"Любовь и ярость" - читать интересную книгу автора (Хэган Патриция)

Глава 5

– Как ты могла?! Боже всемогущий, деточка, как ты решилась на такое?!

Джульетт Боуден сжала в похолодевших, трясущихся пальцах насквозь мокрый от слез платок. Она вся дрожала, глядя на единственную дочь. Шарлин несчастным маленьким комочком сжалась в углу обитого парчой дивана.

– Отвечай же! – Терзаясь нахлынувшими на нее страшными подозрениями, Джульетт гневно потрясла дочь за плечо:

– Что заставило тебя отбросить прочь фамильную гордость, честь, наконец, как ты могла покрыть таким позором свою семью?!

Шарлин в ответ только горько покачала головой. Ее плечи тряслись от рыданий. Слезы нескончаемым потоком лились из покрасневших, опухших глаз. Она плакала уже несколько часов, пока мать допрашивала ее, но что она могла сказать ей?! Ничего теперь не изменишь.

Когда она вернулась от Колта, то увидела собравшуюся перед их домом толпу возбужденных людей. Мать билась в истерике, отец кричал на шерифа, требуя, чтобы тот немедленно приступал к поискам. Появление Шарлин с бледным, виноватым лицом положило конец переполоху.

Быстро спешившись, она пробежала в дом, рыдая и расталкивая стоявших на ее пути и растерянно замолкших соседей. По пятам за ней спешили родители, забрасывая ее вопросами, но она влетела в свою комнату и с силой захлопнула дверь, после чего истерически рассмеялась, слушая их крики. Не ранена ли она? Кто похититель? Как ей удалось спастись?

Потом в комнату ворвался шериф, а за ним спешил доктор Перри, который хотел осмотреть ее раны. Чтобы перекрыть неумолкающий гул взволнованных голосов, Шарлин пронзительно закричала, прижав обе руки к бешено колотившемуся сердцу:

– Оставьте меня в покое и убирайтесь! Слышите, вы все!

Я не ранена, и меня никто не похищал. А теперь уходите и оставьте меня одну!

Глаза Чарлтона Боудена вспыхнули от бешенства, когда он понял, что произошло на самом деле. В ярости он вытолкал из комнаты любопытных, оставшись наедине с дочерью и все еще растерянной и ничего не понимающей женой. Крепко закрыв дверь, он повернулся к Шарлин. Лицо его побагровело от ярости, он едва сдерживался, чтобы не дать воли своему гневу.

– Немедленно говори правду! – потребовал он. – Где ты провела ночь, Шарлин? И не смей врать, а то я так выдеру тебя, что ты неделю ходить не сможешь!

Испуганная Джульетт крепко прижала Шарлин к груди, умоляя мужа успокоиться. Их единственное дитя не могло натворить ничего дурного, твердила она. Нетерпеливо оборвав ее, Боуден приказал дочери рассказать, что произошло.

Заикаясь от волнения, насмерть перепуганная Шарлин подняла голову, чтобы взглянуть на отца, но, встретив его пылающий яростью взгляд, умоляюще прошептала:

– Я была у Колта, папа. Я люблю его.

Чарлтона затрясло от гнева. Он попытался что-то сказать, но горло перехватило, и он яростно захрипел.

Джульетт испуганно бросилась к нему:

– Мы немедленно объявим о помолвке. Скажем, что они засиделись допоздна, обсуждая предстоящую свадьбу. Объясним, что Шарлин была с компаньонкой, а в доме все время были слуги. Конечно, сплетен избежать не удастся, но после свадьбы все уляжется. Пройдет всего несколько месяцев и никто даже и не вспомнит…

– Нет. – Шарлин покачала головой, не в силах встретиться глазами с матерью. – Нет, свадьбы не будет. Колт отказался наотрез.

В комнате наступила гробовая тишина, каждый замер, боясь поднять глаза.

– Ну уж нет, – взорвался Чарлтон, – он женится на тебе или я отправлю его на тот свет! Никому не позволено срамить мою дочь! Голыми руками задушу сукина сына! Сейчас же еду к нему, и вопрос этот будет улажен еще до вечера.

Круто развернувшись, он стремглав ринулся из комнаты.

