"Заклятие" - читать интересную книгу автора (Цзюнь Цай)

2

У ворот морга вечная пробка, словно на эту дорогу, и так обязательную для каждого, все решили попасть именно сейчас. Иногда поток машин такой, что не видно ни конца, ни начала. Среди машин всегда есть нагруженные труповозки — ясно, почему шоферы ругаются, что одни трупы загораживают выезд другим. А что ругаться? Все равно по этой дороге придется проехать любому, никому ее не миновать.

Бай Би как раз сидела в одной из машин, а идущая впереди труповозка ползла медленно, словно черепаха. Невольно думалось, что покойнику стоит побеспокоиться, как бы из-за дорожной пробки не опоздать на собственную кремацию.

Бай Би поглядывала в окно. Небо уже темнело, ведь сейчас три сорок пять, а она выехала в половине третьего. Траурная церемония должна состояться около четырех. Оставалось еще минут пятнадцать, так что пешком можно и поспеть. Бай Би вылезла посреди забитой машинами дороги и побежала к тротуару. У большинства прохожих были черные нарукавные повязки, они шли торопливым шагом, но далеко не все выглядели печальными. Бай Би ускорила шаг, тоненькие подошвы звонко шлепали по грязному бетону. Она была одета во все черное, ничего цветного.

Траурное чувство выражается просто. Если к длинному черному шелковому шарфу прикрепить маленький белый цветочек, то перед вами и будет красавица-героиня китайского классического романа в траурном наряде. Обычно в старинных романах так изображали молодых вдов только что умерших мужей, но Бай Би вовсе не была вдовой. Даже замуж выйти не успела. Правда, до свадьбы оставалось совсем немного: всего лишь через месяц она стала бы замужней женщиной. Теперь это абсолютно невозможно, ведь Бай Би едет на похороны своего жениха.

Три пятьдесят девять. Она не опоздала, вовремя протиснулась в церемониальный зал. Сущее столпотворение, все беспощадно толкаются, бегают какие-то детишки. Опустив голову, Бай Би молча пробралась в укромный уголок; разговаривать ни с кем не хотелось.

Она увидела родителей Цзян Хэ. Пожилая чета приехала из деревни, и, если бы Цзян Хэ не умер, через месяц они стали бы для нее свекром и свекровью. В преклонном возрасте потерять сына — ужасный удар для родителей, Бай Би очень им сочувствовала, но еще больше боялась, что начнутся рыдания и вой, по обычаям глубокой древности обязательные на похоронах.

И все же нашлись люди, которые ее узнали. Мать Цзян Хэ, громко рыдая, бросилась к Бай Би и схватила ее за руки. Слезы старушки потекли по рукам девушки, капли были горячие и остывали медленно. От этих слез теснило в груди, Бай Би едва не расплакалась, но не проронила ни слезинки: она не знала, как ей следует себя вести. Правильно ли выражать свое горе громкими воплями, обращенными к небу, и потоком безутешных слез? Передаст ли это должным образом ее душевную муку и печаль?

Вот почему она оробела. Старики родители говорили на трудно понятном для шанхайца деревенском диалекте, так что на слух Бай Би не могла разобрать практически ни слова из сказанного. Только видя, насколько они близки друг другу, можно было понять, что эта девушка — член семьи.

Внезапно Бай Би ощутила приступ дурноты, к лицу прилила кровь, она осознала, что в этом огромном зале все люди смотрят только на нее: всем интересно видеть, как хорошенькая девушка прощается с погибшим женихом.

Началась церемония прощания. Бай Би предложили встать в середине первого ряда, на самом видном месте — против фотографии Цзян Хэ. На портрете у него было очень мужественное лицо. Цзян Хэ смотрел на нее с улыбкой. Бай Би тоже вгляделась в Цзян Хэ и вдруг прониклась странным и нелепым чувством, что это вовсе не фотография, что на нее смотрит сам Цзян Хэ и он может сойти с фотографии, протянуть ей руку, а затем сказать на ухо что-нибудь тихое и ласковое. Однако это была всего лишь черно-белая фотография, взятая в черную рамку.

