"Записки «вредителя». Побег из ГУЛАГа." - читать интересную книгу автора (Чернавин Владимир Вячеславович, Чернавина...)

3. «Севгосрыбтрест». Работа «вредителей»

В начале 1925 года, в самый блестящий период НЭПа, я получил предложение руководить производственной и исследовательской работой Северного государственного рыбопромышленного треста, работавшего в Северном Ледовитом океане. Я принял это предложение, так как оно хотя бы отчасти давало мне возможность вернуться к исследовательской работе. Действительно, мне позже удалось отказаться от производственной части и создать в Мурманске научно-исследовательскую биологическую и технологическую лабораторию.

Работа в «Севгосрыбтресте» с 1926 по 1930 год, в тот период, когда я начал служить, признана ГПУ «вредительской», и весь руководящий персонал принадлежал к той же грандиозной «вредительской организации», которой в рыбной части якобы руководил М. А. Казаков. Эта «вредительская организация», по заявлению прокурора республики Крыленко, являлась, кроме того, филиалом международной организации «Промпартии», процесс которой ГПУ совместно с советской властью с такой помпезностью разыграло в ноябре — декабре 1930 года. Ввиду того что деятельность «Севгосрыбтреста» именно за это время мне известна во всех подробностях и может свидетельствовать о той реальной обстановке и условиях, в которых приходилось работать «вредителям», я остановлюсь на этом, чтобы показать, кто были эти «вредители» и каковы были их «преступления».

«Севгосрыбтрест» работал в той части Ледовитого океана, которая называется Баренцевым морем, омывающим главным образом русские берега: мурманский берег Кольского полуострова, полуостров Канин и Самоедский берег материка. Русский промысел существовал здесь с XVI века, но условия жизни здесь так суровы, что всего около пятисот семей осело на мурманском берегу в виде колонистов, другие же поморы съезжались только на летний промысловый сезон.

Берега Мурмана необычайно угрюмы: гранитные скалы уступами или обрывами спускаются прямо в океан. Растительности почти никакой нет, только кое-где на защищенных от ветра склонах растет жидкая трава и низкорослые кусты полярной ивы и березки; преобладают же мхи и лишайники. Снежные пятна остаются на берегу в течение всего лета. Океан же не замерзает и зимой, при сорокаградусных морозах над черной водой с плавающими льдинами стоит крутой белый туман. В зимнее время солнце там не восходит над горизонтом. Поселки «колонистов» прячутся от ветра в глубокие бухты, иногда лепятся от прилива, доходящего до пяти метров; по скалам, как птичьи гнезда; к некоторым из них можно добраться только пo деревянным лесенкам, ведущим от стоящих на воде лодок до крылечек избитых дождем и ветром изб.

Живут «колонисты» рыбным промыслом и ведут его, как и прошлые поморники, так, как вели их предки три-четыре века назад: те же беспалубные, неуклюжие гребные суда, те же способы лова на «ярус», — огромный перемет в несколько тысяч крючков, наживляемых для приманки трески мелкой рыбой, или на «поддев» — шнур с грузилом, крючком и металлической рыбкой. По характеру судов и снаряжения лов мог производиться только вблизи берегов, завися целиком от погоды и подхода рыбы.

Попытки перейти на современные способы лова и выйти в открытое море делались и в довоенное время; но средства были недостаточны, и успеха они не имели. Перед войной в Баренцевом море работало всего четыре русских траулера.

После революции, до прихода в Архангельск красных, там была организована рыбопромышленная компания, в которую входил Центросоюз и рыбопромышленник Беззубиков. Двенадцать военных траулеров были приобретены и переоборудованы для рыбного промысла, но за короткое время до прихода красных этой компании мало что удалось сделать.

После занятия Севера советской властью, эти траулеры и береговая база промысла Беззубикова около Архангельска явились основным капиталом Советского Государственного рыбопромышленного предприятия на Севере. Несмотря на то, что оно начало работать на готовом, первые годы оказались очень трудными из-за происходящих причин. Дело в том, что Мурманский и Архангельский Советы были в состоянии почти открытой войны, что при господствовавшей тогда «власти на местах», имело огромное значение. Так как база траулеров была в Архангельске (порт, замерзающий на семь месяцев в году), то и все предприятие считалось архангельским, мурманские же власти не пускали траулеры в свои незамерзавшие порты, так что траулеры могли работать только пять месяцев в году. Никакие приказы, угрозы, увещевания из «центра» не помогали, и Дело не могло развиваться в таких условиях. Только в 1924 году враждующие стороны были примирены образованием нового предприятия — «Севгосрыбтрест» — «всесоюзного значения», в который Архангельский и Мурманский Советы вошли в качестве «пайщиков». Этим была даже возможность развития предприятия, перенесения траловой базы в Мурманский незамерзающий порт и переход на круглогодичный промысел.

