"Игра в поддавки" - читать интересную книгу автора (Митич Александр)Глава 8 О том, как мы с Тополем поссорилисьЧем больше я думал о предложении этого мутного Рыбина, тем лучше понимал: мне одному не справиться. Уж больно сложный рисуется маршрут. Уж больно зае… я хотел сказать хлопотный. Впрочем, будь он нехлопотным, стал бы этот Рыбин Комбата звать? Попросил бы кого попроще. И, замечу в скобках, подешевле. А если мне самому не справиться, значит, мне нужен кто? Правильно. Кто-то еще. Напарник. Партнер. Называйте как хотите. Но не всякий партнер мне нужен. А опытный, как я. И хладнокровный, как два меня. И чтобы спину мне прикрывал. Чтобы подмеченное мною проверял. И неподмеченное сам подмечал, а мне докладывал. А просто партнер — пусть даже такой душка, как Ватсон, такой молодчага, как Барбитурат, или такой счастливчик, как Овца или Кабул, — мне не надобен. И что прикажете, дать в газету объявление: СТАЛКЕРУ КОМБАТУ СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ НАПАРНИК ДЛЯ ВЫПОЛНЕНИЯ МЕГАМИССИИ ОПЛАТА НАЛИЧНЫМИ ПО ДОГОВОРЕННОСТИ Так, да? Кстати, насчет газеты не так уж глупо. Если бы не секретность, на которой настаивал Рыбин, я бы прибегнул к нашему, сталкерскому списку рассылки — раз не знаешь, где искать партнера, пусть партнер ищет тебя. Но тут имелась одна загвоздка. Я-то знал, где искать партнера. Я даже знал, как зовут этого партнера! Под все мои требования тот, кого я знал, подходил идеально — Зону топтал почти столько же, сколько я, а его психической устойчивости, я уверен, позавидовала бы половина санитаров психбольниц. Сильный он был, как бык, а уж какой находчивый… Я даже знал, что зовут его Тополь. Даром, что ли, мы ходили с ним в Зону свыше семидесяти раз? «Так почему бы тебе, Комбат, не позвать с собой этого Тополя?» — спросит меня какой-нибудь наивный человек. Да потому что с Тополем мы поссорились. Насмерть. Четыре месяца назад. Причем поссорились, как это обычно и бывает, из-за сущего пустяка. …Май у нас с Тополем выдался особенно нажористым. Артефакт пер косяком. Деньги косили косой и сбивали в стога. Трат же, наоборот, особых не было и не предвиделось. Бунгало я свое год как выкупил. Все нужное в экспедициях уже давно нагреб. Ну а виски с содовой по-любому стоит ерунду! Всю выручку мы честно делили пополам. Пятьдесят процентов — ему, пятьдесят — мне. А выручки было много. Поэтому я совсем не удивился, когда Тополь подъехал к «Лейке» на новом «Руссо-Балте» мерцающего синего цвета. Мне всегда нравилась модель «Малинка-Пафос». За плавные обводы корпуса. За хищность капота. За мощь, за изысканную отделку салона и общую, так сказать, «люксовость». Неудивительно, что нравилась она и Тополю. Но я собирал на яхту. А Тополь не собирал. Поэтому-то он и купил себе «Малинку-Пафос», а я не купил! — Дай порулить, — попросил я, когда мы как следует обмыли покупку литровой бутылкой «Джонни Уокера». — Не дам. Даже не проси, — сказал Тополь меланхолически. Мы стояли на высоком крыльце бара. Его вызывающе прекрасный «Руссо-Балт» синел в свете единственного фонаря чуть левее входа, там, где начиналось то, что мы зовем улицей Контейнерной. — Ну дай порулить… Жалко тебе для друга? — не отставал я. — Для друга мне ничего не жалко. Но — не дам. — Тополь развел руками. — Но почему? Почему? — Да потому, Комбат, что ты в стельку пьян! — гаркнул Тополь, еле-еле удерживая равновесие. — Ну и что? Ты ведь тоже в стельку пьян! Но все-таки поедешь домой! — Я обиженно икнул. Тогда Тополь жил у Женечки, которая работала в местном и оттого достаточно вшивом продуктовом магазине продавщицей. Женечка снимала контейнер, примыкающий к заднему двору бара «Лейка», то есть, по местным спартанским меркам, жила практически элитно. Чтобы попасть к Женечке за рулем, надо было сесть в