Затем начал говорить отец Цзян Хэ. На этот раз он обратился к собравшимся на путунхуа, общепонятном пекинском языке, и, хотя в его произношении оставался сильный акцент, все смогли понять его. В основном это были воспоминания о сыне — простом сельском мальчишке, который со страстью учился, сдал вступительные экзамены в городской университет, а потом начал работать в Институте археологии.

Отец Цзян Хэ сообщил собравшимся, что его сын намеревался жениться и через месяц должна была состояться свадьба, но, к несчастью, случилась беда, и вот теперь он, пожилой человек с убеленными сединой волосами, провожает в вечный путь человека молодого и черноголового. Он говорил и говорил, пока наконец не произнес имя Бай Би. Взгляды присутствующих сразу обратились к ней, будто все увидели перед собой диковинку. От этого Бай Би задрожала всем телом, только сейчас поняв, что в этом зале, в глазах всех собравшихся здесь людей, она действительно вдова.

Ей самой никогда и в голову не приходило, что она может стать вдовой; ведь Бай Би только-только исполнилось двадцать три года и на роль вдовы она, наверное, совсем не подходит. По крайней мере, по закону она не имеет к вдовству никакого отношения. Бай Би была и есть просто невеста, не более того. Однако сейчас, на траурной церемонии, целый час, а то и дольше ей следует исполнять роль вдовы: по мнению множества людей, таков ее моральный долг. Стоило Бай Би подумать об этом, как она смутилась и еще больше оробела; от страха глаза неудержимо наполнились влагой и стали совсем мокрыми, ей пришлось незаметно стряхивать все новые и новые слезы.

Затем заговорил начальник Цзян Хэ, директор Института археологии. Его звали Вэнь Хаогу, что воспринималось на слух как Вэнь — Любитель Древностей. Стоило только услышать это имя, как становилась понятной его приверженность своей профессии. В прошлом Вэнь Хаогу был сослуживцем отца Бай Би; она помнила, как в детстве он часто приходил к ним, и тогда в доме начинались бесконечные разговоры о всяких незначительных эпизодах истории Западного края.

Когда Бай Би было десять лет, ее отец погиб в автокатастрофе, и с той поры Вэнь Хаогу стал бывать у них в доме еще чаще. Он был очень заботлив к осиротевшему ребенку.

В памятную речь о Цзян Хэ Вэнь Хаогу вставил так много громких слов, что она прозвучала как научный доклад. Выражая соболезнования, он воздал должное энергии и дарованию молодого Цзян Хэ, его успехам в научных исследованиях, его жажде научного поиска и тяге к открытиям. Но все это Бай Би как бы и не слышала, она просто глядела ему в рот, но не слышала самих слов, а видела только непрерывные движения губ.

Когда речи закончились, по стереофонической системе зазвучала траурная музыка, и под эти гармоничные звуки, предназначенные для того, чтобы провожать людей к вечному сну, все присутствующие начали отдавать портрету Цзян Хэ три прощальных поклона. Траурная музыка навеяла Бай Би воспоминание о том, как она прощалась с отцом почти тринадцать лет назад. Тогда Вэнь Хаогу было сорок с небольшим, он стоял рядом с матерью, удерживая ее руками за одежду, чтобы вдова не рухнула от потери чувств.

Бай Би тоже поклонилась вместе со всеми, хотя знала, что, если бы это видел Цзян Хэ, он ни за что не позволил бы ей кланяться. Подняв голову, она еще раз бросила взгляд на портрет Цзян Хэ. Затем под траурную музыку началось прощание с телом, и Бай Би тоже подошла проститься. Стеклянный гроб стоял позади черного занавеса, на котором был укреплен портрет Цзян Хэ.

Мать Цзян Хэ, увидев сына в прозрачном гробу, истерически зарыдала и всем телом повалилась на стеклянную крышку; никто из окружающих не мог ее унять. Торжественная церемониальная тишина взорвалась криками. У Бай Би начала кружиться голова, и она прислонилась к гробу, вглядываясь в лицо покоившегося там жениха.

На Цзян Хэ был недавно купленный импортный костюм, волосы гладко зачесаны, грим тоже нанесли очень аккуратно, пожалуй, только цвет лица слишком белый, но он и при жизни был бледным, поэтому мертвое тело не вызывало страха. Бай Би увидела его сбоку, и ей показалось, что Цзян Хэ лежащий в гробу, приоткрыл глаза и улыбнулся.

