"Любовь и ярость" - читать интересную книгу автора (Хэган Патриция)

Глава 3

Карсон-Сити, Невада

Июль 1889 года

Колт сидел за массивным столом красного дерева, принадлежавшим его отцу, время от времени злобно поглядывая на кипу скопившихся перед ним деловых бумаг. Раньше всю деловую переписку Колтрейнов просматривала мать. И его, и отца это вполне устраивало. Отец ненавидел копаться в бумагах, считая подобную работу «поденщиной». Колт усмехнулся.

Теперь он понимал отца.

Он потянулся за стоявшей на столе бутылкой и плеснул в стакан немного бренди. Что ж, мрачно подумал он, теперь, когда родители во Франции, «поденщиной» предстоит заниматься ему, как, впрочем, и всеми остальными делами семейства.

Он отпил немного и задумчиво обвел взглядом кабинет, обстановка которого полностью отражала вкусы отца. Тут стояли несколько удобных диванов и кресел, на окнах висели простые шторы, а книжные шкафы от пола до потолка были заставлены военными мемуарами – любимым чтением Тревиса. Одну из стен кабинета занимал огромный, сложенный из неотесанных валунов камин.

На стенах висели чучела зверей – драгоценные охотничьи трофеи Тревиса, добытые им в бесчисленных сафари по всему миру. Колт внезапно вспомнил, как их ненавидела Китти. Она всегда говорила, что стоит ей только переступить порог, как ей кажется, что глаза оленя, чья голова висела как раз напротив двери, останавливаются на ней с грустью и укором.

Он откинулся на спинку удобного кожаного кресла, закинув ноги на стол. Весь этот длинный день Колт провел в седле, объезжая границы огромного ранчо, простиравшегося до Карсон-Ривер, и теперь, съев сытный ужин, приготовленный для него поваром-мексиканцем, мечтал только об одном – как бы поскорее отправиться в постель. Он так бы и поступил, если бы не эта чертова гора бумаг, которая ждала его уже несколько дней. Колт с радостью отложил бы все это на неопределенное время, но, к сожалению, это было невозможно.

Мысли Колта уже не в первый раз вертелись вокруг огромного особняка Колтрейнов. Что, скажите. Бога ради, ему одному делать в доме, где целых четырнадцать комнат?! Как он отличался от того крохотного домика, в котором прошло его детство. Величественный главный вход, украшенный колоннами, от которого в дом вела широкая лестница с мраморными ступенями, на первом этаже просторный холл, роскошно отделанная парадная столовая для больших приемов и более скромная – для семейных обедов. Кроме них были еще не уступавшие им в великолепии парадный зал и восхитительная небольшая гостиная. Каждую из этих комнат украшал камин.

Внизу Китти устроила себе небольшой кабинет, в котором иногда занималась шитьем или просто читала – она до сих пор увлекалась медициной и стремилась быть в курсе последних достижений в этой области.

Кухня размещалась в задней части особняка. Вокруг нее шла длинная, хорошо освещенная солнцем веранда, которую Китти превратила в настоящую оранжерею. Цветы были еще одним ее увлечением, она страстно любила копаться в земле.

Колт уже в который раз забывал поливать их.

На втором этаже были две огромные смежные комнаты, служившие спальнями, при каждой была отдельная гардеробная. Родители, уезжая, предлагали ему занять любую из них, поскольку он теперь становился единственным обитателем громадного особняка. Но Колт предпочел остаться в своей комнате, в дальнем крыле. От родительской спальни ее отделяли три гостевые комнаты, одна из которых, конечно, предназначалась в свое время для его сестры. Она прожила в ней всего несколько лет.

Дани.

Он тяжело вздохнул. Колт иногда задумывался, какие чувства он испытывает к сводной сестре, которую не видел уже почти тринадцать лет. Конечно, он не забыл ужасный скандал, закончившийся их дракой перед ее отъездом, но, в конце концов, они же были тогда детьми и он давно уже не таил обиды на сестру.

Единственное, чего он не мог простить Дани, это то, что она порвала с отцом. С тех пор как она уехала с Элейн, от нее не было ни единого письма.

