"Варианты стихотворений" - читать интересную книгу автора (Мережковский Дмитрий Сергеевич)Вариант легенды «Франциск Ассизский»Шел Франциск из Рима. На пути Перед ним в лохмотьях прокаженный, Путника завидев, обойти Он спешил: коленопреклоненный, Робко стал, как будто издали Спрашивал: не слишком ли я близко? И смиренно целовал в пыли На дороге он следы Франциска. Верно исцеленья от него Ждал, как от святого. И несмело Он, стыдясь недуга своего, Скрыть под рубищем старался тело. Подошел к нему святой, взглянул: Там, где рот был, — язва; и ланиты, Руки, шея струпьями покрыты… Но Франциск лица не отвернул, Он приблизился… Душа объята Жалостью. Страдальцу он сказал: «Мир тебе Господень!» и как брата Обнял и в уста поцеловал. Раз он попросился на ночлег В дождь и холод. Отперла хозяйка. «Кто там!» — «Странник, Божий человек!» Проворчав с досадой: «Попрошайка…», Вынула запор и с фонарем Вышла, но хозяин, старый мельник, Закричал сердито: «Прочь бездельник! Прочь!.. того гляди, как пустишь в дом, Подожгут или ограбят. Много Шляется вас, нищих: руки есть, — Так ступай работать!.. Ради Бога Хлеб чужой умеете вы есть!» Отогнал он бедного с порога. Но жена, Франциска пожалев, Ночевать его пустила в хлев. Лег он на солому, и мохнатой Мягкой шерстью нищего согрел Пес цепной. Беспечным сном объятый, Он не слышал, как петух пропел, Куры закудахтали, сквозь щели Солнца луч блеснул над головой Тонкой лентой пыльной, золотой, И в луче соломинки блестели… Пахло дымом. В поле шли стада; На дворе несла хозяйка ведра, И плескалась светлая вода. Он проснулся весело и бодро… Стал молиться. Счастье без конца Было в сердце, — нежное, простое, Тихое, как небо голубое: В это утро Господа-отца Он любил, забыв про все на свете, Радостно, как любят только дети. Повстречал однажды он старушку, Что, кряхтя и охая, в горах Хвороста вязанку на плечах По лесной тропе несла в избушку. Ношу сняв, он весело понес В домик ветхий на крутой утес. И как будто с ней давно он дружен, Утешал ее, в избу зашел, Помогал готовить скудный ужин, Чистил овощи, огонь развел. Рассказать хорошенькие сказки Златокудрой внучке он успел, Целовал ей голубые глазки, Как ребенок с ней играл и пел. Долго, долго в бедах и печали О веселом госте эти два Всеми позабытых существа, Как о светлом духе вспоминали. Клара, знатного барона дочь, Проповеди нищего внимает И тайком, едва наступит ночь, Из дворца к монаху убегает. В замке — пир… Но для нее милей, Чем балы, турниры и веселье, — Тихий, добрый звук его речей, Свет лампады в полутемной келье. И под шелком праздничных одежд Клара носит тайно власяницу, И встречает каждую денницу На молитве, не смыкая вежд. Черноризцы с пеньем и свечами, Чтоб свершить над ней обряд святой Постриженья, собрались во храме В понедельник ночью на Страстной. Прежде в замке, над ее головкой Пролететь не смел бы ветерок, — А теперь обуть ей нечем ног, Чресла опоясаны веревкой, За плечами — нищенский мешок. Пали на пол кудри золотые, Прозвучал обет. Но в этот миг В дверь ударили мечи стальные, И на паперти раздался крик: «Клара здесь!..» Она трепещет в страхе, Смерти ждут и молятся монахи. В сонме грозных рыцарей своих Это граф Мональд — ее жених. За стенами недоступных башен, С шайкою разбойничьей, злодей, Не боясь ни Бога, ни людей, Жил, как зверь лесной, могуч и страшен. Дверь сломали, ворвались толпой В Божий храм. Как в туче под грозой Бьется голубь белыми крылами, — Так, припав лицом к ногам Христа, Обняла подножие креста Клара в страхе бледными руками. И к Франциску бросился с мечом В гневе граф Мональд. Но с ясным ликом И высоко поднятым