12
«ОЛИМПИЯ»

Полковник Каширин вставал рано и одним из первых приходил на работу; это вошло у него в привычку. В ранние утренние часы работа спорилась, мысль работала четко и остро, поэтому наиболее трудные вопросы дня он с вечера откладывал на утро.

Сегодня полковник пришел еще раньше обычного и к своему удивлению застал у себя в приемной Никитина. Он с любопытством посмотрел на майора и понял, что в этот необычный час его привели сюда вопросы, требующие неотложного решения.

Они сели на диван. Видя, что Никитин чем-то обеспокоен, полковник умышленно устранил между собой и майором строгое поле письменного стола. Так было лучше, и разговор мог быть непосредственнее и проще.

Каширин закурил и, зная, что Никитин в минуты особой сосредоточенности любил, как он говорил, подымить, предложил майору папиросу.

Никитин последовательно рассказал все события вчерашнего вечера. Пока это были только факты. Полковник ждал обобщений и выводов.

Говорить умеют многие, уменье слушать — достоинство немногих. Полковник в совершенстве владел последним. Никитин чувствовал, как каждое его слово, точно зерно, падая на благодатную почву, прорастало сильным ростком встречной мысли, живой и плодотворной.

— Обязанность младшего компаньона торговой фирмы не требует обязательного знания языка той страны, куда коммерсант выезжает по делам фирмы. Направление человека, отлично знающего язык, преследует какие-то другие, далеко идущие цели. — Развивая свою мысль, скрепляя ее рядом существенных доводов, Никитин приходил к ряду умозаключений. — В совершенстве владея русским языком, Гонзалес тщательно скрывал это от окружающих его людей. Знание языка предполагает, что Гонзалес либо долгое время раньше жил в нашей стране, либо проходил длительную, специальную подготовку. Вывод первый: Гонзалес был направлен в Советский Союз с определенным оперативным заданием.

Прикурив папиросу от первой, Никитин продолжал:

— Организация многолюдной встречи с привлечением иностранных журналистов и последующие отклики в газетах свидетельствуют, что на довольно обычном факте приезда представителей коммерческих фирм был сделан преднамеренный, а не случайный акцент. В первый же день своего приезда Гонзалес, взяв такси, ездил куда-то и вернулся поздно. Третьего числа, приехав на Киевский вокзал, Гонзалес хорошо ориентировался и точно знал расписание пригородных поездов. Можно сделать вывод, что Гонзалес выехал по уже знакомому маршруту. Обед с Эдмонсоном носил характер демонстрации на одном фланге, в то время как решительные действия готовились на другом. Я склонен думать, что Эдмонсоном нас пытаются сбить со следа.

Каширин встал, прошелся по кабинету, остановился у окна, поглаживая выбритый подбородок, затем молча открыл сейф и, достав блокнот, просмотрел свои записи.

— В твоих умозаключениях, Степан, не все безупречно. Известные тебе факты ты пытаешься подчинить заранее надуманной версии. Это не объективно, а следовательно, может привести к ошибочным доказательствам.

— Например?

— Например, преднамеренный акцент на прибытие в нашу страну Мехии Гонзалеса. Ты считаешь, что за этим скрывается какая-то провокационная цель. Какая? «Деятели плаща и кинжала» избегают сенсаций, они предпочитают оставаться в неизвестности. В этом вопросе ты малодоказателен, в остальных… Вчера в связи с событием в гостинице я запросил обо всех происшествиях по городу и области за последние три дня. За это время у нас было всего пять происшествий. Я думаю, что одно из них тебя заинтересует: обнаружена брошенная автомашина без номера, иномарки «Олимпия». При ее осмотре, между спинкой и подушкой переднего сиденья, найдена сигарета марки «Фатум».

— Машина брошена на Киевском шоссе! — с уверенностью сказал Никитин.

— Дьявольская проницательность! Помимо сигареты, некто оставил свою фотокарточку с дружеской надписью: «Дорогому Степану на добрую память!» — иронически сказал Каширин.

— Отдаю должное вашему юмору, Сергей Васильевич, но…

— Но машина брошена у Ваганьковского кладбища, — перебил его Каширин. — В настоящее время «Олимпия» находится во дворе сто двадцать четвертого отделения милиции.

— Разрешите поехать, посмотреть?

— Поезжай. Можешь взять с собой капитана Гаева, — разрешил полковник.

