"Марсианский патруль" - читать интересную книгу автора (Ревва Игорь Юрьевич)

Глава 1 Выходной

Майор Филипп Кэссиди в свои двадцать шесть лет уже крепко усвоил, что неприятности имеют свойство ходить табуном. Поэтому, когда ему на браслет почти одновременно пришло сразу два сообщения, он совершенно не удивился.

Первое сообщение (первое и по времени получения, и по приоритету) было от дежурного четвертого полицейского участка Эйр-Йорка — по форме ноль-три-ноль — и предписывало Филиппу Кэссиди как командиру патрульного корабля собрать команду, явиться в участок для получения задания, затем отправиться на стартовую площадку и выйти на орбиту не позднее семидесяти минут после приема данного сообщения. Вторым было сообщение от Изи, наглядно демонстрирующее то, что приказ, поступивший из четвертого полицейского участка, можно похерить без малейшего зазрения совести по одной совершенно простой причине — отсутствию на месте подлежащей сбору команды.

Еще из второго сообщения становилось понятно, что упомянутая команда, даже не подозревая о том, все-таки выполняет приказ четвертого полицейского участка. Но, как это преимущественно у данной команды и бывало, выполняет его не совсем так, как требовалось. Другими словами, команда полицейского патрульного корабля номер ноль-пять, будучи уже фактически в сборе — Изя, Тур и Стрелка, не хватало лишь самого Кэссиди, — в данную минуту двигалась как раз в сторону отделения полиции. Немного портило впечатление то, что делала она это под конвоем, и отделение полиции, фигурировавшее в качестве места назначения, находилось не в Эйр-Йорке, а в Олд-Сити. Но в целом и общем приказ непосредственного начальства уже выполнялся.

Кэссиди достаточно было нескольких секунд, чтобы принять решение, которое помешало бы окончательно уронить рейтинг команды. Он не спеша заварил себе крепкий кофе и уселся составлять объяснительную записку, где живописал все сложности и опасности полицейской службы, которые выпадают на голову неполной патрульной команды. Работа эта была несложной, поскольку за те полгода, что корабль «Отбой» ходил без врача, второго стрелка и второго пилота, майор Кэссиди подал уже не один такой рапорт. Так что основные аргументы слезных жалоб были ему известны наизусть. Порой Кэссиди и сам начинал верить в то, что, будь их команда полностью укомплектована, с работой они справлялись бы лучше. Во всяком случае, убеждать в этом окружающих у него пока еще получалось. Через десять минут объяснительная была составлена и отправлена, а сам Филипп Кэссиди собрался, надел маску, очки, вышел из квартиры и отправился вызволять свой экипаж из лап нижников.

Кэссиди жил в одном из немногочисленных строений, сохранившихся еще с двести пятидесятого года — с момента основания города, когда количество этажей ставилось даже выше удобства проживания, будто самым главным для человека являлось взирать на своих сограждан сверху вниз. Пяти — и шестиэтажные уродцы той поры еще можно было отыскать и в Олд-Сити, и Эйр-Йорке (Нью-Рим был избавлен от них с самого начала, хотя богемная архитектура города считалась изысканной далеко не всеми). Но если в Олд-Сити подобные небоскребы располагались именно там, где им и подобает находиться (в районе трущоб, на свалках близ заводских цехов и так далее), то в Эйр-Йорке они тусклым бельмом маячили на глазу города, громоздясь в самом его центре. Возможно, потому, что тут отсутствовали заводы и не существовало даже малейшего шанса, что кто-нибудь додумается превратить эти дома в складские помещения. Три шестиэтажных здания, пять пятиэтажных и два четырехэтажных, с которыми еще можно было как-то смириться, — оба они были почти нормальной высоты, да и располагались далеко на окраине города. На фоне одно- и двухэтажных приземистых строений, напоминающих формой своей усеченные пирамиды, эти громадины с неестественными прямыми углами и широкими окнами действительно смотрелись нелепо и уродливо. Одно только ощущение раскачивающегося под порывами ветра здания способно было вызвать невроз почти у любого человека. А если принять во внимание количество песка и пыли, умудрявшееся проникать на лестничные площадки (хорошо еще, что хоть сами квартиры были избавлены от подобного «удовольствия»), желание жить здесь таяло стремительно.

Одно из таких вот зданий — шестиэтажка на проспекте Нортона, возле самой площади, — принадлежало полицейскому управлению, которое не придумало ничего лучше, чем селить здесь либо тех своих сотрудников, которым приходилось редко бывать дома, либо тех, для кого подобные мелочи были несущественны. Офицер четвертого полицейского участка Эйр-Йорка майор Филипп Кэссиди очень удачно подходил сразу под обе эти категории. Кроме него (и, может быть, еще Тима Рокуэлла, тоже майора, командира экипажа пятнадцать), никто из астронавтов не согласился бы жить в подобном месте, но Кэссиди было в высшей степени наплевать на это, для него настоящим домом был корабль. Остальные астронавты жили в очень даже хороших квартирах, в намного лучших, чем сотрудники планетарной полиции. Однако Кэссиди не придавал значения убогости своего места обитания на планете, иногда он даже находил в нем какие-то прелести. Вот и сейчас, торопливо простучав каблуками по ступенькам лестницы, Кэссиди даже немного порадовался, что выход из дома так затянулся, — Фил за это время успел позаботиться о транспорте.

Командиру патрульного корабля по штату полагался автомобиль. Однако воспользоваться им сегодня у Кэссиди возможности не было. В результате вчерашнего пари с полковником Маркусом (командиром патрульного корабля ноль-два) машины обоих спорщиков пребывали в состоянии, как выразился сам Маркус, «изрядной пожеванности». И надежда на то, чтобы получить обратно свой транспорт раньше чем через пять дней, отсутствовала полностью.

