"Автобиография" - читать интересную книгу автора (Гийон Жанна)

Глава 5

РАЗУ ЖЕ ПО ВОЗВРАЩЕНИИ ДОМОЙ мой отец очень серьезно заболел. В то же самое время моей матери также нездоровилось, и она находилась в другой половине дома. Я одна оставалась с ним, будучи готовой оказать любую помощь, на которую только была способна, проявляя всевозможные знаки внимания из побуждений самой искренней любви. Я и не сомневаюсь в том, что мое усердие было ему очень приятно. Я исполняла самую черную работу, занимаясь ею тайком, когда слуг не было на месте. Этим я желала, как умертвить самое себя, так и должным образом показать почтение к словам Иисуса Христа, о том, что Он не пришел для того, чтобы ему служили, но дабы послужить другим. Когда отец просил меня читать ему, я читала с таким глубоким посвящением, что он был удивлен. Я помнила те наставления, которые мне давала моя сестра, а также все те восторженные молитвы и восхваления Бога, которые я выучила.

Она научила меня прославлять Тебя, о мой Бог, во всех Твоих деяниях. Все, что открывалось моему взору, побуждало меня поклоняться Тебе. Если шел дождь, я мечтала, чтобы каждая его капля превратилась в любовь и хвалу Тебе. Мое сердце неосознанно питалось Твоей любовью, и мой дух беспрестанно был поглощен мыслями о Тебе. Казалось, мое существо разделяло все то доброе, что совершалось в мире, стремясь лишь к тому, чтобы сердца всех людей соединились в любви к Тебе. Такое отношение настолько укоренилось во мне, что я смогла пронести его даже через самые большие мои испытания.

Моя сестра немало помогла мне, укрепив во мне эти добрые побуждения. Я часто проводила с ней время, и любила ее, так как она проявляла по отношению ко мне огромное внимание, обращаясь со мной с исключительной нежностью. Несмотря на то, что судьба не вознаградила ее соответственно ее происхождению или добродетели, она всегда проявляла милосердие и любовь, как ее к тому обязывало ее положение. Моя мать исполнялась завистью, боясь, что я так сильно любила сестру и так мало ее саму. Оставив меня в мои юные годы на попечение своих служанок, а позже и вообще саму, теперь она требовала, чтоб я находилась только лишь в доме. Нисколько не беспокоясь об этом раньше, теперь она желала, чтобы я всегда находилась при ней, и с большой неохотой терпела мое общение с кузиной.

Однажды моя кузина заболела. Мать воспользовалась этим случаем, чтобы отослать ее домой, что нанесло сильный удар моему сердцу, равно как и той благодати, которая начала во мне пробуждаться. Моя мать была очень добродетельной женщиной, ибо слыла одной из самых известных благотворительниц своего времени. Она не только жертвовала чем–то лишним, но иногда даже тем, что было необходимо в доме. Никогда нуждающиеся не были обделены. Никогда не было такого, чтобы какой–нибудь несчастный не получил от нее помощи. Она снабжала бедных ремесленников, чтобы им было чем продолжать работу, и пополняла лавки нуждающихся торговцев. Я думаю, что именно от нее я унаследовала свою тягу к благотворительности и любовь к бедным. Бог благословил меня стать ее последовательницей в этом святом деле. Ни в самом городе, ни в его окрестностях не было человека, который бы не хвалил ее за эту добродетель. Иногда она жертвовала, отдавая последнее пенни в доме, несмотря на то, что на ее содержании была большая семья. Ее вера никогда не ослабевала.

Моя мать заботилась только о том, чтобы я всегда находилась в доме, что является существенным моментом в воспитании девочки. Эта привычка постоянно находиться в помещении сослужила мне очень хорошую службу после того, как я вышла замуж. Было бы конечно лучше, если бы она держала меня на своей половине, разрешая мне некоторую свободу и, внушая важность того, в какой части дома я нахожусь.

После того как моя кузина оставила меня, Бог даровал мне благодать к прощению любых оскорблений с такой готовностью, что мой духовник был удивлен. Он узнал, что одни молодые леди оклеветали меня из зависти, и что я хорошо о них отзывалась всякий раз, как только представлялся случай говорить о них. Затем на четыре месяца я слегла с лихорадкой, от которой очень страдала. В течение этого времени я испытала, каково это переносить страдание с покорностью и терпением. В том же духе и образе мышления я всегда проявляла стойкость, практикуя внутреннюю молитву.

