"1939: последние недели мира." - читать интересную книгу автора (Овсяный Игорь Дмитриевич)

СГОВОР ИМПЕРИАЛИСТОВ ПРОТИВ СССР?

СССР: обуздать агрессоров!

Через несколько дней после захвата фашистской Италией Албании, 11 апреля 1939 г., министр иностранных дел Великобритании Галифакс пригласил на беседу посла СССР в Лондоне И.М. Майского, чтобы ознакомить, «в каком направлении работает мысль британского правительства».

Заметим, что склонность к откровенным излияниям не была отличительной чертой лорда. Известный аристократ, обладатель одного из наиболее крупных состояний в стране, глава клана британских «умиротворителей» был человеком замкнутым. В отличие от своих коллег по кабинету, Чемберлена и Хора, обычно направлявшихся на Даунинг-стрит через Сент-Джеймский парк, огибая озеро и обсуждая по дороге столь же непрямые пути британской политики, глава Форин оффиса, пэр Англии, пользуясь знаком особого доверия короля – ключом от ограды парка Букингемского дворца, сокращая путь, обычно шел наедине со своими мыслями.

Войдя в состав кабинета Чемберлена сначала в качестве министра без портфеля, Галифакс вскоре оказался в центре конфликта между премьером и Форин оффисом, которое возглавлял тогда А. Иден. Он сумел заставить сотрудников министерства ломать голову над тем, на чьей стороне его симпатии. Лишь после отставки Идена в феврале 1938 г., заняв кресло министра иностранных дел, он откровенно обнаруживает себя в качестве одного из главных и наиболее упрямых сторонников сговора с Гитлером на антисоветской основе.

К описываемому времени за плечами Галифакса уже длинная вереница министерских постов. Зенитом карьеры явилось пребывание на посту вице-короля Индии. Удивляя окружающих пуританским нравом и строгой набожностью – регулярно посещал часовню, подолгу советуясь с богом, – он сумел, если верить биографам, завоевать дружбу М. Ганди. Заслуги Галифакса были высоко оценены – за ним утвердилась слава лучшего вице-короля, которому империя когда-либо доверяла охрану своей жемчужины.

Опыт руководства колониальной администрацией, как можно судить, оказался весьма полезен Галифаксу, когда в ноябре 1937 г. он направился с визитом к «фюреру» с целью установить взаимопонимание. Желая польстить гостю, Гитлер заметил, что английская кинокартина «Жизнь бенгальских уланов» относится к числу самых любимых им. Ее даже специально демонстрировали в поучение эсэсовцам, настолько ярко там изображена «горстка британцев, держащих в своей власти целый континент». Лорд же посетовал на трудности, с какими Великобритания встречалась в Индии, на что Гитлер заметил: «Расстреляйте Ганди. И если этого окажется недостаточно, чтобы заставить их быть послушными, расстреляйте дюжину ведущих деятелей Конгресса; если и этого будет мало, расстреляйте две сотни – и так до тех пор, пока не будет установлен порядок». На фоне этого эпизода раскрывается глубокий смысл, который вкладывал Галифакс в свои слова, когда воздавал хвалу за то, что «фюрер» превратил Германию в «бастион против коммунизма»…

Что же побудило Галифакса, при его взглядах и характере, пригласить советского полпреда и поделиться с ним своими взглядами на положение дел в Европе?

Агрессивные действия фашистских держав, ликвидация независимости Чехословакии и Албании вызвали глубокую тревогу народов. Широкая общественность в Англии, Франции и других странах Западной Европы и особенно демократические круги все настойчивее требовали от своих правительств объединения усилий с Советским Союзом для предотвращения международного разбоя, новых актов агрессии. На более твердом курсе настаивали и многие буржуазные деятели Англии и Франции, опасавшиеся чрезмерного усиления Германии и Италии как империалистических конкурентов. Политический курс Лондона, продолжавшего флирт с Италией и уклонявшегося от сотрудничества с СССР, вызывал резкую критику в парламенте и печати. Все это побуждало Чемберлена предпринять шаги, которые создали бы видимость «сотрудничества» с Советским Союзом в интересах упрочения мира и успокоили бы критиков правительства. Вместе с тем тактика Форин оффис имела целью «втянуть СССР в игру», осложнить его отношения с фашистским рейхом, не связывая при этом Англию никакими обязательствами о помощи, если бы СССР оказался вовлеченным в вооруженный конфликт с Германией.