Кроме пары штатных двухместных автомобилей пострадали также сам полковник Маркус и гравитационный пояс майора Кэссиди. Полковник Маркус в данный момент находился в госпитале, а пояс — на майоре Кэссиди. Но если поведение Маркуса наверняка можно было считать смирным, то гравитационный пояс вел себя просто возмутительно. Еще вчера Кэссиди почувствовал необычную легкость в теле, которую объяснил чрезмерным количеством принятого внутрь спиртного и нервной встряской после аварии. Утром же он убедился, что заставить пояс обеспечивать необходимые и привычные условия просто невозможно. Эта проклятая штуковина готова была угостить майора либо тройной силой тяжести, либо половинной. Огорченный похмельем желудок на оба этих предложения возражал столь же категорически, сколь категорически отказывался нормально работать сам гравитационный пояс. И вторую (более или менее свободную от похмелья) половину выходного дня Филипп Кэссиди убил на то, чтобы уговорить технику ограничиться хотя бы полуторной силой тяжести. Но больше всего, конечно, огорчало отсутствие автомобиля. Неизвестно еще, кто окажется в патруле, выходящем на междугородную трассу…

Майор Кэссиди посмотрел на браслет — очередной патруль готовился выступить на Западную трассу через десять минут. Кэссиди связался с управлением и выяснил, что этот патруль — из нижников. Это было плохо, но астронавты должны были заступить на дежурство только через полтора часа. А если прибавить еще и дорогу — пятьдесят шесть миль в одну сторону да еще столько же обратно, и неизвестно, как долго проторчишь в участке, — то до утра вернуться в Эйр-Йорк оказывалось просто нереально.

Кэссиди похмурился, повздыхал, вспомнил, что он как-никак майор полиции, связался-таки с начальником патруля и попросил захватить его. Начальник патруля — им оказался лейтенант Хартон, не самый худший вариант, как определил его майор Кэссиди, — согласился подвезти до Олд-Сити, но тут же участливо поинтересовался самочувствием полковника Маркуса. Воспринимать это как намек Кэссиди не стал — у него сейчас других забот хватало. Кроме того, только во время разговора с лейтенантом Хартоном Кэссиди понял, что у кислородной маски отсутствует разъем, — попытавшись подключить браслет, майор с неприятным изумлением обнаружил на месте разъема лишь сиротливо торчащие проводки. Где и когда он его оборвал — Кэссиди не помнил. Но для беседы с лейтенантом маску пришлось снять. Холодный воздух и семнадцать процентов кислорода, явившиеся следствием широкого (насколько позволяли челюсти) зевка, мгновенно напомнили желудку Кэссиди о вчерашнем веселье. И даже возвращенная на место маска не помогла о нем забыть.

Патрульный вездеход появился ровно через двенадцать минут, и Кэссиди еще не успел как следует промерзнуть. Огромная бронированная машина, раскрашенная в маскировочные красно-серые цвета, вывернула из-за угла, глухо взревела, проехала по улице, не сбавляя хода миновала Кэссиди и остановилась только ярдах в двухстах от него. Двигатель продолжал глухо рокотать на холостых оборотах, но сам вездеход стоял как вкопанный. Это было если и не оскорбительно, то по крайней мере невежливо. Да, лейтенант Хартон нарушает устав, беря на борт патрульной машины фактически постороннего человека; да, летунов нижники не любят, и чувство это взаимно; да, без слов понятно, что долбаная команда долбанного «Отбоя» опять что-то натворила, — иначе к чему бы долбаному майору Кэссиди так срочно понадобилось в этот долбанный Олд-Сити; да, Кэссиди очень спешит, и он мог бы пошевелить своей майорской задницей, а не торчать тут на улице и не делать при этом вид, будто патруль существует исключительно для его нужд; но — черт побери! Он же все-таки майор!..

Кэссиди, заложив руки за спину, внимательно разглядывал броню вездехода и лениво думал, сдадут ли они назад.

Долго разглядывал и долго думал. Минуты полторы.

Не сдали.

У лейтенанта Хартона оказались железные нервы.

Вместо этого водитель нетерпеливо посигналил, и майор Кэссиди, скрипнув зубами, нарочито медленно двинулся к вездеходу.

Дверца при его приближении услужливо распахнулась, едва не сбив Кэссиди с ног, и майор увидел хмурое и недовольное лицо лейтенанта Хартона. Тот был без маски, и белесые (какого-то нездорового бледного цвета) подбородок и нос пятном выделялись на смуглом от загара лице.

— Мы опаздываем, сэр, — проговорил Хартон.

Сказано это было без тени упрека, лейтенант всего лишь констатировал факт. Мы всего лишь опаздываем, сэр, догадайтесь с одного раза, сэр, по чьей вине, сэр… Нижник хренов!..

Майор сухо кивнул, забрался в вездеход и уселся на заднее сиденье. Отвечать лейтенанту он не стал. Во-первых, легче поверить, что всем полицейским утроили зарплату, нежели что лейтенант Хартон способен когда-нибудь куда-нибудь опоздать. Во-вторых, оказавшись уже в вездеходе, майор понял, что Хартон выходит на патрулирование тоже не в полном составе — кроме него и сержанта-водителя в вездеходе никого не было, кресла двух стрелков пустовали, и это вызвало у Кэссиди нечто вроде сочувствия. Ну и в-третьих, очень надо было препираться с нижниками!..

Сержант взялся за рычаги, и вездеход тронулся с места. Майор знал этого сержанта, его родной брат служил на корабле «Сокол» в чине капитана. То ли врач, то ли стрелок — Кэссиди не помнил. Надо же, подумал Кэссиди. В одной семье и нижник, и астронавт… то есть летун, как они говорят.

Система воздухообеспечения быстро нагнала кислорода и согрела воздух, и Кэссиди смог избавиться от маски и очков. В принципе, кислородная маска давно уже таковой не была, осталось лишь название. Настоящие кислородные маски сейчас имелись лишь у мертвяков, а остальные давно уже пользовались современными моделями, умеющими нагнетать небольшой недостающий процент кислорода прямо из воздуха. Хотя и сам Кэссиди, и многие другие частенько забывали включить этот режим — маска и очки в основном выполняли задачу по защите от пыли. И сейчас, в вездеходе, они были не нужны. Повесив их на подлокотник кресла, Кэссиди обежал взглядом кабину.

Говорят, что кабина машины является характеристикой ее водителя. Если так, то сержант-водитель очень почтительно и даже с любовью относился к своему брату-летуну. Потому что все свободное пространство на приборной доске и на стенах кабины было занято фотографиями капитана. Вот он возле амортизатора корабля; вот он с молодой улыбающейся женщиной (жена? Нет, вряд ли…); вот он на фоне пустыни; вот… черт побери!

