"Фестех глазами изнутри" - читать интересную книгу автора (Lebedev Mike)

Легенда о Шурике, Вадике и о студенте Потапове

…И это единственная история, которая не имеет прямого отношения к участникам прославленной группы 034, хотя многие из нас напряженно и непосредственно следили за ее душераздирающими перипетиями. Но зато хронологически она случилась одной из первых, так что справедливо будет начать именно с нее. И к тому же, эта Легенда, безусловно, входит не только в Золотой фонд одного лишь нашего факультета или потока — но и всего Фестеха в целом. Судите сами… Итак, «в последнюю осень», как через какое-то время споет нам прославленный рок-певец Юрий Шевчук, вступала «Наша Родина СССР» — а мы, наоборот, вступали в свой самый первый Семестр. Более того, не успели мы как следует в него вступить, как на горизонте уже замаячила зловещая Сдача… сдача нашего самого Первого ЗАДАНИЯ… Вы еще не забыли, что такое «задание»? Охотно напомню. Это энное (где N — довольно велико) число не самых простых задач, которые к указанному сроку потребно все решить, сдать, а избранные М из них еще и «защитить» (где М, возможно, стремится к N, в зависимости от настроения и общей взаимной репутации студента и преподавателя). Задания по разным предметам сведены в книжечку – «задавальник» (он же — задавИльник), на задней обложке которого с чисто фестеховским юмором традиционно напечатано расписание электричек от платформы «Новодачная»… а с юмором — потому что фестех, которому вздумается в один прекрасный день самостоятельно решить все необходимые задачи — ему уже никуда не нужно будет ехать… а с «дурки» на спецмашине с маячком за ним приедут и так, ага. Шура и Вадя были гениями. Причем не только своей 032 группы, но и всего курса в целом. Более того, они были гениями ПРАКТИЧЕСКОГО свойства, а не как, скажем, тоже гений Дима Ш., но гений ЧИСТЫЙ, от абсолютного знания которого окружающим, как говорится, светило, да не грело. А вот от Шуры и Вади польза была, да еще какая! Гениальность их была еще и в том, что первое задание они решили еще в колхозе, на «картошке», все задания за первый семестр — к актуальным еще в ту пору «октябрьским», в зимнюю сессию сдали все экзамены за первый курс, к лету — за второй, на втором — за третий плюс ряд предметов со смежных направлений, на третьем курсе всё грозились «сесть писать диплом», правда, по слухам, так и не сели, а как развивалась ситуация дальше — неизвестно. Они даже внешне были похожи: оба невысокие, кряжистые, хотя Шура был из Обнинска, а Вадя — с совсем другого края, из Анадыри (или Анадыря?) Разница была в том, что Шурик, по общему мнению, легко мог бы играть в кинематографе злобных эсэсовцев. Этот факт особенно бросался в глаза в тот момент, когда он, отчаянно закатав рукава, прорывался без очереди к столовской раздаче. На Шурика, кстати, в этой связи почти никто не обижался. Все понимали, что такое довольно редкое сочетание физической и интеллектуальной мощи требует более чем регулярного насыщения калориями, углеводами и белками. Особенно в условиях жесточайшего противоречия с базовой стипендией в семьдесят рублей. В тех же редких случаях, когда прорваться непосредственно к пище не удавалось — Шура легко демонстрировал еще одно, теперь уже чисто умственное умение: он легко отыскивал в очереди «точку бифуркации» и умело внедрялся точно в нее… («точка бифуркации», она же «точка возврата». Представьте себе довольно длинную очередь проголодавшихся фестехов. Легко понять, что в своем нижнем течении она движется-таки к кассе. Но по мере отдаления от заветной раздачи неожиданно обнаруживается, что очередь стоит на месте, а хвост ее даже отдаляется! Это легко объясняется тем, что к стоящим непосредственно в дельта-окрестности раздачи и кассы охотно пристраиваются одногруппни-ки, однокурсники, просто знакомые «мужики», а также прорываются «шурики» других факультетов и потоков… так что умение определить место, стартовав с которого ты хотя бы в отдаленной перспективе, но сможешь все-таки покушать — в данном случае просто-таки жизненно важно — прим. авт.) Да, а Шурик, значит, с его кудрявой рыжей шевелюрой — пожалуй, играть эсэсовцев все-таки не смог бы. Однако всё это выяснится уже в процессе, а описанные события произошли на самом взлете их блистательной карьеры. Тоскливым осенним вечером наши герои сидели в своей