Колт вспомнил разговор с отцом вечером накануне их отъезда во Францию. Тревис просматривал документы, подготовленные для него адвокатом, то самое завещание, по условиям которого серебряный рудник после его смерти становился общей собственностью Дани и Колта. У Китти с Тревисом и без того было достаточно денег, чтобы жить безбедно до конца своих дней, даже если у них не будет ни рудника, ни ранчо.

Колт хорошо знал, что рудник – личная собственность отца, с которой тот волен поступать, как заблагорассудится.

Если он готов оставить половину его дочери, которая знать его не желает, что ж, это его личное дело, и Колт ни слова не скажет против. Тем не менее его приводила в бешенство мысль о том, что эта дрянная девчонка в один прекрасный день появится, чтобы потребовать свою долю, – а трудиться приходится ему, Колту.

Правда, в последние годы рудник уже не приносил такого дохода, как раньше, и причин этому было несколько. Началось все с того, что правительство значительно уменьшило долю серебра в звонкой монете. Постепенно цены на него стали падать, и множество шахт просто закрылись. Раньше вокруг каждого рудника быстро вырастал большой поселок, а то и город, в которых жизнь била ключом, сейчас они опустели, как будто вымерли. Силвер-Бьют тоже появился на месте обычного лагеря старателей и вскоре превратился в довольно большой город, каких в округе было немало.

Колтрейнов спасло от разорения то, что Тревис терпеть не мог зависеть от процветания одной только шахты, какой бы богатой она ни казалась. Он с азартом занялся разведением породистого скота и скоро оказался владельцем огромного стада. И несмотря на то что цены на мясо были непредсказуемы, что перевозка его по железной дороге стоила дорого, а несколько суровых зим существенно снизили поголовье, удача сопутствовала Тревису. Семья не только не разорилась, а, наоборот, стала одной из богатейших в Неваде.

Воспоминания привели приунывшего было Колта в гораздо более бодрое настроение. Да, конечно, он хорошо знал свое дело. Он работал на ранчо и копался на руднике с мальчишеских лет, как только оказался в силах держать в руках кирку и веревку. Но, видит Бог, он никогда не собирался ворочать всеми делами в семейном бизнесе. На самом деле Колт втайне мечтал бросить все и отправиться путешествовать, поездить пару лет по стране, чтобы хорошенько утолить свою страсть к новым впечатлениям.

Ну что ж, нахмурился Колт, придется теперь забыть об этом. И внезапно он почувствовал, какой тяжкий груз ответственности отец возложил на его плечи. По правде говоря, он понимал, что попал в ловушку, но уже ничего нельзя было поделать с этим;

Дьявол, с таким же успехом он мог дать себя женить! Налив еще бренди, чтобы взбодриться немного, он в отчаянии покачал головой. Шарлин, слава Богу, оставила его в покое, после того как он серьезно поговорил с ней и предупредил, что пока и не думает жениться. Но потом, когда до нее дошли слухи об отъезде Колтрейнов в Париж и все вокруг заохали, что бедному Колту придется одному жить в таком огромном доме и вести все дела, Шарлин снова стала охотиться за ним.

Колт старался под любым предлогом избегать даже случайных встреч с девушкой. Должна же она понять, черт побери, что он вовсе не намерен обзаводиться семьей! По крайней мере в ближайшее время.

Постаравшись выкинуть все из головы, он тяжело вздохнул и склонился над документами. Был конец месяца, а значит, завтра ему придется поехать в город, составить ведомость, чтобы его рабочие смогли получить деньги. Может быть, он задержится в городе на пару дней – было бы неплохо немного развлечься!

Вдруг он вздрогнул и, вскочив на ноги, потянулся за пистолетом. Ему послышалось, что кто-то, крадучись, идет по коридору. Он быстро погасил горевшую на столе лампу и, бесшумно скользнув за дверь, притаился.

В наступившей тишине он услышал скрип открывающейся двери и зловещее щелканье затвора.

– Колт? – прозвучал в темноте дрожащий, испуганный голосок.

– Дьявол тебя забери, Шарлин, ты чуть не нарвалась на пулю!

Кипя от возмущения, Колт сунул пистолет в кобуру и направился к столу, чтобы зажечь лампу. Усевшись на кресло, он повернулся к девушке, не скрывая раздражения:

– За каким чертом ты явилась сюда? Что тебе нужно?