Кэссиди вздрогнул. Но одной из фотографий был он сам — несколько человек стояли плотной группой перед турникетом, ведущим на стартовую площадку. Кэссиди помнил, когда был сделан этот снимок, очень хорошо помнил — как раз перед тем вылетом, после которого его команда и стала неполной. Да, тут были и Краб, и Пружинка, и Кузнец… И двоих из экипажа «Сокола», не вернувшихся с задания, Кэссиди тоже вспомнил.

Майор нахмурился и, чтобы отогнать невеселые мысли, уставился в окно. Он подумал, что этой поездкой обязан водителю больше, чем лейтенанту Хартону. Наверняка не обошлось без уговоров сержанта…

Вездеход миновал высокие столбы, раскрашенные яркими белыми и зелеными полосами. На одном из них висела табличка: «Вы покидаете Эйр-Йорк».

Вырулив на трассу, сержант (как и предписывалось уставом) занял полицейскую полосу и начал прибавлять скорость.

— Не гони, — холодно приказал лейтенант Хартон. — Положенная скорость — двадцать миль в час.

— Это длинная, сэр, — в голосе сержанта угадывалась улыбка. — Здесь можно слегка прибавить, сэр.

«Сэр… — усмехнулся про себя Кэссиди. — Наедине или в кругу своих они наверняка на «ты» и по именам. А при посторонних…» Кэссиди посмотрел в окно и усмехнулся еще раз, когда вспомнил, как сержант назвал Западную трассу «длинной» — жаргон нижников. Хотя она и правда была длиннее Восточной и Южной трасс — примерно на милю. И патрулю действительно не позволялось превышать скорость. Но тащиться по дороге больше двух часов никто и никогда даже не пытался. С другой стороны, можно разогнать вездеход и до семидесяти, но много ли увидит патруль, несясь на такой скорости по трассе? Нет, что там ни говори, а правила писали не самые глупые люди на планете.

Очевидно, лейтенант Хартон полагался на здравомыслие водителя, способного найти золотую середину в выборе скорости. Поэтому он молча посмотрел на показания спидометра, где цифры уже подбирались к тридцати пяти, нахмурился и все свое внимание сосредоточил на радаре. И Кэссиди вдруг подумал, что, если бы не позавчерашние события, Хартон ни за что бы не взял его с собой. Несмотря даже на предполагаемые уговоры водителя. Что ни говори, но выходить в междугородный патруль вдвоем было не просто рискованно, а глупо.

— Как ребята? — майор кивнул в сторону пустующих кресел стрелков.

— Обошлось, — пробурчал лейтенант и, немного помедлив, добавил: — Сэр.

— Сильно их? — поинтересовался Кэссиди, стараясь не обращать внимания на тон лейтенанта.

— Не очень, — ответил Хартон. — Оба ранения легкие, оба в руку. Через несколько дней их выпишут.

Чувствовалось, что лейтенант уже почти готов к нормальному разговору. Все-таки и он, и Кэссиди — офицеры полиции.

— А обратно вы как же? Мне в Олд-Сити нужно будет задержаться, — предупредил Кэссиди.

— Ничего страшного, — успокоил его Хартон. — Обратно с нами поедут курсанты, четыре человека. Так что если что — отобьемся.

— А сколько их было? — спросил майор. — Ну, позавчерашних…

— Человек десять, — ответил лейтенант. — Четверых мы подстрелили.

Да, разговор действительно начинал походить на нормальную беседу двух офицеров.

— Странно, что десять, — покачал головой Кэссиди. — Обычно байкеры ходят крупными бандами, человек по тридцать. Видно, совсем у них дела плохи стали, раз они вдесятером решили потягаться с «Ташико-Морок».

— Они давно уже не ходят такими большими группами, — возразил Хартон. — Десять человек — это сейчас достаточно крупная банда. Но они сделались злее и наглее, мы почти час отстреливались.

— М-да… — неопределенно протянул Кэссиди. И тут лейтенанта Хартона прорвало.

— Черт побери! — выругался он. — Они же нападали не на транспорт «Ташико-Морок»! Поблизости не было никаких чертовых грузовиков! Никого вообще не было! Они поджидали нас! Именно нас — патруль!

Кэссиди промолчал. Лейтенант бросил на него быстрый взгляд, нахмурился и отвернулся.

— На дорогах сейчас гораздо опаснее, чем раньше, — задумчиво говорил лейтенант, изучая показания радара. — И гораздо опаснее, чем в космосе…

Начинается, подумал Кэссиди. Опять!

Конечно, на дорогах всегда было опаснее, чем в космосе. Особенно в нынешнем, две тысячи триста семидесятом году, когда байкеры и мертвяки уже большей частью повымирали и не собираются в банды крупнее десяти человек. А что плохого может случиться в пространстве?! Ну разгерметизация корабля; ну взрыв реактора; ну отказ радара или системы аварийной посадки — это же ерунда по сравнению со спущенным колесом на трассе… Спорить еще с тобой, подумал Кэссиди.

Нормального разговора так и не получилось.

— Я вздремну немного, — сказал майор, глядя в потолок. — Если что — сразу будите.

— Разумеется, сэр, — усмехнулся лейтенант.

Действительно, что за чушь я несу, огорченно подумал Кэссиди. Если что — разбудите! Если что — это что? Если нас подорвут байкеры? Или если мертвяки перегородят трассу поваленным столбом линии силовой защиты? Тогда можно не будить — сам проснусь…

Майор Кэссиди посмотрел в окно — за ним расстилались красноватые пески да проносились высокие столбы линии силовой защиты. Каждый столб был снабжен сигнальной лампой и напоминал гигантский светильник, непонятно каким образом оказавшийся в пустыне у скоростной междугородной трассы.

В окне слева мелькали дома, корпуса заводов и фабрик, высокие заборы. Космодромы находились в самой глубине Пригорода, поэтому кораблей отсюда видно не было. Но Филипп Кэссиди знал, что сейчас они проезжают мимо его корабля — пятая площадка находилась как раз где-то здесь, недалеко от трассы.

