"Любовь и ярость" - читать интересную книгу автора (Хэган Патриция)

Глава 14

Колт собирался первым делом съездить на рудник, проверить, как идут дела. Конечно, это вполне могло подождать.

Появились более срочные дела, но ему хотелось проехаться верхом, а земля, которая принадлежала Колтрейнам, занимала многие тысячи акров. Давно уже он не чувствовал себя таким бесконечно одиноким.

Разговор с Бранчем о Бекки всколыхнул притупившееся было чувство горечи, и Колт пристыдил себя. Не стоило говорить об этом, в конце концов, сделанного не воротишь.

Он с улыбкой вспомнил разговор с отцом, когда был еще семилетним мальчишкой. Они тогда направились к соседу-фермеру, чтобы отогнать корову на случку, и Колт наивно удивился, как это два животных смогут безо всякой подготовки делать нечто сложное и, похоже, неудобное. Заметив странное выражение на лице отца, Колт смущенно замолчал.

Тревис попытался объяснить, что животные спариваются для продолжения рода и этот процесс доставляет им огромное удовольствие. Сама природа помогает в этом случае, сказал тогда отец, сначала возникает желание, а потом на свет появляется малыш.

– Люди, – осторожно продолжал отец, – тоже делают нечто подобное, потому что им это приятно, и еще потому, что именно так они выражают свою любовь друг к другу.

Несколько минут Колт переваривал услышанное, а потом неожиданно напрямик спросил:

– А вам с мамой тоже это нравится?

Глаза отца вспыхнули, а губы задергались от смеха, который он изо всех сил старался сдержать.

– Да, сынок, и ты, когда женишься, тоже будешь проделывать это со своей женой. Ведь когда сливаются тела, сливаются и души влюбленных.

Колт не стал спорить, потому что для семилетнего мальчика все это было слишком сложно. Внезапно он ткнул пальцем в корову и быка:

– Но ведь они не женаты!

Отец не стал спорить:

– Ты прав, сынок. – И добавил:

– Помни, сын: ты мужчина, человек, а не животное. Наши инстинкты очень схожи, но человек только тогда человек, если кроме инстинкта им движут чувства. Никогда женщина в твоих объятиях не должна испытывать разочарования или подозревать, что ее просто используют.

Колт вспомнил слова отца, когда впервые испытал близость с женщиной. Ему только что исполнилось одиннадцать, а девочка была старше его лет на пять. Мальчишки из его класса постоянно говорили о ней. Он и сам не раз слышал, что она «не отказывает». Ее звали Минди Хагли, и однажды после обеда Колт пригласил ее прогуляться с ним по берегу залива, чтобы проверить, правду ли болтают ребята. Он был очень неловок, смущен и неуклюж, так что пришлось положиться на нее. Девочка оказалась опытной, а Колт – способным учеником. Ему понравилось, понравилось так, как ничто и никогда раньше. В конце концов он влюбился в Минди. Но она познакомилась с другим мальчиком, Беном Уилшоу, который был гораздо старше, и, как сплетничали в классе, он и Минди стали неразлучны. Ее перестали встречать с другими ребятами в бухточке за школой, так как она все время была с Беном. Не прошло и двух месяцев, как они вдруг неожиданно для всех обвенчались, и очень скоро Минди родила дочь.

Шли годы, у Колта всегда было много знакомых девушек, они сменяли одна другую. Он замечал, что из-за этого переживает мать. Китти видела, что с возрастом Колт становится таким же привлекательным, как и его отец, она умоляла сына быть осторожнее, чтобы кто-нибудь не окрутил его. Она не упоминала о том, что ему «придется» жениться, но Колт отлично понимал, что имеется в виду, Погруженный в воспоминания, Колт молча ехал шагом.

Только теперь он понял, как же ему не хватает родителей.

Добравшись до рудника, он разыскал Сида Джиллиса, управляющего, и они вместе отправились осматривать шахту. Колт прекрасно понимал, что никакой необходимости в этом не было, Сид стал управляющим задолго до рождения Колта.

Тревис ему всегда доверял, и одного этого было уже достаточно для Колта.

Насколько он знал, рудник не давал уже такого количества серебра, как в прежние годы, хотя все еще был доходным, даже в последнее время, когда цены на серебро упали. Когда-нибудь придет время и шахта истощится, а рудник будет закрыт, как уже случилось со многими другими разработками. А до тех пор Сид будет управлять рудником, а Колт время от времени просматривать документы.

