"На вершине отчаяния" - читать интересную книгу автора (Велесова Светлана)

Глава 2

Зураб подорвался с кресла и нависнув над Заримом с силой ударил ладонями о стол, их разделяющий.

— Ты не мог этого сделать!

— Мог и сделал. — Зарим оторвал взгляд от своих ногтей и удивленно посмотрел на сына. — Не понимаю, чем ты недоволен. Месяц плавания и ты получишь золота больше, чем за год торговли. Ты же купец, посчитай свою выгоду.

— Именно ее я и считаю. — Зураб не спешил садиться на место, продолжая довлеть над отцом, хотя над тем как же подовлеешь. Как сидел в расслабленной позе, нагло закинув ноги на его стол, так и сидит. Чтоб его демоны побрали. — Я потратил годы и прорву здоровья, чтобы не быть замешанным в политику и тут появляешься ты и реквизируешь мои суда для своих дел. По какому праву?

— По праву старшего в клане. Разве мать тебя ничему не учила? Я мог не спрашивать твоего позволения и просто приказать твоим людям плыть со мной, но я проявил уважение и что получил? Истерику по поводу того, что тебя забыли поставить в известность. Зураб, будь благоразумным. Ализир не только твой дед, он твой Эрл и не обязан отчитываться перед тобой по поводу своих решений.

— Он не мой Эрл! Я подданный другого королевства. И твои действия приведут к тому, что меня обвинят в измене.

Зарим мягко улыбнулся, но было видно, что приведенные доводы его не убедили. Достав из внутреннего кармана сигару, он поднес ее ко рту. Тут же один из четырех парней, стоящих у него за спиной протянул ему огонь. Зарим прикурил, затянулся и с наслаждением выпустил в потолок облако дыма. Парень спрятал огненный камень и опять застыл на своем месте. С тех пор как Зарим в их окружении появился в конторе Зураба, они не сказали ни слова, не шелохнулись и вообще с полной достоверностью изображали из себя мебель.

— Прекрати орать. Твой дом не защищен от прослушивания.

— Да, что ты себе позволяешь? — Взбесился Зураб. — Приперся в город, обрюхатил мать, смылся, а через сорок с лишним лет появляешься и смеешь качать права. Да кто ты такой, в конце концов.

— Я твой отец, по праву твоего рождения, и властью крови я признаю тебя своим сыном.

Зарим знал, что делал, а вот Зураб совершенно не ожидал, что после слов отца, серебряная нить вырвется из груди Зарима, протянется к нему и словно удар молнии поразит его. От боли он согнулся пополам. Двое из охраны Зарима кинулись к нему и бережно усадили в кресло, а потом опять вернулись на свои места.

— Что это было? — Сдавленно произнес он, потирая ноющую грудь. Как только одежда осталась цела, от подобного разряда.

— Прости. Обычно детей признают на десятый день от рождения, но у нас с тобой вышла заминка в сорок пять лет. Так что поболит дня два и успокоится. Теперь, когда все юридические вопросы подданства и опекунства решены, ты готов выделить мне два военных судна для сопровождения?

— Вопросы чего? — Зураб устал возмущаться. Да и ноющая боль в груди сильно мешала праведному гневу.

Зарим смотрел на него минуту, а потом в его непробиваемом спокойствии появилась брешь.

— Ты, что? Совсем ничего не знаешь про нас и нашу культуру?

— Не знаю! — Теперь настал черед Зураба злорадствовать. Не все же получать в одни ворота, пусть и новоявленный папенька порадуется. — Можно подумать меня кто-то учил. Вот ты, например, остался бы с семьей и учил как следует, а не швырялся молниями. Что теперь со мной будет?

— Ничего, кроме того, что ты и твои потомки до тех пор, пока смогут перекидываться, отныне часть клана, и обязаны подчиняться Ализиру как…

Договорить он не успел. Зураб рванулся через стол и вцепился ему в горло.

— Ах ты сволочь…

Что бы ни хотел сделать Зураб, он этого не успел. Парни из охраны в одно мгновение оторвали его от Зарима, скрутили и толкнули обратно в кресло. Зураб с ненавистью уставился на Зарима, а тот потянул край рубашки с покрасневшего горла и захохотал как сумасшедший.

— Ализир будет доволен. Хоть одни потомок с горячей кровью. Будет с кем пар выпускать, а то Аликай воспитанный, до безобразия. А про братца с его чудачествами я вообще молчу. Брось, Зураб, чего ты злишься.

— А ты как думаешь? Я что должен прыгать от восторга, что ты опять решил все сам? — Зураб все еще кипел ненавистью, но больше не делал попыток навредить родителю.

Зарим легко поняв его чувства, сокрушенно покачал головой.

— Дурак ты Зураб. Убей ты меня и жить тебе один вдох. А твою семью вырежут до самого основания, чтобы никакой предательской заразы в клане не осталось. Неужели ты думал, что можешь свернуть мне шею и остаться безнаказанным? Эти парни получили недвусмысленный приказ, охранять меня ценю собственной шкуры. И они выполнят его, даже не смотря на то, что я признал тебя сыном. Так как подчиняются не мне, а Ализиру. Сейчас моя жизнь принадлежит государству и пока я выполняю волю Эрла ни о каких родственных чувствах не может быть и речи. Сплаваем к Каннингему, подпишем пару документов, а потом будем выяснять отношения сколько твоей душе угодно. Я даже прощу, если ты переломаешь мне руки и ноги. Но все это потом, а сейчас о деле. Два корабля с полным экипажем и полным вооружением. Военное сопровождение в столице и по дроге обратно домой. Вот и все, что от тебя требуется. Вести переговоры буду я, твои люди обеспечат только подобающую моему статусу свиту.

— Почему я? Почему ты не взял своих, а вновь врываешься в мой дом и наводишь свои порядки? Жили мы без тебя столько лет и дальше бы жили. Неужели у твоего Эрла нет людей, чтобы составить твою свиту?

— Людей нет. Только двуликие, а соваться с ними во дворец Каннингема чистое самоубийство. Никто не поверит, что мы дипломатическая миссия и нас прикончат задолго до того, как мы доберемся до столицы. К тому же Алиррана не имеет выхода к морю, а это важно, так как по морю сократить путь можно втрое, выиграв во времени, так что когда составлялся план, твою кандидатуру утвердили единогласно. И кстати, возьми с собой сына. Мальчик назначен младшим помощником посла при дворе Эрла. Пусть набирается опыта. Он ему пригодится.

Зураб выслушивал приказы отца, медленно впадая в отчаянное уныние, но когда услышал, что без него решили судьбу сына, да еще кто? Прадед в глаза его не видавший, не утерпел. Хотел рыпнуться, но увидев звериные лица личной охраны Зарима, их жутко оскаленные клыки и когти на руках быстро угомонился. Ничего, он еще поквитается с папашей. Обязательно должен быть способ обезопасить если не себя, то детей от загребущих лап двуликих. Он не для того растил их и ограждал от этой мерзости, чтобы они сложили головы от людской ненависти.

— Мне надо два дня, чтобы утрясти все дела. Не могу же я отправить торговые корабли совсем без охраны.

— Об этом уже позаботились. В отсутствие военных фрегатов на торговых судах разместятся воинские отряды из специального подразделения. Все они опытные моряки и не будут помехой твоим людям. — Зарим встал. — У тебя два часа на все про все. Встретимся на борту.

— Ты же сказал, что у вас нет выхода к морю. — Крикнул ему в спину Зураб. — Так откуда у твоего Эрла опытные моряки?

— У твоего Эрла. — Зарим сделал ударение на слово «твоего» — Каждой твари по паре, а то и по сто штук. И моряки среди нас тоже имеются. Два часа Зураб, или ты останешься на берегу.

Спустя ровно два часа корабли отошли от причала и подняв паруса покинули уютную гавань. Зарим постояв на палубе и полюбовавшись на закат, спустился в каюту. Устал он зверски. Он всегда плохо переносил путешествия через порталы, а тут почти сотня перемещений за неделю. И все потому, что он имел глупость явиться, в столицу и попасться на глаза отцу. Ализир в отместку за самоволку приказал разнести весть о готовящейся войне, и обязать городовых подготовить армии и двинуть все войска на границу, где был объявлен всеобщий сбор.