тесной комнатке общежития и, надо полагать, корпели над тем, с чем их однокашникам предстояло столкнуться только через полгодика-другой. Для однокашников же, напомню, период времени был тревожный и волнительный: наступающая неделя была отмечена в «задавальнике» как неделя сдачи самого первого задания по Общей физике. Именно в тяжелом предчувствии этого неизбежного рубежа крался по коридору еще один студент первого курса ФАКЙ Игорь Потапов. Потапову нужно было во что бы то ни стало списать это Самое Первое Задание… Вот только сделать это было непросто: часть первокурсников, также пребывая в предчувствии, снимала стресс в женских комнатах «трёшки» и других корпусов, часть разъехалась по родне, имея в виду лишний выходной седьмого ноября, а остальные просто в этот субботний день пропадали неизвестно где. И лишь из-под двери закадычных друзей-гениев пробивалась полоска ученья, которое, как известно, истинным светом и является… Тут надо заметить, что на самом-то деле Игорь Потапов и сам был гением (в некотором роде). В отличие от большинства сокурсников, еще очень невнятно представлявших себе цели и задачи своего пребывания в МФТИ, в голове Игоря Потапова давно уже был сработан четкий план движения к научной вершине, на самом пике которой ждала его она — Истина. Сначала Игорь Потапов планировал окончить Физтех, затем — поступить и также блистательно окончить мехмат МГУ (да, друзья, тут я должен признать превосходство университетского образования над всякого рода иными… вот и Игорь Потапов считал, что на мехмат надо, значит, чтобы воспринять всю его программу в полном объеме — поступать уже с физтеховским дипломом… а не, скажем, наоборот). Далее по плану стояли аспирантура, докторантура, стажировка в самых прославленных центрах математической мысли как в стране, так и за рубежом — и научная работа, полная великих открытий, выдающихся достижений, благодарных учеников и трепетных учениц. И, как венец всего — Нобелевская премия по математике, которой, как известно, пока еще нет, но которую к тому моменту, в знак признания небывалых заслуг академика Потапова, обязательнейше и всенепременнейше учредят. Такой вот был план, если вкратце. Задуманное приводилось в исполнение недрогнувшей рукой. Поколебать поступательное движение к цели не смогли ни провал первой «абитуры» и вынужденные в связи с этим два сезона в «непобедимой и легендарной», ни последовавшие вслед за «дембелем» еще пара вступительных неудач, в результате чего на студенческую скамью Игорь Потапов попал лишь с четвертой по счету попытки, находясь в состоянии уже ближе к возрасту Христа, нежели возрасту последнего звонка и первого поцелуя (и сразу скажу, что ничто не поколебало и в дальнейшем). Да, у человека была Мечта — и что в этом смешного? Эйнштейн, говорят, тоже в школе был двоечником, хотя это и неправда. А что до того, что «списать» — так это ничего, недаром первое задание считается самым трудным… а там втянешься, само пойдет потихонечку, одно, второе, сессия, и далее строго по Плану — так рассудил студент Потапов и решительно направился на свет… Постучав в дверь и вежливо поздоровавшись, Игорь Потапов пояснил друзьям цель своего визита. Более того, он поступил весьма хитроумно и дальновидно, не став просить просто скатать всё задание целиком. Несмотря на крайне малый срок нашего совместного обучения, всем уже хорошо была известна манера Шурика и Вадика записывать решения: как «физики шутят» — слово «очевидно» означает три страницы опущенных вычислений, «следует» — пять страниц, «легко получить» — десять, итак далее. И слишком хорошо все запомнили лицо студента Усатого, когда он, в надежде сразу набрать вистов в глазах лектора, опрометчиво вышел к доске с Шуриковои тетрадкой и там в два хода перешел от банального F=ma к лоренцевым преобразованиям и уравнению Шредингера… и от вечного позора Усатого спасла только его «служивость», давшая ему армейскую смекалку и отсутствие страха загреметь в «сапоги»… Нет, Игорь Потапов не был так наивен, как Усатый — он поступил куда мудрее. Он попросил объяснит ь ему решение одной из задачек, рассчитывая таким образом втереться к гениям в доверие и уж затем обманным путем вытянуть из них не только одни лишь верные ответы (их, в конце концов, можно посмотреть и в задачнике) — но и хотя бы приблизительные пути получения этих самых ответов…