Пообедав с Сидом тушеными бобами со свининой и выпив чашечку кофе, Колт отправился домой. То тут, то там он видел пастухов, объезжавших ранчо, они так и жили в палатках, посреди прерии, лишь раз в месяц приезжая на ранчо, чтобы забрать жалованье да пару ночей повеселиться в городе, прежде чем вернуться к прежнему образу жизни. Тревис Колтрейн был хорошим хозяином и справедливым человеком, он неплохо им платил, и редко кто из его людей искал другую работу. Колт старался следовать примеру отца.

Солнце уже садилось, освещая западные отроги гор, и небо окрасилось в яркие сиреневые и розовые тона, когда усталый Колт спешился у порога дома. Отведя лошадь в конюшню, он наткнулся на поджидавшего его Бранча, лицо которого выражало беспокойство.

– Только что приехал Мейсон. Он велел одному из конюхов поставить лошадь в конюшню, собираясь остаться на ужин.

Бросив поводья Бранчу, Колт молча направился к дому.

Глядя ему вслед, Поуп подумал, что Мейсону лучше не рассчитывать на ужин.

Увидев входящего в кабинет Колта, Гевин вскочил и бросился к нему, сердечно протянув руку.

– Добро пожаловать! – приветствовал он Колта. – Рад познакомиться, хотя у меня такое чувство, что мы знакомы много лет.

Колт ответил на рукопожатие, пристально оглядев стоявшего перед ним Мейсона. Тот был одет в щегольскую коричневую кожаную куртку, из-под которой виднелась белоснежная накрахмаленная рубашка, алый бархатный галстук. Экзотический наряд дополняли золотистые замшевые панталоны и доходившие почти до колен коричневые кожаные ботинки. Колт не мог не признать, что выглядел Гевин весьма элегантно, но его подозрительный взгляд исподлобья показался ему омерзительным.

Усевшись за стол, Колт налил себе бренди, сделав вид, что не заметил пустого бокала в руке Гевина. Сделав небольшой глоток, он, повернувшись к опешившему Мейсону, сухо поинтересовался:

– Что вам здесь нужно?

Гевин попытался сгладить неловкость.

– Э-э, ничего особенного, во всяком случае, для себя лично. – Он глубоко вздохнул. – Позвольте представиться, я – сводный брат Дани. Она, несомненно, упоминала обо мне.

Колт насмешливо улыбнулся:

– Сводный брат? Насколько мне известно, Элейн Барбоу никогда не делала попыток удочерить мою сестру, так что…

Гевин издал нервный смешок.

– Естественно! Кстати, меня она тоже не усыновляла. Мои родители умерли, когда я был еще ребенком, и Элейн, которая была с ними очень близка, взяла меня к себе.

– Тогда вы не можете официально считаться родственником Дани, – холодно отрезал Колт. Удобно развалившись в кресле, он вытянул ноги и скрестил руки на груди. – Итак, мне хотелось бы знать, что вам здесь нужно?

Гевин вспыхнул:

– Вы не слишком-то гостеприимны, сэр!

– Для чего вам понадобилось приезжать с Дани? – как будто не слыша, повторил Колт. – Что вам тут нужно?

В груди Гевина бушевала ярость, он уже с трудом сдерживался.

– Ну не могла же она ехать одна?! Молодой леди не годится путешествовать без спутника, да еще так далеко. – Улыбнувшись как можно добродушнее, он попытался сделать вид, что понимает беспокойство Колта и ничуть не сердится.

Резкий голос Колта прозвучал как щелканье хлыста:

– Одно дело – сопровождать Дани в поездке. Но вмешиваться в то, что вас совершенно не касается, – это совсем другое.

На лице Гевина отразилось легкое замешательство.

– Это нечестно, сэр. Я не понимаю, о чем вы говорите.

Колт выпрямился, и шпоры на сапогах чиркнули по полу.

Он холодно взглянул на Гевина:

– Разве вы не пытались изображать тут хозяина, пока я был в отъезде?! Я слышал, что вы даже хотели уволить моего управляющего и поставить вместо него какого-то бродягу и все это на моем ранчо! Кто вы такой, черт бы вас побрал?!

Гевин пожал плечами, в груди его бушевала ярость, она требовала выхода, но сейчас это было невозможно – пока еще невозможно. Его время еще настанет. Улыбнувшись угодливой улыбкой, Гевин виновато промямлил:

– Мне очень жаль, вы не совсем правильно все поняли.

Дани плохо разбирается в хозяйстве, поэтому я и старался помочь, как мог.

