"Призрак Рембрандта" - читать интересную книгу автора (Кристофер Пол)

21

— Начну с хорошо известных исторических фактов, — заговорил профессор, поудобнее усевшись на пол. — Давным-давно, а точнее, в конце четырнадцатого века на севере Китая в провинции Юньнань родился человек по имени Чжэн Хэ. Он был мусульманином, а его отец и дед занимали высокие должности при императорском дворе. Когда армия династии Мин захватила Юньнань, Чжэн Хэ взяли в плен и кастрировали. Он стал евнухом. Какое-то время мальчик был слугой при новом императорском дворе в Пекине. Впоследствии Чжэн Хэ начал службу в армии и там быстро поднимался от чина к чину исключительно за счет личных заслуг. Как ни странно, рожденный в пустынях Узбекистана мальчик захотел служить в императорском флоте и в конце концов стал адмиралом…

— Я читал, — перебил его Билли. — О нем недавно вышла книга. Там даже говорилось, что он открыл Америку за полвека до Колумба.

— Книга называется «Тысяча четыреста двадцать первый», — кивнул Уинчестер, — а такой вывод основан на нескольких не совсем достоверных картах. Не знаю, открыл ли Чжэн Хэ Америку, но его походы по Южно-Китайскому морю и Индийскому океану хорошо задокументированы. Он выходил из Нанкина во главе огромной эскадры, в составе которой были и восьмивесельные караульные лодки, и огромные галеоны в шестьсот футов длиной с экипажами по тысяче человек. На них легко размещались клетки с живым грузом — от египетских жуков-скарабеев до африканских жирафов и слонов.

— А вы хорошо знаете историю, — заметила Финн.

— Когда несколько месяцев живешь на исследовательском судне, находится время на то, чтобы пересмотреть все фильмы. На «Тумамоту» имелась неплохая видеотека. Большинство фильмов, разумеется, были на французском, но я немного понимаю. А к тому же, — улыбнулся профессор, — у нас в Новой Зеландии тоже иногда показывают документальные фильмы, а не только «Властелина колец».

— Простите, — смутилась Финн.

— Ничего страшного, милая. Это мне наказание за то, что поселился на самом краю света, в десятке тысяч миль от родины предков.

— И настоящего чеддера, — подхватил Билли.

— И от приличного стилтона, — вздохнул Уинчестер.

— Хватит про сыры, — решительно перебила их Финн. — Рассказывайте дальше про китайский флот.

— Карьера у Чжэн Хэ была недолгой — всего двадцать лет, но за это время он успел совершить семь больших походов. По некоторым теориям, даже обогнул земной шар. За эти двадцать лет и семь походов он потерял в тайфунах несколько судов. Среди них был и огромный галеон, возвращавшийся в Китай с сокровищами. Его выбросило на наш остров. Хроника тайфунов ведется с давних времен, поэтому можно предположить, что случилось это осенью тысяча четыреста двадцать пятого года. Все большие корабли адмирала Чжэн Хэ были хорошо построены: в них имелись даже водонепроницаемые отсеки, поэтому груз, экипаж и само судно почти не пострадали. Главные торговые пути пролегали тогда гораздо ближе к побережью Вьетнама — вероятно, галеон снесло с курса сильным штормом. Вот так и получилось, что в один прекрасный день шестьсот или семьсот человек оказались выброшенными на необитаемый остров. Тут не мешает добавить, что на кораблях Чжэн Хэ всегда было достаточно женщин. За прошедшие годы и века численность населения здесь стабилизировалась и сейчас составляет примерно восемьсот человек. На галеоне имелся и живой скот, который тоже выбросило на остров, — козы, коровы, свиньи и домашняя птица. Достаточно, чтобы стать базой для развития сельского хозяйства. Разумеется, большинство животных в конце концов умерло, но некоторые сумели скреститься с местной фауной. Здесь водится один вид довольно злонравных кабанов, которые, по-моему, приходятся прямыми родственниками африканскому бородавочнику, и несколько любопытных разновидностей мелких оленей, но львы, слоны и жирафы, к сожалению, не сохранились.

— Какой-то «Парк юрского периода» в море Сулу, — пробормотала Финн.

— Да, что-то в этом роде. Или, скорее, остров доктора Моро. С того кораблекрушения прошло больше пяти веков. Все это время местные жители не имели практически никакой связи с внешним миром. Они стали приверженцами карго-культа и поклоняются реликвиям своего прошлого, не очень понимая их практическое значение.