Зевнув, так что едва не вывихнул челюсть, он понял, если не отоспится вволю, не сможет нормально работать. Человеческое тело, лишенное поддержки зверя раз за разом предавало его в самый ненужный момент. Вот и сейчас. Вместо того, чтобы засесть за стол и просмотреть документы, он думает не о деле, а о теплой постели. Стареет что ли? Так вроде бы рано. Тридцать семь не возраст для человека. Тем более для человека, который выглядит на десять лет моложе собственного сына.

— Тер Беррани.

Из темноты выплыло лицо охранника. Зарим мог наплести Зурабу три короба вранья про личных телохранителей, выделенных ему заботливым папашей. На самом деле Ализир, приставил к нему четверку пантер только с единственной целью. Помешать ему сбежать. Ну не совсем так конечно. Задачей ребят было проследить, что бы он не смылся раньше чем закончит возложенную на него миссию. А потом он будет совершенно свободен. Если конечно за это время Ализир не придумает ему новую работу. А уж на выдумки папенька горазд.

— Я слушаю.

— Мальчика только что сняли с корабля и доставили в каюту. Он очень зол и требует позвать к нему отца. Как прикажете поступить?

— Никак. Я сам с ним поговорю.

Телохранитель также бесшумно исчез, как и появился. А Зарим пройдя по коридору толкнул дверь своей каюты, вошел и тихонько притворил ее за собой. Внука он еще не видел, в отличие от остального семейства. Мальчик служил на другом военном корабле и был в плавании, когда по его приказу его телепортом сняли с судна и переправили сюда.

Он стоял у окна и смотрел на удаляющийся берег. Ноги расставлены в позе вольно. Руки сложены за спиной в замок. Военный мундир сидел на тренированном теле как влитой. Коротко стриженные темные волосы. Лица он не видел, так как Люсьен стоял к нему спиной. Высокий, сильный, агрессивный. Зарим улыбнулся. Отличные потомки получились. Он всегда умел выбирать женщин и Алина была не исключение. Исключением стала последняя. Куда его глаза глядели, когда он Энию выбирал, непонятно. Но да не будем о грустном. Сейчас главное повести разговор так, чтобы не схлопотать по мордам от внучика. Вон как кулаки-то сжимает. Знает, что не один. А обернуться гордость не позволяет.

Не говоря ни слова, Зарим прошел в каюту, открыл сундук и стал раздеваться, аккуратно складывая вещи. Все это были дорогие церемониальные одежды сшитые в лучших традициях его народа. И если честно, то он задолбался отвечать на один и тот же вопрос. Почему он одет в платье? У них что глаза повылазили? Что не отличают кафтан от женского платья. Если он услышит этот вопрос еще и от Люсьена то неизвестно кто кому морду бить будет. Не у одного Зураба горячий нрав. Знал что от родителя брать.

— Люсьен, поди вон. — Устало попросил Зарим. — Не нужно чтобы ты присутствовал при том, как я купаться буду. Мне все равно, что обо мне подумают, а ты человек военный, моряк к тому же. Такая репутация тебе ни к чему.

И с этими словами Зарим снял рубашку, оставшись в одних шароварах, босым и по пояс голым. Люсьен обернулся как ужаленный. Его красивое лицо исказилось от бешенства, которое медленно сменялось удивлением, плавно сменившимся праведным гневом.

— Так это ты приказал доставить меня сюда?

— Как хочешь. — Зарим не собирался поддерживать ненужный спор, еще более нагнетая обстановку и потому просто снял шаровары.

Мальчишку как ветром сдуло. Только дверь хлопнула, и было слышно как простучали по коридору подкованные каблуки на сапогах. Посмеиваясь над впечатлительным внуком, Зарим запер дверь и только после этого разделся полностью. Находясь на корабле не приходилось мечтать о горячей бане. Даже о простой ванне не приходилось. Так что освежившись мокрым полотенцем, Зарим оделся в мягкие домашние одежды. Отпер дверь в надежде, что за Люсьеном не придется посылать и он вернется сам, и уселся ждать на полу удобно скрестив ноги.

Люсьен вернулся не скоро. Он успел задремать, привалившись спиной к боку кровати. Но едва молодой человек вошел в комнату открыл глаза. Постояв в дверях, Люсьен вошел и обойдя его по большой дуге сел на стул у дальней стены, удивленно взирая на него сверху вниз.

— Ты зачем на полу сидишь? Холодно же.

— Вот это разговор, я понимаю. А то, сразу орать.

Зарим встал и чтобы окончательно добить внука, развалился на краю кровати как на кушетке.

— Действительно здесь теплее. Так ты и есть Люсьен? Хорош. Ничего не скажешь. Со слов Зураба я тебя представлял этаким легкомысленным оболтусом, с дыркой в голове.

— Почему с дыркой? — Опешил Люсьен. Было видно, что он успел заготовить кучу вопросов, чтобы беседа текла в определенном русле, а Зарим спутал все его планы.

— Чтобы ветер выдувал все лишние мысли.

Минуту они смотрели друг на друга. Наконец губы Люсьена дрогнули в несмелой улыбке, и он задал вопрос, с которого и следовало начинать весь разговор.

— Ты кто?

— Шах и мат. Партия, Люсьен и на сегодня достаточно.

— Не может быть! — Молодой человек склонился над доской, шевеля губами, как будто просчитывал ходы и с самым кислым выражением на лице смахнул фигуры в коробку. — Восемь из двенадцати. Как тебе это удается?

— Действительно плохой результат. — Зарим очень старался не улыбаться, глядя в раздосадованное лицо внука. — Обычно я не проигрываю.

Люсьен покосился на дедулю.

— Шутишь? Я чемпион в городе. Меня ни разу еще так не обыгрывали. Даже в детстве.

Зарим понял, что парнишка расстроился на самом деле, и ободряюще похлопал его по плечу.

— Ты удивительный молодой человек, но у тебя слишком мало опыта. Прошло всего десять лет, как ты впервые поставил фигуры на доску. Поживи с мое, и тогда не только мне, но и Ализиру придется туго.

Люсьен кивнул, но это вовсе не означало, что он с ним согласен. Плавание к другому берегу моря обычно занимало сутки с половиной. Сутки они проспали, потому, что проговорили до самого утра. И за это время Зарим успел убедиться, что внук временами так же упрям, каким он сам был в юности. Передав Люсьену всю необходимую информацию, по делу ради которого он посмел вмешаться в его жизнь, Зарим просто так, чтобы скоротать последние часы до прибытия в порт предложил сыграть в шахматы. И вот итог.

— Тебе правда две тысячи лет? — Люсьен очень старался не смотреть на Зарима, делая вид, что аккуратно складывает шахматные фигурки.

— Почти. — Весело ответил Зарим, при этом потягиваясь так, что кости затрещали. — Или ты думал, что мне семьдесят, а выгляжу я так, потому что делаю по утрам зарядку и сижу на диете?

Люсьен усмехнулся. Вспомнился совместный ужин, за которым они слопали молочного поросенка, двух уток и дюжину куропаток, не забыв запить все это дорогим вином.

— И какого оно?

— Что именно?

— Быть оборотнем? — Парень глянул на дедулю.

Зарим задумался над ответом. Зверь великолепный, сильный свободный словно ветер. Человек бесконечно долго живущий, от чего накопленные знания и опыт делали его почти всемогущим. Это одна сторона оборотня. Яркая и сверкающая как день. Но была и другая, черная и мрачная как ночь. Невежество людей, порождающее страх и ненависть. Ответный страх за детей. Звериное безумие, которое встречается гораздо чаще, чем об этом принято говорить. Жизнь, подчиненная инстинктам в большей степени, чем разуму. От чего их культура среди других народов слывет самой безнравственной и жестокой. И тысячи запретов, которые они наложили сами на себя, чтобы не сорваться в пропасть с тонкой грани между человеком и зверем.

