"Мудрость прощения. Доверительные беседы" - читать интересную книгу автора (Гьяцо Тензин, Чен Виктор)

Глава 11 Море золотых черепах

Далай Лама покинул отведенные ему скромные помещения на верхнем этаже тибетского монастыря в Бодхгайе и спустился по внешней лестнице на тесный дворик монастыря. Там стоял белый «амбассадор». Внешне он почти не отличался от любого потрепанного такси, разъезжающего по индийским городам. Однако этот был бронированным, с толстыми затененными пуленепробиваемыми стеклами. Последнее время около Бодхгайи вела пропагандистскую работу группа радикальных маоистов. Кроме того, в этой части Бихара, самого бедного индийского штата, довольно часто случаются вооруженные ограбления. Поэтому Делийское министерство иностранных дел, связавшись с Лакхнау, на время паломничества в Бодхгайю и другие буддистские центры паломничества прислало Далай Ламе этот автомобиль.

Далай Лама в сопровождении пятидесяти человек — помощников и слуг, нескольких высших лам, индийских и тибетских охранников, — миновав машину, вышел из монастыря. Прилегающий к монастырю центр Бодхгайи был пуст. Огромную толпу паломников и просто любопытствующих, терпеливо ожидающих возможности взглянуть на глубокочтимого главу Тибета, оттеснили на тротуар. А автомобили и велорикш полиция на близлежащие улицы не пропускала вовсе.

Далай Лама наслаждался короткой прогулкой к священному храму Махабодхи, возведенному на том месте, где Будда достиг просветления, и возможностью пообщаться с новыми людьми. Время от времени он ускользал от телохранителей, чтобы поприветствовать кого-нибудь в толпе.

Небольшая армия нищих, среди которых большинство — неопределенного возраста женщины в ярких сари, расположилась перед воротами храма. Этим женщинам, принадлежащим к индийской касте неприкасаемых, пришлось преодолеть большой путь, чтобы успеть в Бодхгайю к началу посвящения Калачакры — одиннадцатидневной тибетской буддийской церемонии, которую в 2002 году должен был проводить перед огромными толпами сам Далай Лама. Нищие знают, что здесь они не останутся голодными. И что по окончании двухнедельного празднования каждый из них скорее всего отправится восвояси с увесистым свертком рупий.

Нищие едва ли заметили приближение Далай Ламы. Их внимание было приковано к нескольким тибетцам, тащившим по направлению к ним большую алюминиевую кастрюлю шафранного риса. Быстрыми, привычными движениями двое молодых людей зачерпывали огромные порции, наполняя протянутые оловянные чашки. Этот ритуал повторялся дважды в день. Пять-шесть тощих мальчиков-калек, опираясь на руки и колени, торопливо ковыляли следом за тибетцами, ритмично подергивая, словно хвостами, ножками спичками. Мальчики тоже не оставались голодными — по крайней мере пока Далай Лама находился в городе.

Возле входа во внутреннее святилище храма Далай Лама выскользнул из пластиковых шлепанцев и трижды простерся на темно-красной шелковой подстилке, которую расстелил его слуга. Потом прошел через узкий коридор в маленькую часовню, где царила большая статуя Будды.

Далай Лама подошел ближе и простерся еще три раза. Статуя возвышалась над ним. Рядом замерла группа монахов из Шри-Ланки в великолепных ярко-шафрановых одеяниях. Они — официальные стражи храма. Кроме них, в этом маленьком помещении находились двенадцать высших тибетских лам в темно-бордовых одеждах и несколько тибетских телохранителей. Воздух был застоявшимся и едким от густого сладкого аромата ладана и кислого застарелого запаха тел бесчисленных паломников.

Я стоял близко к Сенге Рабтену, главному телохранителю Далай Ламы. Он небольшого роста, подстрижен ежиком. Мастер каратэ. Поразмыслив, он на цыпочках подошел к вентилятору и попытался отрегулировать его. Немного повозившись, он сумел направить поток воздуха в направлении Далай Ламы. Снаружи доносилось гудение огромной толпы, сдерживаемой вооруженными полицейскими.

Один из шри-ланкийских монахов вручил Далай Ламе зажженный трут. На медных подставках на выступе перед статуей стояли две пурпурные свечи. Далай Лама аккуратно зажег их. Потом посмотрел вверх на статую Будды и поднял правую руку в почтительном жесте.

Прищурившись, я посмотрел на древнюю каменную статую, созданную 1700 лет назад.

Когда в XIX веке британские археологи раскопали ее, голова статуи была отделена от тела. Перед тем как установить статую во внутреннем святилище храма, голову водрузили на место. Я знаю, что, впервые увидев это древнее изображение великого Будды, Далай Лама огорчился из-за того, что след от соединения был слишком заметным. Он сделал большое пожертвование и попросил, чтобы статую окрасили в золотой цвет. Индийское управление по надзору за археологическими памятниками сперва возражало, но в конце концов уважение к чувствам верующих взяло верх. Синяя стена позади статуи была освещена мягким светом, и создавалось впечатление, будто в огромное окно вливается сияние идеально синего неба. Я безуспешно пытался отыскать тот самый соединительный шов вокруг шеи.

Далай Лама вышел из часовни. Повернул направо, чтобы совершить обход центральной башни храма. Его следующей целью было древнее дерево бодхи, потомок того самого, под которым Будда достиг просветления две с половиной тысячи лет назад. Во внутреннем дворике в ожидании Далай Ламы сидели, скрестив ноги, тибетские монахи, чтобы вместе совершить ежемесячный ритуал соджонг — исповедь.

