"Войны клонов" - читать интересную книгу автора (Тревис Карен)

ГЛАВА 9

ВХОД В МОНАСТЫРЬ — ТЕТ

Бронированная дверь с зловещим грохотом распахнулась, открыв попахивающий гнилью проход — как в кишки банты[18]. Рекс заглянул туда, держа длинный коридор в прицеле своей винтовки.

«Да уж, — подумал он — Мы снова лезем в банту не с того конца».

Он щелчком включил встроенный в шлем прожектор, отбросив голубовато-белый кружок света на противоположную стену. Четверо бойцов — Корик, Вэйз, Эйр и Ланн — последовали его примеру. Вдоль всего прохода угольно-черными провалами темнели ниши, расположенные на одинаковом расстоянии друг от друга, а в непросматриваемых местах можно было ожидать засады.

Это было похоже на одну из тех кошмарных тренировок по «зачистке» здания, которую мог бы устроить инструктор ВАР[19] в Камино в рамках программы обучения солдат. Там любят показывать, как ты можешь погибнуть, если у тебя не будет глаз на затылке и если каждую тень ты не будешь расценивать как врага.

В сравнении с этим открытое поле боя под дождем старых добрых лазерных очередей было просто местом отдыха. Рекс приложил палец к губам и подал знак своему отряду совершить предупреждающий перекрестный маневр, проверив и зачистив каждый сектор туннеля, прежде чем двигаться дальше.

— Погасите свет и не включайте, если только мы не встретим врага, — сказал Рекс. — Используйте приборы ночного видения и тепловизоры. — Он повернулся к Скайуокеру. — Вы ведь хорошо можете видеть в темноте, верно, сэр?

— Я ориентируюсь с помощью чувств, — ответил Энакин.

Под ботинками Асоки что-то хрустнуло.

— Со мной тоже все в порядке. Тогруты хорошо видят при недостатке света.

— Только не закусывай местными грызунами, малыш. — Он обрадовался, что она поняла шутку. Это было большим достижением. — Но если только они не будут в пеленках, стреляй. На поражение.

— А это справедливо? — спросила Асока.

Двое джедаев пробирались по коридору следом за Рексом. Он надеялся на то, что их чувство опасности, которое давала им Сила, не подведет.

— При освобождении заложников ты не можешь позволить себе роскошь проводить идентификацию. Либо ты убиваешь врага первая, либо убивают тебя. Единственные, в отношении кого ты можешь позволить себе благое сомнение, это те, кого ты уже с уверенностью определила как заложников. Все остальные — противники до тех пор, пока не докажут обратное.

— Ничего себе, — сказала она. — А что если…

— Думаю, что все просто, Асока, — сказал Скайуокер. — Делай, как говорит Рекс.

Они продвигались по проходу, ожидая самого худшего. Рекс пытался представить себе планировку монастыря, выстраивая в уме план поисков. Это было нескорым делом.

«Похоже, Дуку приготовил по пути немало сюрпризов. Командир знает это. И я знаю», - думал Рекс, активируя в шлеме опцию прибора ночного видения.

Едва он это сделал, как впереди на расстоянии нескольких метров от них показалось нечто, со всех сторон неестественно ровное и гладкое. Оно выглядело в приборе как зеленое пятно и приближалось к ним. Рекс поднял оружие. Корик и Ланн, находившиеся метров на пять впереди, швырнули неизвестный объект об стену и приставили к его голове бластеры как раз в тот момент, когда Скайуокер ринулся вперед, выхватив лазерный меч.

Это был дроид — но не боевая модель, а обычная домашняя тарахтелка, которому еще повезло на месте не превратиться в груду металлолома.

— Ты кто такой? — спросил Скайуокер. Голубоватый отсвет клинка падал на «лицо» дроида.

— Я — 4А-7, смотритель этого святого места, сэр. Вы спасли меня от этих воинственных солдат. Спасибо.

Он замер. Корик и Ланн не опускали винтовок. Скайуокер тоже не выказывал намерения сложить лазерный меч.