Но та, оправившись от испуга, кокетливо улыбнулась. В голосе ее прозвучали низкие, волнующие нотки:

– Мне хотелось сделать тебе сюрприз. Я надеялась, что ты уже лег, тогда бы я подкралась к тебе незаметно и скользнула в постель!

– Ты окончательно спятила! – взорвался Колт. – Хочешь, чтобы твой папаша пристрелил меня?! И как, скажи на милость, тебе удалось в такое время выбраться из дома?

Протянув руку, она легко коснулась кончиками пальцев его щеки, но он с негодованием оттолкнул ее.

– Ну же, Колт, не надо быть грубым, – нежно проворковала она. – Мама с папой вернутся только утром. Заболела мамина сестра в Пайн-Блафф, они уехали навестить ее. У нас есть целая ночь.

Он решительно прервал ее:

– И не мечтай об этом, Шарлин. Ты не останешься здесь.

Я не такой дурак.

Губы девушки обиженно задрожали, невероятно длинные густые ресницы опустились на нежные щеки, прикрыв затуманенные слезами прелестные темно-голубые глаза.

– Ты не хочешь меня, Колт?! Ты не… – Она тяжело вздохнула, тесно облегающий корсаж натянулся на восхитительно пышной груди. Сквозь тонкую ткань отчетливо просвечивали соски, похожие на две маленькие спелые вишни, так и просившие, чтобы он сжал их губами.

Колт с отчаянием почувствовал, как в нем горячей волной поднимается желание. Так много времени прошло с тех пор, когда он в последний раз был с женщиной, а Шарлин могла Доставить величайшее наслаждение. Он не испытывал особых угрызений совести, ведь Шарлин уже не была девственницей.

Он это выяснил, когда они в самый первый раз остались наедине. Это случилось довольно давно, во время праздника урожая, они лежали вдвоем в фургоне Харли Джернигана за амбаром и предавались любви, пока все остальные гости танцевали до упаду. С тех пор Колт и не вспоминал об этом.

Отец предупреждал его, чтобы он не связывался с девственницами. «Если не собираешься жениться, держись от них подальше, – увещевал сына Тревис. – Иначе до конца дней своих не избавишься от угрызений совести и упреков, что лишил девушку ее главного сокровища. А кроме того, с ними хлопот не оберешься, пока научишь любить по-настоящему.

И если ты не собираешься жениться на девушке, с какой стати тратить время на ее обучение?»

Шарлин в обучении не нуждалась. Она была уже достаточно искушенной девицей, чем и удивила Колта. Нет, она не была распутницей. Как и всем мужчинам в Силвер-Бьют, Колту было прекрасно известно имя ее соблазнителя. Это был Билли Эрл Лэссистер. Он больше двух лет ухаживал за Шарлин, и все ожидали скорой свадьбы, как вдруг произошло событие, которое словно громом поразило всех, знавших молодую пару. один из жителей Пайн-Блафф застукал Билли Эрла, когда тот развлекался с его дочкой. Разъяренный отец сам отвел соблазнителя к священнику и под дулом револьвера заставил обвенчаться. По городу потом долго гулял анекдот о том, что малыш, родившийся меньше, чем через полгода, стер себе пятки, торопясь к свадьбе родителей.

Конечно, Шарлин не скрывала обиды и горя, и все думали, что она в конце концов выйдет замуж за состоятельного человека много старше ее, способного утешить ее раненую гордость и исцелить разбитое сердце. Но вскоре она стала с надеждой поглядывать на молодого Колтрейна и по городу вновь поползли слухи.

Вся решимость Колта выпроводить девушку растаяла, как снег под солнцем, когда он почувствовал, как ее горячие пальчики легли на его болезненно закаменевшую, пульсирующую плоть. Облизнув внезапно пересохшие губы, он с трудом взял себя в руки и резко тряхнул Шарлин за плечи.

– Послушай, – хрипло прошептал он, – я хочу, чтобы ты немедленно убралась отсюда. Ты прекрасно знаешь, что это может плохо кончиться для нас обоих.

Слегка улыбнувшись, она кивнула, и Колт отпустил ее.