– Ваша так называемая «помощь» совершенно не требуется, – отрезал Колт. – Когда меня нет на ранчо, за все отвечает Бранч Поуп, и никто другой. И уж тем более не вы.

Сцепив руки, так чтобы не было заметно, как они дрожат, Гевин опустил глаза:

– Прошу прощения за свою оплошность, если вы настаиваете, я могу принести извинения и мистеру Поупу.

Колт небрежно отмахнулся:

– Кому нужны ваши извинения?! Послушайте, Мейсон, я требую, чтобы вы уехали. Здесь – родной дом Дани, но не ваш. Конечно, может быть, я груб, но вы можете не рассчитывать на мое гостеприимство, поскольку не заслуживаете его.

– Погодите минуту, – запротестовал Гевин. – Пока Дани здесь, я не могу уехать. Конечно, я вижу, что вам это неприятно, но по-другому быть не может.

– Дани может оставаться здесь, сколько пожелает, но если вы не намерены убраться из наших мест, можете отправляться в Силвер-Бьют. И чтобы духу вашего не было на моем ранчо!

– Давайте не будем ссориться, – взмолился Гевин. – К чему нам быть врагами? Мне ничего от вас не нужно. Но я очень привязан к Дани и не могу уехать, не убедившись, что с ней все в порядке. Подумайте, ваша нелепая неприязнь ко мне, без сомнения, огорчит и ее. Ну неужели нельзя что-нибудь придумать?! Я ведь уже сказал, что готов принести извинения за каждую оплошность, которую допустил.

Пару минут Колт молча разглядывал его. Да, он лжет, в этом нет никаких сомнений. Пытается изобразить искреннее раскаяние, а у самого камень за пазухой. И почему он так хочет остаться? Интересно, что у него на уме?

Вскочив на ноги, Гевин с протянутой для рукопожатия рукой кинулся к нему через всю комнату:

– Забудем все и станем друзьями! Больше мне ничего не надо – просто время от времени приезжать, чтобы посмотреть на Дани и убедиться, что она счастлива.

Колт не принял протянутой руки и, подождав немного, ничуть не смутившийся Гевин, пожав плечами, спрятал ее за спину.

– А что, если Дани вдруг понравится здесь и она решит Остаться навсегда? – поинтересовался Колт. – Что тогда?

– Ах, ну тогда, конечно, я вернусь домой, – усмехнулся Гевин, – но, думаю, этого не случится. Дани всегда была упряма, как мул, спасибо тетушке Элейн, та безумно ее избаловала.

Сейчас Дани вбила себе в голову, что ей по душе жизнь на ранчо.

Конечно, ведь здесь для нее все так ново и непривычно, так не похоже на Францию. Уверяю вас, это ненадолго. Но, – с ударением произнес он, – пока она здесь, я не уеду.

– Силвер-Бьют как раз неподалеку отсюда, – поднимаясь на ноги, произнес Колт. – Дани может навещать вас, как только соскучится без вашего общества. Может быть, когда-нибудь я и приглашу вас к обеду. Когда-нибудь, я сказал, а сейчас я вас не задерживаю.

Колт широко распахнул перед своим неприятным гостем дверь и кивком указал на нее Гевину:

– Доброй ночи, Мейсон!

– Вы грубы и плохо воспитаны! – вскричал Гевин, и Колт кивнул в знак того, что вполне с ним согласен.

Тот направился было к выходу, но остановился и вызывающе бросил через плечо:

– Я собираюсь попрощаться с Дани, или, может быть, вы мне и это запретите?!

– Если это не затянется надолго! – отрезал Колт, и Гевин выскользнул из кабинета.

Прыгая через две ступеньки, он влетел по лестнице на второй этаж и ворвался к Бриане. Она испуганно подняла на него глаза и побледнела, когда Гевин, бросившись с размаху в кресло, злобно прошипел:

– Ну, этот сукин сын еще вспомнит меня!

Сейчас Гевин думал о том, в чем он никогда не признавался Бриане, о чем не знал ни один человек. Заветной его мечтой было уничтожить Колта, а заодно и всех Колтрейнов.

Он должен был увидеть крах этого проклятого семейства.

Гевин мерил шагами комнату.

– Когда-нибудь я увижу, как ты будешь подыхать, – бормотал он, – и буду наслаждаться каждой минутой этого зрелища!

Бриана ничего не понимала. Зачем все это? Финансовые дела улажены, документы, по которым к ней переходили все деньги Дани, ждут только подписи, чего же еще надо Гевину?

Из-за чего он так сходит с ума?

