"Любовь искупительная" - читать интересную книгу автора (Риверс Франсин)

27

Прежде чем отправиться на охоту, Михаил принес в дом несколько тяжелых мешков высушенной кукурузы. Он хотел, чтобы Ангелочек ее выбила, пока его не будет. Она села у потрескивающего огня и стала тереть початки друг о друга, пока несколько рядов зерен не осыпалось — тогда можно легко отделить остальное. Несколько зерен упали ей на колени. Она подняла одно, отложив голый початок в сторону. Улыбаясь, потерла твердое зернышко между пальцев.

«ТЕБЕ НУЖНО УМЕРЕТЬ, ЧТОБЫ РОДИТЬСЯ ВНОВЬ».

Она подняла голову, внимательно прислушиваясь. Ее сердце гулко колотилось, но единственный звук, который она слышала, это бряцание на ветру жестянок. Она посмотрела на высохшее, немножко сморщенное зернышко, лежавшее на ладони. Оно было похоже на множество других, которые они с Михаилом посеяли прошлой весной и от которых вырос целый зеленый лес. Она бросила зерно в корзину, к остальным, и отряхнула юбку.

Она немного злилась. Старые голоса теперь редко беспокоили ее, но теперь она все чаще слышала этот новый голос, тихий и спокойный, который говорил бессмысленные вещи. Умри и обретешь жизнь? Но это же невозможно. Однако рядом с ней стояла корзина с зернами кукурузы. Она слегка нахмурилась. Наклонившись, она зачерпнула рукой горсть, просеивая меж пальцев. Взяла две полных горсти в ладони. Что же это все–таки значит?

— Амэнда! — врываясь в дом, завопила Мириам. — Мама рожает.

Ангелочек набросила шаль и бросилась к выходу. Смеясь, Мириам остановила ее.

— Ты ведь не хочешь вернуться в дотла сгоревший дом? — Ангелочек схватила мешок высушенной кукурузы и оттащила подальше от огня. Один мешок она спешно поставила на стол, второй поближе к кровати. Всю дорогу они бежали. — Ой! — вспомнила Мириам, — я не додумалась сказать Михаилу…

— Он поймет, — заверила Ангелочек, переходя на быстрый шаг и восстанавливая дыхание, прежде чем снова бежать.

Едва не задохнувшись, Ангелочек ворвалась, в дом Элтманов, Мириам следом. Элизабет спокойно сидела у камина, подшивая подол юбки. Дети на секунду отвлеклись от своих занятий. Они тихо сидели у стола, делая уроки.

Только Джон, казалось, был обеспокоен и вылетел из кресла, подобное пуле.

— Слава Господу! — произнес он, хватая из рук Ангелочка шаль и бросая туда, где был крюк на стене. Понизив голос, он сообщил: — У нее начались схватки, но я никак не могу заставить ее лечь в постель. Она говорит, что ей нужно доделать юбку!

— Я почти закончила, Джон, — возразила Элизабет. Она отложила в сторону юбку и немедленно взяла другую. Вдруг она замерла, ее лицо побелело от напряжения. Ангелочек смотрела на нее, наблюдая за ее муками и ожидая леденящего душу крика. Элизабет прикрыла глаза, глубоко вздохнула и опять приступила к работе. Дети испуганно косились в ее сторону, пока отец не сказал решительно:

— Лиззи, ложись в постель!

— Я скоро закончу, Джон.

— Сейчас! — загремел он внезапно, так что Ангелочек едва не подпрыгнула. Она никогда еще не слышала, чтобы Джон Элтман говорил с кем–то из своих близких так резко.

Элизабет с достоинством подняла голову. — Оставь меня в покое, Джон. Иди накорми лошадей или наруби дров. Поработай в сарае. Подстрели что–нибудь на ужин. Но не приставай ко мне сейчас. — Она сказала все это таким спокойным голосом, что Ангелочек чуть было не рассмеялась. Джон развел руками и выбежал из дома, бормоча себе под нос что–то о женщинах.

Прошло еще несколько схваток, Элизабет продолжала торопливо сшивать юбку. Завязав нитку в узел, она обрезала кончик. Когда она сворачивала юбку, наступила еще одна схватка; беспокойство Мириам росло. Она испуганно посматривала на Ангелочка, но та решила подождать, пока Элизабет не пожелает что–то предпринять сама. Если она захочет так родить ребенка, сидя в кресле, это ее дело.

Когда схватки стали более частыми и долгими, Ангелочек наклонилась и положила руку на колено Элизабет.

— Как я могу вам помочь? — поинтересовалась она спокойным голосом, гораздо более спокойным, чем она чувствовала на самом деле.