На самом деле Шарлин и не думала сдаваться. Отойдя на несколько шагов, она двумя пальцами приподняла длинную юбку и, соблазнительно усмехнувшись, открыла взгляду Колта прелестные, стройные ноги.

– Ну, попробуй сказать еще раз, что ты не хочешь меня, – вызывающе прошептала она, откинув назад голову, так что густые золотистые волосы волнами заструились по спине. Она все выше и выше поднимала юбку, и Колт не мог оторвать глаз от восхитительного тела. Вдруг юбка упала и он невольно ахнул: перед ним стояла совершенно обнаженная Шарлин.

Колт замер, словно завороженный, не в силах отвести взгляд от восхитительных золотых завитков, прикрывавших холмик Венеры. Он попытался что-то сказать, но послышалось только хриплое бормотание.

Упершись руками в круто изогнутые бедра, девушка маняще рассмеялась:

– И ведь это все может быть твоим, Колт. Тебе нужно только взять меня на руки и отнести к себе в спальню. А потом я буду принадлежать тебе всю долгую ночь. Я буду твоей столько раз, сколько ты захочешь, и так, как ты захочешь!

Да, он желал ее, черт возьми! Он просто изнемогал от страсти. С хриплым стоном он кинулся к ней и, легко подхватив на руки, прижал к мускулистой груди. Выбежав в коридор, Колт почти бегом пронес ее по коридору и взлетел по лестнице. Ему не нужен был свет, в этом доме он знал каждую половицу.

– Быстрее, ну пожалуйста, быстрее, т-, стонала она, обжигая его кожу горячим кончиком языка, что окончательно свело его с ума. – Я безумно хочу тебя.

Стремительно войдя в комнату, он положил девушку на постель и лихорадочно сорвал с себя одежду. Секунда – и Колт уже накрыл ее мощным телом, сжав в объятиях, но Шарлин, слегка отстранившись, привстала, опершись на локти и, широко раздвинув мускулистые бедра юноши, игриво усмехнулась:

– Нет, чур я первая.

Девушка откинула назад голову, и ее роскошные кудри, рассыпавшись по спине, сверкнули в лунном свете серебристыми струями. Высоко подняв бедра и изогнувшись всем телом, она вобрала его в себя и застонала от наслаждения.

– Боже, какой ты огромный! Посмотри, как ты заполнил меня, да мы просто созданы друг для друга!

Обхватив сильными руками бедра Шарлин, Колт изо всех сил старался укротить собственную страсть. Он ни о чем так не мечтал в эту минуту, как только раз за разом погружаться в нее, чтобы потом излиться горячим потоком в ее жаркой шелковистой глубине. Колт чувствовал, что этот момент вот-вот настанет, но старался оттянуть его, насколько хватит сил.

Шарлин, закрыв глаза и закинув голову с беспорядочно разметавшимися по плечам волосами, стонала от наслаждения.

– Ах, как хорошо, любимый, еще, еще! И так будет всегда, когда мы поженимся…

Забившись в судорогах экстаза, она закричала, и ее крики эхом разнеслись по пустому дому. Колт, по-прежнему продолжая сжимать Шарлин в объятиях, с силой подмял девушку под себя и, не выходя из нее, задвигался более резкими толчками, ощущая, как и для него близится блаженный миг освобождения.

Когда в голове у Колта немного прояснилось, он отпустил Шарлин и лег рядом с ней. Возбуждение схлынуло, страсть была утолена, и он не чувствовал ничего, кроме усталости и сожаления. Да, конечно, он испытал наслаждение, как, впрочем, и всегда. Но он прекрасно знал, что играет с огнем. Стоит отцу Шарлин застать их вместе, и участь его будет решена.

Шарлин довольно мурлыкала рядом с ним, ее пальцы игриво ласкали его спину, чуть касаясь выпуклых, твердых, как железо, мускулов, рельефно выступавших на мощной спине Колта.

– Ты знаешь, – пропела она, – а мы ведь до сих пор ни разу не проводили вместе всю ночь. Всегда нам приходилось разлучаться, Колт, но нынешняя ночь принадлежит нам!

