"Последняя битва (Демонические войны-3)" - читать интересную книгу автора (Сальваторе Роберт)

ГЛАВА 21 ЦЕНА ПРЕДАННОСТИ

— Сезон заканчивается! — надтреснутым голосом возвестил старый торговец рыбой. — Покупайте речную треску и белого окуня! Сезон заканчивается!

Низко наклонившись над тележкой, он с видимым усилием толкал ее по мощенной булыжником улице Палмариса в северо-восточном квартале, неподалеку от аббатства Сент-Прешес.

— Сезон заканчивается! — снова закричал он, поднял руку и пригладил длинную седую бороду — одновременно незаметно поправив, поскольку та съехала набок.

К тележке подошли двое абеликанских монахов в коричневых рясах.

— Говоришь, сезон заканчивается, добрый торговец? — спросил один из них.

— Ну да.

Теперь братья стояли совсем рядом с тележкой.

— Господин Не-Запрешь? — спросил один из них, по имени Хойет; на лице его отразилось искреннее любопытство.

Роджер поднял взгляд, повторил свой призыв и подмигнул монахам.

— Отличная маскировка, — с одобрением заметил второй брат, Тарин Дестау. — Уж сколько лет я прослужил в Чейзвинд Мэнор помощником епископа Браумина, и то, стоя сейчас перед тобой, с трудом тебя признал.

— Так и было задумано, — с невозмутимым видом ответил Роджер.

Монахи посмотрели друг на друга, усмехнувшись.

— Так вам белого окуня, значит? — громко спросил Роджер, завидев пару проходивших мимо жителей Палмариса. Порывшись в тележке, он достал оттуда рыбу, уже явно лежалую. — Прекрасный выбор, любезные! Прекрасный выбор!

Брат Хойет с опаской взял в руки вонючую рыбину.

— Как там епископ Браумин? — опять понизив голос, спросил Роджер. — Я опасался, что если не Де'Уннеро, то Эйдриан убьет его, как только Палмарис окажется в их руках, но, насколько я понимаю, он после этого уже не раз выступал перед народом.

— Да, он несколько раз обращался к людям, заявляя о том, что поддерживает короля Эйдриана, — вздохнул брат Хойет.

— Чтобы успокоить горожан и предотвратить резню, без сомнения?

— Он поддерживал и Маркало Де'Уннеро, — сокрушенно добавил Дестау, и Роджер против воли вздрогнул.

Его опасения оправдывались. Без сомнений, дело здесь было в одержании души бывшего епископа значительно превосходящим его в магическом мастерстве человеком. Потому что никогда, ни из страха перед самой страшной угрозой, ни даже ради блага людей, которым он служил, епископ Браумин Херд по доброй воле и в здравом уме не встал бы рядом с бывшим монахом — разве что если бы они стояли под виселицей и петля была бы уже накинута на шею Де'Уннеро!

— Он обращался к горожанам с просьбой ради славы и благополучия Хонсе-Бира принять короля Эйдриана и изменить несправедливое мнение о брате… я хотел сказать, об аббате Де'Уннеро, признать его в качестве законного главы аббатства Сент-Прешес, а в скором времени и отца-настоятеля церкви Абеля.

— Епископ Браумин никогда не сказал бы такого! — воскликнул Хойет.

— Конечно нет, даже если бы ему к горлу приставили отравленный кинжал, — согласился Роджер. — Когда он все это говорил, где вы были? Близко от него?

— В третьем ряду, — ответил брат Хойет. — Это и вправду был епископ Браумин, не какой-нибудь самозванец.

— А может, самозванец был внутри епископа Браумина? — спросил Роджер.

Монахи, явно придерживающиеся того же мнения, кивнули.

— Де'Уннеро? — осведомился их собеседник.

— Может быть. Ходят слухи, однако, что сын Джилсепони весьма поднаторел в обращении с магическими камнями. Достиг даже большего в этом искусстве, чем она сама, — высказался брат Дестау.

— Судя по его делам, он не сын Джилсепони, даже если физически это так и есть, — вздохнул Роджер. — Вы знаете, где они держат епископа? Как с ним обращаются?

— Думаю, в подземелье аббатства, — ответил Хойет. — С тех пор как тут объявился новый король, темницы прямо-таки забиты пленниками. Нас, конечно, туда и близко не подпускают. Только тех братьев, которые прибыли с новоявленным аббатом.