Кэссиди поиграл кнопками браслета и выставил таймер. Ехать предстояло часа два. Ну пусть полтора — если принимать во внимание характер водителя. И если не возникнет по пути непредвиденных задержек — тогда уже в Олд-Сити можно будет вообще не рассчитывать попасть до ночи. Но пока еще Кэссиди надеялся на то, что ни подорванных столбов, ни аварий на трассе не будет. И что песчаная буря не вздумает проведать Золотой Треугольник вообще и Западную трассу в частности. А значит, можно немного вздремнуть.

Майор привалился плечом к мягкой стенке вездехода и закрыл глаза. Хороший, в сущности, парень, подумал он о лейтенанте Хартоне. Хотя и нижник. Ему ведь тоже несладко. Неужели не смогли его подменить? Или хотя бы дать ему парочку людей из другой команды. Ведь когда им приспичит, они и астронавтов в патруль пихают. Или, может быть, Хартон сам не стал отказываться? Может, ему деньги нужны? У него, кажется, двое детей… У нижников обычно большие семьи, не то что у нас… Да у нас часто и семей-то нет, подумал Кэссиди, погружаясь в сон.

Планетарные полицейские силы (на жаргоне астронавтов — «нижники») и силы космической полиции (на жаргоне нижников — «летуны») относились к одному ведомству, но взаимной любви это не способствовало. Летунов нигде особенно не любили, а то, что жили они все в Эйр-Йорке, делало это чувство еще более глубоким. Кроме того, летунам гораздо быстрее, чем нижникам, присваивали очередные звания — только новички первые два-три месяца ходили в лейтенантах да разжалованные за совсем уж полное разгильдяйство. В основном же космическая полиция состояла из майоров да полковников. И начальнику полицейского участка (который редко когда мог оказаться капитаном) летуны всегда давали понять, что выговаривать и делать замечания, например, полковнику не стоит. Даже если полковник этот по должности своей находится у лейтенанта в подчинении.

Летуны получали жалованье намного больше, чем нижники; у них были лучшие квартиры (а то и частные дома, у некоторых — точнее сказать, у пятерых ветеранов — даже в Пригороде); они пользовались льготами, многие из которых были недоступны другим; а в планетарный патруль выходили крайне редко. И все, что происходило в Золотом Треугольнике и близ него, сваливалось в основном на плечи нижников. К летунам же обращались только в случае, если необходимо было срочно добраться куда-нибудь к черту на рога.

Например, в Долину Ареса — в очередной раз объяснять отказывающимся платить налоги фермерам, что Золотой Треугольник все еще существует на этой планете и помнить о нем надо не только в часы налета байкеров и мертвяков.

Или в Долину Тиу — опять доказывать мертвякам, что именно нынешняя (а не сгинувшая в пламени Апокалипсиса) цивилизация является единственной реальной силой.

Или даже в Хаос Гидаспа — усмирять не в меру разбушевавшихся байкеров.

Рейды эти были не настолько безопасными, чтобы вызывать жгучее желание участвовать в них. Из Долины Тиу возвращалось в лучшем случае восемьдесят пять процентов полицейских сил. А из Хаоса Гидаспа и того меньше. Хорошо еще, что за время службы Кэссиди олимпийцы стали вести себя спокойнее. Но старики рассказывали, что раньше и в их числе были экстремисты. Впрочем, и без олимпийцев работы у летунов хватало.

Жизнь на планете была невозможна без космической полиции. А идти туда работать соглашались немногие. Пять суток на орбите, десять — на планете. Если, конечно, не погибнешь на орбите и если повезет не получить еще какое-нибудь задание — планетарный патруль, заблудившиеся геологи, защита от пиратов исследовательских лабораторий на Фобосе или завода на Деймосе. И фактически, если полицейскому астронавту выпадали два-три выходных дня после сорока-пятидесяти дней в космосе, можно считать, что ему повезло. А если уж ему удалось проработать больше пяти лет и не погибнуть — повезло сказочно. Если же летун назло теории вероятностей ухитрялся дожить до пенсионного возраста, то его открыто уже называли счастливчиком. Таких «счастливчиков» на Марсе было всего пятеро, и четверо из них пользовались инвалидными платформами. Пятый же в платформе не нуждался — находящемуся в состоянии комы она без особой надобности. Все пятеро ветеранов обитали в Пригороде, который по этой причине был мрачно окрещен летунами «Инвалидкой».

Согласиться на подобную жизнь мог только сумасшедший. А умных, смелых, исполнительных и физически выносливых сумасшедших во все времена было не так уж много. На их сумасшедшие выходки в пространстве смотрели с горячим восхищением, но подобное же поведение на планете не менее горячо осуждали.

Да, они зачастую вели себя в космосе как полные психи. И именно поэтому были ценны. Потому что, даже будучи такими, они все равно оставались лучшими.

Но они вели себя как психи и на планете. И поэтому их терпели с большим трудом.

Силы космической полиции насчитывали всего девятнадцать экипажей.

Сто шестьдесят человек, сто шестьдесят сумасшедших.

Элита полицейских сил Марса. Сумасшедшая, бешеная и с трудом управляемая элита. Люди, которые привыкли с брезгливым недоумением смотреть в глаза смерти.

Люди, которые вели себя как полные психи не только на планете, но и в космосе.

Поэтому их и терпели.

Восьмой полицейский участок Олд-Сити встретил майора Кэссиди недоброжелательно. Насупленные лица, хмурые взгляды и так далее. Просторное помещение (как и всякий участок), заставленное столами, шкафами и перегородками, было заполнено суетящимися и уставшими, а потому и злыми полицейскими. За стойкой, отгораживающей угол комнаты, находился самый, очевидно, злой и уставший дежурный лейтенант во всем Олд-Сити. Эмблемы сил космической полиции на рукаве Кэссиди подействовали на него как красная тряпка на быка. Не соседствуй они с майорскими нашивками, Кэссиди вполне мог бы услышать парочку неприятных слов. Когда же дежурному стала известна основная причина визита Кэссиди, лейтенант стал напоминать уже не просто быка, а быка смертельно раненного.

