"Библия сегодня" - читать интересную книгу автора (Шалев Меир)

МИХЕЙ И КОНСЕНСУС

«Прожили три года, и не было войны между Сириею и Израилем». Так начинается двадцать вторая глава Третьей книги Царств. И вот в одно солнечное утро Ахав открывает глаза и вспоминает, что в течение трех долгих лет он не затеял ни единой приличной войны против правителей Сирии. Этот царь Израиля, тип поистине сильный и энергичный, спешит к своим министрам и к своему другу Иосафату, царю Иудейскому, с вопросом: «Знаете ли, что Рамоф Галаадский наш? А мы так долго молчим, и не берем его из руки царя Сирийского». Все присутствующие подтверждают этот самоочевидный факт, и они оглянуться не успели, как уже арсеналы в Мегиддоне и Самарии отперты, колесницы запряжены, доспехи начищены, израильская армия приведена в состояние боевой готовности.

И тут царь Иосафат, чьим вооруженным силам тоже предстояло принять участие в этой войне, встает и просит, чтобы была соблюдена надлежащая процедура для начала войны. «Спроси сегодня, что скажет Господь», — напоминает он Ахаву. И Ахав второпях собирает человек четыреста, записанных пророками в придворной торговой палате. «Идти ли мне войною на Рамоф Галаадский, — спрашивает он, — или нет?»

А «они сказали: иди, Господь предаст его в руки царя». Не раздалось ни единого несогласного голоса; ни единый из четырехсот пророков не осмеливается возразить; ни единый не решает высказать какие-нибудь возражения против. Если царю приспичило сражаться, они знают, какой ответ он хочет услышать.

Но царь Иудейский все еще тревожится. Консенсус, проявленный Ассоциацией профессиональных пророков царя Ахава, несколько его смущает. Он не слишком высокого мнения о них. Тем не менее он продолжает соблюдать правила вежливости. «Нет ли здесь еще пророка Господня, чтобы нам вопросить чрез него Господа?» После некоторого неловкого молчания следует недвусмысленный ответ Ахава: «Есть еще один человек, чрез которого можно вопросить Господа; но я не люблю его, ибо он не пророчествует о мне доброго, а только худое». Так вот, этот пророк худого и есть герой нашей истории.

Откровенный ответ Ахава продиктован правилами, которыми он пользовался для принятия решений во дворце. Подобно многим другим правителям, он не терпел критики или даже просто другого мнения. А потому он заранее отвергал совет того, кто мог бы не одобрить его позиции. Зато он окружил себя сотнями пророков, советников, придворных и министров, чьим главным достоинством было автоматическое одобрение всего, чего бы он ни сказал, — ордой поддакивателей. Симбиоз между поддакивателями и их хозяином мог бы стать интересным полем исследований для биологов. Эти блюдолизы питаются крохами со стола своего хозяина. Они упиваются его властью и влиянием, своей приближенностью к трону. Он в свою очередь наслаждается их угодливостью, их безграничным одобрением любого его действия и их безудержным преклонением перед ним. Поддакиватели достигают того, к чему стремятся, благодаря особому дару к подхалимажу: характерная черта, позволяющая легко их опознавать — и не только в Библии.

Недаром Иосафат настоял на том, чтобы они выслушали и еще одного пророка — в подобном абсолютном консенсусе есть что-то порождающее тревогу. А простодушное признание Ахава в его антипатии к Михею могло только ее усилить.

Пропустить мимо ушей просьбу своего союзника Ахав не мог. Так что он послал за Михеем евнуха. А тем временем четыреста членов хора ошивались вокруг, внося свою лепту в национальное единство. Видимо, их четко настороженные органы восприятия уловили, что не все в полном ажуре. Что их единодушное мнение оказалось под вопросом. И потому в ответ они удвоили усилия в поддержку своего царя. Один извлек из своего гримерного набора подходящий аксессуар, чтобы придать особую силу своим словам. «И сделал себе Седекия, сын Хенааны, железные рога, и сказал: так говорит Господь: сими избодешь Сириян до истребления их».

История наша начинает смахивать на политическую сатиру. Оказывается, евнуху, посланному за Михеем, было поручено проинструктировать его по дороге. «Вот, — говорит посланный пророку, славному своей непоколебимостью, — речи пророков единогласно предвещают царю доброе; пусть бы и твое слово было согласно со словом каждого из них; изреки и ты доброе». Но Михей отвечает: «Я изреку то, чтб скажет мне Господь».

В глубине души Михей, без сомнения, предпочел бы оказаться где-нибудь еще. Он прекрасно знал, что Ахав терпеть его не может. Знал он и повадки придворных пророков. Вполне возможно, что он подозревал ловушку. А кроме того, он был удивлен, что царь вообще его позвал. Но, войдя в ворота Самарии, он ведет игру согласно правилам, проверенным временем.

