"Иоанна — женщина на папском престоле" - читать интересную книгу автора (Кросс Донна Вулфолк)

Глава 11

— Леди Ричилд, хозяйка Виллариса, — объявил герольд, когда Ричилд царственно вошла в приемную епископа.

— Ваше преосвященство. — Она сделала грациозный реверанс.

— Леди, добро пожаловать, — произнес Фулгентиус — Какие новости от графа? Надеюсь, Господь бережет его от неприятностей в пути?

— Да, да. — Она была рада видеть его в таком добром расположении духа. Несомненно, он хочет знать, зачем она явилась. Наверняка подумал, что за пять дней с Джеральдом приключилась какая-нибудь история на опасных дорогах.

— Никаких известий о трудностях в пути, ваше преосвященство, да мы и не ждали ничего плохого. Джеральд взял с собой двадцать хорошо вооруженных человек. Ему незачем задерживаться в пути, потому что он уехал по делу императора.

— Кажется, он отправился с миссией… в Вестфалию, не так ли?

— Верно. Чтобы решить спор о выкупе и несколько более мелких вопросов о собственности. Его не будет две недели или больше. «Вполне достаточно, — подумала она, — вполне достаточно».

Они коротко поговорили о местных делах, о хранении зерна на мельнице, о ремонте кафедральной крыши, о хорошем весеннем приплоде овец. Ричилд соблюдала необходимые правила приличия, но не более того. «Я из более знатного рода, чем он. Самое время напомнить ему об этом, перед тем как перейти к цели визита. Очевидно, он ничего не подозревает. Тем лучше». Это ей было на руку.

Наконец она решила, что время настало.

— Я пришла с просьбой о помощи в домашних делах. Он был польщен.

— О, миледи, счастлив помочь. В чем суть вашей просьбы?

— Это по поводу девицы Джоанны. Она более не ребенок. Она… — Ричилд тщательно выбирала слова. — Она уже женщина. Не думаю, что для нее пристойно оставаться в нашем доме и дальше.

— Понимаю, — сказал Фулгентиус, но она видела, что он ничего не понял. — Полагаю, мы постараемся найти ей другое при…

— У меня для нее есть выгодная партия, — перебила его Ричилд. — Сын Бодо, коновала. Он прекрасный, хорошо воспитанный молодой человек. Когда отца не станет, у него будет свое дело, других сыновей в семье нет.

— Это весьма неожиданно. А девушка согласна выйти замуж?

— Полагаю, не ей решать этот вопрос. Партия для нее очень удачная. Она из бедной семьи, а своим странным поведением она снискала некую… репутацию.

— Возможно, — дружелюбно ответил епископ. — Но, похоже, она очень предана учению. Выйдя замуж за сына коновала, она не сможет учиться дальше.

— Именно поэтому я и пришла к вам. Вы определили эту девушку учиться в школе, следовательно, вы можете и отпустить ее.

— Понятно, — снова сказал он, хотя так ничего и не понял. — А что думает по этому поводу граф?

— Он пока ничего не знает. Возможность представилась только что.

— Что ж, ладно, — произнес Фулгентиус с облегчением. — Подождем, когда он вернется. Нет нужды спешить.

— Такой случай может больше не представиться, — настаивала Ричилд. — Юноша не особенно расположен, кажется, ему приглянулась девушка из деревни. Но, конечно, я позаботилась о том, чтобы наше предложение он счел более выгодным. Мы с его отцом договорились о приданом. Теперь юноша готов подчиниться воле отца. Но он так молод и непредсказуем. Лучше, если свадьбу сыграть немедленно.

— Тем не менее…

— Позвольте напомнить, ваше преосвященство, что я хозяйка Виллариса, и девушка была на моем попечении. Я вправе принять решение самостоятельно в отсутствие супруга. Пожалуй, для такого дела я подхожу гораздо лучше. Честно говоря, пристрастность Джеральда к этой девушке плохой советчик в решении ее судьбы.

— Понимаю, — сказал Фулгентиус и на этот раз он обо все догадался.

Ричилд поспешила заметить.

— Я больше всего озабочена финансовой стороной вопроса. Джеральд потратил немалые деньги на покупку книг для девушки, бессмысленные траты, поскольку учительницей ей все равно не стать. Должен же кто-то позаботиться о ее будущем. Именно этим я и занимаюсь. Вы должны согласиться, что партия для нее действительно удачная.

— Да, — кивнул Фулгентиус.

— Отлично. Стало быть, вы готовы отчислить ее из школы?

— Мои извинения, миледи, но я приму решение только после возвращения графа. Обещаю обсудить с ним этот вопрос очень подробно. И с девушкой тоже. Потому что, хотя партия… выгодная, как вы изволите утверждать, мне не хотелось бы принуждать девушку к замужеству. Если на это согласятся все, мы вынесем решение об отчислении.

Ричилд хотела сказать что-то еще, но он остановил ее:

— Понимаю, вы опасаетесь, что шанс может быть упущен, если брак не заключить немедленно. Но поверьте мне, леди, я не могу на это согласиться. Две недели или даже месяц значения не имеют.

Она снова хотела возразить, но Фулгентиус еще раз остановил ее.

— Я настроен решительно и более не хотел бы говорить на эту тему.

Оскорбленная Ричилд зарделась. «Высокопоставленный дурак! Кто он такой, чтобы указывать мне? Моим предкам принадлежали дворцы, когда его предки пахали землю!»

Она смерила его высокомерным взглядом.

— Очень хорошо, ваше преосвященство, если решение окончательное, то я должна подчиниться ему. — Ричилд начала надевать перчатки, словно собираясь уйти.

— Кстати, — она старалась говорить намеренно небрежно, — только что получила письмо от моего кузена Сигизмунда, епископа Труаенского.

Епископа это заинтересовало.

— Великий человек.