По прошествии некоторого времени мы отправились провести несколько дней в провинции. Мой отец пригласил одного очень образованного молодого человека из своих родственников составить нам компанию. Этот молодой человек очень желал на мне жениться, но мой отец, решив не отдавать меня ни за кого из близких родственников по причине сложности таких отношений, отказал ему, не приведя ни ложных, ни даже поверхностных доводов для этого отказа. Так как этот молодой человек был очень преданным Богу, и каждый день читал молитву Деве Марии, я читала ее вместе с ним. Для того чтобы иметь время на это занятие, я оставила внутреннюю молитву, что было моей первой уступкой злу. Однако я продолжала довольно длительное время пребывать в духе набожности, так как взялась отыскивать маленьких пастушек, которых я наставляла в их религиозных обязанностях. Но этот дух постепенно угасал, не будучи питаемым от молитвы. Я охладела в своем отношении к Богу. Тут снова вернулись к жизни все мои прежние недостатки, к которым прибавилось еще и чрезмерное тщеславие. Любовь к самой себе угасила во мне все то, что еще оставалось во мне от любви Божьей. Не сразу, но я оставила внутреннюю молитву, не спросив на то разрешения моего исповедника. Я сказала ему, что считаю более полезным каждый день совершать моление Деве Марии, нежели практиковать молитву, хоть на самом деле у меня не было времени ни на первое, ни на второе. Я не заметила, что в этом–то и заключалась стратегия врага с целью отдалить меня от Бога, поймать меня в силки, специально для меня расставленные. У меня было достаточно времени для обеих молитв, так как все свои занятия я назначала себе сама. Исповедник же мой легко сдался в этом вопросе. Он сам, не являясь истинным мужем молитвы, дал свое согласие на то, что причинило мне такой огромный вред. О мой Бог, если бы люди осознавали всю ценность молитвы и то великое благо, которое приобретает душа от общения с Тобой, а также то, какие последствия она влечет за собой в деле спасения, они бы проявляли усердие именно в ней. Это именно та крепость, которую враг не в состоянии одолеть. Он может атаковать, осаждать ее, устраивать шум у ее стен, но пока мы остаемся верны и удерживаем свою позицию, он не может причинить нам вреда.

В равной степени абсолютно необходимо научать детей важности молитвы, так как в этом заключается их спасение. Увы! К несчастью считается достаточным рассказать им о том, что есть Небеса и Ад, так что им следует стараться избежать последнего и достичь первого. Однако же, они не научены тому кратчайшему и простейшему пути, с помощью которого они смогут достичь его. Единственный путь на Небеса — это молитва, молитва сердца, на которую способен каждый, а вовсе не те рассуждения, которые появляются в результате научения. Это не работа воображения, которое, наполняя разум бессвязными вещами, очень редко приводит их в порядок, и вместо того, чтобы согревать сердце любовью к Богу, оставляет его холодным и томящимся. Пусть придет бедный, пусть придет непосвященный и плотской, пусть приходят дети без знания и рассуждения, пусть придут даже люди недалекие или с жестким сердцем, неспособным сохранить что–либо! Они научатся молитве и станут мудрыми.

О вы, великие, мудрые и богатые! Неужели в вас нет сердца, способного полюбить то, что для вас благо и возненавидеть то, что разрушает? Возлюбите высшее добро, возненавидьте всякое зло, и вы воистину станете мудрыми. Если вы любите какого–либо человека, неужели только потому, что знаете причины для этой любви и осознаете, в чем она заключается? Конечно же, нет. Вы любите потому, что ваше сердце устроено любить то, что оно находит достойным любви. Конечно же, вы не можете не знать, что во всей вселенной нет никого более достойного любви, нежели Бог. Разве вам не ведомо, что Он создал вас, и что Он умер за вас? Но даже если этих причин недостаточно, кто из вас не испытывает какую–либо нужду, проблему или несчастье? Кто из вас не знает, как молиться о своей болезни или выпрашивать облегчение? Придите же к этому Источнику всяческих благ, не жалуясь слабым и немощным творениям, которые не в состоянии вам помочь. Придите в молитве, поведайте Богу о своих несчастьях, молите Его о милости и более всего о том, чтобы любить Его. Никто не может освободить себя от способности любить, ибо никто не может жить без сердца, как и сердце не существует без любви. Зачем кому–то понадобилось находить удовольствие в поисках причин, чтобы любить саму Любовь? Давайте любить, не рассуждая об этом, и мы обнаружим себя исполненными любовью, прежде, нежели другие смогут обнаружить причины, приведшие к такой любви. Испытайте такую любовь, и в ней вы станете мудрее самых искусных философов. В любви, как и во всем другом, опыт научает лучше, чем рассуждение. Придите же, пейте от этого Источника живой воды, а не из разбитых сосудов творения, совершенно неспособных утолить вашу жажду, но склонных только постоянно ее увеличивать. Случись вам однажды испить из этого Источника живой воды, и вы не будете больше искать в другом месте утоления своей жажды. Ибо пока вы продолжаете из него черпать, жажда по миру больше не будет мучить вас. Но стоит вам остановиться, и, увы! Преимущество будет уже на стороне врага. Он даст вам несколько ядовитых глотков, которые сначала могут показаться сладкими, но позже наверняка лишат вас жизни.