— Разве можно говорить что-либо о нормальном обращении, если епископа держат в цепях? — добавил брат Дестау. — Только когда он понадобится, его вытаскивают наружу и приводят в себя.

— Значит, ты точно знаешь, что он находится в аббатстве? — спросил Роджер.

Монах пожал плечами.

— Я заметил следы цепей у него на запястьях и еще, что он сильно исхудал. Но, говоря по правде, не видел, как его выводят из темницы аббатства.

Роджер воздел очи горе в совершенном отчаянии. Конечно, он предполагал такой поворот событий. Едва узнав, что Браумин не покинул город и не был убит, а превратился вдруг в приверженца Эйдриана и Де'Уннеро, Роджер заподозрил, что его добрый друг попал в крайне тяжелую и опасную ситуацию и, скорее всего, находится в темнице аббатства или в подвалах Чейзвинд Мэнор.

— Где он выступал?

— Как обычно, на площади перед аббатством, — ответил Дестау.

— И он появлялся на площади вместе с братьями? — продолжал допытываться Роджер. — Шел ли хоть раз перед его выступлениями дождь?

— Было такое.

— А выглядел епископ сильно промокшим?

— Нет, пожалуй, — сказал брат Хойет.

Внезапно лицо молодого монаха просветлело — он наконец-то понял смысл настойчивых расспросов собеседника.

— Де'Уннеро остановился в аббатстве? — задал тот очередной вопрос, и Хойет кивнул. — А король Эйдриан — в Чейзвинд Мэнор?

Последовал новый кивок.

— Хотя как раз сейчас он покидает город, возглавляя поход на запад, — добавил Хойет.

Роджер обдумывал услышанное, покачивая головой. Он хорошо знал темницы Чейзвинд Мэнор. Многих его друзей бросили туда, когда в городе воцарилась власть Маркворта, жестоко борющегося с последователями Эвелина, в числе которых были и Браумин Херд с Джилсепони. И конечно, прожив в поместье последние несколько лет, любопытный Роджер имел возможность облазить его сверху донизу, проникнуть во все подземелья, все темницы и потайные проходы.

— Ты попробуешь пробраться к епископу? — спросил брат Дестау.

— Я его друг, как же я могу оставить Браумина Херда в беде? — удивленно ответил Роджер, и монахи повесили головы, словно это замечание заставило их устыдиться.

Роджер оценил эту реакцию. Он понимал, что, если бы эти двое молодых братьев открыто выступили в защиту Браумина, их тоже бросили бы в темницу. Без сомнения, обоих грызет чувство вины. В молодости Роджер наверняка обвинил бы их в трусости; однако, проведя столько времени рядом с Элбрайном и Джилсепони, теперь он был в состоянии понять их терзания.

— Вы не предали епископа Браумина, — великодушно сказал он. — И вы сильно рисковали, встретившись со мной сегодня. Берегите белого окуня. — Роджер подмигнул им и покатил тележку дальше.

Братья дружно кивнули, и Хойет поднял рыбину в подобии салюта. Спасаясь от холодного ветра, молодые монахи поплотнее закутались в рясы и зашагали в сторону аббатства.

Будь Хойет и Дестау повнимательней, они заметили бы прячущуюся в тени фигуру человека, с напряженным интересом наблюдающего за ними.

Маркало Де'Уннеро стоял у северных городских ворот, провожая взглядом Эйдриана, во главе четырехсот королевских солдат покидающего Палмарис. Молодой король, казалось, не выказал особого огорчения при известии о бегстве своего жеребца. Он восседал на крепком тогайском пони, множество которых сейчас находилось в конюшнях Палмариса, поскольку большая часть Бригады Непобедимых отправилась с графом Де Лурмом к заливу Короны.

Позади отряда грохотали повозки. Прекрасно обученные солдаты безупречно держали строй, и, похоже, половина города собралась тут, наблюдая за их уходом.

Де'Уннеро вскоре переключил внимание с Эйдриана на толпившихся вокруг горожан, некоторые из них, он замечал, поглядывали на него с большой тревогой. Хотя прошло уже почти двадцать лет, многие в Палмарисе хорошо помнили правление епископа Маркало Де'Уннеро, сколь бы недолгим оно ни было.