— Вам известно, что он возглавляет синод, который собирается в Аахене этим летом?

— Конечно слышал.

После того, как Ричилд перестала давить на него, он снова пришел в благостное расположение духа.

— Возможно, вы также слышали, что станет главной темой обсуждений на заседании синода?

— Хотелось бы узнать, — ответил он. Было видно, что Фулгентиус не понимал, куда она клонит.

— Некоторые… нарушения, — Ричилд осторожно развивала свою тему, — в управлении епископатом.

— Нарушения?

Смысл ее слов пока не дошел до него. «Надо объяснить проще».

— Мой кузен хочет поставить вопрос о соблюдении епископальных клятв. — Она взглянула ему прямо в глаза. — В частности, о целомудрии.

— Неужели? — побледнел он.

— Вероятно, он намеревается поставить этот вопрос перед синодом. У него немало доказательств того, что поведение франкских священников вызывает нарекания. Но он мало знаком с епископатом в этой части империи, поэтому должен опираться на местные отзывы. В своем письме он просит меня поделиться с ним информацией о вашем епископате, ваше преосвященство. — Ричилд произнесла его титул особым тоном и с удовольствием заметила, как он вздрогнул. — Я собиралась ответить ему до нашего разговора, — продолжала она, как ни в чем не бывало, — но была занята помолвкой девушки. В самом деле, хлопоты по поводу свадьбы не оставят мне времени для ответа. Конечно, теперь, когда свадьба откладывается… — Она замолчала, чтобы фраза повисла в воздухе.

Епископ замер. Ричилд даже удивилась. Он оказался более упрям, чем она ожидала.

Его выдало лишь одно: в сонном, тяжелом взгляде епископа мелькнул страх.

Ричилд улыбнулась.

Встревоженная и грустная Джоанна сидела на камне. Перед ней лежал Лук, уткнувшись мордой в лапы и глядя на нее внимательными опаловыми глазами.

— Ты тоже скучаешь без него, мальчик? — спросила она, нежно потрепав его по холке.

Если бы не Лук, теперь Джоанна была бы совершенно одинока. Джеральда не было уже больше недели, и она очень тосковала по нему. Сердце у нее болело так, словно его по кусочкам вырывали из груди.

Джоанна знала, почему он уехал. После того, что случилось между ними на берегу реки, это нужно было сделать, чтобы привести в порядок чувства и обуздать страсть. Она все понимала, но сердце не хотело мириться с этим.

«Почему? — спрашивала она себя в тысячный раз. — Почему все должно быть именно так? Ричилд не любит Джеральда, он тоже не любит ее».

Джоанна пыталась урезонить себя, без конца размышляя о том, почему так должно быть, почему так лучше, но всегда приходила к одному неизменному выводу: она любит Джеральда.

Злясь на себя, Джоанна встряхнула головой. Если Джеральду хватило сил поступить так ради нее, неужели она хуже? То, чего нельзя изменить, надо вытерпеть. К ней пришло новое решение: когда Джеральд вернется, все изменится. Ей достаточно только быть рядом с Джеральдом, разговаривать с ним, смеяться, как это было прежде. Они будут как учитель и ученица, как священник и монахиня, как брат и сестра. Она выбросит из памяти воспоминания о его объятьях, о его поцелуях…

Вдруг рядом появился слуга Видо.

— Миледи желает говорить с тобой.

Джоанна последовала за ним через входные ворота в центральный двор. Лук бежал рядом. Когда они приблизились к главному двору, Видо указал на Лука:

— Без волка.

Ричилд не любила собак и запрещала им входить в дом, как это было принято в других поместьях.

Джоанна приказала Луку лежать и ждать во дворе.

Слуга провел ее через крытую галерею в большой зал, где суетились слуги, накрывавшие стол к обеду. Затем они прошли туда, где их ждала Ричилд.

— Вы посылали за мной, леди?

— Садись. — Джоанна направилась к стулу, но Ричилд указала на маленький табурет возле письменного стола. Джоанна села на него.

— Ты напишешь письмо.

Подобно всем благородным дамам королевства, Ричилд не умела ни читать, ни писать. Писарем у нее был капеллан Вала. Видо также немного умел писать и иногда помогал Ричилд.

«Зачем же она послала за мной?» — подумала Джоанна.

Ричилд нетерпеливо топнула ногой. Привычным взглядом Джоанна стала разглядывать перья на столе и выбрала самое острое. Она взяла чистый лист пергамента, опустила перо в чернила и кивнула Ричилд.

— От Ричилд, графини, владелицы поместья Вилларис, Джоанна писала быстро. В мертвой тишине комнаты слышался лишь скрип пера.

— Канонику деревни Ингельхайм, приветствие.

Джоанна подняла голову.

— Моему отцу?

— Продолжай. — Ричилд говорила таким тоном, который исключал любые вопросы. — Ваша дочь, Джоанна, достигнув почти пятнадцати лет, не может более продолжать учение в школе.

Джоанна перестала писать.

— Как наставница девушки, обеспокоенная ее судьбой, — продолжала Ричилд, притворяясь, что диктует, — я взяла на себя труд выбрать супруга для вашей дочери — это сын коновала нашего города, человека весьма преуспевающего. Бракосочетание состоится через два дня. Условия соглашения следующие…

Джоанна вскочила, опрокинув стул.

— Зачем вы это делаете?

— Потому что я так решила. — Уголки губ Ричилд приподнялись в зловещей улыбке. — И потому что я имею на это право.

«Ей все известно», — подумала Джоанна, она знает про нас с Джеральдом. Щеки Джоанны вспыхнули так, что ей показалось, будто у нее загорелась кожа.

— Да. Джеральд мне все рассказал о том печальном событии на берегу реки, — Ричилд угрожающе засмеялась. Она наслаждалась моментом. — Неужели ты действительно поверила, что твои неловкие поцелуи понравятся ему? Мы смеялись с ним всю ночь.