Злорадно улыбаясь, он быстренько и ядовито начал перечислять Филиппу Кэссиди все, что успели натворить его подчиненные. Примерно через полминуты Кэссиди уже не вполне понимал, что именно ему рассказывают, — про допущенные астронавтами нарушения или же описание зверств, которым подвергались захваченные байкерами в плен водители «Ташико-Морок». Закончив говорить, дежурный объявил, что в данный момент двое членов команды находятся в камере, поскольку держать тут подобных садистов и убийц просто невозможно.

Филипп вытер лоб платком и обратил внимание, что вокруг него стоят почти все полицейские, которые находились в комнате. Они ничего особенного не делали, просто стояли и смотрели. Молча. Но смотрели и молчали они весьма красноречиво.

Заметив на лицах некоторых полицейских синяки и ссадины, Филипп Кэссиди почему-то подумал, что и это тоже дело рук его астронавтов. И на душе у него стало совсем кисло. Единственной ложкой меда в этой бочке дегтя, не делавшей, по правде говоря, содержимое слаще, являлся радист Кэссиди. Остальных членов экипажа здесь действительно не наблюдалось.

Изя скромно стоял в стороне и ждал, пока Кэссиди его заметит. Встретившись же взглядом с командиром, Изя мгновенно сделался радостным и улыбающимся и приветствовал его обычным легким поклоном.

— Добрый вечер, Филя-сан! А нас опять почему-то арестовали! — радостно сообщил он во весь голос.

В тишине, царившей в участке, отчетливо было слышно, как кто-то угрожающе засопел. Кэссиди угрюмо поглядел на Изю.

— Мы просто отдыхали, — улыбаясь продолжал Изя. — А потом к Стрелке-сан начал приставать кто-то из местных. И Тур-сан ему сломал руки. Обе. Случайно. Он больше не будет. Правда.

— Идиоты, — вздохнул Кэссиди.

— Так точно, Филя-сан! — радостно щелкнул каблуками Изя, вытягиваясь во весь свой невысокий рост.

— Когда я могу их забрать? — спросил Кэссиди у дежурного.

— Хоть сейчас, — ответил тот. — Тех двоих скоро приведут. А пока зайдите в кабинет и подпишите бумаги.

Кэссиди, стараясь не смотреть по сторонам, прошел сквозь молча расступившуюся толпу к указанной двери, толкнул ее и оказался в небольшой комнатке, где за столом перед компьютером сидел изрядно помятый капитан. Кэссиди вновь представился и объяснил причину своего визита. Капитан молча кивнул. Лицо у него было недоброе, на левой скуле виднелся хорошо заметный синяк. Настроение у Кэссиди было такое, что сейчас он любую царапину готов был отнести к заслугам своих подчиненных. А тут еще в комнате обнаружился проскользнувший в дверь Изя.

— Я уже связывался с четвертым Эйр-Йоркским, — заявил капитан, тыча пальцем в клавиатуру компьютера. — Они предложили мне решать самому, сажать их на гауптвахту здесь или же отправлять в Эйр-Йорк.

«Сволочь ты, Мигель Лучано, — подумал Кэссиди. — Власть свою показываешь. Понятно, понятно все — не явились мы на вылет, не вышли на задание — виноваты, да. Но зачем отдавать команду на растерзание иногородним нижникам?!»

Кэссиди тяжело вздохнул и поинтересовался:

— И что же вы решили, капитан?

— Что я решил? — Капитан улыбнулся уголком губ. — Я понимаю, что у вас они не просидят на гауптвахте и минуты. Вы же всегда покрываете своих… сэр, — добавил капитан. — Но я также понимаю, что у нас они просидят не дольше. Сажать в одну камеру ле… э-э-э… астронавтов и местных — это опасно.

Кэссиди показалось, что при слове «местные» Изя тихонько буркнул: «Нижники».

— Согласен, — Кэссиди слегка кивнул капитану.

— Но если их сейчас отпустить, — продолжал капитан, — или передать вам — что одно и то же, — я не уверен, что завтра в Олд-Сити не появятся еще какие-нибудь астронавты, уверенные в своей безнаказанности… сэр.

— Я опять с вами соглашусь, капитан, — вновь кивнул Кэссиди.

Капитан внимательно посмотрел на майора и тяжело вздохнул.

— Ладно, сэр, — сказал он. — Забирайте их. Только заполните бумаги и забирайте. Нам здесь, в Олд-Сити, и без вашего хулиганья хватает работы…

Олд-Сити был самым древним городом на планете (если, конечно, не считать развалин старых городов, погибших в сто пятидесятом, во время Апокалипсиса). Но одновременно он был и самым молодым городом — к тому моменту, когда «Посланник Ада» уничтожил все более или менее крупные поселения, Олд-Сити едва отметил свое трехлетие.

В то время это был небольшой рабочий поселок, расположенный в пятнадцати милях северо-западнее кратера Галилея. Севернее от него обосновались металлургический комбинат и несколько небольших полуавтоматических заводов, дававшие населению города работу. Сами заводы были построены в сто сорок третьем, и примерно тогда же начали возводить и дома для рабочих.

Видимо, «Посланник Ада» счел этот городок незначительным (в то время здесь жили от силы пять тысяч человек), и беда обошла Олд-Сити стороной. Когда же прошел шок от случившегося и стало понятно, что можно пытаться жить дальше, многие кинулись в единственный уцелевший город.

В сто пятьдесят первом только здесь и можно было раздобыть, к примеру, новый транспорт или самое необходимое для жизни. Заводские склады не пустовали, но единственное, чего там не было, — еды. А хлынувших сюда было не так уж и мало — бродившие в песках и горах геологи, растерянные и насмерть перепуганные фермеры из Долины Ареса, экипажи находившихся во время Апокалипсиса на орбите сорока кораблей, пассажиры четырех транспортов, летевшие в тот момент к Марсу с Земли и Венеры. И все они хотели жить.

Заводы заработали на всю катушку, и к существующим уже мгновенно начали строиться еще пять. Людям нужны были транспорт, оборудование для буровых и ферм, оружие, одежда, обувь.

Жители Олд-Сити почувствовали себя хозяевами планеты. И основными их требованиями были еда и реакторное топливо для транспорта, плавильных печей и заводских цехов.

Многие из явившихся в город осели тут; другие со временем ушли — вернулись на фермы или в мертвые города. А население Олд-Сити — невольной марсианской столицы — принялось богатеть. Правда, не все поголовно.

