"Черный Истребитель" - читать интересную книгу автора (Апраксина Татьяна)2. Танька: ПредательМобильник обнаружился в кармане куртки, висевшей в прихожей. Саша вернулся с ним в комнату и недоуменно уставился на циферблат, не нажимая кнопку начала разговора. – Номер не определен. – Хорошее совпадение… - поежилась Танька. - Ну, поговори уж. Кстати, что у тебя за оператор, что тут берет? – МСС, черт бы его побрал за то, что везде берет. И меня, что я его не выкинул вообще. Это ведь запасной номер, кто про него может знать, я им еще ни разу не пользовался? – Кто-кто… - вздохнула Танька. Сигнал вызова не унимался. – Да ответь ты уж, все равно засекли. Саша наконец-то нажал кнопку, поднес трубку к уху. Особого изумления на его лице не отразилось. С полминуты он слушал говорящего, криво улыбаясь, потом коротко бросил «спасибо» и нажал на «отбой». – Это наш славный друг? - на всякий случай спросила Танька. – Он самый. Передает привет, рекомендует попробовать прокатиться до Швеции, говорит, что с удовольствием проследит за нашей туристической прогулкой. Пеший туризм, он, видите ли, уважает, падла! – Это что же, у него тут жучок где-то? - озадачилась Танька. – Господи! - возвел глаза к небу Саша. - Еще и на это деньги тратить, сканеры добывать? – Да ну его нафиг. А за что ты ему «спасибо» сказал? – А он сообщил кое-что полезное. Что Маршала интересует цифровая камера, которую ты утащила вместе с деньгами. – Вот так вот… - Танька едва не захихикала. - Вся проблема в том, что я никакую камеру не утаскивала. Я ограничилась сумкой. – А карманы этой сумки ты проверяла? – Нет, - развела руками она. - Не догадалась. – А сумку ты куда дела? – Выбросила. – Вариант первый: ты ненароком выбросила и камеру. Вариант второй: ты камеру не брала, ноги ей приделал кто-то другой, но Маршал уверен в том, что взяла ее ты. – Вариант третий, - добавила Танька в тон. - Скиннер врет. – Не думаю. Это легко проверить. Обманув по мелочи, он нарвется на то, что мы перестанем верить ему и в крупном. – Кстати, Саш. Если есть жучок, то должен быть и ретранслятор, так? Где-то поблизости. А то жучок же - штука маломощная… – Откуда знаешь? - спросил Саша. – В Интернете читала. Что обязательно в радиусе километра-трех должен быть ретранслятор. Жучок, допустим, на одежде. Ухитрился привесить. К тебе, наверное - я же все шмотки поменяла. А ретранслятор… в дом никто не заходил. Но мало ли… – Если о чем-то написано в Интернете, можешь плюнуть и забыть. Значит, уже года три как придумали совсем другие модели. Мне вот что интересно - зачем он нам сдает Маршала? Маршал ему для лаборатории не нужен? Он же уже в курсе… – Позвони и спроси. Или спроси погромче - позвонит, скажет… - пошутила Танька, но невольно напряглась, ожидая звонка. Звонка, разумеется, не было. - Кстати. А зачем тогда все эти игры в «позвоните-скажите»? – Нет, он, наверное, должен был сказать - я на вас жучок подвесил, так что не дергайтесь, вытащим, - засмеялся Саша. - Вот бы ты восхитилась… – Значит, заграница и прочее отпадает. Ну что за бля! - ударила кулаком по матрасу Танька. - Попались. Как дети. Может, в газету пойти? На телевидение? На Красной площади встать с плакатами? Еще какую-нибудь глупость отмочить? Совсем уж глупую, чтобы он от нас отстал? – Допустим, насчет Маршала я могу предположить, - не слушая ее бредней, рассуждал Саша. - В одной конторе мы не поместимся, лучше двое, чем один. Но это тоже не очень убедительно. И что такого может быть снято на эту дурацкую камеру? И зачем ему камера, если запись с нее можно переписать на что-нибудь еще? – Значит, дело не в записи, а в камере, - мудро заключила Танька. – Самая навороченная камера не стоит больше пяти штук баксов. А ему не деньги подавай - камеру. Бред, полный бред… – Вот лучший способ борьбы с излишней романтикой! - патетически провозгласила