Потрясенная Джоанна не издала ни звука.

— Ты удивлена. Не удивляйся. Думаешь, ты у него единственная? Моя дорогая, ты лишь новая бусинка в длинном ожерелье любовных побед Джеральда. Не воспринимай его слишком серьезно.

Откуда она знает, что было между нами? Неужели Джеральд рассказал ей? Джоанне вдруг стало невыносимо холодно, словно на нее дул холодный ветер.

— Ты не знаешь его, — издевательски произнесла Ричилд. — Я его жена, ты же наивный ребенок.

— Вы не любите его.

— Нет, — призналась Ричилд. — Но я и не должна… беспокоиться о никчемной крестьянской девчонке.

Джоанна попыталась привести в порядок свои мысли.

— Вы не можете сделать этого без согласия епископа. Он направил меня в школу, без его разрешения вы не вправе запретить мне учиться.

Ричилд протянула ей лист пергамента с печатью Фулгентиуса.

Джоанна быстро прочла его, потом еще раз, но уже медленнее, желая убедиться, что не ошиблась. Не оставалось никаких сомнений. Фулгентиус запретил ей учиться в школе. На документе стояла также и подпись Одо. Джоанна представила, с каким удовольствием он поставил ее.

Ричилд ликовала, наблюдая, как Джоанна читает. Наглая маленькая тварь только что поняла, насколько она ничтожна.

— Не стоит больше обсуждать это. Садись и закончи письмо отцу.

— Джеральд не позволит вам сделать это. — Решительно ответила Джоанна.

— Глупый ребенок, это была его идея.

— Если этот брак был идеей Джеральда, почему он не остался, чтобы устроить его?

— У Джеральда чувствительное сердце… Ему не хватило смелости сообщить тебе об этом. Такое уже бывало с другими девушками. Он попросил меня решить этот вопрос за него. И я делаю это.

— Я вам не верю. — Джоанна отступила к двери, стараясь удержать слезы. — Я вам не верю.

Ричилд вздохнула.

— Дело решенное. Ты сама закончишь письмо или же мне позвать Валу?

Джоанна выбежала из комнаты. Не успела она добежать до главного зала, как услышала колокольчик Ричилд, призывающий капеллана.

Лук поджидал ее там, где она оставила его. Джоанна упала на колени рядом с ним и прижалась к его теплому телу. Большая волчья голова ласково легла ей на плечо, и с его помощью Джоанна справилась со своими эмоциями.

Я не должна паниковать. Именно этого она ждет от меня.

Надо было подумать, что делать. Но мысли разбегались, хотя и приходили к одному.

Джеральд. Где он?

Если бы он был здесь, Ричилд не сделала бы этого. Конечно если только она не сказала правду, и выдать ее замуж предложил Джеральд.

Джоанна отогнала предательскую мысль. Джеральд любит ее, он не позволил бы выдать Джоанну замуж без ее согласия за человека, которого она даже не знает.

Он может вернуться вовремя, чтобы отменить свадьбу. Он может…

Нет, нельзя, чтобы ее судьба зависела от случая. Сознание Джоанны, несмотря на потрясение и страх, было ясным, и она понимала это.

Джеральд не вернется еще почти две недели. Свадьба должна состояться через два дня.

Нужно спасаться. Этой свадьбе не бывать.

Фулгентиус. Я должна добраться до Фулгентиуса, убедить его, что эта свадьба невозможна.

Джоанна не сомневалась, что Фулгентиус подписал этот документ, скрепя сердце. Множество мелких любезностей, которые он оказывал Джоанне, говорили о том, что он симпатизировал ей, радовался ее успехам в школе, особенно потому, что это так не нравилось Одо.

Возможно, Ричилд как-то повлияла на него, если он согласился.

Если бы только Джоанне удалось поговорить с ним, убедить отменить свадьбу или хотя бы отложить до возвращения Джеральда.

Но, возможно, он не захочет видеться со мной, если дал согласие на свадьбу. Наверняка в аудиенции ей откажут.

Джоанна, стараясь подавить страх, пыталась рассуждать логично. В воскресенье Фулгентиус будет вести службу. Он приедет в кафедральный собор заранее. Я смогу подойти к нему и припасть к его ногам. Мне теперь все равно. Он услышит меня, я заставлю его.

Она взглянула на волка.

— Лук, поможет ли это спастись?

Он склонил голову, словно пытаясь понять. Это всегда забавляло Джеральда. Джоанна обняла белого зверя, спрятав лицо в его густой шерсти.

Первыми показались нотариусы и другие церковные служащие, направляющиеся в процессии в сторону собора. За ними, на лошадях, ехали официальные представители церкви, дьяконы и подьячие в роскошных нарядах. Среди них был Одо в простой коричневой робе, с надменной и недовольной миной на лице. Когда он заметил Джоанну, стоящую в группе поджидавших епископа нищих и просителей, его губы расползлись в зловещей улыбке.

Наконец появился епископ в белом шелковом одеянии, на величественном коне, покрытом алой попоной. За ним следовали верховные вельможи епископального дворца: казначей, хранитель гардероба и распределитель милостыни. Процессия остановилась, когда нищие нетерпеливо обступили его, прося подать им в честь Святого Стефана, покровителя всех нуждающихся… Распорядитель стал небрежно разбрасывать монеты.

Джоанна быстро пробралась к епископу, лошадь которого нетерпеливо била копытом.

Она упала на колени.

— Ваше преосвященство, обращаюсь к вам с прось…

— Знаю о чем ты просишь, — перебил Джоанну епископ, не глядя на нее. — Я уже вынес решение. Больше не желаю слышать об этом.

Он пришпорил лошадь, но Джоанна схватилась за поводья, остановив его.