Кто-то торговал с фермерами, мертвяками и байкерами, кто-то обеспечивал поставки топлива и продуктов, кто-то владел заводом или цехом. А кто-то продолжал на этих заводах и цехах трудиться. Если, конечно, ему повезло сохранить работу.

Заводские мощности способны были многократно обеспечить всем необходимым оставшееся в живых население. Но кому нужен кризис перепроизводства?! А значит, необходимо до поры до времени сократить рабочие места.

В Олд-Сити началось строительство — новые дома, рестораны, бары и казино, которых этот рабочий поселок никогда и в глаза не видел. И состоятельные люди покидали казавшиеся им теперь убогими жилища. Город легко мог вместить всех желающих, и такого понятия, как жилищный кризис, тут никогда не существовало. Но запретить владельцу оружейного цеха построить себе новый, более удобный и современный дом никто не мог, да и не собирался, — строительство хоть и на время, а давало некоторое количество рабочих мест.

И в Олд-Сити появилось такое понятие, как трущобы.

Старые обветшавшие строения, частично покинутые, частично заселенные безработными или инвалидами. Кто-то давно уже не мог работать, кто-то не мог эту работу найти, а кто-то просто и не хотел ее искать. И в трущобах все чаще по ночам раздавались выстрелы и грохот двигателей быстрых и легких трехколесных транспортов — байков.

В две тысячи сто восемьдесят первом, когда на планету сели первые транспорты с Венеры и Земли, работы в Олд-Сити прибавилось, и трущобы значительно опустели — начавшие зарабатывать люди переселились оттуда в более благоустроенные дома. Когда же началось строительство нового города (которому, по идее, полагалось стать и новой столицей — средоточием культуры, изыска и богатства) и люди потянулись туда в поисках работы, трущобы Олд-Сити превратились в места, где даже вооруженный наряд полиции не рисковал показываться без особой нужды.

Постепенно наиболее состоятельные люди по большей части перебрались в Нью-Рим или Пригород, а Олд-Сити полностью вернул себе былое значение рабочего поселения. Правда, теперь — в две тысячи триста семидесятом — здесь обитало свыше двух миллионов человек.

Не все живущие в Олд-Сити сегодня имели прямое отношение к заводам. Подавляющее большинство их просто кормилось на рабочих — как песчаные мухи, паразиты, присасывающиеся к обнаженной коже. Это и не удивительно — ведь на Марсе, помимо заводов, существовало еще множество заведений, активно помогающих тратить свои деньги.

Магазины, отели, бары, рестораны, казино.

Продавцы, портье, бармены, метрдотели, крупье.

Воры, проститутки, грабители, алкоголики, маньяки, наркоманы, игроки.

Разумеется, столь пестрая компания считала законы чрезмерно строгими. И всеми силами старалась жить так, будто бы их и вовсе не существует, — начиная с прошлого века Олд-Сити по количеству преступлений надежно держал первое место.

И уступать это первенство он никому не собирался.

Как бы того ни желала полиция.

Тура и Стрелку конвоировали четверо полицейских, вооруженных ни много ни мало автоматами. То ли ребята опять успели набуянить, то ли здесь, в Олд-Сити, сегодня выдался тяжелый день — Кэссиди так и не понял. Едва завидев командира, Тур сразу же принялся орать:

— Фил, ну что за ерунда?! — Он, как обычно, был возбужден и возмущен, и английские фразы усиленно перемешивал с русскими. — Эти нижники шагу не дают ступить приличной женщине без того, чтобы не попытаться залезть ей под юбку! Куда это годится, Филя?! Нет, ты мне скажи, куда это годится?! И потом, я этим болванам говорю, что мы сами из полиции, так ведь — нет! Не слушают! Всякая сержантня начинает мне — офицеру! — давать указания!..

Охрана, с пятого на десятое понимавшая этот смешанный русско-английский диалект, слово «нижник» уловила достаточно отчетливо сразу посуровела. Кроме того, привычное для Кэссиди нежелание Тура причислять сержантов к офицерам только подлило масла в огонь.

— Затеяли в баре драку, — принялся устало читать капитан с экрана. — Зверски избили четверых…

— Семерых! — гордо поправил его Тур.

— …отдыхавших, — капитан поднял на Тура утомленный взгляд. — Оказали сопротивление полиции при задержании…

— Подумаешь, в глаз заехала! — фыркнула Стрелка. — А нечего было меня руками хватать!

— Отказались представиться, — вздохнул капитан, — и сообщить звания.

— А у нас выходной! — заносчиво сказала Стрелка. — Мы сейчас без званий! Просто отдыхаем, вот!

Капитан лениво потыкал пальцами в клавиатуру, вывел на экран чистую форму бланка и посмотрел на Кэссиди.

— Давайте, — сказал он. — Имена, фамилии, звания…

— Капитан Ирина Николаевна Стрельцова, — медленно начал диктовать Кэссиди. — Капитан Исана Кобо…

— Николай?! — растерянно переспросил капитан, удивленно покосившись на Стрелку, словно бы сомневаясь в ее принадлежности к женскому полу.

— Блин, да позовите же кого-нибудь русского! — скривилась Стрелка.

— Запишите как «Ирина Стрельцова», — посоветовал Кэссиди. — Проще будет, по себе знаю… Исана Кобо записали? Капитан он… Так, теперь лейтенант Олег Туров…

— Олег Васильевич, — уточнил Тур.

— Неудивительно, что вы до сих пор лейтенант, — усмехнулся капитан.

— А мне удивительно, — возразил Тур. — По идее, меня давно уже должны были разжаловать. Сэ-э-эр-р-р!

— У вас все еще впереди, — пообещал капитан.

— А у вас — все сзади, — кивнул Тур.

— В заднице, — негромко, но внятно пояснила Стрелка.

— Ваши фамилия и звание? — Капитан вопросительно посмотрел на Кэссиди, хотя вопрос о звании был совершенно излишним — майорские нашивки на кителе Фила были видны отчетливо.

— Майор Филипп Кэссиди, — спокойно ответил Фил. — Командир экипажа ноль-пять, космическая полиция…

— Летун… — буркнул кто-то.