– Собирайся, – коротко приказал он, и голос его прозвучал резче, чем ему хотелось бы, – ты должна немедленно уйти отсюда. Если твои родители вернутся раньше и не найдут тебя дома, они с ума сойдут от беспокойства. Надеюсь, в твои планы не входит, чтобы они обнаружили тебя в моей постели. – Спустив ноги с кровати, он принялся натягивать брюки, подгоняя ее:

– Поторопись! Тебе не придется возвращаться одной, я довезу тебя до самых дверей. Ну, поторопись же!

Шарлин испуганно прижалась к спинке кровати:

– Я остаюсь, Колт. Все будет чудесно. Мы сможем снова заняться любовью, когда немного отдохнем, а потом я приготовлю замечательный завтрак, мы вместе искупаемся, и я успею вернуться задолго до того, как вернутся отец с матерью.

Резко обернувшись, Колт вперил в нее разъяренный взгляд:

– Что ты говоришь, Шарлин?! Тебе пора уезжать. И немедленно! – Он протянул ей руку, чтобы помочь подняться, но девушка оттолкнула его.

Колт почувствовал, что еще немного – и он не сможет справиться с охватившей его бешеной яростью. Склонившись над кроватью, он рывком поднял Шарлин и, резко встряхнув, поставил девушку на ноги:

– Быстро одевайся и жди меня снаружи. Я пойду седлать лошадей.

Вдруг неожиданно для него лицо Шарлин исказилось и она разразилась судорожными рыданиями.

– Попробуй только выгнать меня на улицу, и. Бог свидетель, я тебя возненавижу на всю жизнь!

В отчаянии Колт выругался и, схватив себя за голову, взъерошил густые волосы. О женщины! Сейчас он предпочел бы ночь напролет возиться с деловыми бумагами, взвалить на плечи все тяготы по управлению и ранчо, и рудником, управлять сотней ковбоев, но только не иметь дело с женщиной.

Привстав на цыпочки и обвив руками его загорелую шею, Шарлин взмолилась:

– Ну пожалуйста, Колт, не прогоняй меня! Давай проведем эту ночь вместе, любимый. Неужели у тебя хватит жестокости выбросить меня за дверь после того, как нам с тобой было так хорошо? – Она жалобно заплакала, спрятав лицо у него на груди.

И Колту на минуту стало неловко. Она права. Им действительно было хорошо вместе, а он теперь вышвыривает ее за дверь, как простую шлюху. Стыд какой! Но в то же время подсознательно он чувствовал, что нужно немедленно вернуть девушку домой, если он хочет избежать неприятностей.

– Мы пожалеем об этом, – беспомощно покачал головой Колт.

Чувствуя, как слабеет его сопротивление и уже предвкушая победу, Шарлин повисла у него на шее и принялась осыпать его лицо быстрыми поцелуями.

– Нет, нет, не волнуйся, – уверенно зашептала она. – Я уеду с первыми лучами солнца и незаметно проскользну в дом, так что ни одна живая душа не узнает, где я провела ночь.

Окончательно сдавшись, Колт тем не менее дал себе слово поговорить с ней позже. Он выдержит все: слезы, упреки, но заставит ее кое-что понять раз и навсегда. Во-первых, он не собирается жениться на ней. А во-вторых, намерен положить конец их встречам.

Шарлин попыталась было протестовать, когда он объявил, что возвращается к прерванной работе, но Колт сделал вид, что ничего не слышит, и, вернувшись в отцовский кабинет, с облегчением опустился в кресло. Он попытался сосредоточиться на ворохе документов, но все его мысли были о другом. Колт уповал лишь на то, что с первыми лучами солнца Шарлин навсегда исчезнет не только из его дома, но и из его жизни…

Шарлин приоткрыла заспанные глаза, зажмурившись от яркого солнечного света, лившегося в широко распахнутое окно в спальне. Испуганно озираясь вокруг, она вначале даже не поняла, где находится. Солнце уже стояло высоко. Значит, она проспала рассвет, и, черт побери, куда запропастился Колт?!

Почему он не разбудил ее?

– О Боже! – в отчаянии прошептала она, чувствуя, как судорога страха сжала горло. – Ну и попалась же я!

В это время родители уже должны были вернуться домой, и ее отсутствие, вне всякого сомнения, обнаружено. Конечно же, им и в голову не пришло, что их любимая дочка провела ночь с любовником. Они наверняка вообразили что-нибудь ужасное, и первым делом послали за шерифом. О Господи, что же теперь будет?!