— Это замужество погубит меня. — Она говорила быстро и тихо, так что никто не мог слышать ее. — Если ничего нельзя сделать, чтобы отменить его, то хотя бы отложите на месяц!

Епископ сделал попытку ехать дальше, но Джоанна крепко держала поводья. К ней бросились двое охранников, чтобы убрать с пути, но епископ отстранил их.

— Две недели! — взмолилась Джоанна. — Умоляю, ваше преосвященство, дайте мне две недели! — Намереваясь держаться твердо, она, к своему ужасу, вдруг громко разрыдалась.

У Фулгентиуса, слабого, многогрешного человека, было доброе сердце. Взгляд его смягчился, когда он наклонился, чтобы погладить Джоанну по золотистым волосам.

— Дитя, я ничем не могу помочь тебе. Покорись своей судьбе, которая, в конце концов, совершенно естественна для женщины, — он склонился и прошептал, — я узнал про молодого человека, который должен стать твоим мужем. Он добрый парень, тебе с ним будет хорошо.

Епископ подал сигнал стражникам, они оторвали руки Джоанны от поводьев и утащили ее в толпу. Перед ней расступились. Она шла, стараясь скрыть слезы, и слышала, как тихо посмеиваются крестьяне.

Позади толпы Джоанна увидела Джона и направилась к нему, но он отшатнулся.

— Не подходи! — крикнул он. — Я ненавижу тебя!

— Почему? Что я сделала?

— Ты знаешь, что сделала!

— В чем дело, Джон? Что случилось?

— Мне придется покинуть Дорштадт! — завопил он. — И все из-за тебя!

— Не понимаю.

— Одо сказал: «Ты больше не учишься в школе», — Джон передразнил гнусавый голос учителя. — Сказал, что мне разрешили учиться только ради сестры.

Джоанна была потрясена. Она так сосредоточилась на своих проблемах, что не подумала о последствиях для Джона. Он был плохим учеником, и его держали только потому, что она привязана к нему.

— Не я придумала эту свадьбу, Джон. Разве ты не слышал, что я только что сказала епископу?

— Мне безразлично! Это ты во всем виновата. Ты всегда во всем виновата!

Джоанна пришла в недоумение.

— Тебе же так не нравится учиться. Почему ты боишься, что тебя выгонят из школы?

— Ты не понимаешь. — Он посмотрел мимо нее. — Ты никогда ничего не понимала.

Джоанна обернулась и увидела мальчиков из школы, стоявших группой. Один, показывая на них, что-то шептал другим. Раздался смех.

«Значит, они уже все знают», — подумала Джоанна. Конечно, Одо не станет щадить ее чувства. Она пожалела брата. Ему, должно быть, трудно из-за того, что придется из-за нее расстаться с друзьями. Он всегда был на их стороне, и Джоанна понимала почему. Джону больше всего хотелось быть принятым в их общество.

— Все будет хорошо, Джон, — ласково сказала она. — Теперь ты волен вернуться домой.

— Волен? — резко рассмеялся Джон. — Вольный, как монах!

— Что ты имеешь в виду?

— Мне придется отправиться в монастырь в Фульде! Отец сообщил свое решение епископу, когда мы прибыли сюда в первый раз. Если со школой ничего не получится, меня должны отправить в монастырь Фульды.

Значит, вот почему недоволен Джон. Став монахом, он никогда не сможет покинуть монастырь. Теперь ему не быть воином, не служить в императорской армии, как он мечтал.

Брат с ненавистью смотрел на нее, губы его шевелились: он искал слова, которые выразили бы его чувства.

— Лучше бы… лучше бы тебя вообще не было на свете! — И Джон убежал.

В полном отчаянии Джоанна направилась в Вилларис.

Джоанна сидела у ручья, где обнималась с Джеральдом лишь несколько недель тому назад. С тех пор прошла целая вечность. Она взглянула на солнце, до шести часов оставался час-другой. Завтра в это время она будет уже замужем за сыном коновала. Если только…

Она обвела взглядом вершины деревьев на краю леса. Дорштадт окружал густой и большой лес. В таком лесу можно прятаться много дней. До возвращения Джеральда оставалось не более двух недель. Удастся ли ей прожить в лесу так долго?

Лес полон опасностей, там водятся дикие кабаны, зубры и… волки. Джоанна вспомнила, какой свирепой была мать Лука, когда бросалась на клетку, ее острые зубы, мерцающие в лунном свете.

«Возьму Лука с собой, — подумала она, — он будет защищать меня и поможет охотиться». Молодой волк был уже опытным охотником на кроликов и другую мелкую дичь.

«Джон, — подумала она. — Что же будет с Джоном?» Джоанна не могла убежать, не сообщив ему, где она.

Он может убежать со мной! Конечно! Это отличное решение проблемы. Они спрячутся в лесу и дождутся возвращения Джеральда. Джеральд все правильно рассудит, найдет выход не только для нее, но и для брата.

Ей надо связаться с Джоном. Они встретятся в лесу сегодня ночью, у него есть копье, лук со стрелами и меч.

План был отчаянный, но ничего иного не оставалось.

Дуоду она отыскала в дортуаре. Несмотря на свои десять лет, она была уже большой девочкой, хорошо развитой и очень похожей на свою сестру Гилзу. Девочка обрадовалась появлению Джоанны.

— Только что узнала! Ты завтра выходишь замуж!

— Нет, если удастся предотвратить это, — призналась Джоанна.

Дуода очень удивилась. Гилзе так хотелось замуж.

— Он что, старый? — Лицо ее исказил детский страх. — Беззубый! У него золотуха?

— Нет, — Джоанна невольно улыбнулась. — Говорят, что он молодой и миловидный.

— Так почему?..

— Некогда объяснять, Дуода. Хочу попросить тебя кое о чем. Ты умеешь хранить секреты?