— Я попросил бы вас, господин капитан, сэр… — скучающим голосом заметил Фил, — оградить меня от…

— А я попросил бы вас, господин майор, сэр, — не менее скучающим голосом перебил его капитан, — следить за своими людьми. И не допускать более в Олд-Сити подобных безобразий. Можете буянить в своем Эйр-Йорке сколько душе угодно. А у нас…

— А мы в русском баре были! — нагло заявила Стрелка. — У своих, вот!

— Да, Фил! Точно! — подтвердил Тур.

— Заткнулись все!!! — рявкнул Фил.

В помещении мгновенно наступила гробовая тишина.

Экипаж, хорошо знавший своего командира, понял, что сейчас наступил тот самый момент, когда надо не замолчать, а именно заткнуться — замереть, не издавать ни звука, словно бы тебя и нет. И глядя на окаменевших летунов, нижники тоже невольно подобрались и чуть ли не встали по стойке «смирно». Даже капитан за столом подтянулся, и помятости в нем как-то поубавилось.

В полнейшей тишине, нарушаемой лишь стуком клавиш, Филипп оформил нужные документы, кивнул капитану и направился к дверям.

— За мной, — коротко бросил он, проходя мимо экипажа.

Команда послушно проследовала за ним.

У лейтенанта возле стойки они получили обратно свои документы, бумажники и кислородные маски с очками. И через минуту были уже на улице.

— Спасибо, командир, — с чувством сказал Филиппу Тур. — Спасибо, выручил.

— Сэр, — мрачно напомнил Филипп.

— Сэр, — согласился Тур. — Да, сэр. Так точно, сэр.

— Раздолбай, — пробурчал Филипп.

— Так точно, сэр, — Тур вполне серьезно щелкнул каблуками. — Это я был зачинщиком драки, сэр. Виноват, сэр. Больше не повторится, сэр.

— Три раздолбая, — Филипп смотрел в сторону. — Два русских раздолбая и один японский раздолбай…

— Разрешите уточнить, сэр, — Изя, как и Тур, совершенно серьезно щелкнул каблуками. — Я — самый маленький по росту раздолбай.

— Да ну вас, — отмахнулся Филипп. — Идиоты… Он уже оттаивал, и команда это чувствовала. Но она не знала еще, что озабоченность Филиппа Кэссиди вызвана отнюдь не этой историей с дракой — еще в вездеходе у Хартона Кэссиди получил сообщение из полицейского участка. И сегодня его еще ждал разнос.

— А вот мне интересно, как мы все поместимся в твою машину, Фил? — спросила Стрелка, с любопытством оглядываясь по сторонам в поисках машины. — Она же двухместная! Где она вообще?..

Кэссиди промолчал.

— Фил, ну не сердись, — Стрелка подергала его за рукав. — Мы правда больше не будем! Честно-честно!

Кэссиди посмотрел на нее. Стрелка широко улыбнулась, встала по стойке «смирно» и щелкнула каблуками.

— Дура, — вздохнул Кэссиди.

— Так точно, сэр! — звонко выкрикнула Стрелка.

— По возвращении в Эйр-Йорк нас всех будет ждать начальник участка, — медленно сказал Кэссиди, — господин капитан Мигель Лучано.

— Нагоняй будет, да? — Стрелка обиженно надула губы. — За парочку разбитых морд, да?

— За не вылет на задание по тревоге, — возразил Кэссиди.

— Твою мать… — Стрелка почесала в затылке.

— Вот попали… — пробормотал Тур. — Ну блин! Что за невезуха, а?

Кэссиди молчал.

— Фил, и что теперь будет? — обеспокоенно спросил Тур. — Гауптвахта? Или сразу выгонят?

Кэссиди пожал плечами.

— Ну, почему нам так не везет, а? — хлопнул себя по бедру Тур.

— Я так думаю, Тур-сан, что нам очень даже везет, — возразил Изя. — Нас в баре могли сильно побить. И в полиции могли.

— Все еще впереди, — мрачно пообещала Стрелка. — И не грузись ты так, Олежка! Выгонят — плевать! Транспортником пойду, в «Ташико-Морок», меня возьмут, мне предлагали уже.

— Ага, пойдешь ты, так я тебе и поверил! — фыркнул Тур. — Ты же без корабля загнешься!

Стрелка тяжело вздохнула.

— Ладно, — решил Кэссиди. — Вернемся, видно будет. А пока… пошли разыскивать какую-нибудь машину, нам домой пора. Хорошо бы транспортника какого уговорить…

Золотой Треугольник иногда сравнивали с живым организмом. Бетонные ленты междугородних трасс — кровеносная система Золотого Треугольника, дающая жизнь городам. Несущиеся по дорогам грузовики — эритроциты, доставляющие груз к месту назначения. Полицейский патруль — лейкоциты, обеспечивающие безопасность артерий и вен, не позволяющие заразе и чужеродным бактериям проникнуть в тело Золотого Треугольника. Но так было далеко не всегда.

Практически сразу же после возникновения дорог на них принялись хозяйничать те, кто считал себя незаслуженно обделенным благами цивилизации. Байкеры и мертвяки. Люди, привыкшие к дикому и полуголодному существованию. По-своему понимавшие слово «свобода» и страстно желавшие ее. Те, кто вполне серьезно не считал человеческую жизнь ценной; те, кто готов был продавать людей в рабство за пачку галет; те, кто готов был убивать ради сохранения привычного им образа жизни.

Каждый второй транспорт, везущий со складов Эйр-Йорка груз в Олд-Сити или Нью-Рим, подвергался грабежу. Оружие, боеприпасы, одежда, продукты и спиртное с ферм Долины Ареса — обитатели мертвых городов и хозяева песков были всего этого лишены. Но разве сложно остановить транспорт, чтобы взять то, в чем тебе отказали? А водители больше ценят свою жизнь, нежели штабель коробок в кузове. Они не будут оставлять семью без кормильца только ради того, чтобы какая-то дамочка в Нью-Риме смогла наслаждаться изысканными деликатесами, доставленными с Земли или Венеры.

Защищать груз?! Ха! Мне он не нужен! Мне платят деньги за то, чтобы я его вез, а не охранял. На это существует полиция, содержащаяся на деньги с налогов, которые я исправно плачу. А мертвяки и байкеры — народ серьезный. С ними спорить — себе дороже. Так думали многие. Но не все.

