"Легион Альфа" - читать интересную книгу автора (Ришар-Бессьер Ф.)

Глава 12

Рано утром они снова собрались все вместе, и Перкинс быстро понял, что не только его, но всех его товарищей охватило возбуждение и нервозность.

Со всей серьезностью встал вопрос о том, чтобы принять надежные меры безопасности. Было решено, что все они по очереди будут стоять в карауле, а крыша виллы превращается тем самым в наблюдательную вышку.

Перкинс и члены его группы, оставив Ковача заниматься своими делами, решили осмотреть наблюдательный пункт и поднялись на чердак, собираясь проникнуть на крышу через замеченное ими слуховое окно.

Быстро сориентировавшись, они миновали отделанный лепными украшениями коридор, открыли дверь и отшатнулись от неожиданности, испытывая чувство безмерного ужаса.

В комнате на кровати лежала женщина. Она, казалось, спала. Чуть сбившееся легкое одеяло позволяло различить совершенные формы тела.

Обращенное в их сторону лицо с опущенными веками было вполне умиротворенным. Оно было прелестным, можно сказать, отличалось редкой красотой.

Перкинс почувствовал, как у него подкашиваются ноги. До чего же все это выглядело невероятным! Насколько это милое создание походило на Мэри!

Те же светлые шелковистые волосы, красиво очерченные губы, ничем не отличавшиеся от тех, что были у его любимой.

Его охватило безотчетное желание броситься к ней, но он не решился. Это, несомненно, было какое-то совпадение, просто сходство. Ясное дело, все объяснялось только этим.

Видно, образ любимой вечно будет стоять перед его мысленным взором, преследуя до конца жизни. Он никогда от него не избавиться.

Из состояния потрясения его вывел Ковач. Тот прибежал весь запыхавшийся и тут же принялся успокаивать легионеров и извиняться, что забыл предупредить их об этом феномене. Просто он не счел в свое время нужным очистить эту комнатушку, так как не пользовался ею, и оставил в неприкосновенности мумию, погруженную в вековые сны.

Ковач прошелся по помещению, подошел вплотную к кровати.

— До чего же она восхитительна, а? К сожалению, мне ничего о ней неизвестно. Наверное, подружка или родственница проживавших в этом доме хозяев.

Он спокойно направился к слуховому окну, открыл его и подставил под ним скамеечку. Перкинс, нервно дернувшись, повернулся к Круппу:

— Вы пойдете на дежурство первым. Через два часа вас сменит Маршал.

Оставшаяся часть утра прошла спокойно. Перкинс, присоединившись к остальным членам группы, помогал изготовлять вышедшие из строя детали в устроенной тут же, близ аэроджета, мастерской.

Недалеко от них, по-прежнему в огороженном закутке, вдруг засуетились хорелии. Их волнение заинтриговало легионеров, но особенно поразило Ковача.

Перкинс и его уменьшившаяся группа тем не менее ни на минуту не прекращали восстановительные работы, хотя все чувствовали, как в душу к ним закрадывается глухое беспокойство.

Внезапно до них донесся голос стоявшего на вахте Смита. Тот явно заметил нечто тревожное.

Побросав работу, все, обгоняя друг друга, бросились к часовому.

Вооружившись призматическим биноклем шефа-пилота и по очереди вглядевшись в указанном им направлении, легионеры обнаружили в нескольких сотнях метров от них, в черте города, несколько групп хорелий. Те выглядывали из какого-то парка и уже колыхались в улочках, примыкавших к площади, значительная часть которой была хорошо видна.

Ковач, взглянув в свою очередь в бинокль, некоторое время молча наблюдал за странными маневрами хорелий, а потом безапелляционно заявил:

— У меня такое впечатление, что они стремятся окружить центральную электростанцию города. Это её купол выситься над площадью. Так вот что они затевали с самого утра!

Перкинс воскликнул:

— Этому необходимо помешать любой ценой! Если им удастся уничтожить её, мы останемся без энергии. Тогда мы пропали.

— Да, они воспользуются ночной темнотой, чтобы незаметно приблизиться к вилле и прикончить нас, — прошептал Крупп.

Перкинс тут же принял решение!

— Нельзя терять ни секунды. Смит, оставайтесь на посту и глядите в оба. Остальные — за мной.