— Блин, Потапыч, ну ты чего… Ну ты не видишь, что мы делом заняты, нет? — недовольно протянул Вадик, — Ну чего, ведь простая же совсем задача. Тут же перемножить всё просто, и получается… (да, вот я и говорю — «просто перемножить». Два преобразования, три заменки, одна подстановочка, интегральчик по дуге — всё как обычно…)

Потапов тяжело вздохнул, добросовестно перемножил, но — не сошлось. Перемножил еще раз…

— Не, не сходится…


— А ты что перемножил-то?


— Ну как что? Что дано в задаче. Данные перемножил. Все.


— А ты на постоянную не забыл домножить в конце?


— Эээ… на какую еще постоянную???

И тут, вот в это самое мгновение, в двух светлых головах одновременно возник Тёмный и Коварный План. Гениальность, в конце концов — это не просто одна только Мысль. Это еще и очень БЫСТРАЯ мысль…

— Как на «какую»? — отозвался Шурик, свесившись с верхнего яруса кровати и отрываясь от «Многомерных изоморфных полиномов Чебышёва третьей степени, книга вторая, том четвертый», — На постоянную Лейбница-Планка, конечно!!!


— Что-то я не слышал о такой постоянной… — неуверенно пробормотал Потапов и с сомнением заглянул в помятую тетрадь с лекциями, — вроде не было такой у нас…


— Естественно, у ВАС ее еще не было, — сказал Шурик, спрыгнув с кровати и ласково приобняв студента Потапова за плечи. — Вы на первом курсе этого еще не проходили. А мы с Вадей сейчас уже ходим на лекции за третий курс, урматы слушаем (Уравнения математической физики — Словарь-минимум), там эти вопросы гораздо подробнее освещаются, совсем на другом уровне. Там уже и вводится как раз постоянная Лейбница-Планка, без неё в урматах как без рук. Вадь, напомни мне, значит, пожалуйста, чему она там равна? С точностью до шестого знака?

И эта добродушная скотина Вадик (нет, а как его еще прикажете назвать?) практически в уме разделив правильный ответ на произведение всех имевшихся в задаче параметров, выпалил в воздух вереницу цифр… (Для читателей, более склонных к гуманитарному мышлению, поясню ход мыслей наших гениальных толстопузов. Никакой «постоянной Лейбница-Планка» в природе не существует, и, скорее всего, никогда не будет существовать. Был попросту взят верный ответ, разделен на все данные в задаче числа, и получившаяся белибер… пардон, не белиберда, конечно, а «поправочный коэффициент» был возведен в ранг «Постоянной». Поняли теперь?)

— А уравнение? — по-прежнему не веря в свою фортуну спросил Потапов


— Ну, так это и есть уравнение Лейбница-Планка для гравитации; потому и постоянная так называется. Берешь, чего у тебя там есть — масса, скорость, радиус — перемножаешь, подставляешь — и вот ответ…