— Карго-культ? Что это? — не понял Билли.

— Его еще называют «культом даров небесных», — объяснила Финн. — Это когда аборигены поклоняются западным товарам. Моя мама когда-то изучала его. Он получил развитие во время Второй мировой войны, когда на острова Новой Гвинеи с самолетов сбрасывали одежду, консервы, палатки и все такое. А потом местные стали строить из соломы модели аэропланов и молиться им. Они надеялись, что так можно заставить самолеты с чудесным грузом вернуться. А началось все еще раньше — в девятнадцатом или даже восемнадцатом веке, когда аборигены впервые столкнулись с белыми исследователями.

— Так эти жертвы кораблекрушения стали поклоняться останкам корабля?

— Ну, что-то вроде этого, — кивнул профессор. — Самого-то корабля давно уже нет, но осталось сокровище и множество прочих артефактов. Они стащили все в большую пещеру поблизости от Чаши.

— Какой чаши?

— Чаша — это, можно сказать, сердце нашего острова, — улыбнулся Уинчестер.

— Объясните, — попросил Билли.

— Я лучше вам покажу. Завтра. А сейчас надо отдохнуть.

Финн спала как убитая, а наутро ее разбудил запах яичницы с беконом. Еще не совсем проснувшись, она села и первым делом увидела бодрого Уинчестера, со сковородкой, сделанной из дна большой консервной банки и бамбуковой палки. Билли тоже был уже на ногах и держал наготове две простые деревянные тарелки.

— Яйца мозамбикской цесарки, — объявил профессор. — Нам повезло, что она потерпела кораблекрушение вместе с галеоном адмирала. Чудесно здесь прижилась. А бекон — из того родственника бородавочника, о котором я рассказывал. Яичницу перевернуть или подавать так?

— Все равно, — зевнула Финн и потрясла головой, чтобы окончательно проснуться. — Как жаль, что нет кофе!

Она забрала у Билли полную тарелку и вырезанный из дерева столовый прибор — что-то среднее между вилкой и ложкой.

— Почему нет кофе? — удивился Уинчестер и свободной рукой пододвинул к ней дымящуюся чашку.

Финн глотнула и пришла в восторг.

— Вкус точно такой же, как в «Старбаксе», — радостно объявила она.

— Он и направлялся в «Старбакс», — улыбнулся профессор, — а выращен на Сулавеси. Пару недель назад на берег выбросило целый контейнер. Видно, какое-то грузовое судно терпело бедствие. Такое случается чаще, чем вы думаете. А смолол зерна я сам традиционным способом — ступка и пестик.

— Кофе, яичница с беконом, китайские сокровища, — перечислял Билли, с аппетитом поедая завтрак. — У вас тут сплошные чудеса!

— Еще и не то увидите, — пообещал Уинчестер. — Поспешите, нам пора идти.

Когда они закончили с едой, солнце стояло уже высоко, а на небе не было ни облачка. Перед началом экспедиции хозяин вручил им по два куска грубой козлиной кожи и показал, как завязать ее вокруг икр наподобие обмоток.

— Хорошо защищает от всякой нечисти, — объяснил он, — а ее здесь хватает.

Наконец, снарядившись, они вышли из пещеры. Тропинка, бежавшая вдоль хребта, оказалась сухой, а слой почвы на ней — тонким. По бокам росли могучие деревья, а их ветки украшали плоды всех цветов радуги.

— Здесь как в райском саду, — ахала Финн, глубоко вдыхая волнующий аромат джунглей.

— Это точно, — мрачно подтвердил Уинчестер, — до тех пор, пока не наступите на гремучую змею. Они как раз очень любят этот лес. Укус смертелен. Убивает ровно через девяносто секунд.

— А как они выглядят? — встревожилась Финн.

— Как земля. Заметить их практически невозможно.

— А вы, профессор, большой оптимист, — заметил Билли.

— Сороконожки, гломериды, черные скорпионы, даже ядовитые растения — здесь всего хватает. Слабонервным в джунгли лучше не соваться.

Они шли больше часа, почти все время в гору и в основном по хорошо утоптанным дорожкам. Уинчестер уверял, что это звериные тропы, но Финн сомневалась: несколько раз она замечала следы острого лезвия на кустах.

— А вы не пытались отсюда выбраться? — вдруг спросил Билли. — Ни разу?

— Сначала я подумывал об этом, — откликнулся профессор. — Хотел построить плот и добраться до какого-нибудь оживленного морского пути.