Они быстро, с оружием в руках, покинули дом-укрытие, направляясь к электростанции.

Во главе «Альфы» шел Ковач, который ловко провел их ещё свободными от врага улицами. Подходя к площади, они удвоили осторожность.

Действительно, им сразу же бросились в глаза несколько групп хорелий, несомненно проводивших операцию по окружению центральной электростанции.

Заметив людей, они заколебались. А в дело уже вступили термические пистолеты, буквально скосив первые ряды противника, не ожидавшего нападения.

Перкинс немедленно разбил на сектора пути подхода, заняв сам позицию в центре, и легионеры начали стремительно развивать первый успех. Хорелии, оставив на месте стычки обуглившиеся останки своих соплеменников, вынуждены были откатиться назад, к парку.

В этот момент легкий вскрик Маршала указал легионерам не новую опасность: он заметил три хорелии, судорожно прилепившиеся к фасаду здания энергоблока. Они явно пытались проникнуть внутрь через видневшееся невдалеке отверстие.

Он, не медля, в упор расстрелял их, пока остальные члены группы бежали к нему на помощь. Необходимо было убедиться, что хорелии ещё не успели проникнуть на территорию электростанции. Оставив Круппа и Маршала во внешнем ограждении, Перкинс с Ковачем ринулись внутрь помещения.

Тщательный осмотр цехов и служебных помещений показал, что, к счастью, с этой стороны все было в порядке. Так что вскоре оба присоединились к остальным членам группы у центрального входа.

— Черт побери, но мы же не можем торчать здесь день и ночь, — угрюмо буркнул Маршал. — Рано или поздно они своего добьются.

До заката оставалось часов пять. Перкинс повернулся к Ковачу:

— Послушайте, нам остается только одно: обнести всю электростанцию проволокой под напряжением, то есть сделать то, что вы сотворили с вашими хорелиями. Где можно раздобыть нужный материал?

Ковач мигом согласился с Перкинсом, но добавил, что для этого потребуется немало времени.

— Придется рискнуть.

— Тогда согласен! На электростанции полно всего. Следуйте за мной, Перкинс.

Спустя несколько минут перед входом в здание уже высилась груда необходимого для осуществления их проекта материала. Но киборги были вынуждены прервать свои подготовительные работы, чтобы отразить новую попытку растений-камикадзе застать их врасплох.

Перкинс был вынужден позвать на помощь Смита.

Под надежной защитой Смита и Ковача Перкинс, Крупп и Маршал начали обносить электростанцию металлическими колышками, чтобы потом подвесить на них на высоте двух метров медную проволоку.

Работа продвигалась медленно, и к наступлению ночи они не успели установить предохранительное устройство.

Им помогло то, что включавшееся автоматически по окончании дня электрическое освещение позволило продолжить начатое дело. И тем не менее положение складывалось угрожающе, поскольку кругом обнаружилось немало погруженных в тень мест, в которых прятались, перегруппировываясь, хорелии.

Так шел час за часом, почти в полной тишине. Ее прерывали лишь клацанье ножниц да удары молотков, которыми орудовали киборги. Они разматывали большие мотки медной проволоки и вешали «паутину» на упоры под строгим наблюдением механика Круппа.

Предпринятая хорелиями атака, как и предыдущая, захлебнулась. На сей раз растения вели себя гораздо более агрессивно. Легионерам пришлось принять специальные защитные меры, чтобы уберечься от обстрела смертоносными зернами.

Поднялся колючий холодный ветер, небо постепенно закрыли свинцовые тучи.

Перкинс поторапливал товарищей, так что к концу ночи все работы были завершены без каких-либо серьезных происшествий и ограждение поставлено. Оставалось только пустить по нему ток, что и было сделано через полчаса. Проверка показала, что система электрической защиты действовала превосходно.

Только после этого киборги могли спокойно вернуться на виллу. Они, собственно говоря, и собирались это сделать, когда их остановил резкий окрик Смита.

Хорелии взяли в кольцо всю площадь. Они поджидали их, трепеща от нетерпения, вытянув вперед напряженные буравчики-щупальца, блокируя все отходы от электростанции, готовые наброситься не землян. А из парка подтягивались все новые и новые особи.