– Давай уедем, Гевин, – взмолилась она, – я больше не вынесу!

Он круто повернулся:

– Послушай, помнишь, когда-то давно я обещал рассказать тебе, что я задумал?

Зажав ладонями уши, Бриана отчаянно замотала головой.

Она ничего не желала знать. Ей хотелось только одного – поскорее вернуться домой.

Схватив девушку за руки, Гевин крепко прижал ее к себе.

– Твоему брату стало хуже, – процедил он. – Я не говорил тебе об этом, потому что знал: скоро мне понадобится от тебя абсолютная покорность. – Гевин замолчал, дожидаясь, пока смысл его слов дойдет до Брианы. – Я на днях получил письмо из больницы. Если операцию не сделать в самое ближайшее время, Шарль умрет.

Бриана онемела от ужаса. Перед тем как покинуть Париж, они вместе пришли навестить Шарля, и она убедилась, что Гевин сдержал слово. Мальчика перевезли в прекрасную больницу, за ним заботливо ухаживали лучшие врачи, и было решено сделать операцию, как только Шарль немного окрепнет.

– Как же так, – в голосе девушки звучало отчаяние, – ведь ты просил их не торопиться, ты обещал, что заплатишь им, и сказал, что мне не о чем волноваться.

На его лице появилась дьявольская гримаса.

– Я не заплатил ни су, поскольку не был уверен, что ты выполнишь свою часть сделки.

Бриана вырвалась из его рук.

– Говори, что тебе от меня надо, негодяй!

В комнате раздался злобный, торжествующий смех.

– Письмо в больницу уже написано, и письмо в банк тоже, там лежат деньги, предназначенные для операции. Я отправлю их немедленно, как только ты…

– Ну, что же ты тянешь?! – закричала Бриана.

– Как только ты соблазнишь Колтрейна.

Бриане показалось, что она ослышалась. Оцепенев от ужаса, она смотрела на своего мучителя широко распахнутыми глазами.

– Ты разве забыл, что он считает меня своей сестрой?! – воскликнула она. – Неужели ты думаешь, что ему придет в голову затащить меня в постель?!

Гевин тяжело опустился в кресло и насмешливо посмотрел на стоявшую перед ним Бриану:

– Твоему так называемому «брату» сейчас не позавидуешь. Смерть дочки Боудена здорово повредила ему в глазах здешних жителей. Всем в Силвер-Бьют прекрасно известно, что именно его старик Боуден винит в гибели дочери. И не важно, действительно ли он виноват в этом, все равно на душе у него скверно. Наверняка ему приходит в голову, что он в какой-то степени виновен, да и честь его семьи оказалась запятнанной. Ты только подумай, – вскричал Гевин, восхищенный собственной изобретательностью, – что будет, если в городе станет известно, что этот ублюдок совратил собственную сестру? Кровосмешение! – Гевин закатил глаза, словно смакуя это слово. – Да он тогда на все пойдет, заплатит любые деньги, только чтобы никто не узнал об этом!

Бриана резко покачала головой:

– Ни за что!

Злобная улыбка зазмеилась по тонким губам Гевина.

– Ну тогда твой несчастный брат обречен!

Их взгляды скрестились, как клинки, один – пылающий бессильной яростью, другой – полный ядовитой злобы.

Лениво направившись к дверям, Гевин в последний раз взглянул на раздавленную отчаянием девушку и самодовольно ухмыльнулся:

– Вернусь-ка я, пожалуй, в Силвер-Бьют, тем более меня там ждут. Насколько я понимаю, стоит мне уехать, и ты сейчас же побежишь к Колту рассказать о моем коварном замысле. – Он издевательски хмыкнул. – Думаю, при этом разговоре я буду лишним. Ради твоего Же благополучия надеюсь, что он не выкинет тебя на улицу посреди ночи, – впрочем, уверен:

Холлистер был бы в восторге!

Гевин загнал ее в ловушку, и Бриана понимала это.

– Да, у меня нет другою выхода, но неужели ты думаешь, что Колту, благородному, порядочному человеку, придет в голову затащить в постель собственную сестру?! Неужели ты надеешься…

– Для этого есть несколько способов, дорогая, – Гевин бросил похотливый взгляд на пышную грудь девушки. – Думаю, ты понимаешь меня.

Он ушел. Бриана долго стояла, как в тумане, не видя ничего сквозь пелену слез.

Как она сейчас ненавидела себя и как мечтала о том, чтобы когда-нибудь Колту стало известно, как ей страшно и стыдно в эту минуту.