— О да! — Дуода была заинтригована.

Джоанна достала листок свернутого пергамента.

— Это письмо для моего брата Джона. Передай ему. Я бы сама это сделала, но мне нужно примерить свадебное платье. Ты сделаешь это для меня?

Дуода смотрела на записку. Так же как мать и сестра, она была неграмотна.

— А что там написано?

— Не могу сказать, Дуода. Но это очень важно, очень.

— Тайная записка! — Лицо ее засветилось от восторга.

— До школы всего две мили. Ты обернешься за час, если поспешишь.

Дуода схватила записку.

— Успею еще раньше!

Дуода побежала через главный двор, стараясь не столкнуться со слугами и мастеровыми, которых всегда было много во дворе в это время дня. Ей так нравилось это приключение! Она ощущала в руке прохладный гладкий пергамент, и ей ужасно хотелось знать, что там написано. Умение Джоанны читать и писать восхищало ее.

Такое таинственное приключение внесло оживление в монотонную жизнь в Вилларисе. Кроме того, ей хотелось помочь Джоанне, которая постоянно была мила с ней, не ленилась объяснять всякие интересные вещи, в отличие от мамы, вечно нетерпимой и сердитой.

Она почти добралась до ограды, когда услышала крик.

— Дуода!

Голос матери. Дуода шла, словно не слышала ее, но, когда она проходила через ворота, стражник преградил ей путь и заставил подождать.

Повернувшись, девочка увидела перед собой мать.

— Дуода! Куда ты направляешься?

— Никуда. — Дуода спрятала записку за спину. Ричилд заметила это.

— Что там у тебя?

— Н-ничего.

— Дай мне. — Ричилд повелительно протянула руку.

Дуода колебалась. Если отдать записку, то она выдаст секрет Джоанны. Если не послушаться…

Мать пристально смотрела на нее, черные глаза пылали гневом.

Взглянув на мать, Дуода поняла, что выбора у нее нет.

Ричилд настояла на том, чтобы последнюю ночь перед свадьбой Джоанна спала в маленькой теплой комнате, прилегающей к ее спальне. Такой привилегии удостаивались только больные дети или особо приближенные слуги. Это большая честь для невесты, сказала Ричилд, но Джоанна не сомневалась, что той просто хотелось держать ее под присмотром. Все равно, как только Ричилд заснет, Джоанна улизнет так же легко, как из дортуара.

Эрментруда, одна их служанок, вошла в маленькую комнату с деревянной чашкой, наполненной ароматным красным вином.

— От леди Ричилд, — сказала она. — Леди милостиво дарует.

— Не хочу, — отмахнулась Джоанна. От врага ей не надо никаких милостей.

— Но леди Ричилд велела проследить, чтобы вы все выпили, и только тогда унести чашку. — Эрментруда хотела все выполнить правильно, ей было всего двенадцать лет, и в услужение она попала недавно.

— Тогда выпей сама, — раздраженно ответила Джоанна. — Или вылей на землю. Ричилд никогда не узнает.

Эрментруда обрадовалась. Такая мысль не пришла ей в голову.

— Да, госпожа. Благодарю, госпожа, — она повернулась, чтобы уйти.

— Минуту! — позвала ее Джоанна. Вино в чашке заманчиво мерцало и казалось таким вкусным. Если придется оставаться в лесу две недели, лучше немного подкрепиться. Глупая гордость в этой ситуации неуместна. Взяв у служанки чашку, она залпом выпила вино. Вино оставило на губах странный кисловатый привкус. Джоанна вытерла рот рукавом и вернула чашку Эрментруде. Та быстро убежала.

Джоанна задула свечу и улеглась. Пуховая перина была такой мягкой. Джоанна привыкла к соломенным матрасам в верхнем дортуаре. Но ей хотелось теперь в свою постель рядом с Дуодой, потому что, отдав девочке записку, Джоанна провела весь день в покоях Ричилд, в окружении служанок, которые суетились с подвенечным платьем и личными вещами, составившими ее приданое.

Удалось ли Дуоде передать записку Джону? Джоанну терзали сомнения. Джона она дождется на лесной лужайке, если он не появится, придется уходить с Луком.

В соседней комнате послышалось глубокое дыхание заснувшей Ричилд. Подождав еще четверть часа, чтобы не рисковать, Джоанна вылезла из постели.

Она тихо вошла в комнату Ричилд, казалось, что та крепко заснула, и осторожно скользнула вдоль стены к выходу.

Как только она вышла, Ричилд открыла глаза.

Джоанна неслышно пробиралась через коридоры и залы, пока не вышла на центральный двор. Она глубоко вздохнула, ощутив легкое головокружение.

Вокруг было тихо. Возле ворот, прислонившись к стене, сидел стражник, и, опустив голову на грудь, храпел. Через двор в лунном свете пролегла ее огромная тень. Она подняла руку, и гигантская тень повторила ее движение.

Джоанна тихонько свистнула, подзывая Лука. Стражник заворочался во сне. Лук не появился, и Джоанна направилась к тому углу, где обычно спал Лук. Нельзя будить стражника, подавая сигналы.

Вдруг земля ушла у нее из-под ног, подкатила тошнота, и она остановилась, чтобы не упасть. Господи, мне нельзя заболеть теперь.

Борясь с головокружением, Джоанна пересекла двор и в дальнем углу увидела Лука. Молодой волк лежал на боку, опаловыми глазами уставившись в ночь и слегка высунув язык. Потрогав его, она почувствовала его остывшее тело под мягкой шерстью. Джоанна отпрянула. Взгляд ее упал на недоеденный кусок мяса на земле. На окровавленный кусок села муха, немного отведала крови, взлетела, покружила и упала на землю.

В ушах Джоанны зашумело, воздух казался тяжелым, она сделала шаг, собираясь убежать, но земля снова ушла у нее из-под ног.

