"Собрание сочинений в 4 томах. Том 4" - читать интересную книгу автора (Довлатов Сергей)РыжийПоэты, как известно, любят одиночество. Еще больше любят поговорить на эту тему в хорошей компании. Полчища сплоченных анахоретов бродят из одной компании в другую… Уфлянд любит одиночество без притворства. Я не помню другого человека, столь мало заинтересованного в окружающих. Он и в гости-то зовет своеобразно. Звонит: — Ты вечером свободен? — Да. А что? — Все равно должен явиться Охапкин (талантливый ленинградский поэт). Приходи и ты… Мол, вечер испорчен, чего уж теперь… А встречает радушно. И выпивки хватает (явление при нынешнем алкогольном размахе — уникальное). И на рынке успел побывать — малосольные огурцы, капуста… И все-таки чуткий услышит: «С тобой, брат, хорошо, а одному лучше…» Я об Уфлянде слышал давно. С пятьдесят восьмого года. И все, что слышал, казалось невероятным. …Уфлянд (вес 52 кг) избил нескольких милиционеров… …Уфлянд разрушил капитальную стену и вмонтировал туда холодильник… …Дрессирует аквариумных рыб… …Пошил собственными руками элегантный костюм… …Работает в географическом музее… экспонатом… …Выучился играть на клавесине… …Экспонирует свои рисунки в Эрмитаже… Ну и, конечно, цитировались его стихи. Уфлянда можно читать по-разному. На разных уровнях. Во-первых, его стихи забавны. (Это для так называемого широкого читателя.) Написаны энергично и просто. И подтекст в них едва уловим: Есть такое филологическое понятие — сказ. Это когда писатель создает лирического героя и от его имени высказывается. Так писал Зощенко (не всегда). Так пишет Уфлянд. Его лирический герой — простодушный усердный балбес, вполне довольный жизнью: В сфере досужих интересов героя — политика, народное хозяйство: Герой не чужд искусству: Личная жизнь героя многогранна: В общем, сказ, ирония, подвох… Изнанка пафоса… Знакомая традиция, великие учителя. Ломоносов, Достоевский, Минаев, Саша Черный, группа Обэриу… Мрачные весельчаки обериуты долго ждали своих исследователей. Кажется, дождались (Мейлах, Эрль). Дождется и Уфлянд. Я не филолог, мне это трудно… Повторяю, Уфлянд человек загадочный. Порою мне кажется, ему открыт доступ в иные миры. Недаром он так любит читать астрономические книги. Все говорят — экстраверт, интроверт. Экстраверт — это значит — душа нараспашку. Интроверт — все пуговицы застегнуты. Но как часто убогие секреты рядятся в полиэтиленовые одежды молчаливой сдержанности. А истинные тайны носят броню откровенности и простодушия… Семейная драма Уфлянда тоже неординарна. Жена его, добрая милая Галя, попрекает мужа трудолюбием: — Все пишет, пишет… Хоть бы напился!.. Мало кто замечает, что Уфлянд — рыжий. Почти такой же, как Бродский… Может, вылепить его из парадоксов? Веселый мизантроп… Тщедушный богатырь… Не получается. Две краски в парадоксе. А в Уфлянде больше семи… Помню, сижу в «Костре». Вбегает ответственный секретарь — Кокорина: — Вы считаете, это можно печатать? — Вполне, — отвечаю. Речь идет о «Жалобе людоеда». Молодой людоед разочарован в жизни. Пересматривает свои установки. Кается: — Вы считаете, эту галиматью можно печатать? — А что? Гуманное стихотворение… Против насилия… Идем к Сахарнову (главный редактор). Сахарнов хохотал минут пять. Затем высказался: — Печатать, конечно, нельзя. — Почему? Вы же только что смеялись? — Животным смехом… Чуждым животным смехом… Знаете что? Отпечатайте мне экземпляр на память… Почувствовал я как-то раз искушение счесть Уфлянда неумным. Мы прогуливались возле его дома. Я все жаловался — не печатают. — Я знаю, что нужно сделать, — вдруг произнес Уфлянд. — Ну? — Напиши тысячу замечательных рассказов. Хоть один да напечатают… Вот тут я и подумал — может, он дурак? Что мне один рассказ! И только потом меня осенило. Разные у нас масштабы и акценты. Я думал о единице, Уфлянд говорил о тысяче… Наконец-то появилась эта книжка[2]. Двадцатилетний труд легко умещается на ладони… И в стандартном почтовом конверте. Пошлю друзьям во Францию… Увидит ли ее сам автор? (Он живет в Ленинграде.) В конце же, цитируя Уфлянда, хочу многозначительно и грустно спросить: |
||
|