Л. Нейл Смит Приключения Лэндо Калриссиана Книга 3 Ландо Калриссиан и Звездная Пещера ТонБока

Глава 1

Лехесу свободно, без усилий скользил по безбрежному Открытому морю. Он был великоват для молодой взрослой особи своего вида, несмотря на то что старейшины были вдвое больше его размерами и массой. Треугольная обтекаемая форма и могучие крылья придавали ему зловещую красоту. Под гладкой блестящей поверхностью кожи на спине перекатывались мышцы. Под брюхом трепетали ленточки щупалец. В стекловидном прозрачном теле вспыхивали и гасли цветные искорки. Лехесу родился в народе, который зовет себя освафт. Он был умен и в отличие от многих членов его племени предприимчив и любопытен.

Он вырос в месте, которое освафт называли ТонБока. На их языке это слово вызывало в воображении уютный залив на краю бурного океана. Мирное и благодатное место, убежище. Семья и друзья с непоколебимой уверенностью в собственной правоте предупреждали, что он пожалеет, уйдя из спокойной гавани ТонБоки в опасное Открытое море. При этом мало кто из них задумался, в чем именно состоит опасность, что такого Лехесу может там найти или что может найти его если не считать скорую неприятную смерть. При всей разумности освафт не обладали большим воображением, особенно когда речь заходила о смерти. Их век был долгим, и они терпеливо сохраняли консервативные убеждения на протяжении всей жизни.

Прочим не было дела до его устремлений. Лехесу был помехой и опасным элементом, чье присутствие само по себе казалось неуместным в тихой заводи ТонБоки. Он служил живым намеком на темное уродство, что лежало за пределами их убежища. К их чести они и не думали выгонять его, так же как ни одному из них не пришло бы в голову, независимо от личных убеждений, останавливать его странные попытки изучения окружающего пространства.

В настоящий момент молодой освафт начинал думать, что стоило прислушаться хоть к кому-нибудь из них. В Открытом море он медленно умирал, от голода. Чтобы успокоиться, рекомендовалось медленно взмахнуть крыльями, и он так и сделал. Этот жест, служивший для его расы эквивалентом медленного вдоха и выдоха, мог внушить восхищение, если бы нашелся наблюдатель. И Лехесу этот взмах послужил так же хорошо, как зачастую медленное дыхание людям — не помог ни капельки. Только напомнил лишний раз, что нужно позаботиться о проблеме.

Он почти не был напуган. Страх очень медленно доходил до сознания освафт; они не знали, что такое паника. Впрочем, любопытство у них тоже встречалось не часто. У них были древние, почитаемые, проверенные временем, прочно закрепившиеся традиции. Лехесу считал их удушающими. Конечно, в сознании освафт тоже случались изменения — дикарями они не были, — но изменения эти приходили постепенно в течение более чем дюжины поколений. Культура не была застойной. Она была скучной до зевоты.

С другой стороны, Лехесу был гением любопытства — а может быть, мутантом. Версия зависела от того, чьим мнением поинтересовались в данный момент: самого Лехесу или любого другого представителя его вида. В жажде знать, что лежит за пределами знакомой до крохотных деталей душной безопасности ТонБоки, он был одинок. Он не мог объяснить необходимость познать неизведанное, которая тянула его в Открытое море, ни сверстникам, ни тем более старшим, ни даже младшим. Разве что когда-нибудь у него будут маленькие, и если любопытство передается по наследству, они поймут и разделят его желание. Он усмехнулся: как же он найдет пару, которая сможет вытерпеть его? Впрочем, искать и не придется, если он не сумеет выжить в пустынном пространстве.

Каждая клеточка его огромного грациозного тела ныла от голода. Он путешествовал целую вечность, не найдя ни единого питательного кусочка, а возвращаться было уже слишком поздно. Он снова взмахнул крыльями, которые все больше теряли силу. С тем же результатом.