Галифакс начал беседу, выразив беспокойство в связи с положением в восточной части Средиземного моря. Сообщив о намерении Великобритании предоставить гарантии Румынии, Греции и Турции, он поинтересовался, как относится СССР к «новой политике» английского кабинета.

– Пока я не вижу в ней ничего особенно «нового», – ответил И.М. Майский. – Ведь совершенно очевидно, что только настоящая коллективная безопасность, а не сепаратные соглашения между отдельными державами могут остановить лавину агрессии и открыть пути к прочному миру.

– В принципе я с вами согласен, – отвечал Галифакс. – Наше правительство идет к той же цели – коллективной безопасности, но, так сказать, с другого конца – от сепаратных соглашений к общему, не употребляя термина «коллективная безопасность» потому, что он уже слишком скомпрометировал себя…

– Подобный метод связан с большой опасностью, – возразил И.М. Майский. – При этом Англия действует слишком медленно и у многих в Европе создается впечатление, что британское правительство не имеет серьезных намерений и что оно лишь ищет различные предлоги для того, чтобы ничего не делать. Мне приходилось слышать такие замечания от многих дипломатов и политиков, например, в связи с отклонением вами советских предложений о конференции шести держав, а также в связи с провалом английского проекта «декларации четырех».[40]

Галифакс был несколько смущен и перешел к обороне.

– 31 марта мы сделали шаг, который является настоящей революцией, а сейчас, 10 дней спустя, мы принимаем решение о гарантии независимости Греции. Разве это так медленно?

– Для XIX века это были бы, вероятно, потрясающие темпы, – ответил советский полпред. – Но сейчас такие темпы недостаточны. Если британское правительство действительно имеет серьезные намерения, оно должно уметь не только догнать, но и перегнать агрессоров в энергии и быстроте действий. Но этого пока не видно. Мы слышим многочисленные заверения, что политика «умиротворения» мертва. Но, судя по маневрированию британского правительства в отношении Италии, это еще не совсем так. По моим наблюдениям, в сердцах некоторых высокопоставленных представителей вашей страны еще теплятся надежды «оторвать» Муссолини от «оси». Откровенно говоря, наивность подобных расчетов может вызвать только улыбку и разочарование!

Дипломатический «бой» складывался явно не в пользу британского министра, и он неожиданно прервал беседу…

Сопоставление документов прошлого, архивных материалов позволяет иногда обнаружить любопытные узоры, которые история рисует на стекле времени. Некоторые из них оказываются весьма поучительными. В тот самый день, когда советский полпред призывал Галифакса к энергичным действиям в интересах укрепления мира и отмечал опасность промедления, Гитлер подписал директиву о подготовке германских вооруженных сил к войне на 1939—1940 гг. Основу ее составлял план «Вайс» – внезапное нападение на Польшу. Медлить действительно нельзя было ни дня, ни часа!

Тревожную «зарисовку» оставил в календаре истории день 15 апреля. Это была суббота, и миллионы людей на всех континентах узнали о послании Рузвельта Гитлеру и Муссолини; но лишь очень узкий круг лиц был посвящен в содержание шифрованных депеш, летевших по проводам в различные столицы мира.

Французский посол Л. Ноэль сообщал из Варшавы оценку обстановки министром иностранных дел Беком. По мнению последнего, заключение англо-польского договора[41] смутило Германию, и она колеблется, какой курс избрать в отношении Польши.

Английский консул Шеперд спешил поведать Галифаксу из Данцига доверительную информацию. Его американский коллега беседовал с Бетчером, одним из представителей данцигского сената (целиком находившегося в руках гитлеровцев). Бетчер «не может понять» политику Польши: ведь ее безопасность обеспечена договором с Германией о ненападении и вдобавок ей были предложены дополнительные гарантии и выход к Черному морю в обмен на передачу Германии Гданьска, «польского коридора» и Силезии!