— Это сложно. — Все, что нашелся ответить Зарим.

Мальчишка вопреки ожиданиям не стал насмехаться, над столь однозначным ответом, и лишь понимающе кивнул.

— Я так и думал.

Теперь настал черед Зарима внимательно приглядываться к внуку. Парень был далеко не глуп. Одна только партия в шахматы чего стоила. Никогда ранее Зарим не проигрывал с таким треском. Восемь четыре, позор на его голову. К тому же Люсьен обладал достаточной гибкостью ума, чтобы не впасть в истерику от того, что его жизнь круто завернула в другую сторону, и спокойно принять эти изменения, найдя даже в плохом выгоду для себя. Не плюсы, которыми так любят себя утешать многие люди, а именно выгоду.

— Не вздумай перекидываться самостоятельно. — Решил он предупредить на всякий случай.

— Почему? — Вскинулся Люсьен.

— Потому что ты оборотень только на четверть. У тебя не хватит магии для самостоятельного обращения. Нужен опытный направляющий. И не смотри на меня так. Я не смогу помочь.

— Почему?

— Потому, что больше не являюсь двуликим. Это долгая история, потом расскажу. А сейчас пора одеваться, скоро причалим.

Серьезное выражение на лице мальчишки тут же сменилось дурашливой улыбкой.

— Дед, а ты правда наденешь платье? — Спросил он пряча шахматы под кровать.

Зарима передернуло от подобного обращения. Зураб ни разу не назвал отцом, а тут какой-то сопляк зовет дедом.

— Послушай, Люсьен…

Парень хитро прищурил карие глаза.

— Я так и знал, что ты попросишь не называть тебя дедом. Угадал?

— Угадал. Но согласись, после того как я вышвырнул твою сестру из своей постели, куда она кстати забралась без спроса, воспринимать вас как внуков несколько сложно.

— Вечная проблема с Люсиль. — Вздохнул Люсьен. — Любвеобильна как кошка. Но ты не ответил на вопрос.

— Дело не в кошках, а в дурной наследственности. — Зарим достал из сундука двойной комплект одежд. — И «платье» мы наденем оба.

С этими словами он протянул обалдевшему парню дорогой парчовый кафтан богато изукрашенный вышивкой и драгоценными камнями.

— Поскольку ты теперь помощник посла, то твоя обязанность внешним видом и соответствующим поведением представлять наш народ при чужом дворе. Надевай.

— Ни за что! Лучше смерть!

Потребовалось два часа уговоров, увещеваний и угроз, чтобы заставить Люсьена одеться в соответствии с новым статусом, и еще пол часа, чтобы выпинать его в таком виде на палубу. К тому моменту, когда надо было входить в порт, уже была глубокая ночь. Погода окончательно испортилась, поднялись волны, стал накрапывать мелкий дождь и капитан заявил, что на ночь лучше остаться в открытом море и к берегу подойти утром, чтобы не было беды.

— Спускайте шлюп. — Приказал Зарим. У него были свои причины спешить на берег. Причинны, о которых капитану знать вовсе не обязательно.

— Тер, это может быть опасно. Придется идти на веслах. Шлюп может перевернуть.

— Я хорошо плаваю.

Люсьен промолчал. Как моряк он был полностью согласен с капитаном, как помощник посла предпочитал в «платье» сойти на берег ночью, когда на небе нет ни одной из лун, и никто не увидит его в столь недостойном настоящего мужчины одеянии.

Капитан с сомнением окинул их богатые и несомненно тяжелые одежды и отдал соответствующий приказ. Если господа или Теры, как они себя называют желают пойти ко дну словно сундуки с золотом, то это их право, на то они Теры.

Через десять минут шлюп спустили на воду. Десять матросов сели на весла, и дождавшись пока Зарим и Люсьен усядутся на разных концах шлюпки, дружно погребли к берегу.

— Оружие взял? — Уточнил Зарим.

— Обижаешь дед. — Не удержался от издевки Люсьен, но увидев мрачное выражение лица дедули, сам посерьезнел.

Он не думал, что прожив почти две тысячи лет, дед совсем ничего не понимает в морском деле, хотя тот и признавался, что никогда не командовал кораблем. Видимо были особые причины, по которым на берег нужно было сойти уже сегодня. И эти самые причины не давали ему сидеть спокойно до самого берега. Зарим что-то сказал рулевому, указывая на берег, но за ревом и грохотом волн Люсьен ничего не услышал. Но не удивился, когда шлюп вместо многолюдного и ярко освещенного порта причалил на пустынный песчаный берег, где их поджидал одинокий человек. Одной рукой он кутался в плащ, чтобы хоть как-то защититься от дождя. В другой руке держал фонарь, который и послужил им маяком. Не дожидаясь пока матросы вытащат шлюпку на берег и закрепят канатами о выступающие скалы, Зарим прыгнул в воду и не обращая внимание на бьющие в спину волны выбежал на берег. Люсьен прыгнул следом и проклял все на свете. Тяжеленный кафтан намок, запутался в ногах и едва не уволок на дно как и предсказывал капитан. Двое матросов поддержали его за руки и помогли дойти до берега. Кипя от злости и стыда, Люсьен хотел высказать Зариму все, что о нем думает, но тот повернул к нему бледное, осунувшееся лицо и огорошил новостью.

— Опоздали Люсьен. Посол убит. Виновные в его смерти ожидают казни уже утром. Мы не успеем разобраться кто виноват на самом деле, как это дело замнут, забудут и тебе будут улыбаться и скалить зубы как ни в чем не бывало. Что с телом?

Зарим повернулся к встретившему их мужчине, оставив внука хватать ртом воздух и осмысливать сказанное.

— Сожгли. В лучших наших традициях. Не поскупились сволочи на достойный погребальный костер.

— Понятно. Заметают следы. Ничего. Это им мало поможет.

— И что теперь? — Люсьену удалось погасить злость и он пытался перенастроить мысли на новый лад. Перспектива повеселиться при дворе северного владыки, находясь под крылышком посла, помахала ему рукой и приказала долго жить. Похоже ничего хорошего из этой поездки не выйдет. И как в воду глядел.

— Теперь ты посол. Будешь принимать дела и на ходу вникать в курс дела. — Выдал дед, а их встречающий уже по-другому посмотрел на молодого человека.

— Справится? — Спросил он у Зарима.

— Нет. Ему всего двадцать и ума у него как у мидии. Эх, такие планы сорвались. — Зарим с силой ударил кулаком по своей ладони. — Ну да ничего не поделаешь, придется задержаться и подстраховать.

Люсьен уже было обидевшийся, за мидию обрадовался, что Зарим его не бросает, и вздохнул свободнее.

— Тер. — Окликнул Зарима один из матросов. — Что со шлюпом делать? Здесь закрепить не за что. За ночь в море унесет.

— Так не привязывайте и гребите обратно. — Приказал Зарим. — Утром сойдете на берег вместе со всеми. Как будто мы еще на борту. Все понятно?

— Чего тут не понять. Гребем обратно и ничего не помним. Дело привычное, Тер не беспокойтесь. Только скажите, что передать капитану и Господину Зурабу, когда про вас спрашивать будут?

— Ничего не передать. Все, что нужно я уже сказал.

Матросы не стали медлить, вытолкали шлюп обратно в море, попрыгали в лодку и погребли обратно, предусмотрительно не зажигая огней на носу. В такую бурю их никто не увидит.

Трое оставшихся на берегу постояли провожая взглядами удаляющийся шлюп, и когда тот скрылся среди вздымающихся волн, перешли под защиту скал. Тут хоть и было мокро и брызги от волн били в лицо, зато ветер не трепал одежды.