Подхватив валявшееся на полу смятое платье, она второпях натянула его и, выбежав из спальни, кинулась вниз по лестнице, испуганно зовя Колта. Заметив на стене часы, она бросила на них взгляд и чуть не упала в обморок, увидев, что они показывают два часа.

Колт с трудом оторвал от стола голову и потер опухшие после сна глаза, стараясь понять, что случилось, когда до него донеслись испуганные крики Шарлин. Он потряс головой, пытаясь прийти в себя и разобраться в происходящем.

Шарлин ворвалась в комнату, как ураган. На мгновение Колту показалось, что она потеряла рассудок, волосы ее разметались по плечам, на побледневшем лице огромные голубые глаза казались безумными.

– Колт! Тебе известно, который час?! – закричала она, заливаясь слезами. – Почему, черт возьми, ты не разбудил меня? О Боже, Боже, что же мне делать?!

Вздрогнув, Колт вскочил на ноги. Бросив взгляд на стол, он все понял: там стояла пустая бутылка бренди. Колт почувствовал, как у него подкосились ноги.

– Боже милосердный! – Он без сил рухнул в кресло, схватившись руками за голову.

Колт был в таком отчаянии, что не сразу вспомнил о Шарлин, которая металась из угла в угол, ломая руки.

– Что же делать?! Они наверняка уже дома. Отец пошлет за шерифом, и они обшарят всю округу, разыскивая меня. Теперь уже никак не скроешь, что я провела у тебя всю ночь.

Отец убьет меня! Он и тебя убьет, и весь город будет знать о нас с тобой. Я пропала! Я больше никогда не смогу смотреть людям в лицо!

Колт угрюмо молчал. Да, похоже, будет большой скандал, а это как раз то, чего он всеми силами стремился избежать.

Каждый в их городе знал, что Чарлтон Боуден души не чает в единственной дочери и уж, конечно, не будет особенно церемониться с соблазнителем, обесчестившим невинную девушку. Шарлин ничуть не преувеличивала, когда заявила, что ее отец способен пристрелить Колта. Во всяком случае, подумал угрюмо Колт, скорее всего именно с этого он и начнет.

Шум внизу подсказал Колту, что появились слуги. Он вышел из комнаты и крикнул, что занят и не желает, чтобы его беспокоили, а затем с шумом хлопнул дверью. Подойдя к Шарлин, которая по-прежнему заливалась слезами, он крепко стиснул ей руки, впившись в нее горящим взглядом:

– Ну успокойся, пожалуйста, тише, тише. Давай подумаем, как нам быть. Твои слезы нам не помогут.

Она провела по лицу дрожащими, мокрыми от слез пальцами и прошептала:

– Колт, поверь мне, я не хотела, чтобы это случилось. Я собиралась уехать на рассвете, чтобы успеть домой до того, как вернутся родители. Клянусь, я не виновата в этом!

Трясущимися руками он пригладил взлохмаченные волосы и с досадой отвернулся от нее.

– Знаю, знаю, – пробормотал он.

Даже если учесть, что накануне вечером она хитростью заманила его в постель, то сейчас, похоже, говорила правду, слепой бы увидел, что девушка безумно напугана.

Подойдя к окну, он невидящим взглядом уставился на зеленую лужайку внизу, на сонную речушку, медленно и лениво струившуюся в ослепительных лучах жаркого полуденного солнца. Затем резко обернулся:

– Мы должны сказать, что я пригласил тебя поужинать.

Мы с тобой слишком много выпили и заснули тут же, за столом. Я упрошу повариху подтвердить это и сказать, что она ночевала в доме и видела, что мы провели всю ночь в столовой. Мы скажем, что были мертвецки пьяны.

Шарлин отрицательно покачала головой:

– Это не сработает. Даже если отец и мать поверят нам, все равно по городу поползут сплетни и скандала не избежать.

– Черт с ними, пусть думают, что хотят.

Она снова затрясла головой. Колт подозрительно вгляделся в лицо Шарлин: ему показалось на мгновение, что ужас и отчаяние исчезли из ее глаз. Их место заняло что-то другое.