Лехесу понимал, что привело к его печальному положению, но все равно не жалел о своем поступке. Возможно, любопытство уже убило его, но так было куда лучше, чем умирать со скуки. Наверное.

По его оценкам оставалось в лучшем случае несколько часов. Освафт кормились постоянно, автоматически, при каждом движении. Их тело не было приспособлено сохранять питательные вещества. Увеличивающаяся слабость была непривычно болезненна, игнорировать ее не получалось. Но, по крайней мере, он умирал в Открытом море, вдали от…

Постойте-ка! В пустоте плавало что-то еще! Вдалеке под его брюхом нечто пульсировало энергией и жизнью. Он чувствовал, что новоявленная сущность мала, но от нее исходила сила, а значит, где-то поблизости было питание.

И тогда он совершил еще один нехарактерный для своего вида поступок: нырнул за объектом. Лехесу не был хищником, но также не был он и травоядным. Подобное разделение вообще не имело смысла: освафт ели все, что находили съедобным, прочее оставляли в покое. Они не знали ни единой другой разумной расы, и все мироздание было к их услугам для выбора подходящего блюда. Лехесу надеялся по крайней мере найти, чем питалась неизвестная штука. Понимал что и она может посчитать его противником, а сил для борьбы осталось мало. Но надежды выжить по-другому было даже меньше, чем сил.

Вниз и вниз. Вот она, штуковина — крошка размером в десять раз меньше него, но, он чувствовал, куда сильнее и лучше защищенная. Она напомнила ему маленьких панцирных, которые мельтешили в спокойных течениях ТонБоки. Какие они были вкусные…

Вблизи оказалось, что неизвестная штука не так уж сильно отличается формой от него самого. Если взять за основу вектор ее движения, в длину она была больше, чем в ширину, округлая. Как и у Лехесу, на передней части у нее было два выступа, хотя непонятно, были ли они, как у него, сенсорными усами. Чувства молодого освафта не ограничивались лишь прямыми линиями. Он «видел», что на брюхе у существа не было манипуляторов, тогда как у него были сотни. Зато у противника часть поверхности, похоже, была способна открываться. Наверное, в этих местах находились щупальца, которые сейчас были втянуты в утробу. Он мог припомнить организмы, которые…

Шокированный Лехесу отскочил. Сейчас он оказался достаточно близко, чтобы отметить громадную разницу между собой и неизвестным созданием. Разницу, которая привела его в ужас — тварь была непрозрачна, как труп! Его народ, умирая, терял прозрачность и оставался непроницаемым для зрения вплоть до превращения в прах, из которого рождается всякая жизнь. Эта штука казалась мертвой, но двигалась уверенно и целенаправленно. Среди освафт находились такие, кто… но Лехесу не был суеверен. Мысленно фыркнув, он отверг глупые идеи. Почти.

Его поджидал еще один сюрприз. Приблизившись еще — любой из его расы тут же заявил бы, что Лехесу неисправимо безумен, — он обнаружил, что штуковина делает попытки начать разговор. ТонБока была большой, а ее население многочисленным, но не настолько, чтобы смогли развиться несколько языков. В домашних пределах освафт были быстры и выносливы для дальних путешествий. И могли разговаривать на расстояниях, которые для других рас показались бы невероятными. И вот теперь Лехесу почувствовал зуд коммуникации, расшифровать которую не мог впервые в жизни. Он выдал трансляцию сигнала с приятными пожеланиями и стал ждать ответа. Ему вернули его же послание. Он повторил первое приветствие, которое получил от панцирной штуки.

Теперь оба знали, что являются разумными организмами. Но на большее средств коммуникации не хватало. «Собеседник» начал считать, что, по мнению Лехесу, было глупо — разумеется, он умеет тоже считать, коль скоро он разумен. Поднапрягшись, он создал визуальный образ, передающий изображение реальности, а не идею. Не придумав ничего другого, он сделал картинку из того, что видел в тот момент перед собой и отправил нежданному собеседнику. Последовала долгая пауза. Лехесу почувствовал легкое удовольствие, что он смог удивить штуку, а не наоборот. И тут же получил послание с изображением его самого. Отлично! Теперь он мог передать суть собственного плачевного положения и, возможно, обрести помощь. Хотя бы пусть отбуксирует его в ближайшие питательные потоки.