Ни легионерам, ни Ковачу ещё ни разу не приходилось видеть их в таком количестве… Напрашивалась даже мысль, что им каким-то образом удалось сильно размножиться за истекшую ночь.

Киборги прикинули, что противников было не менее тысячи. А когда они развернулись назад к электростанции, то с ужасом увидели, что целая лавина хорелий спешила к ограде, отрезая им путь к отступлению. Маршал, вздрогнув, не удержался, чтобы не воскликнуть в сердцах:

— Ну и ладно, тем хуже. Покончим со всем этим делом одним махом.

Перкинс напряженно думал до самой последней секунды. Он ни за что не хотел признавать себя побежденным, но где-то в глубине души чувствовал: это конец.

Смит и Крупп приготовились к боевым действиям. И только Ковач выглядел среди них каким-то уныло-смирившимся и безразличным к своей судьбе. Он-то прожил восемнадцать лет в этом нескончаемом ожидании наихудшего исхода.

Страх — немного сродни чувству счастья: его оценивают скупо, по капельке.

А его стакан уже давным-давно был переполнен…

— Ну что, командир, вперед? — обратился к Перкинсу Смит, судорожно сжав палец на спусковом крючке.

Перкинс склонил голову.

— Да, пожалуй, и удачи вам, если позволительно так выразиться…

Остаток его фразы потонул в диком шуме: на возвышавшейся на другой стороне площади церкви вовсю затрезвонили колокола.

В этом звоне слышалась ясная музыкальная фраза, непрерывно повторявшаяся.

Хорелии, которые уже почти достигли ограждения, как по команде, замерли. Остальные, рванувшиеся было на площадь в смертельную атаку, застыли в стремительном порыве.

Перекрывая дикий грохот церковного колокола, Крупп иронически проговорил:

— Милое к нам внимание. Ave Maria, morituri salutant.[2]

— Вы кощунствуете в самый неподходящий момент, — тем же тоном живо возразил ему Ковач.

— Спокойно, не стрелять! — что было сил закричал Перкинс. — Взгляните, это почти невероятно, но все хорелии словно парализованы. Что бы это могло значить, хотелось бы знать!

Перкинс был прав. Звон колоколов, похоже, производил на хорелий гипнотизирующий эффект: они перестали раскачиваться из стороны в сторону.

Ковач, убедившись в этом, обратился к Перкинсу:

— Честное слово, вы правы… Непонятно почему, но они ни на что больше не реагируют…

— Как по-вашему, долго будет стоять ещё этот перезвон?

— Э-э-э… Вероятно, несколько минут. Если меня не подводит память, то сегодня Рождество.

Перкинс прокричал:

— Попробуем просочиться сквозь них, пока колокола не умолкли.

И он смело направился к широкой улице, по которой они пришли к электростанции. Вся группа двинулась за ним.

Ускорив шаг, легионеры и Ковач вскоре подошли к растениям-убийцам, но те даже не шелохнулись. И тогда они поняли, что поступили правильно и что каким бы невероятным это ни казалось, у них неожиданно появился шанс остаться в живых.

Выскочив на широкую улицу, они решительно направились к вилле, стараясь не прикасаться к застывшим статуями хорелиям. А с церкви по-прежнему лился перезвон.

Как только они покинули опасную зону, Ковач остановился и его взгляд устремился к церковному куполу. По впалым, прорезанным глубокими морщинами щекам медленно текли слезы.

Киборги услышали, как он благоговейно прошептал:

— Благодарю тебя, о Боже!

Странный феномен, которому все они были свидетелями, заинтриговал легионеров. По возвращении на виллу Перкинс спросил у Ковача:

— Вы когда-нибудь уже с этим сталкивались?

— С уверенностью говорю: нет.

Но ученый ответил как-то механически, он был погружен в свои раздумья. Наконец через некоторое время он очнулся и заявил:

— Неоспорим тот факт, что звуковые колебания погрузили хорелий в состояние, близкое к гипнозу. Это, похоже, подтверждает те опыты, которые задолго до Катастрофы проводились специалистами по выяснению воздействия музыки на некоторые земные растения. И, если не ошибаюсь, некоторые водные растения и мимозы проявляли исключительную чувствительность к музыкальным колебаниям. Ученые считали, что это активизирует их рост. Что касается хорелий, то не исключено, что в силу присущей им чрезвычайной восприимчивости музыка вызывает у них почти полный паралич. Во всяком случае, это — единственно возможное объяснение случившегося.