Но заплаканная Шарлин с криком повисла на нем:

– Пожалуйста, папочка, не надо! Не делай этого. Мне очень жаль, правда. Поверь, я не хотела причинить боль ни тебе, ни маме. Просто я безумно люблю Колта. Но сам он меня совсем не любит, и я не хочу, чтобы его силой заставили жениться на мне. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Чарлтон в растерянности перевел взгляд с ее несчастного, опухшего от слез лица на опешившую от удивления жену и покачал головой.

– Что же делать? – пробормотал он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Куда катится мир?! Моя дочь спит с мужчиной, который отказывается жениться на ней! Половина города сбежалась ко мне на задний двор и сейчас судачит вовсю, перемывая косточки мне и моим близким, и, дьявол меня возьми, как же мне быть?!

Джульетт, которая к этому времени уже пришла в себя и обрела свое обычное хладнокровие, потихоньку выпроводила его из комнаты, приговаривая, что они успеют все обсудить позже, а сейчас уже пришло время открывать банк, иначе сплетни разнесутся по городу. Шарлин, повторяла мать, расстроена, ей нужно успокоиться и собраться с силами. Позже они спокойно решат, что следует предпринять, чтобы замять скандал.

Но не прошло и часа, как Джульетт появилась в спальне дочери, пытаясь во что бы то ни стало разобраться, что же толкнуло Шарлин на этот безумный поступок.

– Ну почему, Шарлин? – плакала она. – Ты ведь выросла в порядочной семье. Как же ты могла поступить, как… как самая обыкновенная шлюха?!

Отчаявшись найти понимание у матери, Шарлин по-прежнему шептала севшим от слез голосом:

– Я не шлюха, мама. Я люблю Колта. И я совсем не собиралась провести с ним ночь. Мне бы и в голову не пришло заставить так волноваться тебя и папу. Я хотела вернуться домой на рассвете, и никто ничего бы не узнал, но, к сожалению, проспала. А когда проснулась, было уже поздно.

– И ты рассчитывала, что все так и обойдется?! – в негодовании воскликнула Джульетт. – Думала, вернешься пораньше и никто ничего не узнает?! И как долго это продолжается?

Разве тебе не приходило в голову, что ты позоришь семью?! А что дальше? А этот молодой человек, что он о себе воображает? Ты, в конце концов, ведь не девка из салуна! Ты дочь почтенных родителей, и он не имел права обращаться с тобой подобным образом! Господи, хоть бы Китти Колтрейн была сейчас в городе! – в отчаянии простонала Джульетт наконец, ломая руки. – Уверена, что уж она нашла бы способ вправить мозги своему сыночку! Готова присягнуть, что она бы за уши притащила его в церковь.

Шарлин безнадежно покачала головой:

– Я влюблена в него, но раз он не хочет меня, тогда о какой церкви вы говорите?! Что за жизнь нас ждет?

– А какая жизнь тебя ждет сейчас, после всего этого шума, ты представляешь?! – обрушилась на дочь разъяренная Джульетт. – Если вы с Колтом не поженитесь, твоя репутация погибнет. На тебя будут показывать пальцем, и так будет до конца твоих дней. Ты не сможешь смотреть людям в глаза. Ни один порядочный человек на тебе не женится. И никого не будет рядом, когда ты умрешь, бесстыжая маленькая распутница! Подумай об этом хорошенько!

В эту минуту Шарлин мечтала только о том, чтобы ее оставили наконец в покое. Ее тошнило от усталости и бесконечных слез, а в душе она ощущала какую-то странную опустошенность, которой, казалось, не будет конца. «Будь ты проклят, Джон Тревис Колтрейн, и будь проклято твое упрямство, – устало подумала она, – как ты мог так поступить со мной!»

– Перед тем как уйти, твой отец решил, что будет лучше, если ты ненадолго поедешь в Филадельфию и поживешь какое-то время у тети Порции. Я тоже считаю, что так будет лучше всего. Там о тебе никто ничего не будет знать, ты сможешь встретить достойного человека и впоследствии счастливо выйти замуж.

– Нет! – Шарлин как будто током ударило. Она соскочила с постели и, дрожа от возмущения, встала перед матерью, до боли сжав кулаки. – Я не собираюсь прятаться в Филадельфии! И я совсем не хочу жить с тетей Порцией, у нее лицо, как кислая слива! Ни за что! Лучше уж умереть!