Удовлетворение? Торжество?

– Мы не должны ни в чем сознаваться, – резко повторил он.

Она медленно приблизилась к нему и ласково погладила. по щеке.

– Нет, Колт, – мягко прошептала она. – Ничего не получится. Я думаю, будет гораздо лучше, если мы просто исчезнем на какое-то время. Ну, хотя бы на несколько дней. А родителям пошлем записку, где все объясним, чтобы они не тревожились…

– Ну нет! – Он так стиснул Шарлин, что она негодующе вскрикнула. – Даже не думай об этом, – произнес он ледяным тоном. – Ничто не заставит меня жениться на тебе. Я уже не раз говорил тебе об этом, но ты, видно, не слушала или не хотела слушать меня. Я не собираюсь жениться на тебе. Я вообще не хочу жениться. И я не позволю загнать себя в угол таким образом. Я не виноват в том, что случилось этой ночью, я не приглашал тебя к себе и не собираюсь нести ответственность за то, что произошло. Поэтому будет гораздо лучше, если ты просто забудешь об этом!

Колт с силой оттолкнул от себя Шарлин. До него постепенно стало доходить, что, возможно, все это было не случайно.

Глаза Шарлин злобно сузились, тонкие ноздри затрепетали от бешенства. С силой сжав кулаки, она шагнула вперед, и Колт подумал, что никогда еще не видел ее такой, как в эту минуту. Как он мог когда-то считать ее красавицей?! Она сто, яла перед ним с разметавшимися по плечам, спутанными волосами и искаженным яростью лицом.

– Нет, ты женишься на мне, Джон Тревис Колтрейн! Раз ты попользовался мной как женщиной, то теперь изволь сделать меня женой! Я не позволю, чтобы моя репутация была погублена. И я не намерена ходить, пряча от стыда глаза, по улицам родного города из-за такого ублюдка, как ты. Ты должен на мне жениться! И ты женишься или. Богом клянусь, проклянешь день, когда так поступил со мной!

Колт покачал головой – он вспомнил, как она сбросила перед ним одежду, предлагая ему свое тело, а затем бесстыдно умоляла вонзиться глубже. Она желала его так же сильно, как и он ее, но, видит Бог, он никогда не предлагал ей стать его женой, даже ни разу не сказал, что любит ее. Он не пытался обманом заманить Шарлин в постель и не считал поэтому, что обманул ее.

– Нет! – медленно и отчетливо произнес Колт, все так же твердо глядя ей в глаза. – Можешь как угодно защищать свою репутацию, раз ты уж вспомнила о ней, но сейчас убирайся!

Он тут же пожалел о своей грубости, но было уже слишком поздно. Пронзительный крик потрясенной Шарлин эхом разнесся по всему дому.

– Шарлин, подожди!..

Он попытался было удержать ее, но девушка вырвалась и выбежала из комнаты. Колт прекрасно знал, что рыдания и стоны, которые доносились до него, были вызваны не стыдом или страхом. Это яростно бушевала оскорбленная гордость отвергнутой женщины.

От досады и злости Колт со всей силы впечатал кулак в стену спальни, даже не почувствовав боли. Черт возьми, что же теперь будет?! В этом состоянии Шарлин могла решиться на что угодно. Проклятие, он не должен был быть с ней так груб, но она сама вынудила его к этому.

Услышав топот копыт, Колт высунулся в окно и увидел Шарлин верхом на лошади. Безжалостно вонзив шпоры в бока невинного животного, она пустила лошадь галопом по направлению к, городу.

Колт тяжело вздохнул. Он знал, что должен поехать в город и сам поговорить с Чарлтоном Боуденом. Он еще не решил, что скажет отцу девушки, но понимал, что не имеет права оставаться на ранчо, скрываясь от всех. Он должен рассказать Боудену, как было дело, а там будь, что будет!

«Будь мужчиной, – так всегда говорил ему отец. – Прав ты или нет, будь мужчиной. Только тогда ты сможешь открыто смотреть людям в глаза».

Колт был уверен, что его отец за всю свою жизнь не совершил ни одного поступка, о котором впоследствии ему было бы стыдно вспомнить.

Но сейчас Колту было нелегко походить на отца.