«Иди, будет успех, Господь предаст его в руку царя», — говорит он. Никто не сомневается, что на самом деле он так не думает. Может быть, его испугало, что он совсем один в окружении врагов. В Библии есть немало примеров, как пророков после неприятных предсказаний бросали в темницы или даже предавали смерти. Урия, сын Шемаи, родственника пророка Иеремии, был ликвидирован в Египте киллерами, которых подослал царь Иоаким. Самого Иеремию посадили в одиночку. Ближе к времени Михея имеется дело пророка Илии. Ему пришлось бежать в пустыню, когда его заказала Иезавель, жена Ахава.

С другой стороны, вполне возможно, что конформистская реплика Михея была просто насмешкой над всем этим до крайности нелепым ритуалом. Ахав и Иосафат «сидели каждый на седалище своем, одетые в царские одежды, на площади у ворот Самарии, и все пророки пророчествовали пред ними». Нет, вы только представьте себе эту сцену! В любом случае пророчество Михея удивило всех, а особенно Ахава, который решил выговорить ему за такое поведение. «Еще и еще заклинаю тебя, чтобы ты не говорил мне ничего, кроме истины во имя Господа». Это показывает, какого мнения на самом деле Ахав был о придворных пророках, а также, что от Михея-то он ждал правды.

Тут Михей собирается с духом и выкладывает слова Господа. Он ничего не говорит о том, кто будет победителем, а сосредотачивается только на одном моменте: Ахав на этой войне погибнет. Реакцию Ахава предвидеть нетрудно — я же говорил! Он оборачивается к Иосафату: «Не говорил ли я тебе, что он не пророчествует о мне доброго, а только худое?» Само пророчество Ахава словно бы и не интересует. Он зол, что пророк посмел не согласиться с ним. Однако пророчество все же как будто попало в цель, как мы убедимся позднее.

Теперь Михей оборачивается к придворным пророкам и обрушивается на них. Он объявляет, что их лжепророчество — хитрость Бога, и цель его — толкнуть Ахава на войну, чтобы там он нашел смерть. Седекия, сын Хенааны, возмущен. Он снова надевает свои железные рога, подходит к Михею и бодает его в щеку. Подтекст: вот что бывает, когда ты плюешь на консенсус. Однако Седекией, возможно, двигала не только нетерпимость. Гильдию улыбчивых пророков, пожалуй, просто мучило опасение, что позиция Михея угрожает их синекурам.

И вот тут-то Михей, сын Иемвлая, неизвестный пророк, доказывает, что он скроен из того же материала, что и все великие пророки. Он доказывает, что достоин быть коллегой Иеремии, Амоса и Илии, которые подвергались гонениям от власть имущих за свои неортодоксальные мнения.

Несмотря на то что он один среди сотен врагов, несмотря на то что за свои верования он может поплатиться жизнью и ему это известно, несмотря на великий соблазн напророчить что-нибудь хорошее и тем спасти свою шкуру, Михей отказывается отречься от своих слов. Ахав повелевает бросить его в темницу, где его будут кормить «скудно хлебом и скудно водою, доколе я не возвращусь в мире». Мужественный пророк не устрашен. «Если возвратишься в мире, — говорит он, — то не Господь говорил чрез меня».

Ахав отправляется на войну. Вопреки его внешнему пренебрежению к жуткому пророчеству, оказывается, он встревожен. Он решает не надевать в сражение свои царские одежды, чтобы не стать мишенью сирийских лучников. Тем не менее пророчество Михея сбывается: случайная стрела поражает грудь Ахава сквозь швы лат.

Ахав не принадлежит к числу популярных библейских царей. Его досье не слишком благоуханно. И все же он достоин памяти из-за благородства, которое он проявил в свой последний день. Смертельно раненный, он продолжает стоять в колеснице во главе своих воинов, чтобы поддерживать их боевой дух. Кровь из раны лилась в колесницу, пока вечером он не умер.

К концу главы испытываешь неприятное разочарование, потому что автор текста не озаботился сообщить нам, что произошло с Михеем, нашим героем, после его заточения. Был ли он казнен, потому что его пророчество сбылось? Стал ли он героем, вернувшись в свою деревню, потому что сказал правду и остался жив? Может быть, его линчевала патриотическая чернь за то, что в военное время он подрывал дух армии и народа? Но хотя его конец и неизвестен, о нем всегда будут помнить как о воинствующем пророке. Интересно еще одно: хотя Ахав всю жизнь боролся с пророком Илиею, который презирал его за нарушение всех норм правосудия и морали, последняя его конфронтация была с безвестным пророком. Есть, говорят нам мудрецы, те, кто обретают негаснущую славу благодаря единственному своему поступку. И таким был Михей у ворот Самарии.