Танька. - Один звонок от Скиннера - и ваши мозги приходят в норму! – Это кто тебе такую чушь сказал? - улыбнулся Саша. Танька задумчиво поглядела на него. Почти обнаженная скульптура человека в глухих непонятках, одной рукой держащего мобильник, другой пытающегося прочесать в затылке лысину. Никакой романтики. Нет, ну, если отобрать мобильник, опустить руку от потылицы куда-нибудь к поясу - это еще куда ни шло. И то - в какой-нибудь другой ситуации. – Я, - серьезно сказала Танька. – Прошли последствия коварного колдовства? - внимательно посмотрел на нее Саша. – Начисто, - облегченно вздохнула Танька. - Просто начисто. – Ну и хорошо. Спать. Спать, спать по палатам… – … шизофреникам лохматым! - закончила Танька и накрылась с головой пледом. Саша выключил свет и ушел к себе. Вот теперь заснуть получилось сразу - было уже раннее утро. Спала Танька до полудня и славно выспалась, но проснулась с ощущением легкого похмелья - но не от пива, от непривычно чистого деревенского воздуха. Саша уже встал - Танька поймала себя на том, что привыкла, проснувшись, немедленно определять, где он находится, так же как смотреть на часы на левой руке - и чем-то железным гремел в третьей из комнатушек. Оттуда же доносились вкусные запахи, но сейчас аппетита у Таньки совсем не было. А вот от кружки кофе она не отказалась бы. С каковым заявлением и вошла в комнату, служившую временной кухней - помимо мебели, там еще стояли электрическая плитка и тостер. Саша показал на большую кружку, судя по размеру, бульонную, прикрытую крышкой и тряпкой. Танька сунула нос под крышку и обнаружила, что кружка полна горячим кофе - и не растворимым, а настоящим. Черным, как деготь, и крепким, как удар по голове - как поняла она, сделав первый глоток. – Кайф какой! - восхищенно произнесла Танька после третьего глотка. Кофе был сварен с пряностями. - Сашка, я тебя обожаю! – Да врешь ты все… - усмехнулся Саша. - Ни капельки ты меня не любишь. Ты любишь мой кофе. – Как ты догадался? – У тебя на жадной морде все явственно написано. Большими буквами. – Ничего. Я тебя потом полюблю. В лаборатории Скиннера, - в шутку пообещала Танька. Саша поморщился: – Совсем не смешно. – Ну, извини, - пожала плечами Танька. - Что сегодня делать будем? – Гулять, жарить шашлыки, спать. В общем, отдыхать. Еще некоторые будут учиться стрелять из пистолета. – Да я умею. Из спортивного, ну еще из ПМ чуть-чуть. Я в тире занималась в прошлом году. – Вот заодно и проверим. Они долго бродили по ельнику, уже кое-где присыпанному снегом. Земля промерзла накрепко, и грязь под ногами хлюпала только в низинках. Лес Таньке не понравился - был он мрачным, чужим и недружелюбным. Зато в середине его скрывалось маленькое озерцо, только по краям тронутое коркой льда. С очень чистой водой - приглядевшись, можно было увидеть коряги и корни водорослей на дне. Еще Танька углядела длинную ленивую рыбу, проплывающую под корягой, и обрадовалась. – Это мы хоть в какой области? - полюбопытствовала Танька, найдя на тропинке след, подозрительно напоминающий волчий. – Во Владимирской, - ответил Саша. - А что? – Да редкостная глухомань… Даже не верится. Откуда у тебя этот дом? – Наследство от деда. Саша достал из кармана заранее припасенную жестянку, положил ее на пень, протянул Таньке огромный пистолет киношного вида. Она задумчиво взвесила оружие в руке. Было тяжело и неудобно. – А это как зовут? – Глок. – Вот ты какой, северный олень… - с уважением еще раз оглядела пистолет Танька. - Давно были о вас наслышаны… Саша отвел ее шагов на двадцать: – Ну-с, прошу… Танька прицелилась, встав в спортивную стойку - развернувшись к мишени почти что спиной и вывернув руку назад. – Нет, - сказал Саша. - Так не пойдет. Положи пистолет в карман. Теперь выхватывай и сразу же стреляй по банке. Танька выстрелила и, разумеется, промахнулась. Отдача