«На этот раз все будет по-другому», — мысленно сказал себе монах.

Они с Эйдрианом тщательно продумали, что нужно сделать, чтобы жители Палмариса если и не были очарованы молодым королем, то, по крайней мере, относились к нему терпимо. Как и к его ближайшему советнику. Они не будут устраивать никаких публичных казней. Не будет массовых арестов, равно и каких-либо указов, нарушающих права граждан и течение привычной для них повседневной жизни.

Более того, Де'Уннеро пока не будет официально провозглашен ни епископом города, ни даже настоятелем аббатства Сент-Прешес. Пока жители Палмариса не успокоятся, произнося звание аббата, будет для них исполняющим роль доверенного лица Эйдриана при епископе Браумине Херде.

Конечно, на самом деле Маркало Де'Уннеро имел гораздо больший вес. Теперь, когда Эйдриан покинул город, а Калас занимается покорением южной части страны, монах стал фактически единоличным правителем Палмариса. Епископ Браумин — всего лишь прикрытие, ничего более; теперь, в отсутствие Эйдриана, Де'Уннеро вообще не собирался выпускать его из тюремной камеры. Указы от имени епископа Браумина будет оглашать один из новообращенных братьев — но писать эти указы будет не кто иной, как Маркало Де'Уннеро.

Его задача не так уж сложна. Спокойно переждать зиму, удерживая в своих руках власть и накапливая силы для серьезных сражений, ожидающихся с приходом весны.

Он тем не менее добился от Эйдриана одной уступки, касающейся того, что они с отцом-настоятелем Марквортом уже пытались сделать прежде. Тогда все закончилось для Де'Уннеро весьма плачевно. Его политика возвращения церкви магических драгоценных камней резко настроила против него жителей Палмариса. Хотя, когда он впал в немилость, Маркворт, а потом и назначенный вместо него епископом Фрэнсис Деллакорт использовали это обстоятельство для дальнейшего собирания камней и увеличения популярности новой власти. Множество камней, которые тогда Де'Уннеро удалось прибрать к рукам, теперь хранились в церковных сундуках, однако он считал едва ли не важнейшей задачей возвращение всех остальных.

Магические драгоценные камни относятся исключительно к компетенции церкви Абеля, в этом монах был абсолютно уверен. Мысль, что множество камней все еще болтаются где-то, проданные бывшими настоятелями Санта-Мер-Абель и зачастую превращенные в магические предметы доморощенными алхимиками, заставляла его дрожать от ярости.

Хотя на этот раз Де'Уннеро намеревался заняться собиранием магических камней в более дипломатичной манере, примерно так, как действовал Деллакорт. Возвращать их церкви не угрозами и проклятиями, а путем выплаты вознаграждения. Ради этой цели он привез с собой множество мешков с лишенными магических свойств, хотя и достаточно ценными камнями.

Да, теперь Де'Уннеро был настроен «подружиться» с жителями Палмариса, равно как и всех других городов вдоль побережья Мазур-Делавала. Или, по крайней мере, установить дружеские отношения со всеми важными и влиятельными людьми. Драгоценности позволят выкупить множество магических камней — или сведения о том, у кого из торговцев и знати имеются такие камни или другие магические предметы. Выявив каждого укрывателя, Де'Уннеро займется ими лично и перво-наперво предложит вознаграждение.

И только если получит отказ, той же ночью вернется и заберет то, что по праву принадлежит церкви.

Понимая, что множество глаз устремлены сейчас на него, монах заставил себя согнать с лица характерное для него выражение хмурой сосредоточенности и улыбнулся.

Для Маркало Де'Уннеро это было не таким уж легким делом.

Роджер не мог избавиться от чувства вины, кивая в ответ брату Хойету, первому в ряду почти дюжины молодых монахов. Они должны были сопровождать епископа Браумина по темным улицам города к заливу, а потом на другой берег, к поджидающей там карете, которая должна была доставить его в Санта-Мер-Абель. Роджер приободрился, обнаружив, сколь у многих братьев хватило мужества предложить помощь для спасения Браумина, хотя они прекрасно понимали, что тем самым подвергают свою жизнь неслыханному риску. Маркало Де'Уннеро не прощает ничего!