Джоанна даже не почувствовала, как чьи-то руки грубо потащили ее в дом.

Колеса повозки, везущей Джоанну на венчание, скрипели, копыта лошадей ритмично стучали по дороге, ведущей в кафедральный собор.

Утром Джоанну разбудили с большим трудом. Она была слишком одурманена, не понимала происходящего, и покорно стояла, пока слуги хлопотали вокруг нее, надевая свадебное платье и укладывая волосы.

Но действие снотворного начинало проходить, и Джоанна все вспомнила. «Это вино, — подумала она, — Ричилд что-то подлила в вино». Джоанна вспомнила про мертвого Лука, лежавшего во дворе. Горло у нее сдавило. Он умер в одиночестве, но Джоанна надеялась, что без страданий. Ричилд, наверное, с удовольствием отравила приготовленное ему мясо: она всегда ненавидела Лука, видя, как сильно он сплотил ее и Джеральда.

Ричилд ехала в повозке немного впереди. На ней было роскошное платье из сияющего голубого шелка, черные волосы, элегантно уложенные вокруг головы, украшала серебряная диадема с изумрудами. Как она прекрасна!

«Почему? — думала Джоанна. — Почему она не убила и меня?»

Сидя в повозке, везущей ее к собору, изнемогая душой и телом, лишенная поддержки Джеральда и возможности убежать, Джоанна мечтала о смерти.

Колеса шумно застучали по булыжникам кафедральной площади, и повозка остановилась. Рядом тотчас появились двое слуг Ричилд. С преувеличенным почтением они помогли Джоанне спуститься с повозки.

У собора собралась огромная толпа. Был праздник Первых Мучеников, торжественный религиозный день, а также свадьба Джоанны, и на это событие пришли поглазеть почти все жители города. Перед толпой Джоанна увидела высокого рыжего, костлявого юношу, неуклюже стоявшего возле своих родителей. Сын коновала. Она заметила его хмурое лицо и понуро опущенную голову. Ему тоже не хочется жениться, не меньше чем ей. Зачем это ему?

Отец подтолкнул его. Он подошел к Джоанне и протянул руку. Она взяла ее, и они стояли рядом, пока Видо, слуга Ричилд, оглашал список вещей, входивших в приданое Джоанны.

Джоанна взглянула в сторону леса. Теперь убежать и спрятаться невозможно. Толпа плотно обступила их, и люди Ричилд внимательно следили за ней.

В толпе Джоанна увидела Одо в окружении школьников, перешептывающихся, как обычно. Джона среди них не было. Она оглядела толпу и увидела, что он стоит в стороне от школяров. Теперь у них никого не осталось: только она и брат. Джоанна пыталась встретиться с ним взглядом, надеясь заметить сострадание. К ее удивлению, Джон не отвел глаз, а его лицо выражало боль.

Долгое время они были чужими, но в этот момент они снова понимали друг друга. Джоанна не сводила глаз с Джона, опасаясь нарушить хрупкую связь.

Слуга завершил перечисление приданого. Толпа замерла в ожидании. Сын коновала повел Джоанну в храм. Ричилд и ее домочадцы последовали за ними в сопровождении толпы.

У алтаря их ждал Фулгентиус. Когда Джоанна и юноша подошли, он жестом велел им сесть. Прежде всего он отслужит праздничную мессу, затем совершит брачный обряд.

Omnipotens sempiterne Deus qui me peccatoris. Как всегда, Фулгентиус путался в латыни, но Джоанна не обращала на это внимания. Епископ подал знак псаломщику приготовиться к сбору пожертвований и начал молитву на жертвоприношение. Suscipe sanctum Trinitas… Сидевший рядом сын коновала опустил голову. Джоанна пыталась молиться, но ничего не получалось: она чувствовала только пустоту.

Приступили к смешению воды и вина. Deus qui humane substantiae…

Вдруг двери собора с грохотом распахнулись. Фулгентиус прекратил бороться с латынью и удивленно уставился на двери. Джоанна повернула голову, пытаясь разглядеть причину его замешательства, но сидевшие позади нее заслоняли вид.

Затем она увидела, что огромное существо, похожее на человека, но выше всех на целую голову, возникло в залитом светом дверном проеме, откинув тень в полумрак храма. Лицо его исказила зловещая улыбка, глаза Джоанне рассмотреть не удалось. На шлеме торчали золотые рога.

В толпе закричала женщина.

«Водан», — подумала Джоанна. Она давно перестала верить в богов матери, но теперь увидела Бодана, именно такого, как о нем рассказывала мама, и он смело шел между рядами прямо к ней.

«Он пришел освободить меня?» — удивилась она.

Когда он приблизился, Джоанна заметила, что лицо и рога были маской, частью сложного боевого шлема. Это был мужчина, а не бог. Из-под шлема на плечи ниспадали длинные золотые локоны.

— Норманны! — крикнул кто-то.

Пришелец шел, не сбавляя шаг. Подойдя к алтарю, он поднял тяжелый, обоюдоострый широкий меч и с силой опустил его на залысину церковного служки. Тот рухнул, заливаясь кровью.

Воцарился хаос. Все вокруг Джоанны кричали и пытались убежать. Людской поток потащил Джоанну за собой и сдавил ее так сильно, что она не чувствовала под собой пола. Люди бросились к выходу, но вдруг замерли на месте.

В проходе стоял еще один воин, одетый точно так же, как и первый, но в руке у него был не меч, а боевой топор.

Толпа ринулась обратно. Джоанна слышала крики снаружи и видела не меньше дюжины норманнов, ворвавшихся в храм. Они хрипло кричали, размахивая на бегу огромными топорами.

Люди в панике топтали друг друга, уклоняясь от смертельных ударов. Джоанну толкнули, и она упала, закрыв голову руками. Кто-то наступил на ее правую руку, и она вскрикнула от боли.