— И что?

— А потом сел и подумал. Я задал себе вопрос: почему все эти люди так и остались жить на острове? Почему я ни разу не видел следов постройки лодки или плота? И пришел к выводу, что в свое время они наверняка пытались уплыть отсюда, но по какой-то причине им это не удалось.

— По какой причине? — быстро спросила Финн.

— Помните такой старый фильм «Мотылек»? — спросил Уинчестер. — О том, как один каторжанин пытался совершить побег с острова Дьявола?

— Да, Стив Маккуин играл француза, а Дастин Хоффман — полуслепого фальшивомонетчика, — вспомнил Билли. — Меня он не очень убедил.

— Я сейчас говорю не об игре актеров, а о попытке бегства с острова.

— Они, кажется, уплыли на мешках, набитых кокосовыми орехами?

— Верно, — кивнул профессор. — Разумеется, эта история не имеет ничего общего с реальностью. Поверьте, на этом проклятом острове орехов хватит на тысячи человек. Вот только никто ими не воспользовался, потому что это невозможно. Все дело в приливах и течениях.

Внезапно джунгли кончились, и путешественники оказались на каменистом отроге высокого, продуваемого всеми ветрами холма. Далеко внизу Финн увидела берег, на который ее выбросил шторм, а в миле от него, в море, пенистые буруны отмечали длинную полосу подводных рифов. Даже сюда доносился грохот разбивающихся о них волн.

— В школе я любил математику, — опять заговорил Уинчестер. — Был одним из тех редких зубрил, которые в самом деле понимают тригонометрию. И уже оказавшись здесь, я просто для интереса соорудил из бамбука теодолит и замерил высоту вон тех валов. Так вот, даже в спокойную погоду она не бывает меньше тридцати футов. А во время отлива и того выше. Никто не сможет пройти над этими рифами даже при полном безветрии, а уж спускать плот с другого, обрывистого берега — это чистое самоубийство.

Билли пристально вглядывался в море, прикрывшись от солнца ладонью.

— Но между рифами должен быть какой-то проход, — возразил он. — Вы же сами рассказывали про корабль адмирала Чжэн Хэ. Он ведь почти не пострадал, и люди спаслись. Значит, проход существует.

— Во время тайфуна, вот в чем проблема.

— Что вы имеете в виду? — не поняла Финн.

Она посмотрела на белую полоску пляжа внизу, потом — на сверкающее море. Глаз не цеплялся ни за что, кроме далекого, тающего в дымке горизонта. Финн вдруг почувствовала себя совсем маленькой и беззащитной перед лицом этого бесконечного простора. Как страшно, должно быть, жить в таком месте годами. Она повернулась к Уинчестеру, собираясь что-то спросить, но вовремя заметила слезинку в уголке его глаза и промолчала.

— Бывает, я прихожу сюда по ночам, — тихо заговорил профессор, — и часто жалею, что стал биологом, а не астрономом. В ясную погоду тут видно каждую звезду, как будто россыпь бриллиантов на черном бархате.

Они еще постояли молча, погруженные каждый в свои мысли, а потом Уинчестер повернулся и опять направился в джунгли, а Финн и Билли поспешили за ним. Уже по другой тропинке они пошли в глубь острова.

— Что вы имели в виду, когда сказали, что проблема в тайфуне? — задыхаясь от быстрой ходьбы, спросил Билли.

— Нет, «проблема» — неверное слово. — Профессор остановился и повернулся к ним лицом. — Как раз он и спас вам жизни. Вы хорошо разбираетесь в тайфунах?

— Нет.

— Во время них образуется такая штука, как штормовой нагон — подъем воды в эпицентре, иногда высотой с целый холм. Когда он выходит на мелководье или на равнинный берег, случается катастрофа.

— У «Катрины» штормовой нагон достигал двадцати восьми футов, — вставила Финн.

— «Катрина»? Это еще что такое?

— Ураган в Мексиканском заливе, который разрушил Новый Орлеан.

— Не знал, но не удивляюсь, что это случилось, — покивал Уинчестер. — Такого следовало ожидать. Это было ясно всем, кто хоть немного разбирается в ураганах. Но в любом случае двадцать восемь футов — это всего лишь половина того нагона, что принес сюда вас. По моим расчетам, в нем было никак не меньше пятидесяти. Супертайфун.

— Кажется, я поняла, — объявила Финн. — Вы хотите сказать, что штормовой нагон поднимает уровень воды над рифами и судно может проскочить, а потом он отступает, и оно оказывается на мели.