была нефиговая - она чуть не упала. – Не останавливайся! Пали, пока не попадешь! Попала она с третьего выстрела, причем уже второй пришелся в пень, сантиметра на три ниже жестянки. – А хорошо! - удивленно сказал Саша. - Теперь то же самое, только вон по той елке. На уровне живота человека. Танька трижды обстреляла елки, каждый раз перед тем пряча пистолет в карман. На третий раз Саша заставил ее сначала пробежаться, а потом сделать первый выстрел, еще не до конца остановившись. К ее превеликому изумлению, третья пуля попала-таки в ствол. – Оружие тебе в руки давать можно. Если, конечно, не побоишься выстрелить в человека, - подвел итог Саша. – Не побоюсь… - пожала плечами Танька. - Хороший человек ко мне под пулю не полезет, плохого не жалко. – Посмотрим… - неопределенно пожал плечами Саша. – Не веришь? - обиделась Танька. - Ну и напрасно. – Не замерзла? - у Саши была потрясающая манера игнорировать ее мелкие обиды и недовольства, и Таньке это нравилось. Он прекрасно чувствовал разницу между тем, что ее действительно задевает, и тем, на что она обижается скорее для поддержания беседы. – Нет пока, а что? – Да пойдем домой… вроде нагулялись уже. Назад возвращались не меньше часа - так далеко вглубь леса они успели зайти. В доме, едва успев снять ботинки, Танька помчалась ставить чайник и рассыпать по кружкам заварку. Все-таки она порядком замерзла, хотя замечательная куртка спасала от мороза. Но у Таньки были не очень хорошие сосуды, а потому всю жизнь мерзли руки и ноги, с этим ничего нельзя было поделать даже в самой теплой одежде. Она могла замерзнуть даже посреди лета. Грея руки о бок чайника, Танька приплясывала с одной полуотмерзшей ноги на другую и вполголоса ругала «мерз-зззкую з-зззиму». Не выдержав ее страданий, Саша раскопал где-то шерстяные носки. Носки больше кололись, чем грели, но все-таки было теплее. Ароматизированный земляникой чай был замечательно крепким и душистым. Танька поставила себе в уме «пятерку». Саша тоже оценил ее старания, похвалив за верно отмеренное количество заварки. Отогревшись, они выползли во двор, где Саша умело развел огонь в мангале. – Шашлык будет из сарделек, ибо приличного мяса в магазине не было. Но сардельки хорошие. Оказывается, был уже вечер - темнело. От мангала шло тепло, сардельки, насаженные на шампур вперемешку с помидорами и ломтиками черного хлеба, румянились и шкворчали. Танька притащила гитару, стала играть. Руки на холоде почему-то не мерзли, хотя временами она сбивалась. Запивали шашлык чаем из термоса, передавая его друг другу. – Завтра в Москву, - неожиданно сказал Саша в перерыве между песнями. – Почему завтра? Саша пожал плечами. Танька вздохнула, но промолчала. Уезжать не хотелось. К ней вдруг пришло «прозрачное» настроение, не оставлявшее ее летом в Ростове. Она знала, что дальше будет только плохое, что эти два дня на даче она будет вспоминать долго, и уже навсегда уйдет возможность беседовать, сидя у огня, вкусный травяной чай в термосе, теплая улыбка Саши. Будущее уже прописано где-то в небесных скрижалях, дурное, кровавое и жестокое будущее. И прятаться от него бесполезно. Танька поежилась под курткой, прикусила губу. – Не езди со мной в Москву… - тихо сказала она. – Почему? - тревожно посмотрел на нее Саша. – Тебя там убьют, - еще тише сказала Танька, надеясь, что ее не услышат. Саша услышал. Он на минуту перевел взгляд на прогорающие угли, чему-то улыбнулся. – Делай что должно, и будь что будет, - легко и уверенно сказал он, поднимая на Таньку глаза. Таньке стало горько и светло одновременно. – Ну почему же мы такие сумасшедшие… - криво улыбаясь, сказала она. Саша молча положил руку ей на плечо. Вечер поздней осени обнимал их, и казалось, что вокруг сплетается невидимая и непреодолимая сеть, в которой все уже решено и отмерено. И Таньке вдруг