Роджер, несколько раз тайно встретившись с Хойетом и Дестау, поначалу подталкивал их к подобному решению, да что там, просто-напросто подстрекал молодых братьев. Рассказывал о том, как много лет назад начиналась поистине реформаторская деятельность самого Браумина, когда он вместе с Андерсом Кастинагисом, Виссенти Мальборо и другими тайно встречался с магистром Джоджонахом прямо в недрах аббатства Санта-Мер-Абель, впоследствии ставшего цитаделью отца-настоятеля Маркворта, чтобы не дать угаснуть пламени надежды, которое зажег для них Эвелин Десбрис. Тогда братьям тоже угрожало серьезное наказание, но они следовали зову сердец и остались верны своим принципам. Некоторые, как и Джоджонах, который был сожжен по указанию Маркворта на костре, дорого заплатили за отступничество. Но тем не менее все они сознательно шли на риск.

Роджер знал, что те же самые чувства владели сейчас Хойетом, Дестау и девятью другими братьями, которые помогали организовать эту попытку бегства. Они пошли на смертельный риск из любви и уважения к Браумину Херду и доверия к Роджеру.

— Я не допущу, чтобы они погибли, — прошептал он, пробираясь вдоль живой изгороди, окружающей Чейзвинд Мэнор.

Перебраться через стену и спрыгнуть на темный задний двор поместья не составило труда. Невдалеке Роджер, как и обещал ему брат Хойет, разглядел силуэт человека.

«Элбрайн организовал бы все иначе, — сокрушенно подумал Роджер. — Он пришел бы спасать Браумина Херда в одиночку, и его путь можно было бы проследить по трупам врагов, которые он оставил бы у себя за спиной».

Роджер прекрасно понимал, что, прибегая к помощи монахов, ставит их в отчаянное положение. Однако он не видел другого способа осуществить задуманное. Да, он умел сражаться и все же в этом смысле не шел ни в какое сравнение с прекрасно обученными солдатами армии короля, которые к тому же были на пару десятков лет моложе него! И уж конечно, он вряд ли сумел бы оказать достойное сопротивление гвардейцам Бригады Непобедимых.

А между тем поместье буквально кишмя кишело и теми и другими. Спрятавшись в тени позади дома, Роджер слышал, как переговариваются солдаты. И видел стражников у ворот и других, обходящих, несмотря на поздний час, стены поместья по периметру.

— Слушай внимательно — ты пришел сюда утром, — послышался старческий голос, и человек, чей силуэт он заметил ранее, появился перед Роджером. — Прошел, как все наемные работники, через ворота, и тебя дали мне в помощь.

— Илтин? — спросил Роджер и тут же снова отпрянул в тень, услышав шаги проходящих мимо солдат.

— Принимайся за дело, лежебока, — произнес человек, действительно оказавшийся старым Динглем, и швырнул к его ногам лопату. — Мне еще до рассвета нужно выкорчевать дерево, а справиться с этими погаными корнями не под силу человеку даже вдвое моложе меня!

— Что тут еще за гвалт? — прозвучал раздраженный голос, и командир патруля подошел к Роджеру и Илтину, подозрительно вглядываясь в их лица.

— Мой работник не стоит тех денег, которые я ему плачу, — проворчал Илтин. — Может, врежешь ему хорошенько, а, гвардеец? У тебя получится лучше.

Солдат злобно воззрился на Роджера и потянулся к свисающей с пояса дубинке.

— Подождите! Да подождите же! — Роджер умоляюще вскинул руки. — Я не заснул, нет! Я… мне нужно было…

Он беспомощно оглянулся по сторонам и провел рукой по передней части штанов.

— Столько шуму из-за того, что ему понадобилось отлить? — огрызнулся солдат, уставившись уже на старого садовника.

Тот превосходно играл свою роль, сверля Роджера подозрительным взглядом.

— Что-то долго ты возился, в таком случае, — не унимался старик, но показал все же взмахом руки солдату, что инцидент исчерпан. — Ладно, бери лопату, ленивый пес, и если тебе еще раз понадобится отлить, можешь делать это прямо в штаны, не отлынивая от работы! Нужно выкорчевать дерево до рассвета.

Роджер подхватил лопату и торопливо зашагал за Илтином.

Когда патрульные ушли, Илтин Дингль подвел Роджера к старому дереву у заднего крыльца.

— По твоей милости меня едва не избили, — проворчал Роджер.