Элизабет ничего не ответила, ее рука побелела, крепко сжав ручку кресла. Наконец, прерывисто вздохнув, она взяла Ангелочка за руку. — Помоги мне перейти в спальню, — попросила она тихо. — Мириам, присмотри за отцом и детьми.

— Да, мама.

— И нам понадобится много горячей воды. Иаков, ты мог бы ее наносить. И пеленки, Лия, они лежат в сундуке. Еще нам нужна бечевка. Руфи, найди мне моток бечевки, ладно?

— Да, мама, — дети бросились врассыпную, торопясь выполнить ее поручения.

Ангелочек аккуратно прикрыла за собой дверь. Элизабет осторожно села на край кровати и начала расстегивать пуговицы на одежде. Ей потребовалась помощь, чтобы все с себя снять и переодеться в тонкую ночную рубашку.

— Уже начинается, — сообщила она. — У меня сегодня утром, когда я ходила в туалет, отошли воды. — Она тихо рассмеялась. — Я даже на секунду испугалась, как бы ребенок не вывалился прямо там. — Снова взяв Ангелочка за руку, она продолжала: — Не беспокойся так сильно. Все прекрасно. — Судорожно вздохнув, она крепко сжала ее руку. На ее лбу выступил пот. — Да уж, это была хорошая схватка, — добавила она.

В комнату, с ведром воды и мешком с пеленками, вошла Мириам.

— Папа сейчас принесет еще воды. Два ведра, кроме этого. И еще вода греется в котле на огне.

В глазах Элизабет мелькнула искорка. — Наверно, ваш папа решил, что хорошая теплая ванна решит все мои проблемы. — Она поцеловала Мириам в щеку, отправляя из комнаты. — Спасибо, милая. Я уверена, что ты сможешь обо всем позаботиться. У Лии были проблемы с арифметикой, а Иакову надо больше заниматься чистописанием.

Схватки участились и длились все дольше. Элизабет не издавала ни звука, но Ангелочек видела, как ей больно. Она сильно бледнела и покрывалась обильным потом. Смочив полотенце в холодной воде, Ангелочек протерла ей лицо.

Через час Мириам заглянула в дверь. — Михаил приехал.

Ангелочек облегченно вздохнула, и Элизабет улыбнулась.

— У тебя все отлично получается, Амэнда. — Покраснев, Ангелочек рассмеялась.

Следующие полчаса Элизабет почти ничего не говорила, и Ангелочек с уважением относилась к ее молчанию. Она нежно поглаживала ее и держала за руку, когда подступали схватки. Когда же они отступали, она вытирала пот с ее лба.

— Осталось недолго, — проговорила Элизабет в перерыве между схватками, которые накатывали одна за другой. В этот раз она не смогла сдержать стон, крепко ухватившись за края кровати. — Я не думала, что все так затянется.

— Скажите мне, что делать, — попросила Ангелочек, но Элизабет не смогла ничего сказать из–за нового приступа боли. Она задыхалась, пытаясь вдохнуть воздух и напрягаясь всем телом. Снова застонала с искаженным от боли, пунцовым от напряжения лицом.

Ангелочек не переставала думать о ее терпении. Поправила сбившееся одеяло.

— Элизабет, дорогая! Ребенок! Ах, я уже вижу головку. — Ангелочек поддерживала ребенка, пока Элизабет тужилась. Ангелочек опустилась на колени, новорожденный младенец лежал на ее ладонях. Он тут же закричал.

— Это мальчик, Элизабет, мальчик! Какой красавец! Десять пальчиков на ручках, десять пальчиков на ножках… — Она поднялась на ноги, дрожа от радостного возбуждения и изумления.

Когда Ангелочек положила младенца на грудь Элизабет, та разрыдалась от радости. Через несколько минут, преодолев последнюю схватку, она, наконец, расслабилась, уже совсем измотанная.

— Перевяжи бечевкой пуповину, а потом обрежь ее, — предупредила Элизабет слабым голосом и улыбнулась. — У него хорошие легкие.

— Да, это правда. — Прежде чем запеленать ребенка в мягкую пеленку и отдать матери, Ангелочек аккуратно помыла его. Младенец немедленно припал к маминой груди, и Элизабет удовлетворенно заулыбалась. Налив теплой воды в кувшин, Ангелочек аккуратно протерла ее, изо всех сил стараясь не сделать больно, хотя несколько раз все же пришлось, но Элизабет не жаловалась. Наклонившись над ней, Ангелочек поцеловала ее в щеку.

— Спасибо, — прошептала она, обращаясь к уже спящей женщине.

Ангелочек тихо вышла. В соседней комнате все стояли в ожидании.

— У вас родился замечательный сын, Джон. Поздравляю.

— Слава Господу, — произнес он, устало опускаясь в кресло. — Как, ты говоришь, его зовут?

Ангелочек громко засмеялась, напряжение от пережитого события понемногу ослабевало. — Ну, не знаю. Наверно, это вам надо решить.