захотелось самой сделать шаг навстречу этой предопределенности, покориться судьбе. Захотелось - и тут же стало стыдно этой минутной слабости. Любую сеть стоило рвать безжалостно, даже если она вела к счастью. В эту ночь ветер как-то особенно противно стонал во дворе. Тревожный ночной ветер разгонял Танькино настроение до немыслимой скорости. Она лежала на спине, раскинув руки, полуприкрыв глаза, и чувствовала себя этим ветром, несущимся над ночным лесом, над дорогами и домами, с единственной целью - разбиться с воем о темное окно в маленьком теплом доме и последним прикосновением выстудить из него все то, что так дорого тем, кто пытался укрыться за стенами. В голове было так темно и мрачно, словно туда налили чернил. Или туши - густой и липкой художественной туши. В эту ночь хотелось резать вены осколком стекла, чтобы равнодушно следить за тем, как каплет с запястья кровь. Устав думать о смерти и самоубийстве, Танька завернулась в плед и отправилась спать под бок к Саше. Когда она прижалась к его широкой спине, стало немного легче. Но общее ощущение, пред-знание обреченности не исчезло. Снились ей невстреченные люди и незнакомые места. Утром было еще хуже. Не было сил даже пошевелиться, чтобы встать с постели. Хотелось только лежать, свернувшись безвольным клубочком, и, закрывая глаза, выть про себя. Саша возился то в этой комнате, то в другой, готовя завтрак и собирая вещи, и не беспокоил ее, лишь изредка внимательно поглядывал. Танька была ему за это благодарна. Но, когда все, кроме нее, уже было вполне готово к отъезду, все же присел рядом с ней, еще раз заглянул ей в лицо. – Что с тобой? – Я не хочу никуда ехать. Я не хочу, чтобы ты со мной ехал. Я не хочу, чтобы с тобой из-за меня что-то случилось. – А оно случится? - недоверчиво и беспечно спросил Саша. – Случится! - выдохнула Танька, злясь на себя за то, что не в состоянии подобрать каких-то весомых и убедительных слов. – Ну и что же - будем жить тут? – Не знаю… - Танька уткнулась в подушку. Лицо горело, словно при простуде. – Таня, у нас почти нет времени. Мы не знаем, когда Скиннеру надоест играть в доброго дядю. Можно сидеть здесь и ждать, когда нас найдут ребята Маршала. Можно поиграть в «казаки-разбойники» и положить их всех. Но когда сюда придет Скиннер и группа захвата, играть будет бесполезно. И до Маршала мы уже не доберемся. Понимаешь? – Ну и что? - из подушки спросила Танька. – Интересное кино, - в голосе Саши прорезались жесткие нотки. - Тебе уже все равно? А мне - нет. Танька перевернулась на спину, села. – Саша, солнышко, я не хочу потерять еще и тебя! Понимаешь? - голос сбивался на какие-то совсем уж птичьи вскрики. – Да что ты заладила одно и то же?! - рявкнул Саша. - Ни черта со мной не случится, поняла, кликуша? Танька прижала руку к щеке, зажмурившись, как от удара. Не было у нее сил на спор, не было у нее слов, чтобы убедить его. И от этого было совсем уж тошно, и было тяжело дышать - будто под ребра загнали нож. – Вставай. - Саша цепко ухватил ее за плечи, поставил на пол. - Вставай, пей кофе, одевайся. Танька тупо стояла перед ним, не шевелясь. Тогда он ударил ее по щеке, и ударил еще раз - по другой. Танька вздрогнула, издала боевой клич, толкнула его руками в грудь, потом попыталась пнуть в голень. – Ты мне надоел со своими методами! - заорала она, ища взглядом, чем бы тяжелым в него кинуть. - Ты мне надоел со своими совершенно идиотскими методами! И только попробуй сейчас сказать, что сделал это, чтобы привести меня в порядок!