— Где хатт?

— Боевые дроиды держали своего пленника в темнице.

— Держали? — Скайуокер ни на йоту не ослабил хватку на рукояти меча. — Значит, они все ушли, да?

— Да, кажется, я здесь один.

Было не важно, верит ли в это сам 4А-7 или нет. Рекс не верил, и Скайуокер тоже.

— И где же эта темница?

— Вниз по лестнице, сэр. Она ведет в подвальные хранилища, которые были превращены в тюремные камеры варварами, осквернившими это место.

Рекс приказал Корику и Ланну отпустить дроида, но следил за ним, когда тот уходил. И ему очень не понравилось то, что он услышал про подвалы и лестницы, что объяснялось заботой об их собственной безопасности. Скайуокер велел Асоке идти вперед, а сам обернулся к Рексу.

— Да, знаю… но вы останетесь здесь и будете охранять выход, капитан.

— Да, сэр. Вы, должно быть, умеете читать мысли.

— Нет, просто я так же подозрителен, как и вы.

Скайуокер исчез во мраке, Асока шла рядом. Корик включил прожектор на шлеме и проследил за 4А-7 до конца коридора, куда он шел по своим делам, которые, казалось, заключались в том, чтобы выбивать из породы куски камней и что-то бормотать про себя.

Рекс включил безопасный канал связи, который соединял его только с его отрядом и больше ни с кем.

— Доверие — это добродетель, сержант. — Он стоял у входа и следил, не появятся ли во внутреннем дворе машины или не активизируются ли дроиды. — Как и терпение.

— Я должен быть замыкающим, когда они будут помогать остальным выбираться.

— Я тоже.

— Он знает, что влезает в неприятности, верно? — Да.

— Меня не покидает чувство, что мы должны быть там, внизу, вместе с ним.

— Не беспокойтесь, сержант. — Рекс активировал еще несколько быстро мигающих значков на своем головном дисплее. Он знал координаты каждого своего штурмовика, каждого сержанта. — Если командир и вернется, переломав кости, то эти кости будут не его.

ТЮРЕМНЫЙ УРОВЕНЬ МОНАСТЫРЯ — ПЛАНЕТА ТЕТ

Энакин не мог чувствовать дроидов так же, как органических существ, но данная Силой интуиция подсказывала: что-то было не так.

Ни один командующий сепаратистов, будучи в здравом уме, не станет похищать заложника в стратегических целях, устраивать показной бой, а затем убегать.

А вот граф Дуку сделал это.

— Учитель, ты ведь понимаешь, что ведешь нас в западню? — прошептала Асока.

— Да.

Энакин осторожно пробирался по каменным плитам, готовый натолкнуться на мины-ловушки. Его боковое зрение уловило какое-то движение.

— Мы только что прошли мимо двух боевых дроидов.

— Я знаю.

— Можно мне ими заняться?

— Если это тебя утешит. Они явно не собираются нас убивать.

Асока отступила назад. Энакин услышал характерное «вз-з-зм», когда она выхватывала меч, увидел мерцание зеленого света, отраженного от тонкого слоя конденсата на стенах, и замер в ожидании звуков борьбы. Звякнул металл, Асока пару раз ударила. А затем она снова оказалась рядом с ним, но он не услышал ни единого звука ее шагов. Она действительно могла быть бесшумным охотником.

— Почему ты сказал, что они не хотят нас убивать? — прошептала она. — Думаешь, они бы не попытались? Оттуда, где я стояла, они показались мне настроенными агрессивно.

Ну, вот опять, может быть, она не поняла всей этой хитрости.

— Мы можем отложить этот разговор?

— А не будет слишком поздно?

— Это ловушка. И если ее расставил Дуку, то дело здесь не просто в том, чтобы попасться.

Весь монастырь пропах гнилью и древней сыростью. Но поверх этого запаха отчетливо пробивался другой, намертво врезавшийся в память Энакина. Изо всех внешних чувств человека обоняние — самое главное, даже для джедая. А этот запах отсылал к подсознанию, к его раннему детству.