Вот, взять хотя бы его европейский костюм. Если бы Цзян Хэ прожил еще месяц, он пришел бы в нем на свадьбу, и тогда Бай Би могла бы надеть белую фату. Она знала, что белая фата очень подходит к ее фигуре; она стояла бы у входа в банкетный зал, а все прохожие устремляли бы к ней взгляды точно так же, как присутствующие в зале люди смотрят на нее во время траурной церемонии. Бай Би подумала, что на свадьбе свекор и свекровь от радости пели бы, не закрывая рта, и осыпали бы всех благопожеланиями счастья, и их деревенскому говору, на слух более схожему с иностранным языком, никто не придавал бы значения. После приезда в заранее отстроенный новый дом Цзян Хэ скинул бы европейский костюм, рубашку и майку. Затем помог бы Бай Би освободиться от фаты, от всей плотно облегающей одежды, стал бы ощупывать и осязать все ее тело. А уж потом…

Никогда уже не будет «потом», сказала себе Бай Би, отрешаясь от бредовых грез. И вновь увидела перед собой жениха, лежащего в стеклянном гробу. Она больше не пыталась вообразить, как Цзян Хэ снимает свой новехонький европейский костюм, сбрасывает с себя всю одежду… даже не понимала, что это может означать. Если бы ей сказали такое, она все равно не поверила бы. Ведь она никогда не видела тела Цзян Хэ, не знала, какую кожу и мускулатуру скрывает его одежда. Бай Би надеялась, что у него здоровая грудная клетка и твердый живот, — ведь он постоянно выезжал в полевые археологические экспедиции и там закалился. Пусть даже Цзян Хэ не столь красиво сложен, это не беда. И такой сойдет, был бы не хуже других. Но к чему думать о глупостях? Бай Би снова пресекла ход своих мыслей и незряче уставилась на лежавшего в гробу Цзян Хэ. Ее губы беззвучно прошептали:

— Ты ведь только заснул, правда?

В голове вертелась Странная мысль: если ее любимый умер, то она может наклониться к нему и поцеловать в лоб. Вот только прикасаться к холодному и прозрачному стеклу ей никак не хотелось. Такие сентиментальные сцены вызывают слезы у девочек, обожающих гонконгские и тайваньские киносериалы, а к ней они не имеют никакого касательства. Бай Би лишь покивала жениху, покоящемуся в гробу, а затем подошли люди, подняли и унесли стеклянную усыпальницу.

Родители Цзян Хэ оглушительно заголосили, земля и небо содрогнулись, но кому по силам помешать мертвому телу Цзян Хэ превратиться в горстку пепла? Только перед тем, как обернуться пеплом, это тело предстанет перед патологоанатомом из органов общественной безопасности, который произведет вскрытие и проверку внутренних органов.

Прощай навеки, жених, прощай!

Бай Би мысленно проводила тело Цзян Хэ вплоть до исчезновения в печи крематория, где он станет струйкой дыма и горсткой очищенного огнем праха. Хотя она была очень спокойным и уравновешенным человеком, ее все же начало мутить, и Бай Би захотелось поскорее убраться отсюда. За спиной продолжались рыдания и вой родителей Цзян Хэ, а весь прочий люд начал громко рассуждать, в каком именно ресторане будет прощальное угощение из соевого творога доуфу. Сейчас уже никто не обращал на Бай Би внимания, и она ушла бы спокойно, если бы не Сюй Аньдо.

Когда Бай Би выходила из церемониального зала, кто-то громко позвал ее по имени. Она оглянулась и увидела Сюй Аньдо в черном спортивном костюме.

— Здравствуй, — спокойно сказала она.

— Бай Би, ну как ты сейчас? В порядке?

Сюй Аньдо понизил голос, хотя обычно — всегда и всем недовольный — так тихо не разговаривал. Он был коллегой покойного, тоже работал в Институте археологии, однако нисколько не походил на Цзян Хэ, они были совершенно разные.

— Не будем говорить об этом, — отмахнулась Бай Би.

Сюй Аньдо поглядел на нее с изумлением, словно на извлеченную из земли археологическую редкость, и спокойным голосом сказал:

— Цзян Хэ погиб от несчастного случая. Мне тоже очень больно. Никто из нас не предполагал, что его ждет такой конец. Теперь нельзя выпить за ваше счастье свадебного вина. Это такое горе!