Зарим как слепой принялся шарить руками по скале, что-то выискивая, а когда нашел, радостно вскрикнул. С грохотом, который не будь рядом бушующего моря, было бы слышно очень далеко, часть скалы провалилась внутрь, открыв черный зияющий проход из которого повеяло могильным холодом и сыростью. Уже ничему не удивляясь Люсьен пошел следом за дедом внутрь. Все лучше чем мокнуть под дождем. Хотя чего тут лучше понять было сложно. Под ногами хлюпало, по стенам бежали ручьи воды и если бы не острое зрение, можно было бы сказать, что идут они в кромешной тьме. Что-то явно было не так. Зарим нервничал, странно водил руками по стенам, и сквозь зубы выдавал такие перлы, что у Люсьена вяли уши. Он то считал, что побывав почти во всех морских портах обитаемого мира слышал все матюки, какие только есть. Наивный, учиться тебе еще и учиться. Наконец их путь кончился округлой пещерой приличных размеров, в которой вода стояла по колено, и в воздухе к запаху плесени примешался жуткий запах гнили. Тут уж Зарим не выдержал и выматерился в голос, заставив третьего усмехнуться.

— Да зажгите же свет, демон вас задери. Что ни у кого нет камня огня?

Люсьен сунул руку в карман и только сейчас вспомнил, что все его такие нужные вещи и огненный камень в том числе, остались в другой одежде на корабле. Третий щелкнул пальцами и под потолком вспыхнул яркий осветительный шар, явив взору картину полного разрушения. Когда-то эта пещера была обитаема. Судя по полусгнившим остаткам дорогой мебели, шелковым коврам, сейчас черной массой колыхающимся под водой, да почерневшей серебряной утвари, можно было сказать, что нихило обитаемой. Видимо Зарим давно не заглядывал в свое убежище и не знал, что скальные породы просели, образовав в стенах трещины через которые вода и просочилась, уничтожив все запасы.

— Здесь должно быть золото. — Зарим наконец обрел дар речи и скинув кафтан принялся шарить по дну руками, попутно переворачивая мебель, выдвигая ящики, которые прямо в руках расползались склизкой мерзостью.

Мужчину, который так и не представился не пришлось просить дважды. Пристроив давно погасший фонарь на какой-то выступ, он не снимая плаща, все равно мокрый, включился в поиски. Люсьен подумал, подумал, и последовал примеру деда. Кафтан был его рабочей одеждой. А он привык беречь казенное имущество. Поэтому дорогая вещь пристроилась рядом с фонарем. Туда же отправился выловленный из грязной мути кафтан Зарима.

Совместными усилиями они выловили из всего этого хаоса монет столько, что пришлось снимать рубашку и делать из нее мешок, чтобы все поместилось. Люсьен надо признать офигел от такого богатства. Золота здесь было столько, что можно было купить целую флотилию военных кораблей, вместо того чтобы выпрашивать жалкие два судна у Зураба.

— Зачем? — Только и смог вымолвить он, когда даже его сил не хватило чтобы сдвинуть мешок с места.

Мужчина удивленно выгнул брови, явно не понимая к чему такой странный вопрос. Кому в здравом уме придет в голову задаваться вопросом зачем столько золота. Зарим в отличие от их спутника вопрос понял правильно.

— Чтобы получить тебя. — Просто ответил он. — Зураб хоть и мой сын, но для клана совершенно бесполезен. Слишком косное мышление и нежелание меняться. Как двуликий он уже мертв, хотя проживет пару сотен лет. Ты другое дело. Ради тебя одного стоило признавать Зураба сыном. И хотя я из-за этого много потерял, не жалею об этом.

— Потерял? Ты ничего не путаешь? Ты нашел семью. Так о какой потере может идти речь?

— Люсьен, послушай. Все не так просто, как кажется. Моя семья, Это в первую очередь мой Эрл. По странной насмешке судьбы, он же приходится мне отцом. Потом мой брат Алишер, и его сын Аликай. Все они по отношению ко мне занимают старшинствующее положение в клане. Я буду подчиняться даже сыну Аликая и его внуку, так как они старшая ветвь рода.

— Все это понятно. Какое отношение это имеет ко мне и тому, что ты признал нас своей родней?

— Вы полукровки. Ты вообще квадрильон. Признав вас. Я лишил своего будущего чистокровного сына права первородства, и наследования в клане по моей линии. Ему придется ждать сотни лет, пока вы и ваши потомки не вымрете естественным образом, разбавив свою кровь с людской кровью до такой степени, что не сможете больше перекидываться в зверей. В тот день когда твой потомок не сможет перекинуться, узы крови рухнут и он вступит в права наследования. Ты знаешь, что я больше не двуликий. Я проживу ровно столько, сколько живут обычные люди. И соответственно не доживу до того дня. А до тех пор защита клана не будет на него распространяться, так как ее получили вы. Умру я, умрет Зураб, не станет тебя, сколько проживут несовершеннолетний чистокровный и его мать? Молчишь? Вот и молчи дальше. А теперь взяли и потащили это барахло к выходу, иначе явимся ко двору Каннигема больные словно бабы. Позора потом не оберешься. Посол с соплями. Курам на смех такой посол. — И в сердцах добавил. — Что за паскудная ночь.

Люсьен был полностью с ним согласен. В его жизни еще не было белее паскудной ночи.


Чтобы вытащить золото из пещеры пришлось разделить его на три части, иначе не поднять. Сопя от натуги и поминая недобрым словом запасливого дедулю, Люсьен вывалился на берег и буквально оглох от грохота волн и не на шутку разбушевавшейся грозы. Не иначе боги прокляли тот день, когда он согласился участвовать в авантюре Зарима.

Сам же Зарим и их третий как будто и не несли непомерную тяжесть, преспокойно поджидали его у выхода. Увидев Люсьена, они молча развернулись и зашагали по направлению к порту. Люсьен сжал зубы и пошел следом. Стихия как назло поливала их ледяной водой сверху, топила со стороны моря. Его кидало и шатало из стороны в сторону, а два старичка перли как лоси, как будто на прогулке в парке. Люсьен никогда не был слабым. Но на фоне двухтысячелетнего деда, который в упор не замечал непогоду, чувствовал себя малолетним сопляком, едва вставшем на ноги. Злость придала сил. Перехватив импровизированный мешок покрепче, он нагнал деда и зашагал рядом. Зарим бросил на него всего один взгляд, и улыбка появилась на его лице. Вот гад, проверял ведь, а он попался как мальчишка.

— Убью. — Процедил сквозь зубы Люсьен.

— Подрастешь, убьешь, а пока когти и зубы пообломаешь. Не боись, дойдем до порта, отоспимся в тепле.

Дождавшись вспышки молнии, Люсьен на глаз прикинул расстояние до порта и сжал зубы еще крепче. Километров пять не меньше и все по берегу, где каждая последующая волна была сильнее предыдущей и грозила смыть всех троих прямиком в море. Поймав на себе любопытные взгляды обоих мужчин, он вместо того чтобы разозлиться рассмеялся.

— Проверять будете?

Те дружно закивали головами и на их мокрых от дождя лицах появились довольные улыбки. И в этот миг Люсьен понял, что не в состоянии воспринимать стоящего перед ним мужчину как деда. Как можно называть дедушкой существо которое смотрит на тебя с детским восторгом в глазах. С восторгом оттого, что задумал гадость, а ты в нее вляпался. И второй под стать. Улыбка во все тридцать два, а в глазах все бесы преисподней. М…да…. будет еще та поездочка к Каннингему. С такими соратниками никаких врагов не надо. Сами угробят, не по злобе душевной, а чтобы веселее жить было.

До порта он дошел из чистого упрямства. Ног он не чувствовал, так они онемели от холода. Тело дрожало и живот сводило судорогой. Зубы стучали, выбивая барабанную дробь. К его мрачному удовлетворению Зарим и его друг выглядели не лучше. Интересно кто пустит на постой трех мокрых грязных мужчин, больше смахивающих на разбойников чем на приличных постояльцев. К тому же ночь на дворе. Порядочные люди в такой час видят десятый сон.

Его опасения оказались напрасными. Их не только ждали, им были рады. Приличная гостиница, правда номера всего два. Но это не проблема. За возможность укрыться от непогоды и выпить чего-нибудь горячего, а еще лучше горячительного, Люсьен был готов ночевать даже на кухне. Вернее только на кухне. Оттуда пахло так, что желудок взвыл от голода.