Он взял за основу присланное изображение и начал изменять его, показывая, как постепенно становится непрозрачным и вялым, теряет вес. Наконец, чтобы не останавливаться на полпути, он показал, как растворяется и молекулы его тела разлетаются во все стороны. Он странно чувствовал себя, воображая все это, но ощущал необходимость этого. Закончив с первым рядом, он снова взял картинку себя, но на этот раз вообразил, как радостно кормится в богатых пропитанием течениях ТонБоки. Показал, что становится сильнее, здоровее, более гладким и прозрачным. Он придумал, что становится громадным Старшим. Впрочем, от этого почему-то стало даже хуже, чем от представления собственной смерти, хотя он не смог определить, стало плохо от воображаемого пиршества после голода или от душных уз тихой жизни.

Существо не двигалось и не отвечало очень долго. В ожидании Лехесу принялся изучать нового знакомого. На внешней поверхности светилось множество точек, почти как пигментные пятна на некоторых обитателях ТонБоки. Большое сферическое пятно в передней части все время меняло странный рисунок. Организм лучился энергией и здоровьем на зависть голодного освафта. Когда они начали общаться, существо прекратило движение, хотя ему, очевидно, не терпелось продолжить путь. Наконец, оно прислало картинку-речь, застав врасплох Лехесу, чьи мысли убрели прочь — еще один признак опасного голодания. Он смотрел на звезды и размышлял, что они такое, как далеко до них и как он мог бы, если выживет, добраться до них. Сумел же он вырваться в Открытое море!

Бронированный организм вернул его к действительности вопросом, подойдут ли ему такие вещи, и начал демонстрировать изображения всевозможных невероятных вкусностей от питательного тумана, который освафт заглатывали походя, до наиболее сочных шедевров кулинарного искусства. К сожалению, все это было безнадежно перемешано с откровенным мусором и объектами, которые Лехесу опознать не смог. Он транслировал радостные восклицания, когда пища была правильной, и воздерживался от комментариев в остальных случаях. Они с существом не установили других сигналов для обозначения «да» и «нет». Интересно, что на уме у собеседника. Отведет на обещаемый банкет? И если да, хватит ли у освафт сил добраться туда? Или это издевательство?

Ему стало все равно. Оставались минуты его существования.

И тут-то случился самый большой шок из всех. Брюхо штуковины открылось и выплюнуло все, что только что было в демонстрации. С радостным криком Лехесу нырнул Он резвился и кувыркался в получившемся облаке. Новый знакомый находился в сторонке, молчаливый и неподвижный. В какой-то момент молодой освафт оказался очень близко к нему. Существо не было гладким — по всей поверхности шли выпуклости и наросты. Лишь некоторые куски «кожи» были прозрачными, но и за ними органы чувств находили лишь внутреннюю темноту, в которой невозможно было нащупать ничего.

Но сейчас Лехесу было не до любопытства. Он питался, возможно, лучше, чем когда-либо. Он проплывал очень близко от существа, но не боялся — оно ведь спасло ему жизнь. На бронированной штуке было одно место, которое могло бы сказать ему многое, но вот беда, у освафт не было письменного языка за ненадобностью. На табличке, которую держали на «шкуре» заклепки, были выгравированы пять слов: «Тысячелетний сокол» Капитан Ландо Калриссиан. Но Лехесу, странник межзвездного пространства, ограничился полетом вокруг нового знакомого, едва не задевая его кончиками крыльев. Он пел благодарственную песню, которую доносили естественные радиоволны, генерируемые его большим мозгом. Ах, как вкусен был формальдегид!