"Мой сын Далай Лама. Рассказ матери" - читать интересную книгу автора (Церинг Дики)

11. Обязанности жены

Выйдя замуж, я переехала в местечко Такцер, километрах в 25 от Чурхи. Эта местность была известна тем, что в ней рождалось много девочек и очень мало мальчиков. По этой причине прежний Такцер Ринпоче построил чортен, или ступу, чтобы помочь женщинам рожать мальчиков[4]. Говорили, что после этого мальчиков стало действительно рождаться больше. До того девочки никогда не покидали дом, выходя замуж, напротив, мужчин принимали в семью для пополнения рабочей силы.

Такцер был расположен на крутом каменистом холме, поросшем лесом, что затрудняло земледелие. Система орошения отсутствовала, поэтому мы полностью зависели от дождей. Мой новый дом был одноэтажным. Наши комнаты выходили во внутренний двор, где был установлен шест для молитвенных флажков. Скот туда не допускался. Имелся также наружный двор с конюшнями и жильем для слуг.

От родительского дома до моего нового жилья было около девяти часов езды верхом. Я виделась с родителями раз в год, когда за мной приезжал отец. В большинстве случаев женщины в нашей местности навещали родителей по окончании сева, то есть в четвертом месяце, когда было меньше работы. Когда я приезжала домой, мама заготовляла мне всю одежду на год вперед. По обычаю, в Цонке молодые женщины одевались очень нарядно, в самые новые и яркие одежды. Мама также шила одежду в подарок мужу и его родителям, чтобы снять напряжение, неизменно существовавшее между двумя семьями.

В самом начале моей замужней жизни большую часть домашней работы делала сестра мужа. Она привела мужа в свою семью, но ему там не понравилось, и они уехали в семью его родителей через год после того, как я вышла замуж. Поэтому мне пришлось выполнять всю хозяйственную работу.

Моя свекровь в замужестве не покидала родительский дом – она привела мужа в свою семью. У нее много лет не было детей, и она в отчаянии совершала паломничества, вымаливая сына. Она молилась богине плодородия, пообещав подарить ей комплект одежды, если ее молитвы будут услышаны. Однажды она пошла в священную пещеру, где ей предстояло блуждать одной в темноте, пока она не найдет на ощупь некий предмет – от того, что это будет, зависел исход гадания. Говорили, что если найдешь змею, то никогда не забеременеешь. Ей попался детский башмачок. Через девять месяцев она зачала сына. Родив ребенка, она сама сшила башмачок, парный найденному, а также комплект одежды для богини и отправила его в монастырь. Ей было тридцать девять лет, когда у нее родился первый сын.

Свекровь ничего не делала по дому. Она была властной, деспотичной и никого не боялась. Любила вкусно поесть, хорошо одеваться и жить в свое удовольствие, подчиняясь своим эмоциям и прихотям. Свекровь очень любила чистоту: заметив в доме хотя бы травинку, немедленно поднимала ее и выбрасывала. Ей была свойственна вспыльчивость и даже склонность к физическому насилию. Как сноха, я вынуждена была все это терпеть. Ее острый язык доставлял мне немало страданий. Если она принимала пищу на канге, я не имела права оставаться в той же комнате, а должна была идти есть на кухню, но даже там мне всегда приходилось есть стоя. Однако ей не чужды были добросердечие и щедрость, она все делила поровну и справедливо. Временами меня трогала ее предупредительность. Когда я работала в поле, у меня рвались обшлага. Свекровь всегда пыталась подлатать их, хотя отнюдь не была мастерицей в шитье. Мне неизменно приходилось переделывать, потому что часто она делала еще хуже, чем было.