Когда монахи начали петь, Далай Лама склонился в поклоне. Опустился на колени и сел на пятки. Наклонил верхнюю часть тела вперед и вниз и коснулся головой земли, приняв позу полнейшего смирения. Удивительная гибкость тела, приобретенная благодаря постоянному сидению в позе лотоса, позволяет Далай Ламе принимать любые положения. Желтое лоскутное одеяние, облегающее спину, делало его похожим на большую золотую черепаху среди целого моря черепах.

Впервые удостоившись привилегии созерцать самый сокровенный из ритуалов, я был охвачен благоговением. Не говоря уже о том, что проводился он в тени священного дерева бодхи в присутствии самого Далай Ламы. Здесь же находились монахи всех четырех школ тибетского буддизма. Обнадеживающий факт. Один из монахов осторожно приподнял голову — бритая голова на золотом поле. Быстро глянул по сторонам и снова склонился в молитве.

Когда представилась возможность, я спросил Далай Ламу, о чем он думал во время ритуала.

— Я вспоминал Будду и всех великих учителей, таких, как Нагарджуна, которые посещали Бодхгайю.

— Вы тоже исповедовались? — спросил я.

— Конечно. Соджонг означает исповедь.

— Ив каких же грехах вы сознались?

— В том, что ел вечером печенье, — сказал Далай Лама. — Я ведь монах, а буддийский монах не должен есть ничего после дневной трапезы.

После окончания соджонга Далай Лама вошел в ограду, под священную сень дерева бодхи, окруженного мощными каменными заборами. Пять или шесть невообразимо тяжелых ветвей протянулись горизонтально, простираясь за пределы ограды. Их подпирали врытые в землю, окрашенные темно-зеленой краской металлические трубы, не давая ветвям разрушать бесценную ограду, украшенную замысловатой резьбой. На ветвях — шелковые шарфы-подношения и разноцветные ленты тибетских молитвенных флажков. Два женских зонтика в желтый и черный горошек каким-то образом застряли между ветвями и стволом — еще одно символическое подношение.

Отодвинув в сторону плотную завесу из молитвенных флажков, Далай Лама протиснулся в узкое пространство между каменным забором и мощным стволом дерева бодхи. Нижняя часть дерева полностью обвита шелком, бордовым и цвета шафрана. Вверху мерцают золотые листики, прикрепленные верующими. Медный навес защищает каменную плиту, называемую Алмазным троном, — место, где медитировал Будда. Вокруг навеса натянуты мерцающие лампочки. Выйдя с другой стороны, Далай Лама продолжил обход центральной башни храма, идя по часовой стрелке. Когда круговой обход был завершен, он медленно поднялся по длинной, покрытой красным ковром лестнице во дворик перед храмом.

Перед самыми воротами храма Далай Лама вдруг ринулся вправо, к большой толпе тибетцев, напиравших на охрану. Сопровождаемый телохранителем, Далай Лама обратился к молодому человеку, сидевшему на земле рядом со старой женщиной с широким монголоидным лицом, обрамленным двумя длинными косами. Молодой человек, лет двадцати или чуть постарше, держал в руке белую палку. Далай Лама догадался, что юноша слеп. Тибетский монах склонился к молодому человеку и взял его за руку. Спросил, откуда он и оказывалась ли ему какая-нибудь медицинская помощь.

Меня всегда поражает удивительная способность Далай Ламы замечать среди огромной толпы несчастных и калек. Позднее я узнал, что этот молодой человек, Лобсанг Тхинлей, пришел вместе с матерью из провинции Квинхгай в северо-восточном Тибете. Он потерял зрение в пятнадцать лет — упал и получил сотрясение мозга. Ему сделали операцию, зрение частично восстановилось, но через некоторое время снова вернулась слепота. За эти годы мать, чтобы вылечить сына, испробовала все возможное: помещала его в центральные больницы Чэнду и Пекина, где ему сделали еще одну операцию, его лечили иглоукалыванием и чжень-дзю. Ничто не помогло. Зрительные нервы сильно пострадали, и врачи объявили, что он снова ослепнет.

Услыхав, что в начале 2002 года Далай Лама впервые за пятнадцать лет дарует посвящение Кала-чакры в Бодхгайе, сын решил отправиться туда. Хотел очутиться рядом с Далай Ламой, послушать его учение. Родственники и друзья пытались отговорить юношу: поездка через Гималаи из северо-восточного Тибета в Непал и Индию трудна и опасна. Но он ничего не захотел слушать. Чтобы собрать сумму, достаточную для поездки, мать продала все драгоценности и скот, заняла деньги у родственников. Она все еще надеется, что в один прекрасный день ее сын излечится. Возможно, им посчастливится в Индии, в месте рождения Будды.

После короткого разговора с матерью и сыном Далай Лама собрался было уйти. Но молодой человек еще несколько мгновений продолжал удерживать руки главы Тибета. Далай Лама поговорил с одним из своих помощников. Он высказал желание, чтобы один из его личных врачей, руководитель больницы «Делек» в Дхарамсале, Цетен Дордже Садутшанг, осмотрел юношу, чтобы выяснить, что можно сделать. Потом Далай Лама покинул храм и вернулся в тибетский монастырь.