В залитом солнцем Риме Геринг в тот день беседовал с Муссолини и Чиано. Поздравив «дуче» с «быстрыми и решительными» действиями в Албании, рейхсмаршал авиации похвастался трофеями, захваченными при ликвидации Чехословакии: одних самолетов – 1500! Потом рассказал о новом германском бомбардировщике «Юнкерс-88», способном поражать цели не только на территории Англии, но и топить у ее западных берегов суда, прибывающие из Америки. Позиции «оси», заявил Геринг, настолько сильны, что в случае вооруженного конфликта она способна сокрушить любого противника. Он высказал мысль, что Великобритания, понимая слишком большой риск, с каким связана ее политика, возможно, ограничится защитой имперских владений, предоставив державам «оси» свободу рук для «обеспечения собственных жизненных интересов». Да и как сможет Англия практически выполнить свои гарантии в отношении Польши и Румынии? О подготовке агрессии против Польши он не сказал ни слова. Понимал ли Муссолини, что гость плетет тонкую сеть, стремясь втянуть Италию в военный блок с третьим рейхом?

Странное заявление сделал 15 апреля английский посол в Москве Сидс народному комиссару иностранных дел М.М. Литвинову. Странным был прежде всего «почерк» этой акции Форин оффиса. Дело в том, что, узнав о беспокойстве в отношении Румынии, выраженном Галифаксом в приведенной выше беседе с Майским, Советское правительство тотчас же поручило полпреду в Лондоне сообщить, что оно не относится безучастно к судьбе Румынии и желало бы знать, как британское правительство мыслит оказание помощи ей как со стороны Англии, так и других заинтересованных держав. Заявите, что «мы готовы принять участие в такой помощи», говорилось в телеграмме наркома.

Ни одного слова в ответ на данный запрос Советского правительства заявление Сидса не содержало. Вместо этого английский посол передал предложение Галифакса, чтобы Москва в одностороннем порядке сделала публичное заявление, что «в случае акта агрессии против какого-либо европейского соседа Советского Союза, который оказал бы сопротивление, можно будет рассчитывать на помощь Советского правительства, если она будет желательна, каковая помощь будет оказана путем, который будет найден наиболее удобным».

Приведенная цитата заслуживает многих восклицательных знаков. Как все просто! В случае агрессии нацистов против какого-либо из государств Центральной или Юго-Восточной Европы, а именно такова была реальная угроза, Советский Союз по сигналу из Лондона должен был немедленно ввязаться в войну против Германии, что было заветной мечтой «умиротворителей». При этом западные державы не брали на себя никаких обязательств об оказании помощи Советскому Союзу и могли бы, заслонив глаза от солнца рукой, «с балкона» наблюдать за кровопролитной схваткой в центре Европы. В английском предложении, к которому присоединилась и Франция, отсутствовало главное: взаимный характер обязательств трех держав о совместных действиях против общего врага, что являлось единственным средством обуздания агрессоров. Таким образом, демарш Форин оффиса не только не служил делу упрочения мира, а имел провокационный характер. Воистину, как гласит русская пословица, иная «простота» хуже воровства!

Но продолжим рассказ о 15 апреля. В тот день совсем с другого конца света в Москву поступили две тревожные депеши – от Зорге. Они существенно дополняли картину исключительно опасной ситуации, в которой оказывался СССР.

«Главная цель Германии, – сообщал Рамзай, – достичь такой политической и военной силы, чтобы Англия была вынуждена без войны признать требования Германии на гегемонию в Центральной Европе и ее колониальные притязания.

Только на этой основе Германия будет готова заключить продолжительный мир с Англией, отрекшись даже от Италии, и начать войну с СССР.

В ближайшее время… ожидается наиболее опасное развитие событий в Европе, так как Германия и Италия должны торопиться взять верх над Англией, ибо они знают, что через два года будет слишком поздно ввиду того, что Англия обладает большими резервами».