Джульетт Боуден, казалось, превратилась в ледяную статую.

Да как она смеет противоречить ей, испорченная девчонка?!

– Ты поступишь, как тебе велят, Шарлин. Чем больше я думаю об этом, тем больше мне кажется, что это наилучший выход для нас. Начинай-ка собирать вещи, чтобы успеть на утренний поезд. Нам с твоим отцом будет нелегко выдержать поток грязных сплетен, который обрушится на нас, но ничего, мы с этим справимся.

Шарлин окаменела.

– Нет, мама, – очень тихо, но твердо сказала она, – я ни за что не поеду в Филадельфию.

– Тебе прикажет отец.

– Я не поеду.

Джульетт ударила дочь по щеке.

– Он силой заставит тебя сесть в поезд, если потребуется.

И мне кажется, что тебе лучше одуматься, не то отец не посмотрит на то, что ты взрослая, и высечет тебя так, что ты и сесть не сможешь!

И в этот момент Шарлин окончательно поняла, что ее не оставят в покое, а она не позволит, чтобы ее считали парией из-за того, что с ней случилось. Машинально разглаживая смятое платье, она подумала, что надо бы переодеться, потом махнула рукой. Люди все равно будут глазеть на нее и перешептываться.

Она направилась к дверям.

Мать решительно встала перед ней:

– И куда ты собираешься идти? Ты не можешь сейчас выйти из дома!

Отстранив ее, Шарлин шагнула к выходу:

– Так нужно, мама. Я иду в банк поговорить с отцом.

Хочу заставить его понять, что то, что случилось со мной, – еще не конец света. Все образуется.

– Ничего из этого не выйдет, поверь мне. Ты разбила его сердце, доченька. И мое тоже. Ты испачкала грязью доброе имя нашей семьи и…

Шарлин выбежала из комнаты, с силой хлопнув дверью перед носом матери. Задыхаясь, сбежала по лестнице к выходу и помчалась по дороге, которая вела в город.

Не прошло и минуты, как она лицом к лицу столкнулась с миссис Уилкинс, и та, возмущенно фыркнув, немедленно повернулась к ней спиной. Заметив презрение на лице почтенной матроны, девушка вспыхнула и почувствовала, как в горле появился горький комок.

Вскоре она увидела еще двух дам, которых хорошо знала с самого детства. Миссис Марта Гибсон и миссис Элли Мортбейн слыли ревностными прихожанками, и их весьма уважали в городе. Обе посмотрели сквозь Шарлин, как будто ее и не было. Всю дорогу до банка девушка чувствовала на себе презрительные или негодующие взгляды, которые, казалось, как удары кнута, оставляли рубцы на ее теле.

Сможет ли она дальше жить в этой атмосфере всеобщего презрения, в отчаянии подумала она. Похоже, мать оказалась права. Никому она теперь не нужна. Сможет ли она прожить в этом городе всю свою жизнь, отвергнутая и опозоренная? Больше того, теперь она станет для всех «этой девицей Боуден».

Как же она могла так поступить с родителями, с раскаянием подумала Шарлин, и снова слезы заструились по лицу.

Девушка спешила к отцу. Нет, они не переживут этого. Может быть, они правы и ей действительно лучше уехать из города?

Сплетни утихнут быстрее в ее отсутствие. Но жить с тетей Порцией?! Все время видеть эту ужасную кислую гримасу на сморщенной физиономии? Мрачный, угрюмый особняк, в котором жила тетя Шарлин, больше всего напоминал чистилище, в котором обречены томиться бедные души. Тетя Порция никогда не улыбалась и говорила только о злых силах, что на каждом шагу подстерегают человека в этом мире.

Шарлин застыла в задумчивости посреди улицы, не обращая внимания, что стоит по щиколотку в холодной грязной луже.

Погрузившись в безрадостные мысли, она и не почувствовала, как промокли тонкие подошвы туфелек и закоченели ноги.