Едва они ввалились в холл, залив чистый пол грязными лужами, вокруг них засуетились, забегали какие-то люди. Чуть не под руки проводили в номера, выдали чистую сухую одежду, и пообещали в пять минут истопить баню. Пока они сушились полотенцами и отогревались у растопленного камина, принесли ужин, графин с водкой и море закуски. Зарим тут же налил три стакана и взяв свой хмуро глянул из-под бровей.

— Помянем Валлеса. Пусть на том свете ему будет хорошо.

Люсьен понял, что это он про посла, чье место он займет и залпом осушил стакан водки. Закусив копченой рыбой, он потянулся за жарким из мяса и получил по рукам.

— Погодь, сначала в бане попаримся, иначе уснешь прежде чем решим все вопросы.

— Разве мы не все решили? — Люсьен незаметно потер пальцы. Хороший удар, крепкий, чуть кости не повыбивал из суставов.

— Нет. Во-первых, позволь представить, мой двоюродный брат Миррон.

Мужчина склонил голову в уважительном приветствии. Люсьен кивнул в ответ.

— Он же твой ближайший помощник при дворе Каннингема. Твои руки, ноги и голова в придачу. Можешь всецело доверять ему во всем, в чем сочтешь нужным. Не спи Люсьен, запоминай, завтра не до объяснений будет.

— Я не сплю. — Люсьен широко распахнул глаза, старательно изображая бодрость. Водка вкупе с теплом сделали свое дело, и его неудержимо клонило в сон. Но вопрос он все же задал. Надо же узнать с какого перепугу ему привалило счастье быть послом.

— Почему после смерти Валлиса, вас не назначили на его место?

— Такое решение рассматривалось. — Миррон налил еще по стакану водки. — Тогда никто не знал, что Зарим признает вас. А когда это случилось, во мне отпала необходимость. Так что я остался на своем месте, а ты оказался на своем. Пей, а то простудишься.

Люсьен выпил, ему сунули в рот закуску и потащили в баню. И он понял, что его представления о преисподней скудны как фантазии ребенка о мороженном. Баня дышала жаром, и бассейне вместо умеренно прохладной воды была ледяная, прямо из подземного колодца. А добрый дубовый веник казалось состоял из одних сучков и веток, а не листьев, как положено любому порядочному венику. Его парили, били веником и окунали в ледяной бассейн с тем чтобы опять загнать в парилку, и так раз десять или того боле. Зато когда они распаренные так, что не хотелось шевелиться. Завернувшись в белоснежные простыни, сидели в своем номере и потягивали отменный коньяк. Люсьен по достоинству оценил старания Миррона. Усталость ушла, как и пробравший до костей холод.

За окном свирепствовала непогода. Сильный ветер бросал в окна струи дождя, сверкала молния, а в номере было тепло. Приятно трещал огонь в камине. Языки пламени отбрасывали оранжевые блики на стены, создавая причудливые тени. В ладони бокал, а в животе приятная тяжесть от позднего горячего ужина.

Зарим и Миррон тихо переговаривались, не мешая ему отдыхать. Люсьен знал, что стоит ему сосредоточиться на разговоре и он услышит все до последнего слова, но он отпустил сознание в свободное плавание и наслаждался сытостью, теплом и покоем. Неожиданно упоминание собственного имени в разговоре заставило его навострить уши и усилить внимание.

— … Хвала Небу, она больше не моя забота. Пусть теперь голова болит у Люсьена. Он младший представитель рода вот и пусть Ниррана достанется ему.

— Кто-кто? Мне достанется? — Усилием воли Люсьен разлепил глаза.

А Миррон согнулся пополам от смеха.

— Зарим, он истинный твой сын. Спал сном праведника, но едва разговор зашел о женщинах, сразу очнулся.

— Не сын, а внук, — Поправил его Люсьен. — И я не спал. А вы не смейте за моей спиной решать что-либо. Мне и одного раза хватило, чтобы заработать оскомину на всю жизнь. Кто такая Ниррана? И почему она должна достаться именно мне?

— Тери Ниррана вдова почившего посла. Так как Валлис другой мой двоюродный брат и старших родичей у него нет, то женщина и ее дети переходят под мою опеку, как самого младшего в старшинствующем по отношению к ней клане. — Зарим выждал эффектную паузу. — Твою опеку, так как этот титул теперь по праву принадлежит тебе.

— И что я должен с ними делать? — Ужаснулся Люсьен. Перспектива нянчиться с престарелой вдовой и великовозрастными отпрысками его ничуть не прельщала.

— То же что и все нормальные мужчины. Содержать, оберегать и всячески ублажать. И конечно воспитывать детей. Их у нее трое. А за это ты получаешь право распоряжаться всеми ее финансами, движимым и недвижимым имуществом. В общем теперь у тебя есть семья и за это стоит выпить!

— Аминь. — Поддержал тост Миррон.

— Что значит семья? — Остатки сонливости окончательно испарились. — Я не хочу жениться!

— И не надо. — Зарим наслаждался замешательством внука. — Это даже лучше чем официальная женитьба. Тебе обязательно понравится.

— Забери себе, я все подпишу.

Зарим отрицательно покачал головой и отпил из своего бокала, блаженно сощурив глаза.

— По законам клана, когда женщина просит защиты и покровительства, ты не имеешь права отказать, иначе покроешь позором не только себя, но и всех мужчин клана. Обычно за это наказывают голодной смертью у позорного столба. Учитывая, что ты уже два дня как принадлежишь к правящей династии, то тебя за такое деяние ждет смерть, через четвертование.

— Ты шутишь? — Люсьен не мог поверить, что дед говорит серьезно. Но наткнувшись на два совершенно одинаково невозмутимых лица, ужаснулся уже по настоящему. — Когда ты сказал, что быть оборотнем трудно, я не думал, что у вас столь чудовищные законы. И что не было случаев, чтобы кто-то отказался и при этом остался жив?

— Великое множество. — Вместо Зарима ответил Миррон. — В любом правиле есть исключения. Есть официальные причины отказа, когда женщина или ее отпрыски объявляются кровными врагами и подлежат немедленному уничтожению, опять же от твоей руки. Когда она или ее отпрыски психически неуравновешенны. Тогда их изолируют от общества. Когда она просит покровительства у женатого мужчины. Тогда на это должны дать согласие все его жены.

— Все кто? — Люсьен думал, что ослышался.

Зарим захохотал, а Миррон скривился, понимая с каким материалом ему придется работать. Учить мальчика, учить и еще тысячу раз учить.

— По нашим законам чистокровные из-за того, что их очень мало имеют право брать в дом четыре жены. — Тоном ментора взялся объяснять Миррон. — Опять же если ты в состоянии их достойно содержать и обеспечить всех детей, которых они тебе нарожают. Видишь ли, наша культура построена таким образом, что женщины ведут замкнутый образ жизни, и мужская смертность заметно превышает женскую. Чтобы окончательно не исчезнуть как вид, чистокровным отданы все права и привилегии. Но и вся ответственность и вытекающие из нее последствия тоже на них. Твой отец полукровка и может иметь двух жен. У тебя будет только одна. Естественно на количество любовниц это правило не распространяется.

Люсьен слушал и медленно впадал в прострацию. Силы Небесные, куда я попал? Верните меня обратно на корабль.

— Миррон. — Мягко прервал брата Зарим. — Прекрати рассказывать мальчику ужасы на ночь. Объясни ему про Ниррану, и разойдемся спать. А то так досидимся до утра и завтра будем никакие.

— В общем, едва тело Валлиса предали огню, Ниррана попросила официальной защиты у правящего клана. Кстати, на будущее, никогда не признавайся, кто ты есть на самом деле. Иначе мигом окажешься по уши в девицах, мечтающих попасть ко двору.

— Постойте. — Люсьен зацепился за последнюю фразу как за спасительную соломинку.