— Можно подумать, ты предпочел бы болтаться в петле, — хихикнул садовник и движением подбородка показал Роджеру на дерево. — Давай приступай.

— Мы что, в самом деле будем его выкорчевывать?

— Пока стражники не сменятся, по крайней мере, — безмятежно отозвался Илтин. — А это произойдет где-то через час.

Роджер оценил его находчивость. Хотя он не сомневался, что старик сознательно помогает ему в деле спасения епископа Браумина, по словам того догадаться об этом было невозможно. Он вел себя так, будто страшно недоволен подручным. Роджер принялся копать, ворча, когда приходилось отсекать особо толстый корень.

Спустя несколько минут он уже тяжело дышал и куда медленнее ворочал лопатой.

— Ха! — воскликнул Илтин и снова захихикал. — Да ты, как я погляжу, белоручка, господин Не-Запрешь! Конечно, за столько лет привольной жизни в Чейзвинд Мэнор…

Вонзив лопату в землю и опираясь на нее, Роджер сердито посмотрел на старого садовника.

— Это не игра, — сказал он. — Хотя я рад, что тебе удалось немного поразвлечься за мой счет.

Дингль резко оборвал смех и внезапно посерьезнел.

— Поразвлечься? Да ведь теперь ты весь в поту и грязи, а значит, можешь спокойно пройти в умывальню рядом с кухней.

Обдумав сказанное, Роджер одобрительно кивнул. Умывальня и кухня находились неподалеку от лестницы, ведущей в темницы.

— У, проклятье, не получится у нас в темноте свалить поганое дерево, придется ждать рассвета, — внезапно в полный голос произнес Илтин. Роджер даже не сразу понял, что эти слова обращены не к нему, а предназначены для ушей патруля, показавшегося из-за угла здания. — Ладно, приведи себя в порядок и можешь соснуть немного. Но попробуй только мне не подняться с рассветом!

Роджер отдал лопату старику, бросил взгляд на солдат — похоже, никто из них не заинтересовался ни им, ни садовником — и зашагал к дому.

Без всяких происшествий он проник внутрь и пошел по коридору мимо хорошо знакомых ему помещений. В этот поздний час в доме в основном стояла тишина, хотя, судя по звукам, где-то шла игра в кости, а в другом месте горячо обсуждали творящиеся в королевстве события. Справедливости ради надо заметить, что никто здесь не выступал против короля Эйдриана.

Используя навыки, приобретенные в юности в Кертинелле и впоследствии усовершенствованные во время стычек с карликами поври, этими мерзкими приспешниками демона-дракона, Роджер двигался совершенно бесшумно, стараясь никому не попадаться на глаза, и в конце концов добрался до служебных помещений и лестницы, уходящей вниз, к темницам.

Он подошел к слегка приоткрытой двери караульного помещения, из которой падал свет. Приложил к ней ухо, прислушался, а потом решился приоткрыть дверь чуть пошире и заглянуть внутрь.

Разумеется, караулка не была пустой. Там находились два солдата: один сидел и, похоже, дремал — или, по крайней мере, был крайне близок к тому, чтобы уснуть, — а второй стоял, прислонившись к шкафу в правом, дальнем конце помещения.

А выходящая на лестницу дверь была слева.

Может, Роджеру и удалось бы незамеченным прокрасться к ней мимо утомленных тяжелой службой охранников, но как он потом выведет Браумина?

Он оглянулся в поисках решения. Рука скользнула к поясу, с которого свисал маленький кинжал, но Роджер тут же отбросил мысль о нападении на стражников. Без шума провернуть это дельце ему нипочем не удастся. Тогда он внимательно изучил дверной проем и простенький замок. Улыбаясь, низко пригнулся, вернул дверь в прежнее положение, почти закрыв ее, достал маленькую отмычку и поковырялся в механизме замка.

После чего неслышно проскользнул в помещение и присел на корточки, пригнувшись к полу, чтобы на него не падал свет. Внезапно он уловил какое-то движение и замер. Через некоторое время, набравшись мужества и обернувшись, он увидел, что гвардеец у шкафа просто повернулся поудобнее. Только тут до Роджера дошло, что этот стражник тоже спит, хотя каким образом ему удается не падать, оставалось загадкой.