Я оставила источник живой воды, отказавшись от молитвы. Я стала подобной винограднику, брошенному на разграбление, со сломанной изгородью, так чтобы всякий проходящий мимо мог свободно опустошать его. Я принялась искать в творении все го, что ранее находила в Боге. Он оставил меня на самое себя, так как я первой оставила Его. Его воля была в том, чтобы позволить мне погрузиться в ужасный ров, дабы там я ощутила потребность приблизиться к Нему в молитве. Ты сказал, что погубишь те неверные души, которые удалятся от Тебя. Увы! Именно их удаление и приводит к гибели, ибо, уходя от Тебя, о Солнце Праведности, они попадают в царство тьмы и холода смерти, из которой они никогда не воскреснут, если Ты не посетишь их вновь. Если бы Ты не осветил их мрак своим божественным светом, и не растопил их ледяные сердца своим живительным теплом, если бы Ты не возвратил их к жизни, они бы никогда не воскресли.

Так я попала в величайшее из всех несчастий. Я брела все дальше и дальше от Тебя, о мой Бог, и Ты постепенно удалялся из сердца, которое угашало Тебя. Однако Твоя благость была такова, что Ты, казалось, оставлял меня с сожалением. Так что, когда это сердце вновь возжелало возвратиться к Тебе, Ты столь же быстро поспешил ему навстречу. В этом есть доказательство Твоей любви и милости, да будут они для меня вечным напоминанием о твоей благости и моей собственной неблагодарности. Я стала более эмоциональной, нежели когда–либо, так как с возрастом мои природные качества становились более явными. Очень часто я оказывалась виновной во лжи. Я чувствовала, что мое сердце становится испорченным и пустым. Искра божественной благодати почти угасла во мне, и я впала в состояние безразличия и ложного благочестия, хоть все еще старательно следила за внешней стороной своих поступков. Благодаря привычке правильно вести себя в церкви, которую я приобрела ранее, я казалась лучше, нежели была на самом деле. Тщеславие, которое прежде было удалено из моего сердца, теперь вновь заняло в нем свое место. Я стала проводить большую часть времени, смотрясь в зеркало. Я находила столько удовольствия в том, чтобы созерцать саму себя, что одобряла других, если и они занимались тем же. Вместо того чтобы употребить то внешнее, что даровано мне Богом, для того, чтобы любить Его еще больше, я сделала это средством питания моего пустого самодовольства. Все в моей личности казалось мне прекрасным, но я не замечала, что эта внешняя красота скрывала оскверненную душу. Красота повергала меня в такое внутреннее тщеславие, что я сомневаюсь, чтобы кто–то мог превзойти меня в нем. В моем внешнем поведении была некая притворная скромность, которая как раз и производила на окружающих обманчивое впечатление. Мое высокое самомнение толкало меня на поиски недостатков во всех остальных людях моего пола. Я способна была видеть лишь собственные достоинства и находить изъяны в других.

Свои же собственные недостатки я скрывала от себя, а даже если и замечала некоторые, то они мне казались незначительными в сравнении с недостатками других людей. Я находила им извинение, и даже воображала, что они являются моими достоинствами. Всякое мое понятие о себе самой и о других было ложным. Я полюбила чтение, в частности рыцарские романы, до такой степени, что дни и ночи напролет перечитывала все, что попадалось мне под руку. Иногда уже светало, в то время как я все еще продолжала читать. Наконец это привело меня к тому, что на длительный период времени я практически утратила свой режим сна.