— Если так, значит я могу передать опеку вверх по иерархической лестнице?

Миррон захохотал, и налил еще.

— Умница соображаешь быстро и главное в правильном направлении. Только прежде чем Ниррана попадет к Зариму, тебе придется передать ее отцу.

Люсьен моргнул раз, другой третий и прикусил язык. Не надо быть гением, чтобы представить, что маман сделает с отцом, попроси тот разрешения приютить в их доме другую женщину, да еще с тремя детьми.

— Отец всегда может передать ее тебе. — Сделал он последнюю попытку отвертеться от сомнительной участи опекуна.

— Лучше до этого не доводить. — Зарим допил коньяк и поставил пустой бокал на стол. — Мы с Нирраной это уже проходили, до того как она вышла замуж, и я бы не хотел входить в одну и ту же воду дважды. Так что считай, я прошу тебя об этом как о личной услуге.

— Личная услуга, говоришь? — Теперь настал черед Люсьена щурить глазки. — Вот об этом я где-то слышал. В будущем я смогу стребовать с тебя все, что пожелаю?

— Ты всегда можешь попытаться. — Зарим улыбнулся, но это была улыбка хищника, а не любящего деда. — Если сможешь. Тут тоже куча правил и оговорок. И ты пока не на том уровне, чтобы что-то у меня требовать. Чтобы внести ясность, заключим сделку. Тебе Ниррана, а я прикрою твой зад, когда ты облажаешься.

— С чего ты взял, что я не справлюсь? — Ощетинился Люсьен.

— В первый раз никто не справляется. — Утешил Миррон, тоже допивая свой стакан. — В этом прелесть долгой жизни. Через сотню лет забудут и перестанут тыкать в глаза при каждой встрече. Вы как хотите, а я спать.

Зарим дождался, пока за Мироном закроется дверь, и решил сжалиться над парнем.

— Есть еще один выход из этой ситуации.

— Какой?

— Как всегда самый простой и очевидный. Выдать ее замуж. Поверь, желающих будет предостаточно, ведь Ниррана чистокровная. Только выжди положенные пол года траура и свободен. — Зарим расправил свою постель и не удержался, чтобы не испортить бочку меда ложкой дегтя. — Это в том случае, если сам к тому времени на ней не женишься.


Люсьена разбудил грохот выбиваемой двери. Подорвавшись с постели, он во все глаза смотрел, как в комнату ворвались телохранители Зарима, стащили сонного деда с постели, заломили руки за спину и швырнули на колени. И пока он не очухался ото сна, защелкнули у него на шее тугой ошейник.

— Сбежать изволили благородный Тер? — Нагнувшись к его уху, зашипел один из них.

Зарим тряс головой, прогоняя остатки сна. Но не делал попыток вырваться. Или еще как возмущаться учиненным произволом. На шум из соседнего номера пришел Миррон и к полному недоумению Люсьена, обратился к Зариму, полностью игнорируя присутствие в спальне посторонних.

— Ты не говорил, что опять в немилости у Ализира.

— Времени не было. — Зарим сел на пятки.

Парни его отпустили и разошлись по разным углам комнаты, сливаясь с обстановкой.

Зарим потрогал ошейник, хмыкнул. Покосился на обалдевшего внука, еще раз хмыкнул и наконец соизволил встать с пола.

— Дед? Что это было?

— Это, Люсьен, наказание за нарушение условий досрочного освобождения. — Миррон расхохотался глядя на Зарима.

Тот покосился на одного, потом на другого и досадливо махнул рукой.

— Совсем про них забыл. Что поделать, у парней совершенно нет чувства юмора.

— Не греши на ребят. С чувством юмора у них полный порядок, просто оно им по уставу не положено. А вот куда смотрел Ализир, отдавая подобный приказ, непонятно. Как ты теперь к Каннингему явишься?

— Платок повяжу или свитер надену. В общем придумаю что-нибудь. Люсьен прекрати на меня пялиться, дырку прожжешь.

— Это что? Ошейник?

— Угу. Магический. Папаша подстраховался. Думал я смоюсь прежде, чем тебя ко двору доставлю. Никакого доверия честному слову.

Миррон опять захохотал. Улыбнулся и Люсьен, начиная понимать, что за дедуля ему достался. Не удивительно, что бабка сохла по нему до последнего.

— И что теперь? Так и будешь ходить… в нем?

— А у меня есть выбор? Ключик-то у Ализира. Так что если захочу свободы будь добр пожаловать во дворец пред светлы очи великого владыки. Люсьен, прекрати париться. Я минимум дважды в столетие обзавожусь подобным украшением.

— Каннигема кондрашка хватит, когда он это увидит. Или ты забыл, что натворил в прошлый раз когда обзавелся подобным украшением?

— Э…э…а что я натворил? — Зарим почесал затылок, как будто и правда туго соображал.

Но Люсьен больше не заблуждался на его счет.

— Если это имеет отношение к моей миссии посла, лучше расскажи сам, чем я все узнаю из придворных сплетен.

— Мальчик прав. Лучше признавайся.

Глаза Миррона засветились огнем азарта, и Люсьен заподозрил, что все не так чисто как кажется, вон и дедуля скис, как будто лимон проглотил и заел лаймом.

— Эх, такой куш сорвался. Еще пара лет и я бы выиграл кучу золота. Ну да ладно. Все равно тебе донесут, едва вручишь верительные грамоты, а прознают что ты мой внук живьем сожрут. Вот уже на протяжении двадцати лет по двору северного Эрла ходят упорные слухи, что его второй наследник и не сын ему вовсе, а бастард от другого мужчины.

Лицо Люсьена вытянулось от удивления.

— А почему сразу не первый наследник? Что толку обвинять второго в незаконнорожденности? Мало ли что в жизни бывает?

Миррон рассмеялся. Смеялся и Зарим. Даже его охранники улыбались, демонстрируя наличие чувства юмора. Один Люсьен не понимал в чем соль шутки и стоически ждал разъяснений.

— Люсьен, он потому и числится вторым, что сие недоразумение за столько лет так и не удалось устранить. На самом деле мальчик первородка, и по праву должен наследовать трон. Тут знаешь ли поставлена куча золота на то, что Зарим отец принца, а этот хмырь не отрицает и не признается.

— Де…е…ед! — Угрожающе протянул Люсьен офигевая от того как круто дело завернулось.

А Зарим, чтоб его демоны побрали сделал невинные глаза и только развел руками.

— Я, что виноват, что Каннингем телился до последнего и только в день свадьбы назвал имя невесты. Диана была одной из десятка принцесс, присланных к нему на смотрины. У нее и шансов то не было никаких, вот я и решил утешить бедняжку. Кто ж знал, что она пойдет к алтарю, будучи беременной на третьем месяце.

— Зарим! — Не утерпел Миррон. Даже охранники, несмотря на всю свою внешнюю невозмутимость, навострили уши и вперили немигающие взгляды в Зарима. Ожидая развязки пари, долгих двадцать лет не дававших покоя всей общественности двух королевств.

— Что Зарим? Не отец я ему. Все? Рады? Теперь вы оставите меня в покое? И вообще, где завтрак я есть хочу.

Люсьен облегченно выдохнул, не хватало ему еще подобного родства, а мужчина наоборот скривился похлестче Зарима. Видимо ставил на отцовство. Зарим же злорадно ухмыльнулся и отправился заказывать завтрак. Четверка телохранителей двинулась за ним следом как привязанные. Впрочем, они и были связаны, только не с Заримом, а с ошейником. Так что второго шанса сбежать дед не получит.

Они тихо и мирно завтракали, когда в гостиницу стали прибывать остальные. Сначала появились рабочие с их вещами, потом оба капитана и их старшие офицеры. Видимо корабли причалили на рассвете, раз они смогли покинуть палубу. Последними вошли Зураб с супругой и дочерью. Дамы висели на нем, вцепившись в его руки мертвой хваткой, от чего злой и кипящий от возмущения Зураб выглядел как фрегат, рвущийся в море, но при этом удерживаемый двумя буксирами. Зарим высказал пришедшее на ум сравнение, и они дружно заржали, чем привели Зураба в крайнюю степень бешенства.

