"И падут подле тебя тысячи" - читать интересную книгу автора

ГЛАВА 7 КОРИЧНЕВЫЙ ДОМ

Трамвай № 23 грохотал по улицам Франкфурта под вой сирен противовоздушной обороны, отвозя Хелен и детей от вокзала к дому.

— Мамочка, посмотри, — Курт показывал на дома спального района, который они проезжали.

— Куда?

— На окна. Все окна разбиты. Сердце Хелен оборвалось.

— Это бомбы, — сказала она печально. — Когда они взрываются, взрывная волна разбивает стекла.

— Думаешь, наши окна тоже разбиты? — спросила Лотти.

— Мы скоро это узнаем.

Наконец трамвай сделал остановку. За полквартала они увидели занавески, развевавшиеся на ветру.

— О, нет, — простонала Хелен и подумала про себя: «Наша квартира находится на первом этаже. Там никого не было, чтобы присмотреть за ней. Наверняка там ничего не осталось».

Чувствуя неизбежность происходящего, она повела детей от трамвая к дому. Как только она открыла дверь квартиры, дети бросились внутрь.

— Как пыльно, — услышала она голос Лотти. Сердце отчаянно билось, но Хелен заставила себя войти внутрь. Толстый слой песка и пыли покрывал квартиру. Ее глаза оглядели все сверху донизу.

— Дети, — сказала она ослабевшим голосом. — Мне кажется, все на месте.

— Вот мой замок и оловянные солдатики, — сказал Курт.

— Поглядите, — сказала Хелен, — горшки, кастрюли, скатерть и кровать куклы Лотти. Все это здесь. Никто ничего не тронул.

Пока Курт и Лотти взволнованно бегали из комнаты в комнату, Хелен быстро заправила кроватку Герда и уложила его. У мальчика все еще был сильный жар. Затем она собрала детей, и они вместе преклонили колени в молитве: «Спасибо, Боже, за то, что Ты защищаешь нас и наше имущество».

Курт и Лотти распаковали вещи и разложили их по местам. Тем временем Хелен спустилась в чулан и возвратилась с большими листами картона. Она начала быстро забивать ими открытые окна.

— Теперь здесь темно, — жаловалась Лотти.

— Зато холодный ветер не будет задувать, — напомнила Хелен. — Так надо сделать, пока мы не вставим новые стекла. Так, дети, — сказала она твердо, — наша поездка была долгой, и мы устали. Нам нужно хорошенько выспаться.

Через несколько дней выздоровел Герд, и их жизнь вошла в обычную колею, правда, с одним жутким обстоятельством. Дети ходили в школу, Хелен выполняла свою работу по дому, но теперь каждую ночь на Франкфурт падали бомбы. Каждый день они молились, чтобы Бог защитил и сберег их жизни. Только Герд, которому теперь уже было семь, не беспокоился о безопасности.

— Бомбы никогда не попадут в нас, — говорил он уверенно.

— Откуда ты знаешь? — спрашивал Курт.

— Нас защищает Господь.

Затем бомбежке подвергся соседний город Дармштадт. В одну ночь тысячи людей были убиты. Но вера Герда все еще была непоколебимой. Он был уверен, что члены церкви там не пострадали.

В субботу на служении они были рады увидеть старых друзей, их двоюродных сестру и брата — Анну–Лизу и Герберта. Сестра Франца Анна крепко обняла Хелен. После служения тетя Анна пригласила их на обед.

— Вы слышали новости? — спросила она серьезно.

— Новости?

— Большинство адвентистов в Дармштадте погибло. Около восьмидесяти человек.

Хелен взглянула на Герда. Его юное лицо побледнело, а глаза смотрели перед собой невидящим взглядом. Для маленького Герда это было ужасным потрясением. Всю вторую половину дня, пока Курт и Лотти беззаботно играли с двоюродными сестрой и братом, а Хелен с тетей Анной занимались своими делами, Герд тихонько сидел в углу, пытаясь вникнуть в смысл трагедии, произошедшей в Дармштадте.

Тем вечером на служении он больше не мог держаться на ногах.

— Мамочка.

— Что, Герд?

— Мамочка, — еле выговорил он слова дрожащими губами, — Библия все лжет!

— Герд…

— Бог не может защитить нас, — рыдал он, — Ему все равно, что с нами происходит. Нам больше нет смысла молиться!