… – Нет, - покачал головой Саша. - Это за предательство. Танька склонила голову к плечу так, что в шее что-то хрустнуло. – Не поняла… - тяжелым взглядом упираясь в Сашу, сказала она. Саша посмотрел на нее ответным взглядом, которым можно было бы заколачивать сваи и пробивать корабельную броню. – Не поняла? Ты втянула меня в эту историю. Ты хотела отомстить любой ценой. Из-за тебя вместо моей работы мне светит только шарашка Скиннера. И тебе же теперь наплевать на все, и ты готова валяться тут и ныть. Ты не меня предаешь - Димку. И этого я тебе не прощу. – Профессионал… - вздохнула Танька. - Мастер. – Да забудь ты про это. Все, кончилась моя карьера. Ясно тебе? Или не ясно еще? Все, все!… - заорал на нее Саша, окончательно выходя из себя. - Я теперь могу делать все, что угодно, и вести себя, как угодно - это уже не важно! На это уже всем наплевать, и мне наплевать в первую очередь! Уже - все равно! Может быть, нас возьмут по дороге в Москву - и дальше уже будет что угодно, только не эта моя жизнь. Или через сутки - какая, к чертовой матери, разница!… – Есть разница, - одним усилием взяв себя в руки, сказала Танька. – Какая? - сбавляя обороты, поинтересовался Саша. – У тебя осталась незаконченная работа. Вот сделаешь то, за что взялся - и там уже плюй, куда хочешь. Рано расслабился. – Ты права, - кивнул Саша и улыбнулся ей. - Спасибо. Ты молодец. Танька пожала плечами. Две ее жизни - прошлая и настоящая - плавно сливались в одну, и оказывалось - выученное в прошлой вполне может сработать и в этой. Странно было - странно понять это, когда уже было почти что поздно. И стыдно перед собой за то, что не поняла - раньше, за то, что отгораживала одно от другого глухой стенкой наивной убежденности в том, что здесь и там - несовместимо. Выпив кофе, Танька быстро упаковала себя в одежду и вышла во двор. Саша задержался, устанавливая дом на хитрую сигнализацию, работавшую без электричества. Наконец он запер дверь, перевернул крючок, открыл ворота. Машина перед тем, как завестись, капризничала почти полчаса, Танька разозлилась и что-то такое из себя выдохнула, шипя. Машина дрогнула и покладисто завелась. – Круто, - сказал Саша. - Зачем нам Скиннер, мы и сами с усами. – Нам он низачем. А вот мы ему… Кстати, как ты думаешь - он тоже оттуда? – Разумеется. – Откуда ты знаешь? - удивилась Танька. – Не знаю. Я, наверное, теперь могу своих узнавать. Особенно таких, проявленных по самое не балуйся. С ним ведь ничего особенного не сделали - просто раскачали в нем здесь то, что у него уже было. – Ничего себе… Да он же взглядом убить может! – Ну, убить - это преувеличение, а вот подчинить себе - сможет. И что в этом удивительного? Если бы Империя не давила таких, у вас бы тоже хватало экстрасенсов. Скиннер, кстати, из ваших. – Ну, мы кое-что умели. Конечно, нелегально… – Вот в этом и разница, - улыбнулся Саша. - Давить естественные задатки - это ж надо додуматься! – Только не говори, что у вас жизнь была раем, - улыбнулась в ответ Танька. – Нет, конечно. Но, по-моему, гораздо лучше, чем у вас… – Блин! - удивленно хлопнула ладонью по коленке Танька. - И вот мы так спокойно все это обсуждаем! – А в чем дело? - не понял ее Саша. - Что такого? – Саш, ну ты же еще неделю назад про все это знать не знал. Фантастикой ругал. А теперь вот сидишь тут и обсуждаешь со мной… – Ну и что? Не знал - узнал. И обсуждаю. Потому что очень хочется. Что тебя удивляет? – Да дикая какая-то ситуация. И, главное, ну почему тебе так просто? Меня знаешь, как плющило? Что меня, за пару ночных кошмаров в больницу отправили? Да нифига ж! Я вообще не понимала, на каком свете живу. А ты - ты же нормальный. Тебе даже не дико обо всем этом со мной разговаривать! Саша немного подумал. – Ну, может быть, то, что это случается в детстве - неправильно. Потом расспросим Скиннера. Таньке вновь показалось, что ей вогнали нож под ребра. Не было у Саши никакого «потом», только она не знала, как об этом сказать. И имело ли смысл говорить, можно ли еще было что-то изменить. Разве что - взять телефон и набрать выученный наизусть номер. Но - этого Саша не простит. Бессилие бесило. Никогда она не умела смиряться с