Люсьен, поняв что папан не в духе, быстро допил чай и смылся под тем предлогом, что надо проверить все ли его вещи прибыли. Миррон и рад был бы последовать примеру юноши. В конце-концов семейные разборки не его дело, но увидев как расстроился Зарим решил остаться. Клановая солидарность сородичей вещь великая, да и посмотреть на Заримова сыночка страсть как охота. Несмотря на репутацию отчаянного ловеласа и дамского угодника, Зарим в отличие от других чистокровных четко следил за тем, чтобы не плодить полукровок. И случай с Зурабом и его семейством редчайшее исключение из этого правила, уже успевшее наделать много шума в определенных кругах.

— И как прикажешь это понимать?

Зураб наконец добрался до их стола. Миррон подскочил, помогая женщинам сесть. Жизель и Люсиль со слабыми улыбками на совершенно зеленых лицах буквально рухнули на лавки. Видимо плавание было им не на пользу. Морская болезнь штука такая. Если она есть, то от нее практически невозможно избавиться.

— Если ты потрудишься объяснить, в чем я повинен пред тобой на этот раз, я с удовольствием дам все необходимые объяснения. — Зарим намазал мягкий сыр на хрустящую булку, положил сверху кусок ветчины и подняв глаза на сына принялся есть, запивая бутерброд горячим чаем.

— Что за надобность была сходить на берег ночью и тащить с собой Люсьена? Или ты не знаешь как может быть опасно море?

Зураб наконец соизволил сесть, махнул рукой подзывая официанта и повернулся к отцу, ожидая что он ответит. Зарим же дожевал, сглотнул и как ни в чем не бывало взялся мазать другой кусок хлеба.

— Никакой опасности не было, а срочность была. К тому же Люсьен опытный моряк ему любое море по колено. Так что я не понимаю, чем ты опять недоволен. Кстати, это твой двоюродный дядя Миррон Тер Аббаз. Миррон, позволь представить мой сын Зураб, его супруга Тери Жизель и их дочь Тери Люсиль. С Люсьеном ты уже знаком.

— Очень приятно познакомиться. — Миррон кивнул все еще хмурому Зурабу и слегка поклонился в сторону каждой из дам.

Зураб коротко кивнул и вперил взор в папашу. Женщины вяло закивали, и едва дождавшись официанта, потянули к себе кувшин с прохладным кислым соком (лучшее средство от тошноты) и стаканы.

И тут спасая обстановку к их столу подошли капитаны.

— Тер Беррани, разгрузка закончена, люди согласно вашему приказу отпущены в увольнительные на сутки. Охрана… — При этих словах капитан покосился в сторону застывших у стенки пантер, а Зураб скрипнул зубами так, что заломило уши. Он все еще не мог привыкнуть к тому, что его людьми командует отец, а не он. — В общем отряд сформирован и ожидает дальнейших указаний.

— За ночь планы немного изменились. Отдайте своим людям приказ, что с этой минуты они будут сопровождать и охранять не меня, а Люсьена. Юный Тер Беррани получил назначение посла при дворе Каннингема и на первых порах дополнительная защита ему не повредит.

— Да ты…да я тебя… — Начал закипать Зураб, но одного ледяного взгляда Зарима хватило, чтобы угомонить буйного сыночка.

— Еще раз перебьешь меня, и я упрячу тебя в сумасшедший дом. Ты слишком агрессивен, и можешь представлять для Люсьена угрозу, если будешь вести себя подобным образом при дворе. Если же это от тебя не зависит, и ты просто не в состоянии сдерживать свои дурные наклонности, то отправляйся домой. Миррон, проследи, чтобы мою семью устроили как подобает.

Зарим встал, его охранники тут же замаячили у него за спиной.

— Ты куда? — Миррон не сделал даже попытки последовать за родичем. По опыту знал, если Зарим не в духе, то лучше его не трогать. Зато теперь стала понятна его щепетильность в плане детей. Очень неприятно видеть собственные дурные наклонности как в зеркале отраженные в детях. Тут любой здравомыслящий задумается, а стоит ли этих детей иметь.

— Пойду покупать подарки Каннигему. Не может же Люсьен явиться к нему с пустыми руками.

— Мальчика возьми с собой.

— Естественно.

Зарим ушел, а Миррон уставился на родичей не зная что ему с ними теперь делать. Если они на кровника так резко реагируют, то с чего Зарим решил, что будут слушаться его.

Зарим вернулся в номер, зло хлопнув дверью, тем самым оставив телохранителей снаружи, но не сделал и десяти шагов как сила зачарованного ошейника заставила его остановиться посреди комнаты. Дальше он не мог сделать и шага. Слишком крепкой была магическая связка и слишком короткой. Никогда ранее отец не сажал его на столь короткий поводок. Это что ж теперь ему и мыться придется в присутствии охраны? А как же женщины? Вдруг ему повезет, и какая-нибудь красотка согласится провести с ним вечер? Они что тоже будут присутствовать?

Видимо разочарование сорвавшимися планами было написано у него на лице крупными буквами, так как Люсьен сделал большие глаза и отошел от него подальше в угол.

— Дед? Ты чего? Тебе плохо?

— Хорошо. Собирайся, мы идем по магазинам.

— Я пас. — Тут же оживился Люсьен. — Если тебе надо прошвырнуться по базару, то возьми с собой маман, а еще лучше Люсиль. Вот кто знает толк в покупках.

— Люсьен… — Ласковый голос Зарима заставил вздрогнуть молодого человека. — Если бы я собирался купить подарок даме сердца, я бы так и поступил. Но не думаешь же ты в самом деле, что Люсиль способна купить достойный подарок Каннингему?

— О…о… если так, то я иду. — Люсьен сразу засобирался, опасливо косясь на дедулю. — А ты чего стоишь, не проходишь?

— Не могу. — Зарим вздохнул, начиная успокаиваться. Определенно внучик был отдушиной для сердца. — Подай мне кафтан, пожалуйста. И захвати побольше золота.

Пока Люсьен возился надевая свой кафтан и распихивая по карманам как можно больше золота, Зарим тем временем впустил в комнату охрану и тоже переоделся.

Чтобы избежать встречи с Зурабом и того пуще с Жизель и Люсиль они не сговариваясь покинули гостиницу через черный ход, где их уже поджидал десяток солдат, одетых в штатское с тем чтобы слиться с толпой и следовать за охраняемыми как можно незаметнее. Люсьен от удивления присвистнул, а Зарим улыбнулся. Хорошее настроение было восстановлено. Как все-таки хорошо иметь дело со столь понимающими людьми как Миррон.

— Откуда они узнали, где мы выйдем?

Они с Люсьеном шли по улицам, от порта к центру города. Четверка пантер разошлась по сторонам, оставив Зариму очень мало места для маневров. И он твердо решил попозжа потолковать с ними об этом. Остальная охрана вообще исчезла с горизонта, создавая иллюзию, что они гуляют сами по себе.

— Я говорил вчера и повторяю теперь. Во всем полагайся на Миррона, он не даст тебя в обиду. И многому научит. Только держи от него подальше свою сестру. Неровен час, окажется у него в наложницах, а это недопустимо.

Люсьен сначала не понял о чем это говорит дед, а когда до него дошло, что ему навязывают Люсиль, чуть не взвыл от отчаяния.

— Ты не сможешь оставить ее со мной. Маман не позволит.

— При чем тут Жизель. Я прикажу, и она останется. Ты все еще никак не поймешь, что мое слово по отношению к вам может отменить только Аликай, его отец или Ализир. Подчинение в клане идет снизу вверх, а приказы сверху вниз. И это не политика кланов, а закон крови. Люсиль просто не сможет ослушаться, даже если сильно этого захочет. Кровь ей не позволит. Именно поэтому среди нас нет предателей. И вообще. Обещал же я ей пристроить ко двору. Вот и сдержу слово.

