"Просто wasy и Спартак" - читать интересную книгу автора (wasy)

Спартак — это я,

Спартак — это мы,

Спартак — это лучшие люди страны!

Геморрой Лобановского, или Как поссать в «Луже»

С удовольствием вспоминаю те времена начала 70-х. С открытым ртом слушал аксакалов возле турнирной таблицы в Лужниках. Очень много было кулуарной информации, которую было не почерпнуть ни в «Советском спорте», ни в «Футбол-Хоккее».

С этой прессой в те годы были большие проблемы, и покупали мы её так.

Я родился и вырос в Сокольниках, где болельщик не Спартака являлся чёрной вороной. Это к тому, что в районе забегаловки «Чёрный дрозд», где, по слухам, в середине 40-х пила и закусывала легендарная банда «Чёрная кошка», находился газетный киоск.

В киоске работал милейший дедуля, который втридорога приторговывал свеженькими «Футбольчиком» и «Спортецом». Для своих, которых дедуля знал в лицо.

Так что в районе метро «Сокольники» не всё было так черно.

Потеревшись у турнирной таблицы в Лужниках лет шесть, я достаточно осмелел и позволял себе иногда толкнуть речь.

Но попадались и уникальные ораторы.

Расталкивая других и влезая на полуступеньку лужниковского парапета, опухший от горилки дядька вещает всем: «Захожу я в туалет, а там сидит Лобан и срёт. А у него — вот такой геморрой!!!»

Особенно недетские очереди в перерыве были в мужской туалет. Валерий Васильевич, конечно, там не гадил, а нам, грешным, доводилось.

После огромного количества пива пополам с вином нужно было проявить настоящий героизм и, не побоюсь этого слова, мужество, чтобы пробиться к вожделенному сортиру, а главное, успеть донести.

Однажды, в состоянии сильного алкогольного опьянения, набрался наглости и проник в женский туалет. Помню смутно — вроде, реакция контингента, находящегося внутри, была доброжелательная.

По крайней мере, по словам старших товарищей, нужду справить дали и в мусарню не сдали.

Антураж самого мужского сортира требует отдельного описания.

Ржавое и немытое со дня открытия очковое глядит на тебя эдаким циклопом. Рядом стоит мужик с огромным хуем наперевес — оправившись, он махает саблей с особым остервенением, но последняя капля всё равно уходит в штаны, которые есть.

Ильф и Петров всё напиздили.