— Герд, сыночек, послушай меня, — мягко говорила Хелен, сочувствуя его горю. — Сегодня вы получили важный урок. Проблемы и боль могут прийти в жизнь каждого так же, как добро и зло. Самое главное не переставать верить, что Бог любит нас независимо от того, что случается. Так как мы Его дети, не имеет значения, живем мы или погибаем, потому что в конце мы будем с Ним вечно на небесах.

Он молчал, пытаясь вникнуть в то, что она сказала. В понедельник утром по пути в магазин Хелен встретила герра Деринга.

— Ах, я вижу, вы вернулись, — поприветствовал он ее холодно. — Интересно, пересмотрели ли вы свое решение по поводу присоединения к нацистской партии?

— Герр Деринг, — ответила она, — меня совершенно не восхищает эта партия, и у меня нет намерений когда–либо вступать в нее. Я не желаю, чтобы вы меня больше беспокоили по этому вопросу! Желаю вам хорошего утра.

Она повернулась, так и оставив его стоять на улице.

— Вы любите евреев, — прошипел он позади. — Вы останетесь живы, чтобы постоянно сожалеть об этом!

В конце месяца она поняла, что он имел в виду. Армейское жалованье Франца для семьи не прибыло.

Она ждала несколько дней, думая, что это почтовая задержка. Но ничего не пришло. Это была ее единственная поддержка от мужа. Что теперь ей оставалось делать?

В субботу Хелен рассказала о своих проблемах в церковном собрании, и члены церкви сделали для нее специальный сбор.

Если постараться, эти деньги можно растянуть до следующего жалованья. В конце месяца она нетерпеливо бежала к двери каждый раз, когда приходил почтальон. Но чек так и не принесли.

В отчаянии Хелен села в электричку, чтобы добраться до отдаленного городка, где в затейливом маленьком цыганском фургоне, выкрашенном желтой краской с зелеными ставнями, жила ее давняя подруга с подрастающим сыном.

— Сестра Гейзер, — сказала она, — что мне теперь делать? У меня нет денег. Партия отказывает мне в выплате пособия. У нас нет еды. Я больше не могу ничего придумать.

— Сестра Хазел, — сказала та твердо, — первое, что мы должны сделать в этом случае, помолиться и рассказать вашу нужду Богу. Он найдет выход.

Две женщины преклонили колени в маленьком домике на колесах.

Когда они поднялись, сестра Гейзер сказала:

— Послушайте, у меня есть немного денег. Я могу вам одолжить, и когда придет ваше пособие на детей, вы сможете вернуть мне долг.

Хелен покачала головой.

— Я не могу принять это. Вдруг что–нибудь случится и они вам понадобятся?

— Сестра Хазел, мы все можем умереть завтра. Лучше, чтобы у ваших детей была еда, чем держать эти деньги в кубышке у меня.

С этими словами она направилась в крошечную спальню и вернулась оттуда с пальто и шляпой.

— Идем в банк, — сказала она. Там она сняла со счета все свои сбережения.

— Сестра Гейзер, — еле слышно проговорила Хелен, — как я смогу отблагодарить вас за такое великодушие? На эти деньги мы сможем прожить шесть месяцев!

Сердце Хелен пело от счастья, она помчалась домой, чтобы купить немного еды. На протяжении следующих дней она писала письма правительству и агентству социальной помощи с просьбой выслать ей деньги. Ответа не последовало. В конце концов она написала мужу в Россию, рассказав ему о происходящем и прося совета. С тревогой она ждала ответа, не зная даже, жив ли еще Франц и получит ли он когда–нибудь это письмо.

Через несколько дней она получила письмо из областного офиса партии. Открыв письмо, Хелен обнаружила, что оно от окружного управляющего и содержит просьбу нанести ему визит.

«Наконец–то решили ответить на мои письма, — подумала она, — теперь они вернут мне наши деньги».

Она быстро надела пальто и прошла несколько кварталов к зданию, занятому нацистами.

Когда Хелен показала письмо регистратору, девушка взглянула на нее со странным выражением сожаления и исчезла в офисе. Минуту спустя она вернулась.

— Проходите, — сказала она, указывая на открытую дверь.

Хелен вошла. За столом, загроможденном бумагами, сидел мужчина с красным лицом и синим носом сильно пьющего человека.