Люсьен выслушивал деда молча, потом вообще прикрыл глаза прислушиваясь к чему-то внутри себя, а когда вновь глянул на него Зарим увидел в глазах юноши страх.

— Значит любой, кто старше меня, может приказать мне что у годно, и я выполню, даже если это противозаконно? Так?

— В теории да. Но поверишь ли ты, что скотов и сволочей среди нас нет. Просто потому, что мы любим своих потомков и не можем сознательно причинить им вред.

— А то, что ты делаешь с папан, тогда как называется?

— Это называется дипломатия, которой тебе еще только предстоит обучиться. Разве ты слышал, чтобы я отдавал ему категоричные приказы? Или что-либо приказывал тебе или Миррону? Или если уж на то пошло капитану и его людям? Нет. И еще раз нет. И вообще… — Зарим не договорил. Его глаза мечтательно закрылись, и из груди вырвался не то вздох, не то рык. — Чудесное будущее, жаль, что я его лишен.

— Это ты сейчас о чем говоришь?

— О птичках Люсьен. О птичках. Не обращай внимания, это у меня чувство юмора такое. Просто сведу твоего отца с направляющим, и устрою ему первое обращение. Увидишь, побывав в шкуре зверя, он сразу угомонится и станет мягче во сто крат.

Люсьен честно пытался молчать. Правда, пытался. Но любопытство так и подмывало его изнутри. Язык чесался спросить, что могло случиться с дедом, что он утратил дар двуликости. И не утерпел, хотя понимал, что рискует разрушить едва завязавшиеся хорошие отношения.

— Что с тобой случилось, что ты больше не двуликий?

Спросил и отстал на три шага, чтобы не получить с разворота в челюсть или под дых. Зарим остановился, увидел его маневры и весело, хотя и немного принуждено рассмеялся.

— Что? Тоже собираешься сделать ставку?

— Силы Небесные, а что на это уже ставят?

— Сто к одному, что все произошло из-за женщины. — Вдруг высказался один из охранников.

— Да ну? — Удивился Зарим. — И многие уже поставили?

— Все, кто в курсе ваших затруднений. — Заговорил другой.

— Как приятно вновь побывать дома. Сразу чувствуешь себя нужным. Бедные чистокровные, как они будут развлекаться, когда меня не станет.

— Дед, не говори так. Вдруг все еще можно исправить.

— Можно. Только я не знаю, как перехитрить богов. Если ты знаешь ответ, подскажи.

Люсьен не знал, а потому промолчал. Заткнулись и охранники вновь став безучастными свидетелями. Зарим заложил руки за спину и спокойно шел по улицам, делая вид, что внимательно рассматривает витрины и вывески на магазинах. Как будто на самом деле собирался посетить одни из них. А на самом деле, он делал все, чтобы не смотреть в глаза внуку. Люсьен, поняв, что своими вопросами только расстроил деда, пытался придумать как того развеселить как вдруг его взгляд зацепился за витрину одного из магазинов. Вернее не за саму витрину, а за то, что на ней было выставлено.

— Дед. — Окликнул он Зарима, но тот не услышал. — ДЕД!

— Незачем так орать. Я между прочим не глухой. Что ты там высмотрел?

— Кажется, я знаю как решить твою проблему ошейника так, чтобы Каннингем ни о чем не прознал.

Они стояли и как два подростка таращились на красивый кожаный доспех, надетый на манекен воина, но не это привлекло их внимание, хотя доспех был просто великолепный. Сразу чувствовалась рука мастера. На самом деле обоих интересовала только одна деталь воинского костюма. Кольчуга, под кожаными латами. Звенья ее цепи были прикреплены к плоской полоске металла, выполненной в виде ошейника, а не горловины как это делали другие мастера.

— Нет. — Наконец выдал Зарим. — Ты хоть представляешь сколько она весит? Я что должен буду таскать на себе эту тяжесть, каждый раз выходя из дома? Ты в своем уме Люсьен?

— Только один раз, в момент прибытия. Потом устроим пир в честь моего назначения. Естественно пригласим Каннингема вместе с другими послами, там и покажешься уже в настоящем ошейнике, попутно рассказав какую-нибудь байку по поводу его появления. Все будут пьяные, посмеются и к утру никто и не вспомнит что с тобой что-то не так, а если вспомнят, то реакция уже будет такой, какая угодна нам, а не им. Надеюсь у Нирраны большой дом, иначе придется изрядно потратиться чтобы арендовать дом, достойный, чтобы в нем появился Эрл.

Зарим смотрел на внука и не мог нарадоваться. Стоило терпеть ненависть сына, чтобы иметь наслаждение общаться с Люсьеном.

— Люсьен, ты уверен, что правильно выбрал профессию? Насколько я знаю военным такой ум ни к чему.

— Я больше не военный, и благодаря тебе я уже сменил профессию. Так что надо отрабатывать оказанное доверие.

На то чтобы купить и подогнать по размеру кольчугу они потратили добрую часть дня. Зато обошлась она им до смешного дешево. Десять золотых и одна подпаленная шея. Так как пришлось распаивать горловину и спаивать ее прямо на Зариме, чтобы обе железные пластины легли впритык и не мешали вертеть головой.

А потом уже не мешкая отправились покупать дары Каннингему. К исходу дня, Люсьен понял что посол работа не только дипломатическая, но вдобавок и физическая. Навьючив всю свою охрану пакетами и свертками, так, что те дороги не видели, так их было много, сами несли особо ценные вещи. Такие как редкие книги, дорогущие магические амулеты и коллекционное оружие. Которое им продали только потому, что хозяин лавки чудом оказался старинным должником Зарима и тот не постеснялся стребовать с него ответную услугу.

Они уже шагали к дому, и Люсьен мечтал только об одном. Свалить все это барахло в кучу и завалиться на диван давая отдых ногам и дрожащим от несомой тяжести рукам. Как Зарим вспомнил, что забыл купить еще один подарок. Свалив все свои свертки на бедного Люсьена, он скрылся в ближайшей ювелирной лавке. А когда вернулся не подумал забирать их обратно, при этом что-то бережно укладывая в карман.

— Что купил?

— Подарок Диане.

Люсьен выронил все свертки и те рассыпались по улице. Охрана кинулась их собирать при этом роняя собственную поклажу и получилась настоящая куча мала, так как особо шустрые горожане кинулись «помогать» им в этом. То есть тырить то, что закатилось особо далеко.

— Нет, ты точно смерти моей хочешь. Теперь я понимаю, почему отравили беднягу Валлиса. Наверняка подобно тебе спутался не с той дамой. За что и поплатился своей жизнью. Ты хоть представляешь, как это будет выглядеть, вручи ты ей свой подарок? И это притом, что тебя называют отцом ее старшего сына. Тебя никакая кольчуга не спасет, потому что Каннингем прибьет тебя собственными руками.

— Не прибьет. Слух о том, что я отказался от отцовства дойдет до столицы раньше чем мы туда прибудем и у Дианы будет очень серьезный разговор с мужем на эту тему. А мой подарок утешит ее гораздо лучше, чем моя постель. Так что о тебе я думаю в первую очередь. Как бы это не выглядело со стороны.

Люсьен стоял, смешно хватая ртом воздух. Зарим видя, что его слова застряли словно кость в горле и никак не укладываются в юной голове, похлопал внука по спине, приобнял за плечо и повел к гостинице, оставив охрану собирать раскиданные вещи.

— Видишь ли Люсьен иногда случается так, что внешние поступки разумных существ не отражают их истиной сути. Если ты не можешь увидеть эту самую суть, лучше промолчи. Сойдешь за умного. Поверь это все лучше, чем закатить скандал и выставить себя дураком. Ну так как? Мы договорились с тобой на счет Нирраны?

Все что мог сделать в этой ситуации, пунцовый от стыда Люсьен, это согласно кивнуть. И молчать всю оставшуюся дорогу до гостиницы, а также во время поспешных сборов и не менее поспешной телепортации в столицу, где их встретила вдова Валлиса. А воочию увидев подопечную, поклялся навечно остаться немым, чтобы значит за умного сойти.