Мурманск, называющийся губернским городом, был основан в 1916 году и служил конечной станцией новой, спешно построенной железной дороги, которая должна была подвозить в Петербург военное снаряжение, доставляемое союзниками. Мурманск построен в глубине Кольского залива, в десяти километрах от океана, Кольский залив в этом месте суживается до полутора километров и похож скорее на широкую реку, чем; на морской залив; только прилив, превосходящий четыре метра, ц запах соленой воды говорят, что это часть Ледовитого океана. Высокие скалистые берега сжимают залив, и город стоит на небольшой крутой площадке. Во, время войны здесь наспех были построены деревянные пристани, ремонтные мастерские, временная электрическая станция, примитивный водопровод, самотеком подававший воду из горного озерка, лежавшего над городом, и самые необходимые помещения барачного типа, Домов в городе не было, их заменяли разбросанные в беспорядке бараки, или так называемые «чемоданы», — жилища из листового гофрированного железа, согнутого и образующего лежащий полуцилиндр, основания которого забраны досками. Уборные — деревянные будочки — и помойные ямы были разбросаны в самом хаотическом порядке между этими «домами». Ни улиц, ни тротуаров не было; лошадей и автомобилей также; зимой лопари приезжали на оленях.

Власти города — члены ГПУ, исполкома и других необходимых советских учреждений, состоявших из проворовавшихся или спившихся партийцев, посланных сюда в наказание, — направляли всю свою энергию на то, чтобы вырваться из этого гибельного места.

Поезда и почта приходили два раза в неделю. Зима продолжалась по крайней мере восемь месяцев, и больше двух месяцев стояла полная ночная тьма.

Вот в такое место устремились «вредители».

Мы могли бы отказаться, так как в то время принудительного прикрепления специалистов к предприятиям еще не было, и все могли бы найти работу в другом месте. Но новизна, размах предприятия, намечавшийся в совершенно исключительном масштабе, нас манил. Это должно было быть первым русским траловым делом. Мы, как и англичане и немцы, могли выйти в океан. Мы могли положить основание расцвету этого края.

Действительно, до самого того года, который ГПУ считало началом «вредительства», дело стало развиваться с успехом, поразительным не только для советского предприятия. В два-три года русский промысел овладел океаном наравне с англичанами и немцами, в распоряжении которых были огромные траловые флотилии. Последовательно систематизируя промысловые данные, специалисты «Севгосрыбтреста» изучили Баренцево море и жизнь его рыб так, как ни одно из научных учреждений, работавших в этом районе. Капитаны траулеров открыли много новых мест лова — «промысловых банок», расширили границы промысла и совершенно изменили эту картину.

Мы не ждали особого награждения и похвал — в Совдепии этого не бывает. Но мы не могли не вдохновляться, не любить этого дела, несмотря на самые ужасные условия жизни, в которых мы находились.

Достаточно сказать, что к улову местных рыбаков, оставшемся примерно на прежнем уровне в 9 000 тонн, присоединился быстро повышавшийся траловый улов, который в 1929 году достигал 40 000 тонн. Успех этот был достигнут не только приобретением нескольких новых траулеров, но главным образом коренным улучшением дела: переходом на круглогодичный лов, ускорением оборота траулеров, усовершенствованием самого лова.

Обработка рыбы была совершенно изменена. Вместо вонючей трески, которую страшно было внести в дом, готовился товар белый и чистый, не уступавший астраханскому. Впервые трест начал сдавать на петербургский и московский рынки свежую морскую рыбу и, наконец, успешно выступил с экспортной рыбой на английском рынке. Такого успеха не имел еще ни один рыбный трест в СССР.

С грошовыми средствами, при явном и скрытом присутствии коммунистов, занимавших официальные руководящие роли в «Севгосрыбтресте» и высших центральных органах, мы создали все предприятие, а тем самым и город.