Ближайшее, с чем Энакин мог его сравнить, это аммиачная вонь. Запах также иссушал слизистую, но, кроме того, в нем угадывалась сера и что-то еще, от чего у него перехватило дыхание.

Хатт.

Это был запах, с которым он вырос на Татуине. Энакин пытался подавить болезненные воспоминания и сосредоточиться на выполнении своего долга, как бы ни вставал ему этот долг поперек горла. Нельзя было допустить мыслей, которые задевали бы его сейчас за живое.

— Он здесь, внизу. — Энакин перешел на быстрый шаг, будучи по-прежнему начеку и готовым к бою. — Я чувствую его. Прикрой меня.

Когда он оглянулся на Асоку, то увидел, что она тоже принюхивалась, втягивая воздух приоткрытыми губами, будто пробуя его на вкус. Чем дольше он смотрел на нее, тем яснее видел совсем не того нескладного ребенка, который так отчаянно хотел, чтобы его принимали всерьез и обращались как со взрослым, а потомка биологического вида, который выпустит когти и разорвет жертву на части, не раздумывая ни секунды, если это потребуется.

Энакин знал, каково это, когда тебя отгоняют как назойливого малыша, когда ты столько способен сделать.

— Фу, настоящая тухлятина. — Она внюхивалась, как кореллианский дегустатор вин, втягивая воздух длинными, медленными вдохами. В темноте передвигались дроиды, и Энакин вполглаза наблюдал за ними, выжидая. — Это не просто запах его желез… что-то еще противнее. Не думаю, что прихвостни Дуку знают, как обращаться с детенышами. Менять пеленки, например.

— Они все так воняют. Он же хатт. — Энакин просто не мог сдержать отвращения, а может, и не хотел. В любом случае Асока была достаточно чуткой, чтобы понять, что происходит у него в душе. — Ненавижу их.

— Так почему же ты это делаешь?

— Потому что выполнять долг — не значит делать только то, что тебе по душе.

— Но долг — не помогать Джаббе, а бороться с сепаратистами.

— Мы не сможем уничтожить их, если не захватим его детеныша. Вот и все.

— Наверное, это самое трудное в судьбе джедая. — Она приложила руку к двери камеры. Усилившаяся вонь аммиака и серы свидетельствовала о том, что хатт здесь. — Кажется, я его слышу.

Энакин напрягся, вслушиваясь. Дверь камеры представляла собой куб, вбитый в дверной проем, и была такой массивно тяжелой, что даже звук через нее не проникал.

— Держись позади меня.

Асока нажала кнопку, активировав свой лазерный меч, и встала сбоку от двери. Энакин осторожно открыл ее, используя Силу и оставив руки свободными на тот случай, если кто-нибудь попытается наброситься на него по другую сторону двери. Но когда скрипящий деревянный массив распахнулся внутрь, на Скайуокера обрушился не кулак и не взрыв, а волна шума и такая густая вонь, что казалось, он мог крошить ее клинком.

Хаттенок вопил на тюфяке посреди камеры. Асока влетела внутрь и опустилась рядом с ним на колени.

— Ох, да он же совсем малыш! — В ее голосе звучало столько же жалости, сколько тревоги. — Я думала, что он старше.

— Да, но тогда бы мы просто не смогли поднять его… — Энакин все еще ждал, когда обнаружится подвох, но детеныша нужно было поскорее уносить. — Давай вытащим его отсюда.

Обезумевший от страха хаттенок исходился в крике. Асока попыталась успокоить его:

— Все хорошо, Ротта, ты сейчас отправишься домой. Ты отправишься домой, к папочке. Ну же, Ротта, не плачь… Учитель, ты знаешь хаттский?

«О да, конечно, я знаю. Я вырос, говоря на нем. И никогда не хотел заговорить на нем снова».

— Ротта, — тихо сказал Энакин. — Ротта, педунки, да бунк дунко. Сала. Сала.