Устало прикрыв воспаленные глаза, Шарлин впервые без Горечи подумала о Колте. На самом деле не так уж он виноват в том, что случилось. Он не лгал ей, даже когда их отношения только начинались. Это было не в обычае Колта. Он не раз говорил, что она ему нравится, но никогда не признавался ей в любви и не заговаривал о свадьбе. Девушка невесело усмехнулась, вспомнив, как он превозносил свободу, единственное, что ему было нужно. Много лет должно пройти, прежде чем он созреет для женитьбы.

Шарлин жалко улыбнулась. Джон Тревис Колтрейн был вылитый отец. Он, похоже, никогда не остепенится. Все в Силвер-Бьют знали о страсти старшего Колтрейна к путешествиям и опасным приключениям, которые будоражат кровь. И не было в городе человека, который не превозносил бы мужество и терпение его жены.

Однажды Шарлин тоже призналась Китти, что восхищается ее умением прекрасно ладить с таким человеком, как Тревис. Она никогда не сможет забыть удивленного выражения, появившегося на прекрасном лице миссис Колтрейн, когда она мягко сказала:

– Для этого совсем не требуется какой-то особый талант, Шарлин. Все, что нужно, – это любовь; нужно просто принимать любимого таким, какой он есть, вот и все.

И теперь Шарлин поняла, но, к сожалению, слишком поздно, что тоже могла бы принимать Колта таким, каким он был от природы. Она сама все испортила своей проклятой навязчивостью и упрямством. Если бы у них было немножко больше времени, если бы она сильнее любила его, может быть, ей и посчастливилось бы стать той женщиной, на которой Колт захотел бы жениться. А теперь он ненавидит ее из-за этого скандала, тем более что все случилось по ее вине. Хотя, конечно, он мужчина, а значит, на нем это не отразится так ужасно, как на ней. Люди почему-то всегда снисходительнее к мужчине, который еще не перебесился, чем к оступившейся девушке. Если женщина следует своим желаниям, ее считают падшей и обливают грязью. А о нем, самое большее, добродушно посудачат.

«Ну что ж, что толку плакать, раз все равно ничего уже не поправишь», – устало подумала она.

Шарлин постаралась взять себя в руки, вовремя очнувшись от задумчивости, – еще секунда, и она наступила бы в очередную лужу.

Отец, конечно же, в ярости, но он поможет ей, потому что души не чает в дочери. Она поговорит с ним, скажет, как она раскаивается, пообещает сделать все, что он от нее потребует, чтобы хоть как-то искупить свою вину. Но он не должен отсылать ее в Филадельфию, что угодно, только не это.

Может быть, с Колтом тоже стоит поговорить? Если она признает, что несчастное происшествие – целиком и полностью ее вина, что он никогда не заманивал ее к себе, наоборот, старался заставить ее уйти, может, тогда он не будет держать на нее зла? Шарлин знала, что не перенесет его презрения.

Повесив голову, она нерешительно направилась к банку.

Не будь Шарлин так погружена в собственное горе, она заметила бы забрызганное грязью платье, насквозь промокшие туфельки и ледяной дождь, который хлестал ей в лицо и превратил улицы Силвер-Бьют в непроходимое болото.

Но несчастная девушка давно уже ничего не чувствовала, кроме собственной боли. И она не обратила никакого внимания на незнакомых мужчин с ружьями, выскочивших из дверей банка ее отца, не разглядела их замотанных темными платками лиц.

Она не увидела и шерифа, залегшего в кустах вместе со своими людьми, готовыми в любую минуту спустить курок.

Оглушительно грянули выстрелы, разорвав мирную тишину, раздались крики и стоны раненых. Кто-то резко окликнул Шарлин, но она не услышала предостережения.

Девушка почувствовала лишь мгновенную, жгучую боль, когда пуля попала ей в голову. А затем вся боль и горечь куда-то исчезли и она погрузилась в блаженную темноту и покой.

Колт придержал лошадь, закрывая ворота перед тем, как отправиться в Силвер-Бьют. Куда он так спешит, подумал он.

Стремится поскорее покончить с неприятным инцидентом?

В чистом голубом небе не было ни облачка, ослепительно сияло солнце, и легкий ветерок весело играл длинными душистыми метелками цветущей полыни. Высоко над головой Колта парил орел, и молодой человек долго следил, как, расправив могучие крылья, великолепная птица кругами набирала высоту, прежде чем исчезнуть в бездонной голубизне неба. Стайка перепелок шумно выпорхнула из-за купы деревьев и с веселым гомоном умчалась прочь.