— Мама! Спаси меня, мама!

Пытаясь выбраться из-под метавшейся толпы, она отползла и выбралась на открытое место. Взглянув в сторону алтаря, она увидела Фулгентиуса, окруженного норманнами. Он отбивался от них огромным деревянным крестом, прежде висевшим позади алтаря. Нападавшие едва успевали уворачиваться от его мощных ударов. Один из норманнов получил такой сильный удар крестом, что отлетел очень далеко.

Джоанна ползла, оглушенная шумом, задыхаясь от дыма. Неужели начался пожар? Она искала Джона. Со всех сторон доносились мольбы о помощи, стоны и плач. Собор был завален скамьями и мертвыми телами, залит кровью.

— Джон! — кричала она. В этом углу дым был густым, разъедал глаза, и Джоанна не могла ничего разглядеть. — Джон! — В общем шуме она едва слышала свой голос.

Ощутив сзади порыв воздуха, она инстинктивно откатилась в сторону. Норманн нацелил меч на ее голову, но рассек лишь щеку.

Он навис над ней, сверкая голубыми глазами сквозь прорези в шлеме. Джоанна попятилась, пытаясь уйти от него, но это ей не удалось.

Норманн снова занес над Джоанной меч, и она закрыла голову руками.

Но удара не последовало. Открыв глаза, она увидела, как норманн выронил меч. Изо рта у него потекла кровь, и он медленно осел на пол. За ним стоял Джон, держа в руке окровавленный отцовский охотничий нож.

Глаза его горели странным огнем.

— Я прикончил его, ударил прямо в сердце! Ты видела? Он убил бы тебя!

Ужас пронзил Джоанну.

— Они убьют нас всех! — она схватила Джона. — Нужно бежать, спрятаться!

Джон стряхнул ее с себя.

— Я еще одного прикончил. Он напал на меня с топором, но я подскочил к нему и полоснул по горлу.

Джоанна озиралась вокруг, ища место для укрытия. Неподалеку она заметила нишу из резного дерева, украшенную позолоченными панелями с изображением святого Германуса. За нишей было пустое пространство, там достаточно места, чтобы…

— Быстро, — крикнула она Джону. — Иди за мной! — Она схватила его за рукав, стараясь уложить на пол рядом с собой. Поманив за собой брата, она поползла за нишу. Да! Там можно было спрятаться!

Внутри было темно, лишь тонкий луч света пробивался через щель на стыке деревянных панелей.

Джоанна забилась в угол, подобрав ноги, чтобы осталось место для Джона. Но он не появился. Она выглянула наружу.

В нескольких футах от ниши Джон склонился над убитым норманном, пытаясь стащить с него что-нибудь из одежды.

— Джон! — крикнула она. — Сюда! Скорее!

Он посмотрел на сестру отсутствующим диким взглядом, продолжая возиться с трупом. Через мгновенье Джон издал восторженный вопль: он держал в руке меч. Она жестами пыталась привлечь его внимание. Ликуя, Джон поднял меч и убежал.

«Нужно ли мне следовать за ним?» Джоанна начала выбираться наружу.

Рядом раздался душераздирающий крик ребенка, но внезапно стих. От страха она забилась в угол и смотрела через щель в панели, пытаясь увидеть Джона.

Прямо перед нишей происходило сражение. Джоанна слышала металлический звон, мельком заметила желтую одежду, сверкание поднятого меча и звук упавшего на пол тела. Бой переместился, Джоанна увидела проход в сторону кафедральных ворот. Тяжелые двери были широко распахнуты, повсюду лежали горы мертвых тел.

Норманны уводили пленных в правую часть собора.

Проход был открыт.

«Теперь, — сказала она себе, — беги к выходу», — но так и не сдвинулась с места, руки и ноги у нее словно онемели.

Джоанна разглядела мужчину, настолько обезображенного страхом, что не сразу узнала в нем Одо. Он шел к выходу, волоча левую ногу. В руках Одо сжимал библию из верхнего алтаря.

Он почти добрался до двери, когда двое норманнов настигли его. Он встретил нападавших, подняв Библию над головой, словно отпугивая злых духов. Мощный удар рассек Библию пополам, затем меч вонзился ему в грудь. Мгновение Одо стоял, держа в руках две половинки книги, потом упал навзничь и замер.

Джоанна отпрянула в темноту. Крики умирающих доносились отовсюду. Сжавшись она зажала уши руками. В висках пульсировала кровь.

Наконец крики смолкли.

Джоанна слышала, как норманны переговаривались между собой на гортанном языке. До нее донесся звук разрубаемого дерева. Поначалу она не поняла, что происходит, потом догадалась, что они грабят собор, смеясь и перекрикиваясь. Настроение у них было веселое.

Работа не заняла много времени. Норманны кряхтели под тяжестью награбленного. Постепенно голоса затихли.

Застыв, Джоанна пыталась хоть что-то расслышать. Тишина. Она подобралась к выходу из ниши и посмотрела в щель.

Собор был разграблен. Мебель перевернута, со стен сорвана вся утварь, статуи разбиты. Норманнов видно не было.

Повсюду были мертвые тела. Неподалеку, у подножия ступеней, ведущих к алтарю, лежало тело Фулгентиуса рядом с огромным крестом, расколотым и залитым кровью, а рядом — тела двух норманнов с разбитыми черепами.

Джоанна наполовину выбралась из укрытия.

В дальнем углу зала что-то шевельнулось. Джоанна снова спряталась.

Среди мертвых тел кто-то шевелился. Живой!

Молодая женщина поднялась на ноги и, покачиваясь, направилась к дверям.

Ее золотое платье было порвано и залито кровью, волосы выбились из-под чепца, а каштановые локоны рассыпались по плечам.

Гилза!