Потапов взял. Подставил. Перемножил. Перемножил еще раз. Перемножил для верности на листочке, в столбик, не доверяя калькулятору. И всё равно сходилось (хотя обычно-то бывает ровным счетом наоборот). Потрясенный, забыв даже сказать «спасибо», он вышел из комнаты и побрел по коридору. Элементарное решение сложнейшей задачи ускоренного движения в неравномерных полях так и плыло перед глазами… просто взять… сложить… и перемножить… фантастика! А в покинутой им комнате между тем закипела работа! Успех должен был быть развит, закреплен — и немедленно! Хорошим подспорьем друзьям послужила методическая брошюра «Выдающиеся ученые прошлого». Тем из ученых мужей, кому не посчастливилось до сей поры обзавестись собственным «именным» законом, уравнением или хотя бы параметром — Провидение воздавало должное на дальней окраине Долгопрудного. Причем если формулы и законы разнообразием не баловали — все оставшиеся тридцать девять задач Задания были решены прямым и неуклонным умножением всех имевшихся заданных величин — то выводящие на искомый правильный ответ «поправочные коэффициенты» дали простор для вольного полета фантазии. «Гравитационный инвариант Ландау», «Хронометрический показатель Столетова-Иоффе», «Постоянная слабого взаимодействия Гельмгольца-Дирака-Марии Кюри» и «Пьезомагнитная векторно-ковариантная постоянная Галилея-Бора-Резерфорда» украсили собой задание по обыкновенной, в общем-то, и всего лишь общей физике. Казавшийся до сего дня верхом совершенства Закон Гей-Люссака оставался где-то далеко позади. В какой-то час на страницах простой школьной тетрадки за три копейки были перевернуты все прошлые представления о механике и заложены основы подлинной Физики Будущего… Расчет оказался верным. Вскоре раздался уже знакомый аккуратный стук в дверь, и в проеме вновь показалось крайне заинтересованное лицо студента Потапова

— Мужики, я это… того… разобрался. Короче, молодцы вы, хорошо, что такую формулу подсказали… Я и сам решил, конечно, но через вашу-то формулу проще, само собой… Я чего вот чего еще хотел спросить… Вот эти самые ваши матуры которые…


— Урматы, Игорь, — закусив от волнения губу, поправил его Вадик, — уравнения матфизики.


— Ну да, урматы, конечно… я так и хотел сказать. А вот другие задачи… нет? Нет там еще каких-нибудь формул?


— Конечно есть!!! — хором завопили от восторга гении, — Конечно!!! Мы тут сами уже хотели к тебе идти, предложить позаниматься, подсказать, если что-то вдруг не получается у тебя… мы же друзья, верно? Чаю хочешь? Ну вот, смотри. Берем самую первую задачу, номер один…