Он был слизняк. Малыш-слизняк, совсем беспомощный, но Энакин знал, кто из него вырастет. Захлебывавшийся от рыданий, Ротта вмиг замолчал и заелозил, чтобы посмотреть, кто это говорит, а в Энакине боролись разные чувства.

Как можно ненавидеть детеныша? Он ведь просто жертва. Он не знает, что представляет собой его отец. Он просто любит его и хочет домой.

Энакину это нехитрое желание малыша было знакомо лучше, чем кому-либо из джедаев, которых он знал.

— Вот это да! — сказала Асока. — Не знаю, понял ли он тебя или ты просто потряс его до немоты, но он успокоился. Он такой симпатичный. Просто как игрушечка!

— Ты сама напросилась на то, чтобы нести его, Цап-царап.

— Прекрасно. — Она присела на корточки и сгребла Ротту в охапку, но Энакин заметил удивление на ее лице, когда она поняла, что он гораздо тяжелее, чем кажется. — Как ты выучил хаттский? Или ты просто выдумывал слова на ходу?

— Будучи джедаем, ты учишься всему понемножку, — уклончиво ответил он.

Асока была не глупа. И видела, что его что-то гложет, а он надеялся, что она спишет это на простую неприязнь к хаттам. И неудивительно. Хатты не внушают любви.

— Пойдем. Рекс, это Скайуокер, дело сделано. Все хорошо?

Через комлинк донесся голос Рекса:

— Здесь все спокойно, сэр. Нашли его?

— Целого и невредимого. Мы выходим.

— Я пошлю к вам Корика — пусть убедится, что дроиды ничего не задумали. Нельзя рисковать теперь, когда малыш у нас.

— Хорошая идея, капитан. — Энакин смерил хаттенка оценивающим взглядом. — Скажи Корику, пусть захватит рюкзак. Ротта — нелегкий груз.

— Я передам, сэр.

Все было почти готово. Энакин ждал, охраняя дверь, пока не появится Корик. Асока из кожи вон лезла, чтоб Ротта больше не плакал, баюкая его. Выкладывается на сто процентов, ничего не скажешь. Обнимать хатта было выше требований долга, и она еще неделю будет об этом вспоминать, отскребая с себя этот запах.

«Итак, Совет Джедаев способен снести все препятствия ради какого-то хаттского преступника, когда ему это выгодно. И они посылают меня. Магистр Йода что, пытается преподать мне урок повиновения воле Силы? Он вообще помнит, как я оказался в джедаях?»

Энакин задумался: насколько добрым, умным и храбрым он должен был быть, чтобы получить хоть какие-то знания от мастеров-джедаев. Он служил не ради похвалы. Он служил потому, что Квай-Гон Джинн верил в его предназначение, и самому Энакину было необходимо понять, в чем оно заключается, чтобы объяснить боль и потери в своей жизни. Но он знал наверняка, что солдаты любят его и им не все равно, жив он или мертв. И Кеноби тоже сделал все, что мог, чтобы компенсировать его существование в мире джедаев без семьи, без любви и без страстей, отказ Йоды обучать его в качестве падавана… Каждый раз думая об этом, Энакин ощущал странную тоску.

«Но у меня есть Падме, и никто ее у меня не отнимет. Ни ваши правила, ни ваши традиции, ни ваше неодобрение. Я должен найти свой собственный путь Учителя».

— С тобой все в порядке, Скайгай? — спросила Асока. — Ты выглядишь обеспокоенным. Ты же знаешь, что я так зову тебя, чтобы развеселить?

— Да уж…

— Тебя беспокоит, что все так легко прошло?

— Если учесть, что половина моих бойцов погибла, нет. Не легко.

— Прости.

Снаружи раздался звук шагов по коридору. Корик вошел, держа в руках рюкзак, и, едва не вскрикнув, резко остановился, будто налетел на стену. Энакин не видел его лица, но, когда тот повернул голову, стало ясно, что фильтры на его шлеме открыты, и он вдохнул Роттин специфический аромат.