Спустя несколько мгновений Роджер уже стоял у двери в темницу. Убедившись, что стражников по-прежнему ничто не потревожило, он взялся за ручку двери.

Дверь оказалась заперта.

Роджер снова умело и бесшумно заработал отмычкой и вскоре оказался на лестничной площадке, запирая за собой дверь.

Неровные, грубо сколоченные ступени были едва видны, но внизу горели факелы. Держась за стену правой рукой, Роджер начал медленно спускаться, страдальчески морщась каждый раз, когда расшатанная старая ступенька скрипела под его ногами. Лестница привела его к вырубленному в скале туннелю; под ногами то и дело попадались лужи, слышались звуки ударов молотом по металлу и звон цепей.

По всей видимости, король Эйдриан решил возобновить старую практику заставлять узников тяжко трудиться, дабы окупать свой хлеб.

Роджер услышал свист и щелканье кнута, потом жалобный стон и понял, что не только это было вновь призвано к жизни.

Он ускорил шаги, подумав, что и Браумин, его дорогой друг, может находиться среди этих несчастных. Сделав несколько поворотов и пройдя парой боковых коридоров, он увидел тюремщика и заключенных. Последние, скованные цепями, стояли в ряд у помоста каменной кладки, каждый около своей наковальни. Перед ними пылал огромный горн, двое узников в толстых рукавицах подавали стоящим у наковален разогретые в огне металлические прутья.

Надзиратель, огромный, мускулистый детина, расхаживал взад-вперед у помоста, с кнутом в одной руке и коротким мечом в другой. Внезапно он осыпал бранью одного из молотобойцев и хлестнул его кнутом. Бедняга вскрикнул и припал на одно колено.

— Решил отдохнуть, ленивый пес? Вставай, гнусный предатель! — заорал на него надзиратель.

Кнут засвистел снова, заставив несчастного пригнуться еще ниже, что лишь больше разъярило тюремщика.

— Я велел тебе подняться! — завопил он и вскинул кнут для нового удара, но внезапно резко повернулся, почувствовав движение за спиной.

Он не успел парировать удар молота, нанесенный ему неизвестно откуда взявшимся незнакомцем, зашатался, сделал движение назад и, споткнувшись о помост, упал на спину.

— Где ключ? — требовательно спросил Роджер, занося над ним молот.

Испуганно заслоняясь рукой, надзиратель, дыша неровно и хрипло, покачал головой.

— Я сказал: дай мне ключ!

— Нет никакого ключа! — закричал один из заключенных.

— Теперь мы все обречены! — в отчаянии воскликнул другой.

Остальные вторили ему, но тут их крики перекрыл знакомый Роджеру голос.

— Господин He-Запрешь? — неуверенно спросил епископ Браумин Херд. — Неужели это ты, Роджер?

Роджер перевел взгляд на друга, но тут же вынужден был снова переключить внимание на надзирателя, внезапно ухватившего его за ногу. Молот опустился, однако детина ухитрился оттолкнуть молот, да с такой силой, что Роджера потащило за ним, и, чтобы не свалиться на пол, он вынужден был выпустить молот из рук.

Надзиратель мгновенно вскочил на ноги и бросился на обидчика.

Точнее, попытался сделать это, поскольку, получив удар по ногам от епископа Браумина, упал головой вперед, распростершись перед Роджером. Тот, сцепив руки замком, обрушил ему на затылок мощный удар.

Ражий детина уткнулся лицом в пол и затих.

Оставив его, Роджер прошел мимо испуганных, ничего не понимающих узников и попал в объятия Браумина Херда.

— Как ты оказался здесь? — спросил тот. — Ведь нам не выбраться отсюда!

Игнорируя слова друга, Роджер присел на корточки и занялся тяжелыми кандалами на его ногах. Тут запор был посложнее, чем на дверях, но во всем Хонсе-Бире лучше Роджера He-Запрешь никто не умел открывать какие угодно замки!

Спустя всего несколько мгновений щиколотки епископа были освобождены от оков.

— А как же мы? — спросил стоящий рядом узник.

Херд умоляюще посмотрел на Роджера, но тот покачал головой.

— Наверху полным-полно стражников, — объяснил он. — Я не уверен, что мне удастся вывести даже тебя одного, что уж говорить об остальных!