— Фрау Хазел, — протянул он ей листок бумаги, — вы узнаете это?

Хелен с любопытством приблизилась.

— Да, это письмо я написала моему мужу пару дней назад. Как оно попало к вам?

Он посмотрел на нее, извиняясь.

— Мы берем на себя смелость проверять и подвергать цензуре почту, отправляемую людьми и приходящую на имена людей, находящихся под подозрением. Вы соглашаетесь с тем, что написали это?

— Да, — сказала Хелен.

— Хорошо. Хочу вам сообщить, что сообщать дурные вести солдатам, сражающимся на фронте, запрещается. Запрещено писать о чем–либо негативном, что случилось дома. Это подрывает их моральный дух и не позволяет в полной мере посвятить себя служению родине.

Он бросил письмо на стол, отодвинув его подальше от Хелен.

— Ваши действия можно расценить как подрывную деятельность, — ворчал он, — это является изменой и наказуемо смертью!

Хелен взглянула на него недоверчиво.

— Мы не получали денег в течение многих месяцев, — проговорила она. — Как, вы полагаете, мы должны жить? Разве я не имею права написать об этом мужу и попросить о помощи?

— Вы совершили преступление, — сказал он холодно. — Мы предпримем меры. Мы известим вас.

Он махнул рукой в знак того, что она может идти, и крикнул секретарю в приемную:

— Следующий, пожалуйста!

Хелен вернулась домой, ее ноги дрожали. Снова она просила у Бога поддержки и мудрости. Прошло несколько недель, но все еще не было никаких денег. Она упорно продолжала звонить и писать в местные службы о пропаже пособия на детей. Ответа не было.

Наконец пришло письмо из центрального штаба нацистской партии во Франкфурте. В нем сообщалось, что в следующий понедельник в десять утра Хелен должна встретиться с герром Спрингером, главой партии в центральной Германии.

Чувствуя слабость во всем теле, она уселась за кухонный стол и прочитала письмо снова. Она уже слышала о герре Спрингере. В тех местах у него была репутация одного из самых безжалостных и жестоких партийных лидеров.

К тому же штаб! Люди называли его Коричневым домом из–за цвета, в который он был окрашен. В начале войны нацисты захватили здание, и теперь каждый избегал это зловещее место.

— За теми дверями, — шептались между собой люди, — нацисты творят непередаваемые злодеяния. О многих немецких гражданах, которые входили в это здание, никто больше ничего не слышал.

Ходили слухи, что существовал тайный подземный ход, ведущий от Коричневого дома до городского штаба гестапо и что нежелательные лица оттуда перевозились прямо в ужасные концентрационные лагеря. Еще были слухи, что некоторых в Коричневом доме пытали и вынуждали признаться.

И теперь Хелен предстояло идти туда!

Что она должна была делать? Возможно, ей следовало взять детей и спрятаться. Но даже в убежище им нужны деньги на питание. С другой стороны, если она пойдет в Коричневый дом и будет там арестована, что случится с детьми?

Она упала на колени. «Отец Мой, я нуждаюсь в Твоей помощи, — плакала она, — Ты мне прибежище и сила. И Ты обещал, что избавишь меня из сетей, ищущих души моей. Прямо сейчас прошу Тебя об этом. Я предаю себя и моих детей Твоей защите».

Как только Хелен встала, спокойствие овладело ею.

Она сказала детям только, что должна будет посетить Коричневый дом в понедельник, и попросила их молиться за нее.

В субботу перед началом служения Хелен отвела некоторых верующих в сторону и шепотом спросила у них совета. До основного богослужения они провели молитвенное служение, прося Бога о Хелен и умоляя сохранить ее в безопасности.

Наступило утро понедельника.

— Дети, — сказала Хелен, — сегодня не ходите в школу. Останьтесь дома. Не выходите на улицу. Не выглядывайте в окна. Ведите себя тихо, чтобы Деринг не узнал, что вы здесь. Обещайте мне.

С широко открытыми глазами они пообещали сделать все именно так.

Тогда она отвела Курта в спальню и закрыла дверь. Несколькими минутами позже он вновь появился и выглядел очень испуганным.

— Лотти, — быстро проговорила Хелен, — сейчас твоя очередь, пойдем в спальню.

— Курт, — спросил Герд, после того, как они исчезли в дверях, — почему ты так странно выглядишь? Что произошло?