Когда майор Никитин и капитан Гаев ехали через вою Москву в Краснопресненский район, Никитин с закрытым ртом, изображая какой-то мощный духовой инструмент, напевал марш. К счастью, это с ним случалось редко. Музыкальный слух у Никитина был не очень тонкий, поэтому капитан Гаев, страстный любитель музыки, бросал на него умоляющие взгляды. Но маршеподобные звуки, напоминающие скрежет трамвая на повороте и грохот штамповальной машины, продолжались до тех пор, пока они не прибыли на место.

Бегло осмотрев машину, стоящую во дворе милиции, Никитин, возмущенный, отправился к начальнику отделения.

— Какой кретин протер всю машину бензином? — резко спросил он.

— Тот кретин, которого вы, очевидно, разыскиваете! Он не так глуп, как вы думаете, и не оставил для вас свою визитную карточку в машине, — ответил начальник отделения.

Услышав за последние полчаса уже второй раз намек на собственную недальновидность, Никитин не выдержал и рассмеялся. Начальник отделения с недоумением уставился на него, затем осмотрел свой мундир, предполагая, что, быть может, он является причиной смеха майора. Но мундир был в порядке. Тогда начальник отделения, так и не догадавшись о причинах смеха Никитина, недовольным тоном сказал:

— Что здесь смешного?

Смешного, действительно, ничего не было. Но то радостное возбуждение, которое испытывает охотник, идя по следу осторожного и опасного зверя, испытывал сейчас и Никитин. Ему было весело, а вдаваться в подробности не входило в его намерения, поэтому, поблагодарив начальника отделения, он извинился за беспокойство и направился к машине, где его ждал капитан Гаев.

— Поехали на Ваганьковское кладбище, со стороны Звенигородского шоссе, — сказал он шоферу и, откинувшись на спинку сиденья, спросил Гаева:

— Ваше мнение как специалиста?

— Машина любопытная. Протекторы сработаны, на задних колесах цепи своеобразного рисунка. Прокладка картера мотора пропускает смазку, поэтому на длительных стоянках машины должны быть масляные пятна, — ответил Гаев.

Постовой милиционер на Звенигородском шоссе указал им, где была обнаружена машина. Здесь действительно были жирные пятна. Судя по следу, можно было предположить, что «Олимпия» появилась со стороны Окружной дороги. Вынув предусмотрительно захваченный с собой план города, Никитин утвердился в своих предположениях: неизвестный водитель «Олимпии», стремясь запутать следы, перегнал машину с Киевского шоссе на Звенигородское и здесь бросил ее, так как горючее кончилось.

Задача напрашивалась сама собой: нужно было повторить маршрут «Олимпии», но в обратном направлении.

Они сели в машину и по Звенигородскому шоссе направились в сторону Окружной дороги.

Переехав Западную железную дорогу, затем запасные пути железнодорожного тупика, по Второй Магистральной, узкой и неровной улице, ориентируясь на величественный силуэт здания университета, они выехали на Пятую Шелепиху.

Здесь встала непреодолимой преградой Москва-река. Мостов не было, а крутые берега и речные причалы исключали всякую возможность выбраться по льду на противоположную сторону.

По этому пути водитель не мог провести «Олимпию» к Ваганьковскому кладбищу.

Повернули обратно. Добрались до переезда и свернули направо. По Четвертой Магистральной, минуя Второй таксомоторный грузовой парк, «Победа» выбралась на Хорошевское шоссе.

Проехав несколько километров, они остановились: направо широкое шоссе вело в Серебряный бор, левее — куда-то вниз, к берегу реки. Никитин указал влево, и машина свернула на плохую разбитую дорогу, затем через несколько минут они выехали к переезду через реку. На противоположном берегу широко раскинулась приземистая деревня Татарово.

Водитель в нерешительности потянул ручной тормоз, но, увидев, как навстречу им с противоположного берега уверенно выехал на лед самосвал ЗИС, груженный кирпичом, он повел машину к Татарову. На левой обочине, при въезде на берег, Никитин увидал след колеса с цепью уже знакомого рисунка. Остановив машину, вместе с Гаевым он вернулся назад к следу.

Можно было предположить, что тут, около переезда, скоплялся грузовой транспорт. Водитель, торопясь перебраться на другой берег, объехал со стороны обочины затор и ниже выехал на дорогу.

Никитин и Гаев прошли вниз по следу и убедились, что это предположение верно.