— Но здесь находятся не преступники, а люди, преданные мне и нашему делу, — возразил Браумин. — Не проси меня просто бросить их здесь!

— Я и не собираюсь просить, — отозвался Роджер. — Я вынужден просто пропустить твои слова мимо ушей.

Стоящие вокруг люди что-то возмущенно забормотали.

— И если эти достойные граждане действительно преданы тебе, они меня поймут. Тебя совершенно необходимо вывести отсюда, а потом как можно скорее и из города.

Епископ, потемнев лицом, не отрываясь смотрел на Роджера.

— Здесь, в Палмарисе, ты вел, насколько я наслышан, весьма странные речи. Но я знаю, что епископ Браумин Херд никогда не сделал бы это по доброй воле.

Последние слова буквально подкосили епископа. Он покачнулся, и плечи его внезапно затряслись от рыданий. Роджер обнял Браумина, ободряюще похлопав его по спине. В конце концов тот взял себя в руки и смог взглянуть в глаза другу.

— Он завладевал моим телом, — прошептал Браумин. — Эйдриан, наш король. А у меня не хватало сил воспротивиться его вторжению. Он обладает невероятной мощью, Роджер, просто невероятной!

— Поэтому-то ты и должен следовать за мной. — Роджер He-Запрешь решительно обвел взглядом остальных узников. — Я должен вывести его отсюда, чтобы он смог рассказать правду о короле Эйдриане, чтобы наш новый король больше не использовал его ради своей выгоды! Я прошу вас о великой жертве — остаться в этой темнице и сделать это во благо королевства.

Роджер не стал ждать ответа. Он перевел взгляд на Херда — тот, похоже, больше не был настроен спорить, — схватил его за руку и потащил за собой, не обращая внимания ни на протесты узников, ни на укоры собственной совести.

На самом деле Роджеру ужасно не хотелось бросать здесь этих несчастных, но он не видел способа вывести их из Чейзвинд Мэнор. Мелькнула мысль освободить их от кандалов, но он отбросил и ее. Чего он добьется таким образом? Им это не поможет, без сомнения. Разве что в тщетной попытке вырваться на свободу они отвлекут на себя внимание стражников и тем самым немного помогут ему…

Нет. Он не станет приносить их в жертву.

Роджер повел епископа вверх по лестнице. Попросив его подождать, сам он прошмыгнул в караульное помещение. После чего широко распахнул дверь и жестом велел епископу следовать за собой. Тот, однако, буквально замер на месте, с ужасом глядя на солдата, который корчился на полу, тщетно пытаясь вдохнуть перерезанным горлом воздух.

— Роджер, что ты натворил? — с трудом выдавил из себя Браумин Херд, но тот шикнул на него, указывая на второго стражника, сладко спящего за столом, уронив голову на руки.

— He заставляй меня убивать и этого, — прошептал Роджер, и в голосе его слышались нотки искреннего сожаления.

Они, соблюдая крайнюю осторожность, двинулись темными коридорами Чейзвинд Мэнор. Друзья почти выбрались наружу, когда позади них поднялась суматоха. Сначала послышались истошные крики надзирателя, затем кто-то завопил:

— Держи их!

— Бежим! — Роджер потащил епископа в темноту ночи.

Сзади раздавались крики преследователей. Друзья бросились к стене.

— Залезай!

Браумин, обладая явными излишками веса, с трудом подтягивал свое тело вверх. Роджер изо всех сил подталкивал его снизу.

— Брат Хойет ожидает тебя, — сказал он. — Беги к нему!

Последнее усилие, и епископ оказался на стене. Он, однако, замешкался и даже протянул Роджеру руку.

Тот покачал головой.

— Торопись! — умоляюще сказал он и рванул прочь.

Не успев добраться до середины двора, Роджер понял, что его заметили.

Он продолжал бежать, стараясь увести преследователей как можно дальше от того места, где оставил Херда. Завернув за угол огромного здания, он изменил направление, едва не наткнувшись еще на одну группу стражников.

Роджер попытался вернуться, но дорогу ему преградили стражники, широкой цепью бегущие сзади.

— Стойте! — закричал он, резко остановившись и вскинув руки. — Я все объясню!

Не обращая на его слова никакого внимания, первый подбежавший к нему стражник взмахнул коротким мечом, и Роджер почувствовал, что голова у него словно раскалывается на части.

А потом все исчезло.