И в первый раз Колт с раскаянием подумал о Шарлин, как она ехала тут ночью совсем одна, через степь, полную гремучих змей, выползающих в поисках воды. Да уж, поистине, стоит Шарлин что-то задумать, и ничто ее не остановит! Она всегда была чертовски упряма! Это все испортило. Но теперь, похоже, упрямство довело ее до беды, впрочем, как и его. Чарлтон Боуден наверняка сейчас просто с ума сходит от ярости, и его вовсе не волнует, что Шарлин сама во всем виновата.

Но так ли уж она виновата? Этот вопрос он не раз задавал себе. Здесь есть и его вина. Надо было держать себя в руках, как положено мужчине, черт побери, а он, будто зеленый юнец, не сумел справиться с похотью. Будь все проклято, он должен был отправить домой безрассудную девчонку!

И что же ему теперь сказать Боудену? Что он вообще может сказать?! Вне всякого сомнения, Боуден будет настаивать, чтобы Колт искупил свою вину перед его дочерью, женившись на ней. Спас от позора несчастную семью и заткнул рты городским сплетникам.

Но Колт отнюдь не чувствовал себя настолько виновным, чтобы выполнить подобное требование. Ну уж нет, он не позволит сделать из себя козла отпущения!

Когда он решит жениться наконец, если это вообще произойдет, то сделает это только по любви. А сейчас он не желает приносить себя в жертву доброму имени Шарлин, дав ей свое.

Когда этот кошмар рассеется, он непременно уедет из города хотя бы на несколько дней, тогда сплетни скорее утихнут. Да и Бранч Поуп – чертовски толковый управляющий и не откажется какое-то время обойтись без него, особенно если Колт объяснит ему все как мужчина мужчине. Бранч справится с делами и без Колта, тем более если тому придется уехать в Мексику.

Но сейчас ему предстояла встреча с разъяренным Боуденом, и Колт поймал себя на мысли, что многое отдал бы, чтобы избежать этого.

Ох уж эти женщины!

Черт возьми, он никогда не считал себя хладнокровным циником, но ему все чаще приходило в голову, что лучше не связываться ни с одной из них. Получить от женщины удовольствие, подарить радость ей, а потом бежать без оглядки, только так и можно.

И он подумал о сводной сестре, которую не видел уже почти четырнадцать лет. В один прекрасный день она свалится ему как снег на голову и нагло потребует половину всего – и это после того, как он работал день и ночь! Но тут уж ничего не поделаешь, потому что такова воля отца. И поскольку тот нажил все своим трудом, начав с нуля, Колт считал, что не его это дело – указывать отцу, как распорядиться своим состоянием. Лучше всего держать свои мысли при себе и не огорчать родителей.

Он уже подъезжал к городу и мог видеть дома, стоявшие на окраине. На вершине холма он слегка замешкался, разглядывая городок сверху. Конечно, жизнь в Силвер-Бьют была уже не такой оживленной, как когда-то во времена старательской лихорадки, но и в упадок он не пришел, как многие другие, подобные ему городки, захиревшие вместе с истощившими свои запасы рудниками. Силвер-Бьют продолжал жить своей жизнью.

Внезапно глаза Колта настороженно сузились. Интуиция, никогда не подводившая его, подсказывала, что происходит что-то неладное. Не понимая, что так встревожило его, он тем не менее заметил, что и конь его захрапел и испуганно попятился. Страх холодком прокатился по спине Колта, покрыв кожу мурашками.

Внезапно до него долетел пронзительный крик, оборвавшийся на самой высокой ноте.

Изо всех сил всадив шпоры в бока лошади, он направил ее вниз по склону холма, рассчитывая срезать угол и выиграть несколько минут. Вскоре Колт оказался на главной улице, но она была вся покрыта раскисшей от дождя глиной, так что ему пришлось убавить скорость, чтобы со всего размаху не грохнуться на землю вместе с лошадью.

В конце улицы он заметил большую толпу возбужденно жестикулировавших горожан. Когда он подъехал ближе, раздался испуганный и смущенный шепот и люди расступились перед ним, образовав живой коридор.

Колт соскочил с коня и увидел женское тело, распростертое в грязи. Волосы, когда-то золотые, были залиты кровью.