— Примерно так. Весь этот остров похож на громадную крабовую ловушку. Внутрь попасть можно, а выйти уже нельзя. Сами все поймете, когда вскарабкаемся на Подзорную трубу и вы оттуда увидите Чашу.

Прошел еще час. Солнце поднималось все выше и даже через кроны деревьев пекло сильнее и сильнее. По лицам путешественников тек пот, а мухи и москиты сбивались над ними в тучи. Из джунглей, стоящих по обеим сторонам тропинки, доносился несмолкаемый и нестройный шум: шорох ветра в верхушках деревьев, жужжание и треск насекомых, резкие крики десятка экзотических птиц.

Наконец заросли стали заметно редеть, а Уинчестер жестом призвал Билли и Финн к осторожности.

— Не высовывайтесь, — тихо сказал он и пальцем показал на висящий у него на шее бинокль. — Не знаю, есть ли такой же у местных или у японцев, но лучше не рисковать. Не хочу, чтобы нас засекли на вершине.

Осторожно пригнувшись, они опять двинулись вперед и скоро оказались на голой, плавно закругленной макушке холма. Финн глянула вниз и замерла от восторга.

Пятьюдесятью ярдами ниже из узкой щели в теле горы извергались сверкающие струи водопада и устремлялись вниз в долину по черной отвесной каменной стене, которая выступала из пышной зелени подобно лезвию боевого топора.

Посредине самой долины точно драгоценный камень синела круглая лагуна, соединенная с морем только узкой расселиной с отвесными стенами. Все вместе это действительно напоминало огромную чашу с трещинкой в одном боку.

Озеро диаметром в несколько миль было усыпано множеством крошечных островов неправильной формы — маленькая модель большого моря. По окружности оно было аккуратно обведено полоской безупречно белого песка, а ее, в свою очередь, обрамляла шеренга пальм. Финн вслух удивилась поразительно правильной, словно нарисованной циркулем, форме лагуны.

— Это кальдера, — объяснил Уинчестер, — старый кратер вулкана. Как Кракатау, или озеро Крейтер в Орегоне, или Роторуа в Новой Зеландии.

— А каковы вообще размеры этого острова? — поинтересовался Билли.

— По моим подсчетам — сорок пять миль в ширину в самой широкой части и почти шестьдесят в длину.

— Удивительно! Но ведь в таком случае его должно быть видно на спутниковых снимках и картах!

— Разумеется, видно, — спокойно согласился профессор. — Но что с того? Половину времени он скрыт облаками, и нет никаких очевидных признаков, что здесь живут люди. Высадка на него сопряжена со страшным риском, и кому он в таком случае нужен? Те придурки, которые заправляют в местном правительстве и уже вырубили всю Малайзию, все-таки не настолько алчны, чтобы польститься на здешние леса. Пока, во всяком случае.

— Я поняла! — вдруг воскликнула Финн. — Это то самое место! То место, где потерпел крушение Вильгельм ван Богарт в семнадцатом веке. Отсюда все его богатства. Каким-то образом он сумел выбраться с острова, вернуться в Голландию и основать свою империю.

— А через несколько сотен лет сюда же попал Питер Богарт! — подхватил Билли.

— Голландец? — удивленно спросил Уинчестер.

— Вы его знали?

— Я видел, как его схватили. Местные.

— Когда? — ахнула Финн и сама удивилась тому, какую бурю эмоций вызвала в ней эта новость о человеке, которого она никогда в жизни не видела.

— Примерно месяц назад, — пожал плечами профессор. — Здесь трудно следить за временем, но, думаю, где-то около месяца.

— А как он сюда попал? Вы же говорили, что без тайфуна это невозможно, — напомнил Билли.

— Единственным возможным способом — он прилетел. — Костлявым, грязным пальцем профессор указал на лагуну. — Приземлился вон там. На старом одномоторном «Норсмене» времен войны. Здесь таких еще много. Дальность полета у них примерно шестьсот миль, поэтому он, скорее всего, перелетал с острова на остров, пока не нашел это место.

— И что тут случилось?

— Сначала он несколько раз облетел остров на низкой высоте. Я его хорошо слышал, и местные, понятно, тоже. Я как раз спускался к озеру, когда он сел на воду. Но там его уже встречала целая банда. Вытащили из кабины, а аэроплан утопили.

— Но он жив?

— Я не видел, чтобы его убили. Схватили, швырнули в одно из своих боевых каноэ и увезли на берег. Больше я ничего о нем не знаю.