Когда известие о побеге достигло аббатства Сент-Прешес, Маркало Де'Уннеро оно не слишком удивило. Он знал, что затевается нечто подобное. Его шпионы давно следили за Дестау и Хойетом как уличенными в неблагонадежности и быстро засекли тех братьев, которые могли стать пособниками этих предателей. Новоявленного аббата удивило другое — бесстыдная наглость их действий. Вытащить епископа Браумина из самой надежной тюрьмы города! Он-то думал, что Хойет и Дестау сами собираются сбежать из Палмариса.

Спустя несколько мгновений Де'Уннеро покинул аббатство. Поскольку его люди следили за монахами все предыдущие дни, он знал, где их искать.

К этому времени город уже ожил. Солдаты носились по улицам, оглашая воздух яростными воплями.

Не обращая внимания на суматоху, Де'Уннеро свернул в темный проулок. Он почувствовал, как внутри поднимает голову зверь, и не стал останавливать его.

Вскоре из переулка выскочил огромный тигр, который понесся к берегу залива, где за две ночи до этого были замечены братья Хойет и Дестау. Де'Уннеро понимал, что они попытаются как можно быстрее переправить Браумина на другую сторону Мазур-Делавала, чтобы отправить его дальше, в Санта-Мер-Абель.

Прячась в тени, полосатый зверь заметил приближение лодки. Возникло острое желание прыгнуть в воду, перевернуть утлое суденышко и разорвать на части тех, кто там находится. Однако в нем еще оставалось что-то от мыслящего существа, и Де'Уннеро сдержал порыв. И был вознагражден за это несколько минут спустя, когда заметил на берегу три фигуры: два человека вели под руки третьего.

Они вошли в воду и направились к лодке, но при виде огромного хищника, неожиданно ринувшегося на них, без малейших колебаний Хойет и Дестау оттолкнули епископа Браумина и, выхватив оружие, кинулись навстречу нападавшему.

— Епископ! Беги! — отчаянно закричал Хойет.

Херд заметил приближавшуюся к нему лодку, но заколебался, оглядываясь на молодых монахов, которые самоотверженно заступили дорогу оборотню.

— Не делай нашу смерть бессмысленной! — воскликнул Дестау; последнее слово прозвучало почти неразборчиво, потому что огромный полосатый хищник вонзил когти в его грудь.

В ужасе Браумин, скользя и спотыкаясь о невидимые под водой камни, поспешил вперед, и вскоре какой-то человек, протянув епископу руку, помог ему взобраться на борт.

Браумин Херд оглянулся и увидел, как Хойет отступает перед тигром, отчаянно размахивая коротким мечом.

Через некоторое время монах упал, сраженный ударом когтистой лапы. Полосатый зверь, мощно загребая лапами, поплыл к лодке. Но теперь у него не осталось надежды догнать ее: течение уже подхватило суденышко, быстро унося его прочь.

Браумин был вне пределов досягаемости оборотня.

Однако он испытывал ужасающие муки, когда вглядывался в очертания берега и представлял себе воду, окрашенную кровью Хойета и Дестау, и разорванные тела преданных ему молодых монахов. Тягостно ему было думать и о Роджере, которому, как он полагал, вряд ли удалось сбежать из Чейзвинд Мэнор.

Так много людей отдали этой ночью ради него свои жизни!

Браумина Херда охватило непреодолимое желание соскользнуть в воду и позволить волнам залива поглотить себя.

Однако он прекрасно понимал, что таким образом он обесценил бы самоотверженность спасших его людей. Они отдали жизни за его освобождение, зная, что, оставаясь в плену у короля Эйдриана, он, Браумин Херд, пусть и против воли, будет способствовать победе неправого дела. Находящийся в неволе епископ был глашатаем объявившего себя королем самозванца. На свободе же он мог выступать против узурпатора, помогая сплочению людей вокруг принца Мидалиса.

Умом Браумин понимал все это и отчаянно надеялся, что, если ему суждено оказаться в похожей ситуации, это понимание поможет ему действовать так же храбро и самоотверженно, как действовали Роджер, Хойет, Дестау и остальные его сподвижники нынешней ночью.

Однако никакие рассуждения не облегчали страшную боль потерь, и бывший епископ Палмариса, опустив голову, затрясся в горьких рыданиях.