— Сэр, разрешите начистоту? — Корик протянул Асоке рюкзак. — Этот криффов хатт смердит, сэр. Его папаша, должно быть, использует разлагающуюся тушу нерфа как освежитель воздуха. Может, затолкать его в грузовой отсек?

— Я с вами полностью солидарен, сержант. Пойдемте.

— Агу-у-у, — произнесла Асока. Ее сочувственное агуканье перешло в напряженное пыхтение, когда она водрузила на плечи нагруженный рюкзак. — Вероятно, он тоже считает, что мы воняем.

— Бьюсь об заклад, мэм, что вы сейчас мечтаете о респираторе… — Корик наладил дыхательную систему в своем шлеме и отступил назад, чтобы пропустить двух джедаев к выходу из камеры. — Капитан держит «латти» наготове, сэр. Вы добыли все, что нужно?

— Да, и давайте поскорее отсюда выбираться, пока я не передумал насчет этого хатта.

— Он так не думает, Ротта, — сказала Асока, покачивая рюкзак и пытаясь заглянуть себе через плечо. — Ты нам нужен, чтобы заставить твоего папочку разрешить нам пользоваться его космическими путями. — Она помолчала, а потом понизила голос: — А я думаю, что ты просто прелесть.

Энакин шел обратно, к выходу, проверяя каждую нишу, не расставил ли там Дуку настоящей западни.

Она обязательно должна быть. Сепаратисты совершают ошибки и проигрывают сражения, но не таким же образом, не так демонстративно. Он увидел впереди свет и силуэт Рекса на его фоне. Его кама колыхалась, потому что он то и дело оглядывался по сторонам, проверяя что-то во внутреннем дворе. Необходимо было все держать под контролем: вдруг что-то произойдет в эти последние несколько минут. Возможно, если на земле ничего не случится, следует ожидать нападения, когда корабль поднимется в воздух. Впрочем, Ястреб — лучший пилот блистательной эскадрильи, а «латти» способен выдержать серьезный обстрел. Но все-таки Сила подсказывала Энакину, что есть что-то еще. Он был настороже, напряженно перебирая в уме возможные варианты ловушек.

Не могли же они заминировать малыша…

Сепаратисты на все способны, но на малютке-хатте просто некуда привязать взрывчатку.

«Я не понимаю. Я просто не понимаю. Если не сейчас, то откуда ждать удара?»

— Скайгай…

Энакин не оглянулся. Его взгляд был нацелен на тени впереди. Корик насчитал их шесть.

— Только не говори, что хатта вырвало прямо на тебя, — мрачно пошутил он, обращаясь к Асоке.

— Нет, но мне кажется, что-то не так. Приехали.

— Что не так? — Энакин замедлил шаг, держа наготове лазерный меч. Он верил ей: тогрута способна почувствовать такое, что даже ему не под силу. — Ты что-то обнаружила?

— Думаю, я знаю, почему он кричал. И почему он потом затих.

— Что? Говори громче, Цап-царап.

Асока повернулась к нему рюкзаком, чтобы Энакин мог заглянуть в него.

— Посмотри. Он издает ужасные звуки. Тебе кажется, что с ним все в порядке? Я думаю, он болен. По-настоящему болен.

Энакин не мог припомнить, видел ли он детенышей хаттов на Татуине, но не нужно было быть доктором, чтобы понять: опасения Асоки оправданны.

Хатт Ротта, радость и гордость своего мстительного отца, сидел с мутными глазами, вывалив язык, и дышал с трудом.

Он болен, это точно. Впереди была перспектива вручить Джаббе похищенного наследника в мешке для трупов.

Ну вот. Это и есть ловушка.

Дуку гораздо, гораздо хитрее, чем Энакин мог даже себе представить.

ДВОРЕЦ ДЖАББЫ — ТАТУИН

Едва только джедай Кеноби удалился, довольный заключенным соглашением, как прибыл граф Дуку

Джабба уже давно понял, что им обоим нужно одно и то же. И что оба они из одного гнезда — высокомерных утмианов[20], пришельцев из Центральных миров. И сепаратисты, и джедай принимают его за какого-то невежественного деревенского олуха из миров Внешнего Края, неспособного оценить масштаб затеянной ими политической игры.