Сюй Аньдо старался говорить как можно серьезнее и внушительнее, но его слова производили на Бай Би обратное впечатление. Она вспомнила, как у нее на глазах Сюй Аньдо гонял на мотоцикле по улицам словно заправский байкер. Потом он посадил Бай Би на заднее сиденье и отдал ей свой шлем, так что его голова осталась непокрытой; бешеный встречный ветер трепал волосы Сюй Аньдо, и они щекотали ее лицо.

Бай Би познакомилась с Сюй Аньдо еще до того, как она повстречала Цзян Хэ. С ней произошел несчастный случай. Сюй Аньдо на мотоцикле доставил ее в больницу, а потом чуть ли не каждый день привозил ей туда цветы. Но у Бай Би не возникло к нему никакого чувства.

Однажды Сюй Аньдо прямо-таки силком затащил ее на свой день рождения. Там она и познакомилась с Цзян Хэ. С той поры Цзян Хэ вошел в ее жизнь. Наверное, Сюй Аньдо должен горевать и раскаиваться, что привел на свой день рождения Бай Би и тем самым позволил ей познакомиться с Цзян Хэ.

— Вечером того дня мне позвонили по телефону. Я сняла трубку, но собеседник не стал со мной разговаривать, так и не сказал ни слова. Я знала наверняка, что звонил Цзян Хэ, и догадалась, в чем дело: не мог же он звонить просто так, без всякой причины. Потом я сама позвонила ему домой, но там никто не ответил. Набрала номер института, и снова никто не взял трубку. Я не могла предположить, что именно в тот вечер с ним случится беда, и как раз в институте…

Бай Би замолчала — видимо не желая рассказывать Сюй Аньдо слишком многое.

Тот согласно кивнул и сказал утешающим тоном:

— Не терзайся, может быть, это твоя судьба…

Бай Би почувствовала, что его слова звучат как-то странно. Что за ними стоит?

— Почему ты так говоришь? — спросила она.

Сюй Аньдо не представлялся ей человеком, верящим в судьбу и знамения. Нет, скорее, он бесшабашный парень, не боящийся ни чар земных, ни сил небесных. Способен в одиночестве продежурить над древней могилой всю ночь напролет.

Сюй продолжил, качая головой:

— Ты не понимаешь, Бай Би. Не понимаешь многого из того, что случилось в последнее время. Мы все сильно изменились, и я тоже стал другим, особенно после несчастья с Цзян Хэ.

Бай Би отметила его неустойчивый, блуждающий взгляд.

— Что случилось? Цзян Хэ обманул меня? Ты тоже обманул меня? Говори скорее. Сейчас же расскажи мне! — принялась настаивать она.

— Нет, тебе не надо знать этого.

— Почему?

Сюй Аньдо опустил голову и застенчиво произнес:

— Извини, у меня срочное дело. Я ухожу.

Он быстро повернулся и выскочил на улицу, где стоял его красный мотоцикл отечественного производства. Сюй Аньдо сел на него, нахлобучил шлем, нажал ногой на педаль.

«Пу-пу-пу», — затрешал двигатель.

Бай Би хотелось еще поговорить, да и у Сюй Аньдо осталось что-то невысказанное. Он обернулся к ней, бросил виноватый, извиняющийся взгляд, но сказал только:

— До свидания!

И умчался на своем мотоцикле.

Небо уже стемнело, улица была свободна от пробок, красный мотоцикл промелькнул по ней подобно молнии.

Бай Би неожиданно ощутила слабость, она не знала, куда ей пойти. Может быть, родители Цзян Хэ еще ждут ее за поминальным столом с блюдами из доуфу? Однако на то, чтобы пойти к ним, не хватало душевных сил. Бай Би знала, что Цзян Хэ был бы против. Запрокинув голову, она посмотрела на бегущие по небу облака и подумала, что, может быть, в эту самую минуту Цзян Хэ скрытно и невидимо глядит на нее сверху.

— Куда же пойти? — вслух спросила себя Бай Би.

Опускалась ночь.

В своем черном одеянии Бай Би шла по городу, как челнок сквозь кисейную ткань.