Свекор много работал в поле и дважды в день ездил на ферму с работниками. Это был хороший, добрый человек. Когда я косила пшеницу и делала снопы, мне никак не удавалось связать их, и он мне помогал. Он не умел ругать людей. Самое большее, что он мог сказать, – это тихо пробурчать: «Неумеха». Если я разбивала чашку, то не смела признаться свекрови и закапывала осколки, а потом шла к свекру, изливала ему свое горе. До сих пор помню, как он говорил: «Ну почему ты не можешь как следует держать чашку? Если твоя свекровь спросит тебя о ней, скажи, что ничего не знаешь. Я скажу, что это я разбил».

В те времена отношения между мужем и женой были далеки от равенства. Жена была в подчинении у мужа, хотя и главенствовала в домашних делах. Мой муж был прямым, искренним и честным человеком, но властным, раздражительным и склонным к доминированию. Он обожал развлечения и азартные игры, а также скачку на быстрых конях. Подобно своей матери, он ничего не делал. Его подолгу не бывало дома, он даже не знал, чем мы засеяли поля.

Один из братьев мужа был управляющим финансами в монастыре Кумбум. Это был добрый человек, хорошо относившийся ко мне. Он сказал мне, что, если муж будет меня бить, я должна забрать дочь и переехать жить в монастырь. Он даже ругал своего брата за то, что тот не помогал мне по дому, а вечно отсутствовал, предаваясь веселому времяпрепровождению. Обе сестры мужа тоже очень хорошо относились ко мне. Навещая нас, они всегда хотя бы немного помогали мне по хозяйству.

Пока свекровь была жива, вся власть принадлежала ей, но после ее смерти вся ответственность легла на меня: мне приходилось контролировать слуг, полевые работы, бюджет, закупки и продажу продуктов нашего хозяйства.

Я вставала в час ночи и шла за водой для слуг и работников. Необходимо было вставать рано, потому что в это время было меньше народа, но все равно приходилось стоять в очереди. Воду из колодца надо было брать очень медленно, чтобы не поднять осадок со дна. Если кто-нибудь мутил ил, другие женщины устраивали скандал и затевали потасовку. Иногда приходилось ходить за водой до десяти раз на дню, хотя обычно было достаточно пяти-шести раз. Зимой мерзли руки, и мне приходилось натирать их овечьим жиром.

Родители мужа вставали около семи утра. Я должна была приготовить им чай, и свекровь бранила меня, если я была недостаточно расторопна. Мне надо было подмести пол в доме, растопить печь и сварить чай с солью для слуг. Слуги требовали соленого чая, считая, что он предотвращает болезни желудка. В половине девятого мы завтракали, и работники уходили в поле. Потом я кормила и доила скотину. Один раз в пять или шесть дней я чистила граблями канг и заправляла их навозом и соломой.

Я на спине доставляла в поле обед работникам. В полдень, накормив их, я присоединялась к их работе. Во время работы мы просили тех, кто умел хорошо петь, спеть для нас. Мы обожали пение. Работники пели, медленно шагая домой после заката часов в пять или шесть вечера.

Но я после работы всегда чуть ли не бегом бежала домой, боясь, что свекровь отругает меня. Приходилось спешить, чтобы приготовить ужин для семьи и слуг. Свекровь не утруждала себя даже растопкой печи. Если я не успевала приготовить ужин, она меня била. После ее смерти я довольно редко работала в поле, так как необходимо было присматривать за домом и детьми.

Первые несколько лет после того, как я вышла замуж, мне приходилось довольствоваться тремя-четырьмя часами сна. Когда же мы отправлялись на мельницу молоть зерно, что занимало восемь-десять дней, мы вообще обходились без сна. Мы мололи с часа ночи до самого восхода солнца, а потом начиналась наша обычная дневная работа.

Я очень уставала. Иногда, когда я ходила собирать навоз для канга, я садилась на обочине дороги, чтобы перехватить несколько мгновений сна. Изредка от жестокого переутомления я позволяла себе пролить несколько слезинок, но гордость никогда не позволяла мне плакать на людях. В те тяжелые годы я никогда и никому, даже мужу, не говорила о своих страданиях.