Мне не терпелось дойти до конца повествования, в надежде найти нечто способное удовлетворить то страстное желание, которое во мне покоилось. Чем больше я читала, тем большей становилась моя жажда чтения. Книги — это страшное изобретение, которое способно разрушать молодых людей. Даже если единственный вред, который они наносят, заключается в потере драгоценного времени, не является ли это серьезным ущербом? Меня не только не ограничивали, но еще и поощряли читать книги под тем ложным предлогом, что они, якобы, учат человека правильно выражать свои мысли.

В то же время, по твоей безграничной милости, о Мой Бог, Ты время от времени приходил, чтобы навестить меня, Ты действительно стучал в дверь моего сердца. Очень часто меня пронизывала сильная печаль и тогда я проливала много слез. Я страдала от осознания того, что мое нынешнее состояние разительно отличалось от того, когда я наслаждалась Твоим святым присутствием, но слезы мои были бесплодны, и печаль моя была напрасной. Я была не в состоянии вывести себя из этого жалкого положения. Я мечтала, чтобы чья–нибудь рука, столь милосердная сколь и могущественная, высвободила меня, ибо у меня самой не было на это сил. Если бы тогда у меня был какой–нибудь друг, который смог бы выявить причину этого зла, заставив меня вернуться к молитве, которая была единственным средством освобождения, все сложилось бы хорошо. Я была, как тот пророк, в глубокой трясине, из которой мне не под силу было выбраться. Я слышала упреки в том, что я нахожусь там, но не нашлось никого достаточно милосердного, кто бы протянул руку и освободил меня. А когда я предпринимала тщетные попытки выбраться, то погружалась еще глубже. Каждая моя бесплодная попытка лишь усугубляла мое понимание собственной беспомощности, причиняя мне еще больше страданий. О, как много сострадания к грешникам дал мне этот печальный опыт. Это научило меня пониманию того, почему лишь немногим из них удается подняться из того жалкого положения, в котором они оказались. О люди, осуждающие их бесчинства и устрашающие их угрозой будущего наказания! Эти восклицания и угрозы только вначале производят некоторое впечатление. Грешники прилагают слабые усилия, желая обрести свободу, но, осознав собственную несостоятельность, постепенно ослабевают в своем стремлении, теряя всякое мужество к совершению дальнейших попыток.

Все что им говорят после, напрасный труд, даже если бы кто–то проповедовал им без умолку. Когда кто–либо из них для получения облегчения обращается к исповеди, то единственно верным средством для него будет молитва. Необходимо предстать перед Богом, осознав себя преступником, и умолять Его о силе, необходимой, чтобы подняться из этого состояния. Только тогда человек будет изменен и освобожден из болота и грязи. Но дьявол ложным образом убедил всех докторов и мудрых мужей, что для молитвы нужно обратиться совершенным образом. А поскольку людей часто от этого отговаривают, следовательно, мы редко встречаем такое подлинное обращение. Дьявол возмущается только против молитвы, и всех тех, кто ее практикует. Он знает, что это вернейшее средство забрать у него его добычу. Он позволяет нам соблюдать все религиозные строгости, которые мы только пожелаем. Он не преследует ни тех, кто находит в них удовольствие, ни тех, кто их исполняет. Но стоит лишь только человеку начать вести духовную жизнь, жизнь в молитве, как он должен быть готов ко всякого рода крестным мукам. Гонения всех видов и презрение этого мира предназначены для тех, кто ведет такой образ жизни.

Несмотря на ничтожность моего положения, к которому меня привела моя неверность, и, несмотря на то, что мой духовник оказывал мне так мало помощи, я не переставала произносить каждый день красноречивые молитвы, довольно часто исповедоваться и почти каждые две недели принимать участие в хлебопреломлении. Иногда я ходила в церковь поплакать и помолиться Блаженной Деве, чтобы получить обращение. Я любила слушать, когда кто–либо обращался к Богу, и мне не скучно было слушать такую беседу. Когда мой отец говорил с Ним, я была вне себя от радости. А когда они вместе с моей матерью собирались совершить паломничество, и должны были отправиться в путь ранним утром, я либо вовсе не ложилась спать накануне вечером, либо просила девушек разбудить меня рано утром. Мой отец в такое время обычно говорил о божественных вещах, что доставляло мне величайшее удовольствие, ибо я предпочитала этот предмет разговора какому–либо другому. Кроме того, я любила бедняков и старалась им благотворить, несмотря даже на то, что сама находилась в состоянии крайнего заблуждения. Каким странным это может показаться некоторым людям, ибо зачастую трудно совместить вещи столь противоположные.