в когтях Мадонну, Джейсон рубит топором апостолов, Ганнибал Лектер мечет дротики в святого Себастьяна. – Я здесь. Иду вдоль нефа к алтарю. Сцена теряет краски. Передо мной стол и стулья. На одном из них сидит человек, которого я хорошо знаю. У него мое лицо и мое тело. Он дает мне знак сесть рядом. – Привет, Компаньон, – здороваюсь я. – У меня к тебе несколько вопросов. Он кивает: – Знаю. Я это понял сразу же, как только ты втянул меня в твой сон. Ты поступил правильно, мне тоже многое нужно тебе рассказать. В наших солнечных очках отражается бесконечность. – Сандроне! Черт! Сандроне, просыпайся! – Голос молотом бил в мои перепонки. Я что-то пробормотал. – Сандроне! Ну же! Я почувствовал, что меня тянут за руку. Веки словно склеились. Губы тоже. Горло пылало. – Арг… – Сандроне! Меня пытались посадить. Я сделал усилие и открыл глаза. В зрачки больно ударил свет. Я вновь зажмурился. Пощечина. Еще одна. – Аххр, – захрипел я. – Аххр… Опять открыл глаза. Перед ними все вращалось дикой каруселью. Надо мной склонилось лицо. Сильвия. Я закрыл глаза. – Со мной все в порядке, – выдавил я. – Дай мне… пару минут, и я приду в себя. – Язык с трудом шевелился, шершавый, как картонный. – Нет, ты должен встать сейчас же. Я тебе помогу. Она вцепилась в мои ноги и поставила их на пол. Они показались мне отлитыми из резины. Как и все мое тело. Попробовал еще раз открыть глаза. На этот раз комната выглядела лучше. Стены стали на свои места. Я почувствовал рвотные позывы, желудок сжал сильный спазм. Но безрезультатно. Потому что все уже вышло раньше. Весь живот был в блевотине. – Все нормально, – повторил я более твердым голосом. – Сейчас встану. Я сделал попытку встать и, если бы Сильвия не успела поддержать меня, упал бы навзничь. – Шагай. Давай, будь молодцом. Шаг, вот, еще один. Я едва переставлял ноги, пока не начал чувствовать их. Каждый шаг отдавался болью в висках. – Хватит, Сильвия. Мне уже лучше. Дай я сяду, пожалуйста. – Вонь рвоты обволокла меня. – Садись на этот стул. Сейчас я вызову врача. – Нет, нет, мне уже лучше. Видишь, я разговариваю, соображаю. Сейчас приду в себя. – Мозг еще работал в двух измерениях: на дне глаз отражался полумрак собора и луч света над алтарем, а напротив стояла Сильвия и смотрела на меня, как на одного из своих подопечных, с профессиональным интересом. – Сколько ты их принял? – спросила она. – Дай подумать… кхм… только две, – соврал я. – Ты уверен? – Клянусь. – Нельзя принимать снотворное с алкоголем, может крыша съехать. – Да я выпил всего ничего. – Я прилагал огромные усилия, чтобы голос не походил на голоса мультяшных ведьм, но это мне не удавалось. – Слушай, подруга, сядь и не строй из себя занудную мамашу. Сильвия уселась напротив меня на кровать, выбрав место, каким-то чудом избежавшее моих желудочных извержений. – Я вернулась домой как раз в тот момент, когда тебя всего крючило и рвало. Ты понимаешь, что мог умереть от удушья, идиот? – Но этого же не случилось. – Кто-то дятлом долбил мне в темечко. Голова просто раскалывалась от боли. Тон Сильвии стал мягче: – Сандро, что-то не так? Ты переживаешь из-за работы? Поговори со мной, я твой друг, черт тебя побери! Я изгадил ей кровать, она обнаружила меня нажравшимся снотворного, а я не знал, что ей сказать. Все опять поплыло перед глазами, и я вперил взгляд в какую-то точку на стене, пытаясь остановить ускользающую действительность. – Сильвия, прости меня, но сейчас мне слишком хреново, чтобы говорить. Пожалуйста. Позволь мне принять душ, потом я объясню тебе все. Правда. – Иди. Я дам тебе переодеться. Только потом поговорим обязательно. После душа, натянув чистую рубашку, я почувствовал себя мерзавцем, то есть намного лучше. И мне даже удалось сварганить для Сильвии историю, которая едва стояла на ногах и вообще, по-моему, выглядела идиотской. Она, конечно же, мне не поверила, но мой мозг еще не заработал на всю катушку, и я был не в состоянии придумать ничего более пристойного. Ограничился тем, что, приведя в норму простейшие функции организма, словно заевшая пластинка, повторял инструкции, полученные от Компаньона. Контроль над ситуацией теперь перешел в его руки. Все мои блестящие умозаключения, согласно его оценке, оказались полным бредом, а у меня не осталось ни капли сил, чтобы оспорить это. Мне оставалось только пасть к его ногам и просить совета. Конечно же, он прав, потому что разбирается в жизни лучше меня, не отвлекается на банальности типа человеческих чувств, не комплексует по поводу зла и добра и не ломает голову над тем, что правильно, а что ошибочно. Все происходящее представляется моему Компаньону просто суммой событий. Он смотрит на мир, словно энтомолог на насекомое через лупу, – с любопытством, но бесстрастно. Никаких грез, только факты. Отлично, командуйте, мистер Спок. Отныне, какую бы хреновину я ни учудил, все претензии к моему Компаньону. Я в отпуске. Офис закрыт. Абонент, вызываемый вами, в настоящий момент недоступен. В четыре утра я покинул квартиру Сильвии, звонком подняв с постели мою клиентку. В этот ранний час чертова Старуха была в отличной форме. |
||
|