Ещё бы… Весть о том, что Потапыч идет сдавать столь фантастически сработанный интеллектуальный продукт, мгновенно облетела всю «трёшку». Заслышав, люди спешно возвращались из женских комнат, от родни и неизвестно из каких еще других мест. Королями ходили все студенты группы 032 — еще бы, ведь они могли запросто так присутствовать на таком потрясающем шоу, просто по факту принадлежности. Наиболее дальновидные питомцы других групп срочно выправляли в деканате справки о том, что они должны сдавать задание по общей физике именно в этот день, и именно в составе группы 032. Старшекурсники от досады кусали локти и умоляли хотя бы на одну пару оформить им академический отпуск и оставление на второй год. Поговаривали, что какие-то ушлые люди в общагах других факультетов предлагали «из-под полы» приобрести «проходки» на задние парты по заоблачной цене, якобы похитив и переклеив фотографии в чьих-то студенческих билетах. И, наконец, пронесся вполне правдоподобный слух, что всё происходящее в назначенной для сдачи аудитории — в общем, неплохо, хотя и, естественно, без звука, будет видно из окон женского туалета Лабораторного корпуса напротив… В ночь накануне в общежитии никто не спал. На «пятачке» перед входом горели костры, а вокруг них, размахивая руками и приплясывая, грелись люди — это были наши друзья из прочих учебных заведений столицы, которые уж никак не могли попасть на историческое событие, но рассчитывали быть хотя бы поблизости и следить за его ходом при помощи того, что сейчас назвали бы «онлайн-репортажем». Следить, чтобы с гордостью потом сообщить потомкам: «Я ТАМ был — я ЭТО видел!» Безмятежно спал лишь один человек. Это был сам Игорь Потапов. Под подушкой рука его сжимала тетрадь с заветным Заданием, с которым последние трое суток он не расставался ни на миг, резонно опасаясь провокаций со стороны тех, кто незаслуженно, можно сказать — на халяву, попытается разделить с ним лавры звания «Короля Физики»… …История и по сей день умалчивает, кто же именно сдал студенту Потапову всю эффектно задуманную и почти исполненную комбинацию. Скорее всего — и никто. Просто материализовалось само небывалое напряжение, звеневшее в воздухе до отказа натянутыми суперструнами — в полном соответствии с предсказанной Эйнштейном возможностью перехода энергии в массу. Материализовалось, чтобы спасительно нашептать сладко спящему студенту Потапову в самое ухо: «Вставай, Игорёк! Вставай, не спи! Твои новые «друзья», Шурик и Вадик, хотят жестоко посмеяться над тобой! Проснись!..» Вслед за чем зримые черты обрела и месть обманутого Потапова: разгромленная комната, сломанный двухъярусный «мамонт» и как эффектная точка — выброшенная на улицу прямо сквозь закрытое окно пудовая гиря. Но Игорь мстил не за себя, нет… Он мстил за поруганную Физику. За мгновения до этого Шура и Вадя успели улизнуть из помещения и две недели затем, на нелегальном положении, скрывались где-то в недрах профилактория. Хвала Провидению, тетради с правильными решениями задания (и не только первого) остались при них — и это, я считаю, для всех остальных было главным результатом… Конец у этой истории сдержанно-оптимистичный. Шура и Вадя, как и было сказано в начале, со временем скрылись где-то у границ Непознаваемого. Скрылся и Игорь Потапов — но немного в ином направлении, совершив эффектный вылет по итогам летней сессии. На экзамене по аналитической геометрии ему посчастливилось попасть к легендарному доценту Савину. Это была несомненная удача, так как доцент Савин слыл предобрейшей души человеком. Как правило, ощутив в экзаменуемом хотя бы минимальные признаки знания по предмету, просто на уровне знакомства с общими терминами — он тут же расплывался в широкой улыбке и громко восклицал: «Молодой человек! Давайте теперь поборемся за ПЯТЬ!!!» Услышал эту бессмертную фразу и Игорь Потапов — после чего и совершил ошибку, ставшую роковой: он решил-таки за «пять» побороться. Более того, эти «пять» он практически «отборол», в какие-то полтора часа (драгоценного, замечу, времени, так как за тот же период «побороться за пять» могло бы еще человек десять — так что по делам его кара, по делам…) убедив-таки доцента Савина, что определитель произведения матриц все-таки равен произведению определителей (Не знаете, что такое «матрица»? Matrix has you). «Совершенно верно! — воскликнул доцент Савин и, решив разрядить обстановку доброй шуткой, весело спросил, — Ну а определитель суммы матриц? Чему он равен?» «Сумме, само собой» — ответствовал Игорь Потапов, протягивая зачетку… Здесь улыбка сползла с лица даже такого безудержного оптимиста, как святой человек доцент Савин. ТАКОГО за тридцать лет педагогической карьеры не приходилось ему слышать НИКОГДА… (определитель суммы НИЧЕМУ не равен… это как по аналогии с 5x5=25 и 6x6=36 уверенно доложить, что 7x7=47… — прим. для гуманитарных читателей). Немедленно проведенное короткое расследование выявило наличие и других обширных участков вакуума и серого антивещества в голове студента Потапова, и дело было передано по инстанции. Через какой-то месяц будущий академик провалит уже пятую (!) по счету абитуру, еще через год все-таки поступит вновь, когда за него на Собеседовании замолвит слово декан Ткаченко… (тот самый случай… «Ну что же Вы, Потапов… год отучились на Физтехе — и опять двенадцать баллов… ну что же с Вами ДЕЛАТЬ???»)… но всё это будет уже далеко позади нас. А мы… мы пошли (и идём) дальше.