машину и объехать «Лейку» по кольцом обхватывающей наш поселочек грунтовке. Все это дело заняло бы минут пять. А пешком попасть к Женечке можно было минуты за три. — Да. Ты прав. Сам я домой — Слушай, но я же не собираюсь разбирать ее на запчасти! — Я укоряюще поглядел на Тополя. — Или ты думаешь, что собираюсь? — Нет, я всего лишь пьян, а не глуп. Поэтому я так не думаю! Но я, мой дорогой Комбат, хорошо помню, что стало в позапрошлом году с моим «Доджем-Эксцельсиором» под воздействием твоих чутких водительских рук! — Вспомнила бабка, как девкой была! — огрызнулся я. Мне было неприятно, что Тополь вытащил на свет тот давний случай. Он не делал мне чести — тогда я по пьяному делу всадил в придорожный столб его новенький «Эксцельсиор» цвета «спелый баклажан». И пусть виноват в этом был не я, а лысая резина и гололед, некстати сковавший трассу Москва-Киев двадцатого октября, но… в общем… Тополь почему-то был уверен, что, будь я трезв, его «Эксцельсиор» остался бы невредим. О чем он и напомнил мне в скупых, но точных выражениях, стоя на крыльце бара «Лейка». Как обычно и бывает, когда Тополь на сто процентов прав, я взвился как ужаленный. — Мало ли что было! Что было — быльем поросло! Главное, что сейчас! — А сейчас мой друг Комбат опять мертвецки пьян! Причем значительно пьянее, чем тогда! — ядовито подытожил Тополь. И нет бы согласиться с товарищем и уйти в свое бунгало спатоньки под мерное тиканье часов с пучеглазой кукушкой. Нет же! Словно сам дьявол тянул меня за язык. — Если ты не доверяешь мне пьяному, значит, ты не доверяешь и мне трезвому. А это очень обидно! И практически оскорбительно! — начал заводиться я. — Кто тебе сказал, что я тебе не доверяю? Я просто не разрешаю тебе ездить пьяным на моей новой машине! — Широкое лицо Тополя стало озабоченным и красным. — Между прочим, это совсем разные вещи — доверять и разрешать ездить на машине пьяным! — Нет, ничего не разные! — почти орал я. — Машина — это ерунда. Если бы у меня была машина, я бы доверял ее кому угодно! — Но у тебя ее нет! — Да, у меня ее нет, — согласился я. — Но если бы она у меня была, уж будь уверен, пьян ты или трезв, я бы тебе ее доверил! — Если бы у бабушки были яйца, она была бы дедушкой, — мрачно проворчал Тополь. — Вот интересно, а свой кошелек ты бы мне пьяному доверил? — не унимался я. — Нет! Не доверил бы! — А Женьке? — Что Женьке? — настороженно переспросил Тополь. — Женьке доверил бы? — Что? Кошелек? — Да! Кошелек! А лучше — корешок! Свой корешок! Доверил бы? Вот представь, приходишь ты к Женьке, она вся к тебе со своими ласками, такая-растакая… А ты ей говоришь: «Шалишь! Ку-уда?! Ну-ка сначала дыхни!» Она дышит тебе в лицо. И если ты чуешь, что от нее пахнет спиртным, ну хотя бы чуточку, ты ей говоришь: «Спокойно! Руки за голову! Не двигаться!» И отношения с собой иметь запрещаешь! Она же пьяная! Разве можно доверить ей самое дорогое, что есть у сталкера? — Тьфу ты! Да при чем тут это! — Тополь сердито топнул ногой. — Да при том! Что выпившей Женьке ты бы спокойно доверил самое дорогое, что есть у Тополя. А вот лучшему другу и партнеру Комбату ты, видите ли, не можешь доверить какую-то сраную тачку! А ведь Женька — это просто шлюха, каких в твоей жизни будет еще много. А со мной тебе завтра, возможно, придется кататься на птичьей карусельке или орать от боли, напоровшись на симбионта! Я, конечно, передергивал. Но хмель, помутивший мой разум, внушил мне, что передергиваю я не так уж сильно. А насчет Женьки проклятый алкоголь шептал мне, что я все еще «в рамках», когда на самом деле я уже был далеко за ними… Поэтому когда внушительный, с поросшими белесой шерстью пальцами кулак Тополя врезался в мою скулу, ваш Комбат был очень, очень удивлен. А когда второй кулак Тополя врезался в мой розовый