Все собравшиеся, включая Джона, покрасневшего от смущения, рассмеялись. Покачав головой, он направился в спальню. Мириам с остальными детьми тихонько последовали за ним.

Михаил улыбнулся Ангелочку той самой улыбкой, которая заставляла ее сердце бешено колотиться.

— У тебя глаза сияют, — заметил он.

Она была так взволнованна, что не могла говорить. Его глаза были полны любви и так много обещали. Она же любила его так сильно, что это чувство захватило ее целиком. Когда он подошел ближе, она поднялась ему навстречу, и их губы слились в поцелуе.

— Ах, Михаил, — прошептала она, обнимая его.

— Когда–нибудь… — начал было он и похолодел, осознав свою кошмарную ошибку. Прижал ее крепче к себе.

Ангелочек знала, о чем он думает. У них никогда не будет ребенка. Он слегка отстранился, но она не могла смотреть на него, даже тогда, когда он взял ее лицо в свои ладони.

— Амэнда, прости меня, — сказал он нежно. — Я не хотел…

— Не извиняйся, Михаил.

Ну почему он не подумал, прежде чем говорить? — Я скажу им, что мы едем домой. — Он зашел в спальню. Его не было довольно долго. Он поздравил Элтманов с рождением ребенка. Малыш был чудесен.

Элизабет взяла Михаила за руку. — Амэнда отлично справилась. Скажи ей, что я почту за честь помочь ей, когда ее время придет.

— Хорошо, — ответил он вяло, зная, что никогда не сможет это сказать.

Они шли домой молча. Наблюдая за тем, как она разводит огонь, он заговорил:

— Элизабет сказала, что у тебя все отлично получилось.

— Это она просто молодец, — ответила Ангелочек. — Элизабет вполне могла справиться со всем вообще без чьей–либо помощи. — Она взглянула на него с печальной улыбкой. — В этом и заключается смысл жизни женщины, правда? Мириам назвала способность рожать божественной привилегией. — Она отвернулась. — Семя Джона было посеяно в плодоносную почву.

— Амэнда, — начал он, положив руку поверх ее руки, чтобы прервать ее.

— Ничего не говори, Михаил, пожалуйста…

Она не противилась, когда он привлек ее в свои объятия. Он держал ее крепко, поглаживая рукой ее спину и затылок. Ему так хотелось забрать ее боль, но он не знал, как это сделать.

— Через несколько дней мы будем праздновать Рождество.

— А я совсем забыла об этом и вспомнила только сегодня у Элтманов. — Элизабет с Мириам уже украсили дом зелеными венками и красными лентами. Лия и Руфь сделали из стеблей и листьев кукурузы фигурки, изображающие сцену Рождественской ночи. Ангелочек не делала ничего. Хозяин всегда говорил, что Рождество — это такой же день, как и все остальные, разве что в этот день можно поспать подольше.

Мама всегда что–то придумывала на Рождество. Даже когда они жили в порту, нуждаясь в еде и деньгах, мама относилась к этому дню как к святому. В этот день к ней не приходили мужчины, и она рассказывала Ангелочку, как она праздновала Рождество, когда была маленькой.

Ангелочку не нравились эти рассказы, потому что в конце мама всегда плакала.

— Рождество, — задумчиво произнесла Ангелочек, отстраняясь от Михаила.

Он увидел боль в ее глазах и понял, что было причиной. — Амэнда…

Она посмотрела на него, но не могла разглядеть его лицо в наступающей темноте.

— Что мне подарить тебе на Рождество, Михаил? Что я могу подарить тебе, зная, что моим единственным подарком мог бы быть ребенок? — Она почувствовала, как в груди все колет и жжет, и пыталась бороться с нахлынувшими печалью, сожалением, тоской… — Мне бы так хотелось, так хотелось…

— Не говори ничего, — сказал он тихо.

Она сжала ладони в кулаки. — Мне бы хотелось, чтобы Хозяин не сделал меня такой тогда! Мне бы хотелось, чтобы ни один мужчина даже близко не прикоснулся ко мне до тебя! Мне бы хотелось быть сейчас такой, как Мириам!

— Я люблю тебя. — Когда она отвернулась, он развернул ее снова, привлекая к себе. — Я люблю тебя. — Он поцеловал ее и почувствовал, что она растворяется в его объятиях, приникая к нему с таким отчаянием.

— Михаил, мне бы так хотелось быть цельной. Цельной для тебя.

«Боже, почему? У Джона и Элизабет шестеро детей. Неужели я не смогу родить от своей жены хоть одного, хоть когда–нибудь? Почему Ты допускаешь это?»

— Это не важно. Это не важно, — повторял он снова и снова.

Но оба они прекрасно понимали, что это не так.