Возле тела на коленях стоял мужчина и глухо рыдал, обхватив голову руками.

Внезапно, как от толчка, Боуден поднял искаженное горем лицо и увидел перед собой Колта. Он попытался заговорить, и губы его задрожали и искривились в уродливой гримасе скорби.

– Ты! Будь ты проклят, это ты убил ее! Ты убил ее так же верно, как если бы сам пустил в нее пулю!

Его голос сорвался. Рыдания сотрясали могучее тело, грудь тяжело вздымалась, как будто ему не хватало воздуха. Покрасневшие от слез глаза с горечью смотрели на молодого Колтрейна. Потрясая огромными кулаками, не помня себя от горя, Боуден кричал и проклинал Колта:

– Я убью тебя, Колтрейн! Убью, как ты убил мою несчастную девочку!

Вдруг, краем глаза заметив у стоящего неподалеку человека торчащий из расстегнутой кобуры пистолет, он сделал быстрое движение, чтобы схватить его. Но тот был начеку и с силой оттолкнул Боудена. Подоспевшие на помощь соседи быстро схватили за руки обезумевшего от горя отца и, осторожно поддерживая, повели обратно в помещение банка.

Колт вздрогнул, почувствовав на плече чью-то руку. Он обернулся и, словно во сне, увидел смутно обрисовавшуюся перед ним мужскую фигуру с металлической звездой шерифа на рубахе. Тот что-то говорил, но голос доносился до Колта глухо, как сквозь плотный слой ваты. Заметив, что Колтрейн как-то странно смотрит на него, шериф заговорил громче, стараясь отчетливо выговаривать слова:

– Это было ограбление банка. Мои люди сидели в засаде.

Шарлин, к несчастью, попала прямо в опасную зону. Я еще здорово удивился, глядя на нее, – она шла, как лунатик, или что-то в этом роде. В жизни ничего подобного не видел! Кстати, я совершенно уверен, что никто из моих людей не стрелял в нее. Они прекратили огонь сразу же, как только увидели девушку. Мой помощник считает, что один из нападавших стрелял в кого-то из нас, но промахнулся, либо Шарлин нарвалась на случайную пулю.

От этого, конечно, не легче, – мягко добавил шериф, – но, думаю, она не страдала. А скорее всего даже не успела понять, что с ней.

Но Колт почти не слышал, что говорил шериф.

– А бандиты туг же убрались, – проворчал тот, – мои ребята как увидели, что девушка упала, обо всем забыли, вот они и сбежали. Повезло мерзавцам. Ну да мы их найдем!

Колт нетерпеливо сбросил с плеча руку шерифа и, как слепой, шагнул вперед к телу Шарлин. Опустившись на колено, он протянул руки и нежно, как спящего ребенка, прижал к груди мертвую девушку. Когда ее голова безвольно склонилась к нему на плечо, он чуть было не заплакал, таким безмятежным было ее лицо – и в то же время таким неживым. Все еще не веря в случившееся, он заглянул в безжизненные голубые глаза, еще только утром сверкавшие страстью. А теперь ему пришлось закрыть их дрожащими пальцами.

Колт поднялся, бережно держа на руках тело Шарлин. Увязая по щиколотку в липкой грязи, он нес ее, крепко прижимая к груди. Кто-то окликнул Колта, но он, ничего не замечая, шел вперед.

Колт нес ее домой. Когда он был уже совсем близко от особняка, слуги заметили его и поспешили распахнуть настежь двери. Войдя в дом, Колтрейн миновал маленькую гостиную, даже не заметив женщин, которые столпились возле лежавшей на софе Джульетт. Бедная женщина была в глубоком обмороке.

Шаг за шагом Колт медленно поднимался по лестнице на второй этаж и, войдя в спальню, бережно опустил Шарлин на белоснежные простыни.

Повернувшись к двери, он покинул дом, не сказав никому ни слова, и вернулся в город. Он не замечал, как прохожие сторонились его. Что-то опасное было сейчас в этом человеке, в глазах горели ненависть и жажда мести.

Джон Тревис Колтрейн был одержим одной мыслью: убийца Шарлин должен заплатить за смерть девушки. И горе безумцу, который вздумает помешать ему!