крестом Он стоял в смирении великом. Был ли граф виденьем поражен, Содрогнулась ли душа злодея, Только в жизни первый раз смущен, Пред врагом он отступил, бледнея. И в глаза ему, как брату брат, Подойдя, взглянул Франциск смиренный, Состраданьем к грешнику объят. Рыцарь на колени стал. Блаженный, Наклонившись, тихо говорит: «Брат, молись: Господь тебя простит». На заре, когда в лесу глухом Он стоял коленопреклоненный, Всей душой в молитву погруженный, С неподвижным радостным лицом, — Птицы на плечо к нему слетали, О заботах маленьких своих На ухо Франциску щебетали… И внимательно он слушал их, И склонив главу, на лепет нежный Отвечал улыбкой безмятежной. Иногда кузнечик полевой На руку к нему тихонько сядет, И его приветствует святой И по спинке изумрудной гладит. И поет кузнечик веселей, Как ему под солнцем лучезарным Сладко жить в безмолвии полей; Он поет и смотрит благодарным Взглядом золотых своих очей… Раз, когда он жил в глухих лесах, Пойманного в сеть из дикой чащи Зайчика принес ему монах. И сперва испуганный, дрожащий, Спрятался он в темный уголок, Но привет блаженного услышал: «Здравствуй, братец, серенький зверек!» И тотчас к нему с доверьем вышел. «Что же ты боишься? Подойди!..» И подобно кролику ручному, Зайчик прыгнул на руки святому И головку спрятал на груди… «У тебя, — Франциск промолвил, — зорки Очи. Как же ты попался в сеть? Видно выбежал из темной норки, Чтоб на первый луч румяной зорьки Сквозь густую зелень посмотреть?.. Хорошо тебе в тени древесной: Проживешь ты, горя не узнав, Умываешься росой небесной, Ешь коренья сладких сочных трав…» Он пушистый мех его ласкает И потом тихонько на порог Маленького гостя опускает: «С Богом, в лес» — но ласковый зверек В лес уже не хочет: вспрыгнул снова, Скрыв головку на груди святого; И Франциск сказал ему: «Смотри, — Уж потух вечерний свет зари… На молитву мне пора!» Глазами Умными взглянул в последний раз Братец-зайчик, слушаясь тотчас, Скрылся под зелеными ветвями. В монастырской башне у окна Он сидит; вода тихонько плещет. В темной влаге озера луна Золотыми искрами трепещет; Вдалеке, меж озаренных волн Рыбаков порой чернеют сети, И скользит их одинокий челн, И огонь краснеет в лунном свете. И летит до горных берегов По воде, нежнее, чем напевы Мандолины, звук колоколов — Серенада в честь Небесной Девы… Вдруг из рощи трели соловья Раздались, и песнью вдохновенной, Громко отвечал ему блаженный, Внемлют воды, небо и земля, И поют они, и лишь немного Соловей перед зарей затих. «Мы посмотрим, кто из нас двоих Будет песньей дольше славить Бога», — Говорит святой, и два певца Снова голос с голосом сливают И хвалой единой прославляют В небесах единого Творца. Но Франциск умолк, и сон отрадный Очи умиленные смежил; И его лишь утром пробудил Дуновеньем ветерок прохладный. Сквозь туманы влажные звезда От зари бежит, потупив взоры, Темная, холодная вода Отражает розовые горы. А меж тем, приветствуя восход, Соловей по-прежнему поет. «О певунья, маленькая птица, — Говорит с улыбкою святой, — Ты усерднее меня, сестрица, Вижу сам — я побежден тобой!» …Перед самой смертью он в тревоге Говорил: «Ужели проведем Мы весь век лишь в мыслях о земном? Надо же подумать и о Боге. Будем, братья, помогать больным, Бедным, одиноким. Сбросим бремя Праздности и лени, поспешим, Поспешим, пока еще есть время!» Он с народом долго говорил… А порой, не вымолвив ни слова, Он толпу улыбкою немой Только знаменьем креста святого Осенял дрожащею рукой, — И народ стоял пред ним безмолвный, И среди великой тишины Были все единым чувством полны И еще сильней потрясены. …………………………………….. |
|
|