от выпитого нос, удивление мое достигло максимума. — За что? — спросил я с интонацией обреченной собачки Му-Му, которую ее хозяин, немой крестьянин Герасим, уже поднял за шкирку над своей утло покачивающейся на речных волнах лодчонкой, чтобы бросить в холодные волны. — За что? — Никогда не называй Женьку шлюхой. Ты меня понял? — Рот Тополя был перекошен ненавистью. Глаза сияли черным огнем гнева. В то время как правильная, честная часть Комбата уже практически набралась смелости проскрипеть что-то вроде «извини, дружище, дал маху», вторая, нечестная и неправильная часть Комбата, которая-то обычно и перехватывает управление после того, как Комбат выпивает триста грамм вискарика, цедила в лицо Тополю: — А ты меня не учи… Учитель еще нашелся… Помнишь, как я тебя в первый раз за «ночными звездами» и «золотыми рыбками» в Зону повел? Помнишь, как «кристальную колючку» добывать научил? А как я тебя из воронки вытащил, чуть было пальца из-за тебя не лишившись? Знал бы, что ты такой мудак жадный, что тебе для друга машины какой-то жалко, я бы тебя в той воронке навсегда оставил! Я был готов к тому, что вот сейчас Тополь со всей дури ударит меня под дых. Угостит своим фирменным апперкотом. Но вместо этого Тополь лишь посмотрел на меня презрительно, сплюнул мне под ноги и пошел прочь, ни слова больше не говоря. Весь его вид свидетельствовал о том, что он смертельно обиделся. — Эй, Тополь! — крикнул я ему в спину, стремительно трезвея. Но его спина была равнодушной спиной совершенно равнодушного ко мне человека. Многажды я возвращался в памяти к тому эпизоду. Бывало, мне он даже снился. Сколько раз я казнил себя за настырность, за язвительность, за неумение сдерживать свой болтливый язык. Сколько раз я мысленно извинялся перед Тополем — за то, что назвал его Женьку, с которой-то и знаком, считай, не был, шлюхой. Что угораздило меня ляпнуть про ту воронку, в которой я бы его якобы оставил, если бы не мое врожденное благородство… Не оставил бы. И если надо было бы, отдал бы руку ради того, чтобы Тополь остался жив. Почему я не пошел к Тополю на следующее же утро? Почему не извинился? Тут мне нечего сказать, кроме «так получилось». Навалились какие-то дела и делишки, что-то очень «срочное», очень «неотложное», мышья беготня жизни закружила, заморочила… Потом я думал, Тополь сам остынет. Сам вернется. Он-то, Тополь, должен знать, что я, его дружбан Комбат, знающий сто девяносто пять анекдотов про поручика Ржевского, просто пошутил. По-шу-тил. Ну, то есть сморозил лишнего. В конце концов, зачем было меня провоцировать? Сказал бы, что ключи от машины у своей Женьки забыл. Или еще что-нибудь столь же изящное соврал. Я бы поверил. Я когда пьяный, всему верю. Даже в аиста, даже в демократию, даже в то, что пиво полезно для здоровья. В общем, Тополь не пришел мириться ни через три дня, ни через неделю. А когда через десять дней я сам, наступив на горло собственной спеси, решил его навестить («Куда же это он подевался — в „Лейке“ не появляется, машины его понтовой в околотке не видать»), то оказалось, что у продавщицы Женьки он больше не живет. А где живет? Навел справки. Выяснилось, что из вольных сталкеров наш Тополь ушел. И работает теперь на Речном Кордоне. Кем работает? Да уж наверняка не пильщиком дров и не удильщиком рыбы… В общем, поговорив с Рыбиным в «Лейке», я понял: пора нам с Тополем мириться. Тем более кстати был звонок Синоптика, соблазняющего меня на «звезду Полынь», мечту Тополя. Вот приду я к Тополю и скажу: «А пойдем-ка за „звездой Полынью“, как в старые добрые времена!» А пока мы будем за ней идти, сделаем небольшой крюк к упавшему вертолету. Подберем там контейнер — и дело в шляпе. Итого: мир, дружба, жвачка… и порядочная куча наличности! Если, конечно, доживем. |
||
|