Услышав крик Джоанны, она повернулась к нише.

Снаружи собора раздался громкий смех.

Гилза попыталась убежать, но было слишком поздно. В собор вошли несколько норманнов. Они напали на Гилзу с радостным криком и, подняв ее над головами, отнесли на свободное место за алтарем, бросили на под и связали руки и ноги. Она отчаянно извивалась, стараясь освободиться. Самый высокий из норманнов задрал ей платье и набросился на нее. Гилза завизжала. Мужчина вцепился в ее грудь, а потом стал насиловать под хохот и крики остальных.

Джоанна зажала руками рот, чтобы не закричать.

После первого норманна на Гилзу набросился второй. Теперь Гилза лежала неподвижно. Один из мужчин схватил ее за волосы, чтобы она поднялась.

Потом ею овладел третий, четвертый; наконец, они оставили ее, перетаскивая тюки с награбленным, сложенные у дверей. Когда они переносили их, слышался металлический звон, возможно, там были кафедральные сокровища.

Они вернулись именно за ними.

Перед уходом один из норманнов вернулся к Гилзе, поднял ее и перекинул через плечо, словно мешок с зерном.

Вышли они через дальнюю дверь. Сидя в своем укрытии, Джоанна слышала лишь тихий гул под сводами храма.

Луч света, пробивавшийся в щель, начал тускнеть, уже несколько часов до Джоанны не доносилось ни звука. Она решила покинуть свое убежище.

Высокий алтарь остался на месте, но все золотые украшения с него сорвали. Джоанна прислонилась к алтарю и огляделась вокруг. Свадебное платье было залито кровью, но чья это кровь, она не знала. Рассеченная щека болела. Безуспешно она искала живых среди мертвых тел.

В груде трупов возле дверей Джоанна нашла коновала и его сына. Они лежали в таких позах, словно пытались защитить друг друга. Мертвый юноша выглядел старым и дряхлым. Всего несколько часов назад он стоял перед ней высокий, румяный и полный сил. «Теперь свадьба точно не состоится», — подумала Джоанна. Вчера эта мысль порадовала бы ее, теперь же в душе не осталось ничего, кроме пустоты. Она продолжила поиски.

Джона она нашла в углу с зажатым в руке норманнским мечом. У него был разбит затылок, но смерть не оставила на его лице страшного отпечатка. Его голубые глаза были открыты, а на губах застыло подобие улыбки.

Он погиб смертью воина.

Спотыкаясь, Джоанна побежала к двери и открыла ее. Дверь рухнула, не удержавшись на разбитых петлях. Джоанна выбежала наружу и остановилась, глотая свежий сладкий воздух и пытаясь избавиться от запаха смерти. Перед ней предстала страшная картина. Над руинами, которые еще утром были уютными домами, окружающими собор, поднимались клубы дыма.

Дорштадт был разрушен.

Почти все население города, собравшееся в кафедральном соборе, было уничтожено.

Джоанна взглянула на восток. Над лесом, скрывавшим постройки, поднимались черные клубы дыма, затмевая небо.

Вилларис.

Они сожгли его дотла.

Джоанна опустилась на землю и обхватила голову руками.

Джеральд.

Как он был ей нужен, чтобы обнять и успокоить, чтобы мир снова стал узнаваемым. Глядя за горизонт пустыми глазами, Джоанна почти надеялась увидеть, как он скачет на Пестисе, с развевающимися, как знамя, рыжими волосами.

Нужно дождаться его. Если он вернется и не найдет меня, то решит, что меня увели норманны, как бедную Гилзу.

Но нельзя же оставаться здесь! Она со страхом огляделась. Норманнов видно не было. Они ушли совсем? Или вернутся в поисках новой добычи?

А если они найдут меня? Джоанна видела, как безжалостны они к женщинам.

Где же спрятаться? Она направилась к лесу, окружающему город, сперва медленно, потом бегом, все время ожидая, что ее схватят и перед ней снова появятся страшные металлические маски норманнов. Скрывшись среди деревьев, Джоанна упала на землю.

Прошло много времени, прежде чем она заставила себя подняться. Надвигалась ночь. Лес выглядел густым и опасным. Шум листьев пугал ее.

Норманны могут быть неподалеку.

Следовало убежать из Дорштадта и как-то дать знать Джеральду о том, где она.

Мама! Джоанна затосковала о матери, но домой возвращаться было нельзя. Отец не простит ее. Вернись она теперь с известием о смерти его единственного сына, он обязательно отомстит ей.

Если бы я была мужчиной! Если бы…

Всю жизнь она будет помнить этот момент и размышлять о том, какая сила, добро или зло натолкнуло ее на это. Но теперь думать было некогда. Другой возможности может не представиться.

На горизонте сияло багровое солнце. Действовать приходилось незамедлительно.

Джоанна отыскала Джона в полутемном соборе на прежнем месте. Он еще не окоченел.

— Прости, — прошептала она, расстегивая накидку Джона.

Сделав это, Джоанна накрыла брата своим разорванным платьем, закрыла ему глаза, и бережно уложила на пол. Потом она встала, неуверенно поправляя непривычный наряд, и провела пальцами по костяной рукоятке охотничьего ножа, который вынула из-за пояса Джона.

Нож отца, старый, с потемневшей и потертой костяной рукояткой, но с острым лезвием.

Подойдя к алтарю, Джоанна сняла чепец и опустила волосы на алтарь. Они рассыпались густыми золотистыми волнами на каменной поверхности.

Джоанна взялась за нож.

Медленно и уверенно она отрезала волосы.

Во мраке лунной ночи на пороге разоренного собора появился человек, пристально осматривающий все серо-зелеными глазами.

Он осторожно спустился с крыльца собора. В живых не осталось никого, поэтому никто не видел, как Джоанна направилась по дороге в сторону великого монастыря в Фулде.