Постовой милиционер обнаружил машину подле Ваганьковского кладбища около шести утра. Накануне с одиннадцати часов ночи до четырех утра шел снег, стало быть, «Олимпия» прошла здесь вчера после снегопада, между четырьмя и шестью часами утра.

Вернувшись к своей машине, они развернули карту. Дальнейший маршрут «Олимпии» в обратном направлении им рисовался так: из Татарова машина по Рублевскому шоссе добирается до Кунцева, затем по Аминьевскому до Киевского шоссе. Где-то в районе между Киевским шоссе и Московско-Киевской железной дорогой водитель «Олимпии» встречался с Мехией Гонзалесом. Это предположение переходило в уверенность.

— Знаете, капитан, я думаю, что нам нужно вернуться обратно в город. «Олимпия» брошена у Ваганьковского кладбища между четырьмя и шестью часами утра. Нам надо прежде всего выяснить, когда после четырехдневного отсутствия явился в гостиницу Уильям Эдмонсон.

— Но ведь вы, Степан Федорович, склонны считать Уильяма Эдмонсона непричастным к этому делу, — напомнил Гаев.

— Это чувство подсознательное, а факты говорят другое. Поехали. Выясним этот вопрос, посоветуемся с полковником, — сказал Никитин. — А завтра утром посмотрим, что делается на проселочных дорогах, идущих в сторону от Киевского шоссе.

— Почему вы считаете, что след нужно искать на проселке? — с интересом спросил Гаев.

— По трем причинам, — в раздумье ответил Никитин. — Во-первых, им понадобилась машина, стало быть, их встреча была где-то далеко в стороне от железной дороги. Машина — улика, уничтожить эту улику трудно, и все-таки они воспользовались машиной. Этот риск был вызван острой необходимостью. Причина вторая: машина в плохом состоянии и без номера. На магистральных дорогах «Олимпию» могли остановить работники ОРУДа и проверить документы, это не входило в планы водителя. Даже перегоняя машину с Киевского на Звенигородское шоссе, водитель, как видишь, не воспользовался для этого лучшим и наиболее кратким маршрутом через центр, а повел машину трудным, окружным путем. И, наконец, третья причина — цепи на задних колесах. Езда по скверным, проселочным дорогам вынудила водителя надеть цепи, несмотря на то что цепи на колесах подчеркивают след машины.

— Это мне понятно, остается неясным одно: как опытный и, видимо, неглупый враг, тщательно уничтожив свои следы, оставил такую существенную улику, как сигарета «Фатум»? — спросил Гаев.

— Я повторяю тебе то, что мне много раз говорил полковник: «Если бы враг никогда не ошибался, он был бы неуловим». Сигарета выпала из кармана и, провалившись между сиденьем и спинкой, прилипла снизу к деревянному бруску подушки, — объяснил Никитин.

Они развернулись, вновь повторили весь маршрут «Олимпии», но уже в том направлении, в котором она прошла вчера рано утром, и через полчаса сидели в свободном номере гостиницы «Метрополь», где их принял дежурный администратор.

На вопрос, интересующий Никитина, администратор сообщил:

— Уильям Эдмонсон после четырехдневного отсутствия появился вчера в семь часов пятнадцать минут утра и потребовал ключ от своего номера. У Эдмонсона был вид усталого человека, пробывшего длительное время в дороге. Журналист ушел к себе в номер, а через некоторое время позвонил и попросил горничную сдать в чистку его пальто. Пальто я видел, оно сильно пахло бензином. Я думаю, что Эдмонсон пытался бензином вычистить жирное пятно.

— Скажите, а почему вы так точно определяете время появления Эдмонсона? — спросил Никитин.

— Потому что, расписываясь в получении телеграммы, я посмотрел на часы и проставил время как раз в то мгновение, когда Эдмонсон обратился ко мне за ключом от комнаты.

Здесь было над чем подумать: Эдмонсон единственный человек, с которым общался в Москве Гонзалес. В день исчезновения коммерсанта исчез и Уильям Эдмонсон. Сигареты «Фатум» курит Эдмонсон и этой же марки сигарета обнаружена в «Олимпии». Наконец, машину водитель бросил у кладбища между четырьмя и шестью часами утра. А Эдмонсон возвращается в гостиницу в семь пятнадцать утра с масляным пятном и следами бензина на пальто.

Улики были явно против Уильяма Эдмонсона.