Легендарные Ташико Мицуси и Сергей Мороков начали свою карьеру с убийства — из остановивших их грузовик байкеров четверо были убиты, а двое связаны и доставлены в полицейский госпиталь, где они скончались от множественных травм полтора часа спустя. Суда над Ташико и Сергеем не было, люди оказались поражены тем, что нашелся кто-то, ставивший безопасность груза выше собственной жизни. И готовый груз этот защищать до последней капли крови. Чужой груз, своя кровь…

Ташико Мицуси и Сергей Мороков мгновенно были завалены заказами на несколько лет вперед. Им наперебой предлагали работу в транспортных конторах Эйр-Йорка. Но они поступили более умно.

«Компания «Ташико-Морок» гарантирует Вашу безопасность и сохранность Вашего груза; в случае задержки груза компания возвращает сумму, уплаченную за перевозку; в случае потери или повреждения груза компания возмещает его стоимость в двукратном размере…» — этот рекламный проспект читался, как фантастика. И отбоя от клиентов у компании не было.

Водители компании «Ташико-Морок» напоминали венерианских солдат частей специального назначения — и по экипировке, и по подготовке. Байкеры и мертвяки считали их своим главным врагом.

И захваченный в плен транспортник мог не надеяться на легкую смерть, выкуп или даже рабство. Транспортники отвечали грабителям тем же.

К полиции у транспортников отношение было такое же, как у всех водителей ко всем полицейским, которые мешают быстро ездить и вообще не вовремя суются со своими дурацкими законами и предписаниями. К астронавтам же отношение было прямо противоположным — они обеспечивали транспортников работой, доставляя на планету грузы. Поэтому при виде офицеров космической полиции транспортники обычно впадали в ступор. С одной стороны — полицейский, но с другой — астронавт. Пойди тут разберись…

Стрелка считала, что транспортника следует разыскивать в баре. Фил же полагал, что, во-первых, будет такой в питейном заведении и окажется, пользы от него как от водителя будет немного; а во-вторых, с команды «Отбоя» на ближайшее время хватит каких бы то ни было баров, особенно в Олд-Сити. Кроме того, Фил очень сомневался, что транспортники согласятся их подвезти. Потому он связался с майором Тимом Рокуэллом — командиром экипажа пятнадцать, патрульный корабль «Морда», — и попросил забрать их отсюда.

— Как я вас всех заберу?! — обалдел Тим. — Ты что, Фил?! У меня же двухместная машина… кстати, как и у тебя… ах, черт! Да, прости, забыл… Маркус в порядке?

— Да в порядке он, в порядке, — ответил Фил. — Колено повредил, два ребра, ключица, челюсть треснула, кажется. Ну, пара синяков еще… ерунда, одним словом. Так ты нас заберешь?

— Ты совсем тупой, Фил, или только хочешь таким казаться? — ядовито поинтересовался Тим. — Я же тебе говорю, что…

— Флаер! — рявкнул Фил, теряя терпение. — Возьми флаер!

— Флаер четырехместный, — напомнил Тим. — Кому-то из вас придется остаться.

— Возьми два флаера! — настаивал Фил. — Только забери нас поскорей из этого гадюшника!

— Где я тебе возьму второй флаер?! — возмутился Тим. — Украсть его? Купить? Поискать в пустыне?

— Мой флаер возьми, с «Отбоя», — предложил Фил.

Рокуэлл посопел, высказал что-то насчет полных разгильдяев и хмуро заявил:

— Каждый раз, когда у тебя выходной, Фил… слышишь меня? Каждый раз ты ухитряешься вляпаться во что-то…

— Ладно, заткнись, — буркнул Фил.

— Это ты заткнись, — возразил Тим. — Я собираюсь тебя спасать, поэтому заткнись ненадолго и дай мне высказаться.

— Хорошо, высказывайся. — Филу вдруг стало все равно.

— Не буду, — ответил Тим. — Настроение пропало. Говори код доступа к «Отбою», быстро! И где вас искать!

Фил продиктовал код и объяснил Тиму, что найти их можно будет по пеленгу личного браслета. Например, браслета самого Кэссиди.

— А я бы все-таки предпочла транспортника, — заявила Стрелка. — Не поймите меня превратно…

Фил промолчал.

— Но если уж ты выбрал флаер, — продолжала Стрелка, — может быть, мы тогда сможем выпить пива, а?

— Хватит с вас пива! — окрысился Фил. — Алкоголики!

— Почему — алкоголики? — спокойным голосом поинтересовался Изя.

Изя обычно зря в разговоры не встревал. Особенно когда Кэссиди злился — Исана Кобо совершенно справедливо полагал, что в такие моменты лучше держаться от начальства подальше. Он мог, конечно, подколоть или сделать пустое и глупое замечание — чтобы несколько разрядить обстановку и «отвести огонь на себя». Но такой вот тон появлялся у него очень и очень редко. Очевидно, сейчас Фил был в чем-то не прав.

— Ну? — спросил Фил, внимательно разглядывая Изю.

— Мы не пили в баре, — с готовностью заявил Изя. — Ты напрасно так говоришь, Филя-сан. Мы только туда вошли, и к нам сразу пристали.

— Ко мне, — поправила Стрелка. — Козлы какие-то.

— Я думаю, — спокойно продолжал Изя, преданно глядя на Фила, — что, если к нам больше не будут приставать, мы тоже станем вести себя тихо. Правда? — Он посмотрел на Тура и Стрелку, и те горячо закивали в ответ.

— Мы выпьем всего лишь по бокалу пива — пока ждем Тима-сан, — заявил Изя. — Иначе это будет самый глупый выходной за всю мою службу. А? Филя-сан, можно?

Фил понимал, что ребята в этой истории ни при чем. Еще в участке он сообразил, что спиртным от них совершенно не пахнет. Как-то неправильно получается — сам он вчера оторвался по полной программе, а на долю команды выпали только драка в баре и многочасовое пребывание в участке.

— Ладно, — махнул рукой Кэссиди. — Но если только хоть одна зараза из вас!..

— Так точно, сэр!!! — радостно и одновременно рявкнули ему в ответ три глотки.