Курт сжал губы и тихо покачал головой. Затем настала очередь Герда. Хелен плотно закрыла дверь и сказала ему:

— Послушай очень внимательно, что я хочу тебе сказать, потому что у меня есть время сказать это только однажды, и ваша жизнь может зависеть от этого. Через несколько минут я должна буду пойти в Коричневый дом. Вы на все утро останетесь в квартире и будете вести себя очень тихо. Не выходите и постарайтесь не шуметь, чтобы соседи не могли вас услышать. Ты меня понимаешь?

Герд судорожно сглотнул и кивнул.

— Если все пройдет хорошо, то я вернусь задолго до полудня. Но Коричневый дом — опасное место, и я могу не вернуться. Я договорилась с семьями из церкви, чтобы они позаботились о тебе и остальных. Если я не вернусь к 12 часам, я хочу, чтобы вы один за одним очень тихо покинули дом. Ты, Герд, пойдешь на трамвайную остановку и сядешь на № 23. На седьмой остановке выйдешь и сядешь на маршрут № 17, на котором проедешь еще четыре остановки. Сойди там, кто–нибудь из церкви будет ждать тебя, чтобы отвести в потайное место. Помните, что с церковью вы будете в безопасности. Каждый из вас получил разные указания. Не говори Лотти и Курту, что я тебе сказала. В этом случае, если гестапо найдет вас, вы не сможете выдать друг друга. Теперь повтори все, что я тебе сказала, чтобы я могла убедиться, что ты все правильно понял.

Герду было только семь лет, но он точно повторил все указания. Он понял всю серьезность ситуации. Хелен преклонила с ним колени и молилась о водительстве Бога над детьми и над ней.

— Всегда помни, Герд, — говорила она ему, — что Бог наш Небесный Отец, и Он останется с тобой, даже если со мной что–нибудь случится.

Она взяла его за руку и вывела наружу.

После того, как Хелен надела пальто и шляпу, она прошептала:

— Возможно, я вас больше не увижу. Им нужна не я, им нужны вы. Они знают, что не могут изменить мое сознание, но если они овладеют вашими душами, пока вы молоды, они уверены, что сломают вас. Оставайтесь с Богом, что бы ни случилось. Помните, что не нужно ждать после полудня.

С этими словами она спокойно закрыла за собой дверь. Стоя на приличном расстоянии от окна, трое детей всматривались сквозь занавески, как она вышла на тротуар и подошла к трамвайной остановке, известной как Линденбаум, называемой так из–за четырехсотлетнего дерева липы, растущего там.

Дети тихо уселись за книги. Они пытались сосредоточиться на чтении, но было сложно сделать это, и они часто ловили испуганные взгляды друг друга. С ужасом дети наблюдали, как час за часом проходит время.

К 11:45 Хелен не вернулась.

Стоя в центре комнаты, они с тревогой смотрели на трамвайную остановку. Никаких признаков появления матери.

— Мы должны одеться, — прошептал Курт. На цыпочках они пробрались к входной двери, надели обувь и пальто.

Без пяти двенадцать. Они услышали звонок трамвая, проезжавшего мимо Линденбаум. Один последний взгляд в окно. Затем они увидели чью–то фигуру, пересекавшую тротуар. Забыв обо всех предостережениях, все трое помчались к двери.

— Мамочка, мамочка, ты вернулась! Что произошло?

Обняв каждого, Хелен села и сказала:

— Теперь мы должны поблагодарить Бога, потому что Он совершил чудо.

Затем она рассказала им, что было утром.

Она добралась до центра города, где находился Коричневый дом, немногим раньше десяти утра.

Глядя на угрожающий фасад дома, она увидела зарешеченные окна и стены толщиной в тридцать сантиметров. Она заметила, что у входной стальной двери не было ручки. Все это походило больше на тюрьму, чем на правительственное здание!

Растерянная Хелен пыталась понять, как же ей войти, когда обнаружила маленькую кнопку в стене. Она нажала на нее и услышала отдаленный звонок. Когда раздался гудок, она открыла дверь и вошла внутрь. Позади нее дверь с мягким щелчком снова закрылась. Она повернулась и увидела, что внутри тоже не было никакой ручки. После того как человек входил внутрь, только кто–то с ключом мог освободить его.