безнадежным - но не видела выхода из тупика. – Куда мы едем? – Поговорить. – С кем? – Угадай. – Ну, с кем-то из маршаловых ублюдков… – Именно. Машина остановилась на углу дома в Люблино. Саша вышел. – Посиди тут. – А если…? – Никаких если не будет. Саша направился к подъезду - шагов двести. Танька наблюдала за ним. Ровная походка, мягкие движения, чуть сутуловатая осанка. Ничего необычного. Не обернешься, встретив на улице. Не было его долго - почти час по циферблату на приборной панели. Наконец он вернулся - все так же легко и спокойно. Танька смотрела на лобовое стекло и с изрядным трудом удерживалась от вопросов. Минут на пять ее хватило. – Ну и что там? – Там? Да ничего интересного. Банальный дурачок. Залез в квартиру, с-скотина… - Саша сплюнул. - Ничего толком не знает, задача одна - позвонить, если кого-то увидит, кто квартирой интересуется. – А ты что? – Да ничего. По куполу дал, для вразумления. Расспросил. Ничего он не знает, про камеру тоже не знает. Да и про деньги не знает. – А что он знает? – Что мы зачем-то сдались его боссу. И это все. – Ты уверен? – Уверен. – Ну и что, он теперь позвонит? - с опаской спросила Танька. – Позвонит, когда руки развяжет, - усмехнулся Саша. – А зачем нам это? – А что, убивать его? - покосился на нее Саша. Танька пожала плечами. Ей было все равно. Можно бы и убить. Саша нахмурился, молча нажал на газ. Машина понеслась в сторону МКАДа мимо каких-то странных кварталов - сплошь заборы и склады. Саша несколько раз оглядывался, прибавляя скорость. Танька посмотрела назад - за ними ехал черный джип. А больше на всей дороге никого не было. Джип догонял. – Вляпались… - констатировала Танька. – Есть такое дело… - сосредоточенно управляя машиной, произнес Саша. Раздался какой-то хлопок. Потом еще один. Выстрелы, поняла Танька. – Сползи вниз… - скомандовал Саша тихо, но Танька не послушалась. Вывернувшись на переднем сиденье, она смотрела назад. Кто-то высовывался из окна джипа, и в руках его отблескивало нечто неразличимое. Потом с оглушительным звоном осыпалось заднее стекло. – Вниз! - рявкнул Саша, но Танька завороженно смотрела, как их догоняет черный джип. Еще пара выстрелов - пули ударились где-то рядом с бампером. Саша отчаянно бросал машину из стороны в сторону, Таньку мотало - она обняла спинку сиденья, пыталась не упасть и не удариться. Левым локтем она все же впечаталась в стекло, но едва заметила это. Хозяин пистолета на несколько секунд скрылся внутри, потом высунулся опять и продолжил стрельбу. Танька поняла, что патронов у него больше одной обоймы. Вопрос был в том, насколько больше. Джип был уже метрах в десяти. Осыпая их градом осколков, разлетелось и лобовое стекло. Волной воздуха Таньку сшибло вниз, но она тут же вскарабкалась обратно. Еще одна пуля просвистела в сантиметре от волос. Танька выругалась, зная, что следующий выстрел попадет по шинам, и никакое Сашино искусство вождения от этого не избавит. И тут на дороге появилась еще одна машина - серая «волга». Сначала Таньке показалось, что она возникла из воздуха, мгновением позже она поняла, что машина вывернула на дорогу откуда-то с бесконечных боковых ответвлений. В джипе «волгу» тоже заметили, на пару секунд стрельба прекратилась. Зато вот из «волги», которую за ним было видно только наполовину, раздалась очередь. Не пистолетная - автоматная, должно быть. Джип занесло, развернуло почти на сто восемьдесят градусов и вышвырнуло с дороги на обочину. – Ну, ни хрена себе… - заорала Танька, вставая на своем сиденье на колени и пытаясь рассмотреть странную сцену - «волга» остановилась неподалеку от джипа, из нее вылезли двое в камуфляже. Но тут их «Нива» круто свернула, и продолжение сцены скрыли деревья. – Саш, ты видел? – Видел, - кивнул Саша, выжимая из многострадальной тачки максимум скорости. – Что за фигня? - говорить не