Опасность с запада дополнялась угрозой с востока. «…В случае если Германия и Италия начнут войну с СССР, – говорилось в другой депеше советского разведчика, – Япония присоединится к ним в любой момент, не ставя никаких условий».

Смертельная опасность нависла в те дни над первой в мире страной социализма. Ныне описываемые события стали достоянием истории, вторая мировая война завершилась великой победой сил социализма и демократии над фашизмом и реакцией. Но летом 1939 г. к этой победе надо было искать пути, а они простреливались и слева, и справа, и спереди, и сзади как откровенными врагами, так и фальшивыми «друзьями»…

Жизненно важной задачей в тот момент было найти надежных союзников. Такими союзниками являлись трудящиеся всех стран, но ведь практически дело иметь приходилось с буржуазными правительствами, учитывать, что даже политическим деятелям Запада, реалистически оценивавшим гитлеровскую опасность, нелегко преодолеть предубеждение против союза с «большевистской Россией». Реальна ли в этих условиях задача объединения усилий СССР, Англии и Франции в интересах спасения мира? Попытки наладить такое сотрудничество с кабинетами Чемберлена и Даладье в прошлом были мало обнадеживающими. Однако за фигурами буржуазных министров, погрязших в антисоветских интригах, Коммунистическая партия и правительство СССР видели многомиллионные массы Англии, Франции, других стран. Подобно трудящимся нашей страны, они были кровно заинтересованы в обуздании агрессоров и предотвращении войны. Общность интересов народов представляла надежную объективную основу для заключения эффективного англо-франко-советского пакта. Достижение этой цели зависело от активности тех сил на Западе, которые стояли на позициях укрепления мира, от их способности преодолеть сопротивление наиболее реакционных элементов, окопавшихся в правительственных кабинетах и военных ведомствах.

Руководствуясь этим, Советское правительство предпринимало все новые и новые настойчивые попытки добиться заключения эффективного союза с Англией и Францией для совместного отпора агрессору.

…Около 10 часов вечера 17 апреля в театральную ложу, где находился Сидс, зашел во время действия советский дипломат. Он сообщил, что Сидса срочно приглашает на беседу М.М. Литвинов. Посол поморщился. Не стремясь к достижению каких-либо реальных договоренностей с СССР, он жалел, что вечер «испорчен». И это в тот момент, когда на карту была поставлена судьба и его страны!

«Сидс пришел ко мне в 22 час. и не скрывал своего недовольства, что я вызвал его из театра и не дал досмотреть пьесу», – отметил в записи беседы народный комиссар.

С первых же слов М.М. Литвинова Сидс понял важный и срочный характер сделанного наркомом заявления и сказал, что немедленно передаст его в Лондон. В своем предложении Советское правительство сразу брало, как говорится, «быка за рога»: Англия, Франция и СССР заключают между собой пакт о взаимной помощи; обязуются оказывать всякую, в том числе и военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против них; заключают военную конвенцию, точно определяющую размеры и форму военной помощи, оказываемой каждым из участников пакта во исполнение перечисленных выше условий.

На следующий день советское предложение было доведено и до сведения правительства Франции.

Таким образом, весной 1939 г. благодаря существованию Советского государства, высшим принципом которого является мир, настойчивой и неустанной деятельности Коммунистической партии по организации коллективных мер для обуздания агрессоров мировая война еще не была неизбежной. Требовалось единство и активная борьба всех сил, заинтересованных в предотвращении войны. Первостепенное значение имело бы заключение предложенного Советским правительством прочного союза СССР, Англии и Франции. Как известно, в годы второй мировой войны западные державы поняли жизненную необходимость объединить свои усилия с СССР и пошли на создание антигитлеровской коалиции. Советское предложение, адресованное Англии и Франции весной 1939 г., имело целью заложить прочную основу такой коалиции еще до того, как фашистская Германия развяжет большую войну. Это позволило бы своевременно обуздать агрессоров, избавить народы от неисчислимых бедствий, которые принесла война.