Человек в форменной одежде всматривался в маленькое окошко.

— Чем могу быть полезен? Хелен судорожно сглотнула.

— У меня назначена встреча на 10:00.

— Могу я посмотреть вашу повестку? — он взглянул на письмо, которое получила Хелен.

— Ах, да. С герром Спрингером. Третий этаж, кабинет № 11 по левой стороне.

Окно с грохотом захлопнулось.

С ужасом Хелен поднималась по лестнице зловещего, темного дома. Она чувствовала, что ангелы окружают ее.

Хелен постучала в дверь. Войдя в кабинет, она подошла к столу из орехового дерева, за которым сидел офицер. На столе была блестящая медная табличка с выгравированным на ней именем: «гауляйтер Спрингер». Мужчина за столом был худощавым, с высоким лбом, темными, зачесанными назад волосами и близко посаженными голубыми глазами.

Перед ним лежала объемная папка с документами.

— Фрау Хазел, у меня здесь находятся документы, компрометирующие вас. Вы отказались вступить в партию и Нацистскую лигу женщин. Ваши дети не посещают школу по субботам. Вы писали антиправительственные письма в течение нескольких лет и сопротивлялись всем нашим усилиям помочь вам. Вы еврейка?

— Нет, я адвентистка седьмого дня.

Пока Хелен говорила это, она почувствовала легкость и свободу. Весь страх ушел. Она смело продолжила:

— В десяти заповедях Бог говорит, чтобы мы поклонялись Ему в седьмой день и святили этот день. Сегодня Божьи законы все еще действуют. Именно поэтому я соблюдаю субботу.

Она говорила и изучала лицо человека, сидевшего перед ней, но ничего не могла прочесть в нем. Он поднял телефонную трубку и попросил свою секретаршу проверить, действительно ли фрау Хелен Хазел член Церкви адвентистов седьмого дня.

Через пару минут зазвонил телефон: «Информация подтверждена».

— Фрау Хазел, вы очень смелая, раз так открыто говорите о соблюдении субботы в это опасное время и именно в этом месте!

На мгновение он замолчал и наконец сказал:

— Так случилось, что я знаком с адвентистами седьмого дня. Вы знаете Шнайдеров?

— Да, я знаю их очень хорошо! Брат Шнайдер был пресвитером в церкви.

— Шнайдеры наши соседи. Когда в наш дом попала бомба, мы постучались к ним, и они пригласили нас на обед, дали нам полотенца и средства личной гигиены, чтобы мы могли начать все заново. Они приносили себя в жертву ради других людей. Я очень уважаю адвентистов.

Хелен была удивлена. Шнайдер никогда не упоминал, что жестокий Спрингер был его соседом.

— Фрау Хазел, — сказал он, — я хочу добраться до сути этой ситуации. Вы говорите, что не получали пособия на детей. Как вы думаете, в чем кроется причина этого? Пожалуйста, скажите мне открыто обо всех ваших предположениях.

— Думаю, это из–за того, что я не собираюсь вступать в партию. Я хочу, чтобы вы знали, что я никогда не вступлю в партию, — сказала она уважительно, но твердо. — Я буду продолжать соблюдать субботу. Я буду верной Богу, несмотря на последствия. Я буду действовать согласно совести.

Он поднялся.

— Фрау Хазел, я восхищаюсь силой вашего духа. Я поддерживаю вас в этом. Я верю, что каждый должен быть свободен в выборе веры. Не беспокойтесь о деньгах. Я поспособствую, чтобы вы получили их.

Хелен была ошеломлена. Наконец она смогла произнести несколько слов.

— Герр Спрингер, — сказала она, — я не знаю, как отблагодарить вас за вашу доброту. Пусть Господь благословит вас!

С задумчивым выражением он встал, чтобы открыть ей дверь.

— Фрау Хазел, — сказал он, — герр Спрингер плохо себя чувствовал утром. Он не смог выйти на работу. Я просто заменяю его сегодня.

Хелен слетела вниз по лестнице, чувствуя облегчение. Очевидно, проинформированный о ее прибытии человек за окном теперь ждал ее с ключом, чтобы открыть дверь. Он поклонился ей официально, давая возможность выйти.

Несколькими днями позже Хелен узнала, что может зайти в офис фонда детского социального обеспечения и забрать чек. Он содержал все выплаты за предыдущие месяцы.