Один из них, вероятно, стремился подставить другого. Джабба только не знал, который из них. Может быть, этот джедай не так уж коварен — может быть, хотя Джабба никогда бы за это не поручился. Но он служит политикам, а сенаторы были мерзавцами совершенно иного рода, чем Джабба. Они были недостойны даже презрения. Они подкупали, лгали, обманывали, выманивали деньги, воровали и убивали. Джабба действительно иногда совершал подобные вещи, но он никогда никого не убеждал в обратном тому, что содеял. Крестный отец самого крупного на Татуине мафиозного клана не шел наперекор хаттскому закону и обычаю. Сенаторы же Республики… Они были нравственными лишь на публике, а в частной жизни вели себя совсем по-другому. Лицемерие не к лицу хатту. Джаббе нечего было стыдиться.

— Введите Дуку, — буркнул он ТЦ-70.

Дуку был холодно-официален. Это был человек намного старше, чем Кеноби. Говорили, что он невероятно богат, происходит из старой династии, но Джабба никогда не слышал ни единой сплетни о том, как он тратит свои богатства, если он вообще с ним что-либо делает. И еще говорили, что у него бизнес вроде Джаббиного, который он ведет с большим знанием дела, учитывая законы рынка и потребностей богатой публики.

«Терпеть не могу таких субъектов, которых нельзя купить. С деньгами все просто и ясно. Иные мотивы… слишком непоследовательны». — С этими мыслями правитель хаттов взглянул на графа.

— Правитель Джабба, у меня срочные сведения о вашем сыне, — сообщил Дуку. — Вы были правы, его отправили на Тет. Не хочу расстраивать вас, но я должен сказать: за этим стоят джедай.

Что ж, ты должен был это сделать, верно? Джабба повел себя так, как и ожидал от него Дуку.

— Если вы знаете так много, скажите мне, что с ним! — завопил он. — Он мертв? Жив? Что с моим сыном?

— Он жив, Правитель Джабба.

— Только бы был жив! Хотя почему это я должен вам верить? Знаете, джедай приходил ко мне торговаться. Вы явились ко мне за тем же и скажете что угодно, лишь бы добиться своих целей.

— Я расстроен тем, что вы так думаете, Правитель Джабба.

— Ну? Переубедите меня! Расскажите мне, как вы обо всем этом узнали.

Он не мог рассказать. Джабба, видя, как граф медленно стиснул руки, подумал про себя, что он мог бы вытянуть из сепаратистов, поменявшись ролями с Дуку.

— Я не могу назвать вам своих информаторов, потому что это подвергло бы риску моих агентов, но у меня есть доказательство.

Джабба в полной тишине не мигая уставился на Дуку. Рано или поздно этот прием всегда срабатывал, и это было менее хлопотно, чем привязывать его к термовзрывчатке с часовым механизмом.

Дуку со вздохом произнес:

— Правитель Джабба, у меня есть пленка с Тета, отснятая скрытой голокамерой, на которой видно, что ваш сын удерживается в заложниках джедаями. И… простите, мне не просто сказать вам это, но по записи также видно, что они планируют уничтожить вас.

Этого Джабба не ожидал.

Но Ротта был жив. Теперь Джабба снова обрел некоторый контроль над ситуацией, реальную надежду, которая позволяла ему обдумывать, какую месть он может обрушить на виновные стороны, кроме отказа в пользовании космическими путями, в которых они так нуждались.

Но он был не намерен выпрашивать крохи.

— Это безобразие — покажите мне ее! Дуку поднял руку.

— Одна из моих агентов рискует сейчас жизнью, чтобы вырвать вашего сына из рук джедаев. Запись у нее, и в самое ближайшее время она должна передать ее — в течение нескольких минут.

Джабба оперся на локоть и попытался скрыть безумную надежду и облегчение, которые вовсе не приличествовали властителю-кажидику[21].

— Тогда я подожду, — сказал он. — Несколько минут.