— И вы не пытались ему помочь? — возмутился Билли.

— Как помочь? Вот уже три года я изо всех сил стараюсь держаться подальше от этих людей. Они, конечно, не каннибалы, но и не слишком цивилизованны. Очень любят отрубать головы и насаживать их на бамбуковые колья. Своими глазами видел такую веселую компанию, и у меня нет ни малейшего желания к ней присоединиться.

— А как вы узнали, что он голландец? — подозрительно спросил Билли.

— Да потому что у него на фюзеляже здоровыми оранжевыми буквами было написано «Богарт-лайнс». А что, он не голландец?

— Я бы обязательно попытался его выручить! — горячо заявил Билли.

— Это их остров. И их обычаи. Они живут здесь больше шести веков, а я — меньше шести лет, а вы — меньше шести дней. Вы даже не представляете себе, с чем столкнулись. — Он снял с шеи бинокль и протянул его Финн. — Вот, взгляните.

Она поднесла бинокль к глазам и посмотрела на лагуну, куда указывал костлявый палец профессора.

— Боже мой!

Маленькие островки на поверхности лагуны оказались совсем не островками.

— Что там? — нетерпеливо спросил Билли.

— Корабли, — прошептала Финн. — Сотни кораблей. Целое кладбище.

На некоторых из них еще можно было разобрать имя: «Маркалла», «Доктор Ангиер», «Себаго», «Норма С», «ВМС Гейджер», «Сити оф Альмако», «Кулсингел», «Моргантаун виктори». Все озеро было усыпано трупами давно забытых, вычеркнутых из реестров кораблей самого разного возраста и назначения. «Гейджер» когда-то явно был войсковым транспортом, а огромный «Сити оф Альмако» — нефтяным танкером.

Среди железных корпусов попадались и более старые деревянные, почти разрушенные. Финн разглядела даже остов одного из ранних паровых судов с огромной трубой, от которой остался только черный, изъеденный сыростью огрызок. Суда стояли беспорядочно — некоторые из них тесно прижимались друг к другу, иные умирали в одиночестве. На самом дальнем конце озера она отыскала обломки самолета Питера Богарта. Рассмотреть полузатопленный аэроплан мешал небольшой торпедоносец с искореженным носом, а рядом с ним…

— Это же «Королева»!

Судно лежало на песке у самого входа в лагуну, сильно накренившись на правый борт. Финн напряженно вглядывалась, надеясь заметить на нем признаки жизни, но тщетно. Рулевая рубка была полностью разрушена, крышка трюма распахнута, грузовой кран и вовсе снесен, а весь корпус провис, будто у него сломался позвоночник. Нос «Королевы» врезался в джунгли, а ржавое брюхо было бесстыдно обнажено. Ужасный конец для корабля, а особенно для того, который ты знал и успел полюбить. У Финн было такое чувство, будто она потеряла близкого друга.

— Дай мне посмотреть! — взмолился Билли, и она протянула ему бинокль.

— Ваших друзей не видно? — спросил профессор.

— Нет.

Рассмотрев останки «Королевы Батавии», Билли опустил бинокль.

— Они могли спастись?

— Все возможно, — пожал плечами Уинчестер. — Вы же спаслись.

— А если их схватили местные, куда они могли их увести?

— У них тут три деревни, все на дальнем конце острова.

— В которой из них станут держать пленников? — продолжал расспрашивать Билли.

Профессор указал на высокий каменистый холм, возвышающийся прямо перед ними:

— С этой горы в море течет река, и главная деревня расположена у самого ее устья. Не знаю, есть ли у нее название.

— Вы сможете туда пройти?

— Смогу, но предпочитаю этого не делать.

— А нас отведете? — настаивал Билли.

— Хотите найти голландца, — усмехнулся профессор, — и своих друзей?

— Да, и спасти их. Что в этом смешного?

— А эти ребята вас не пугают? — Уинчестер постучал по окуляру своего бинокля.

— Какие ребята?

— Это полевой бинокль «Цейс». Сделан специально для Императорского флота Японии в сорок втором году. У самого адмирала Ямамото был такой. Вот об этих ребятах я и говорю.

— Мы что, должны бояться горстки ветеранов Второй мировой войны? — возмутился Билли.

— Нет, вы должны бояться их детей, — мрачно возразил человек в козлиной шкуре. — Тех, кто ходит с большими мечами и в военных кепи. Поверьте мне, их стоит бояться.