Как реагировали на советское предложение западные державы? Ответа пришлось ждать долго. Слишком долго, если учесть важность вопроса и быстрое развитие политического кризиса в Европе. Только 8 мая, то есть через три недели, английский посол вручил памятную записку народному комиссару иностранных дел В.М. Молотову.[42] Отклоняя советское предложение от 17 апреля о заключении пакта трех держав, правительство Великобритании настаивало на своем первоначальном проекте, лишь слегка изменив его редакцию. Отводя Советскому Союзу роль «слепого спутника» в создаваемой комбинации, британский кабинет не желал гарантировать его от последствий, которые повлекло бы за собой принятие их предложения. Один из буржуазных авторов, более или менее реалистически оценивая английский документ, назвал его «декларацией» об отказе оказать помощь Советскому Союзу в случае вовлечения в войну с Германией.

Как раз в те дни советские разведывательные органы сообщили новые данные, подтверждавшие, насколько необходимым для всех народов Европы являлось заключение предложенного СССР пакта. Через фон Шелия были получены сведения о том, что, по расчетам нацистского военного руководства, подготовка удара против Польши будет завершена примерно к концу июля. Наступление начнется внезапной бомбардировкой Варшавы, которую превратят в руины. Для последующего полного разгрома польской армии предусмотрен срок в 14 дней. «Гитлер уверен, – говорилось в документе, написанном рукой Р. Шелия, – что ни Англия, ни Франция не вмешаются в германо-польский конфликт.

После того как с Польшей будет покончено, Германия обрушится всей своей мощью на западные демократии, сломает их гегемонию и одновременно определит Италии более скромную роль. После того как будет сломлено сопротивление западных демократий, последует великое столкновение Германии с Россией, в результате которого окончательно будет обеспечено удовлетворение потребностей Германии в жизненном пространстве и сырье».

Разумеется, нельзя было полагаться на безусловную достоверность информации; кроме того, тактика агрессоров могла меняться в зависимости от обстановки. И все же было недопустимым не видеть реальность угрозы, нависшей как над Польшей и Советским Союзом, так и над западными державами.

Единственным способом предотвратить опасность являлось заключение эффективного и равноправного пакта трех держав. Отметив, что выдвинутый английской стороной проект подписания СССР односторонней декларации не может служить основой для организации фронта сопротивления миролюбивых государств дальнейшему развертыванию агрессии в Европе, Советское правительство 14 мая снова внесло предложение о заключении договора о взаимной помощи между СССР, Англией и Францией.

Интересно привести оценку этого предложения одним из наиболее твердолобых противников СССР, публично подчеркивавшим, что он никогда не изменял своего враждебного отношения к коммунизму, – Черчиллем.

«Предложения, выдвинутые русским правительством, несомненно, имеют в виду тройственный союз между Англией, Францией и Россией… – заявил он в парламенте 19 мая. —Единственная цель союза – оказать сопротивление дальнейшим актам агрессии и защитить жертвы агрессии. Я не вижу, что в этом предосудительного?.. Ясно, что Россия не пойдет на заключение соглашений, если к ней не будут относиться как к равной и, кроме того, если она не будет уверена, что методы, используемые союзниками… могут привести к успеху… Наше правительство должно понять, что ни одно из этих государств Восточной Европы не сможет продержаться, скажем, год войны, если за ними не будет стоять солидная и прочная поддержка дружественной России в сочетании с союзом западных держав… Перед нами предложение справедливое и, по-моему, более выгодное, чем те условия, которых хочет добиться наше правительство. Это предложение проще, прямее и более действенно. Нельзя допускать, чтобы его отложили в сторону, чтобы оно ни к чему не привело…»

Не будем вникать в детали политических расчетов, которые Черчилль связывал со своим выступлением, – важно его признание, что советское предложение было реалистическим и необходимым для противодействия агрессии.

Совершенно иную реакцию оно вызывало у главы британского кабинета и его единомышленников. По свидетельству Кадогана,[43] мысль о заключении союза с СССР «вызывала отвращение» у Чемберлена. Премьер-министр говорит, записал Кадоган в своем дневнике, что он «скорее подаст в отставку, чем подпишет договор с Советами».