Перкинс довольно долго кивал головой, прежде чем задать следующий вопрос:

— А нельзя ли как-нибудь проверить вашу теорию? Как вы сами понимаете, это может оказаться необычайно важным.

Ничего не было проще, чем выполнить эту просьбу. Ковач сходил в соседнюю фонотеку и отобрал там несколько прекрасно сохранившихся записей.

Он где-то раздобыл и магнитофон, который они сообща легко починили. После этого вся группа могла с полным удовольствием наблюдать реакцию на музыку хорелий, росших на огороженном Ковачем участке.

Их поведение ничем не отличалось от поведения их сородичей перед электростанцией. Они тут же застыли, напряглись, их охватила легкая дрожь, а разноцветные венчики дружно повернулись к источнику звука, никак не реагируя на присутствие людей. Хорелии полностью подчинились магии музыки, были буквально зачарованы ею.

Легионеры повторили опыт несколько раз, варьируя интенсивность звучания и соотношение низких и высоких тонов. Сложилось впечатление, что временами эти таинственные растения испытывали подлинные мучения при тех или иных комбинациях звука.

— Ну вот, наконец-то найдено эффективное оружие против противника, и мы можем с успехом применять его в трудных ситуациях, — тихо произнес Маршал.

Смит слегка улыбнулся.

— Нам бы фанфару — и гуляй смело по всему городу! К тому же я лично могу сбацать на барабане, а Крупп сыграть на гармонике. Кто-нибудь ещё умеет играть на музыкальных инструментах?

Но зубоскальство старшего пилота не нашло поддержки. Перкинс лишь кисло заметил:

— Увы, мне не хочется возглавлять оркестр… Но считаю, что мы сделали важное открытие… Может быть, даже очень важное. — Затем, сменив тон, добавил: — Ладно, пора за работу! Необходимо починить этот проклятущий корабль.

Смиту уже удалось смастерить несколько запчастей к соплу, что позволяло обеспечивать надежный контроль над работой реактора. Но оставалась наиболее сложная часть восстановительных работ: замена каналов прохождения водородного топлива. А они были разрушены полностью.

Киборги принялись за дело с энергией отчаяния.

Стал накрапывать дождик, и это ещё больше затруднило им и без того нелегкую работу. Но день прошел без каких-либо заметных происшествий.

В загоне прирученные хорелии вновь принялись монотонно, ритмично раскачиваться. Перкинс не смог утерпеть и несколько раз украдкой бросал взгляды на самую высокую из них.

Самая прекрасная из всех.

Он испытывал какое-то необъяснимое притяжение к ней, и оно временами брало верх над его волей, полностью отключало в нем разум и сознание.

Познали ли они все секреты этой экзотической и устрашающей расы пришельцев? Какой же все-таки силой располагала эта красавица-хорелия, чтобы навязывать ему образ Мэри, такой, какой она была при жизни?

С какой целью и каким образом это было сделано?

Едва он начинал думать об этом, как ловил себя на мысли, что ускользает куда-то в бездну векового, унаследованного от предков ужаса. Все происходило так, как если бы он внезапно попадал в изначальный мир, окутанный легендами, волшебный и полный тайн, где царили силы зла.

Этот мир кошмара окутывал его постепенно, и Перкинс чувствовал, что не в силах ему противостоять.

И в то же самое время достаточно было взглянуть нормальными глазами на эту злосчастную хорелию, как мгновенно улетучивалось представление, что она чем-то отличалась от других. Причем от всех.

Но Перкинс был уверен, что это вовсе не так просто, как казалось на первый взгляд.

Именно в этом заключался весь драматизм его положения.

В эту ночь он решил остаться в гостиной, отказавшись от мысли даже на мгновение пройти в отведенную ему спальню. Он не хотел вновь подвергнуться галлюцинации, вероятно, такой же неизбежной, как и во все прочие ночи.

Он использовал порцию энергетических таблеток, отрегулировал систему электронных стимуляторов и закончил отчет о проделанной за день работе.

То была его новая победа над самим собой.