получалось, только кричать. – Не знаю… - крикнул в ответ Саша. - Но я за такую фигню… Танька истерически рассмеялась, вытряхивая из волос крошки стекла и пыль. Саша остановил машину, вернее, то, что от нее осталось, на обочине неподалеку от знаменитого капотнинского «факела». – Вылезай. Отсюда пойдем пешком. – На кой? - не поняла Танька. – Ну, куда мы теперь на ней поедем? Прицепится первый же гаишник. Пешком идти не хотелось. Даже поняв всю уязвимость дешевой машины, не предназначенной для погонь и обстрелов, вне ее она чувствовала себя незащищенной. Зато страшное предчувствие как рукой сняло. Саша перекинул через плечо свою спортивную сумку, отряхнул куртку. Носовым платком тщательно протер руль, приборную панель, стекла. С разбитыми стеклами и простреленной задней дверью машина выглядела печально, но еще грустнее было бросать ее у дороги, как использованный носовой платок. Танька надела перчатку и украдкой погладила машину по капоту. «Извини, девочка. Может, со следующим хозяином тебе больше повезет…» До МКАДа идти оказалось долго, но Саша не разрешил голосовать проезжающим мимо редким автомобилям. – Саш… - спросила Танька, вспоминая недавнюю погоню. - А почему ты не стрелял? – А ты когда-нибудь пробовала вести машину и стрелять? - Саша посмотрел на нее косо и насмешливо. – Нет. Я и машину-то водить почти не пробовала. – Ну вот поверь, что можно или вести, или стрелять. Это только в кино все получается хорошо и весело. – А почему ты мне пистолет не дал? – А толку? – Ну, может, я попала бы? – Ты бы попала максимум в лобовое стекло. И им сразу стало бы удобнее стрелять, - чуть улыбнулся Саша. - Зачем нам такие радости? – Саш, а кто их остановил? Скиннер? – Скиннер же не рояль в кустах? - вопросом на вопрос ответил Саша и надолго замолчал, видимо, тоже озадачившись этим вопросом. – Это машина Маршала… - задумчиво сказала Танька спустя минут десять. – Уверена? – Не знаю. Марку и номера я не увидела, конечно. Но у него такая же была. – И откуда он там взялся так быстро и удачно? - задал еще один вопрос окружающему пейзажу Саша. Танька задумалась. Ей все больше казалось, что она попала в какое-то реалити-шоу. Что все это заранее спланировано, а все роли расписаны и отрепетированы заблаговременно. Этим наблюдением она поделилась с Сашей. Тот долго молчал, монотонно меряя метры асфальта широкими шагами. – Есть такое дело, - проронил он, скорее себе или асфальту под ногами. – Ну и кто у нас достаточно крутой, чтобы организовать такое шоу? – А кто у нас способен внушить мне поехать именно в Люблино? Кто способен точно просчитать время, в которое мы там окажемся и по какой дороге поедем обратно? Господь бог и его архангелы? – Саш, а кто был способен свести нас вместе? Кто подсказал мне пойти в то агентство, я уж его названия и не помню, кто подсказал Николаичу позвонить тебе? – Никто. Или это все одна сплошная Матрица. Веришь в Матрицу? – Не-а, - улыбнулась Танька. – Вот и я не верю. Только совпадений действительно многовато. – Угу. – Вот тебе и «угу»! - довольно зло сказал Саша. - Полная чертовщина и ничего больше. Еще не хочешь умотать отсюда подальше? – А Скиннер? Выловит же. – Ну, все эти жучки-телефоны, на самом деле, не проблема. Скорее так, игра. Чувство юмора у него такое. Нетривиальное. Или они там в своей лаборатории совсем с ума посходили и играют поперек всех обычных правил…или мы уже давно лежим под каким-нибудь препаратом, и все это нам снится. – Это еще почему? – Да потому что не делают так! Нужен тебе человек - берешь его, и все. А не отпускаешь скакать по городу и попадать в такие вот засады. Ну, грохнут нас. Что, ему за это премию дадут? Звездочку на погоны? Да нет, наверное, если главный всего этого проекта не законченный псих… – А если все это нарочно? Если это игра на выживание? - осенило Таньку. - Если им нужны не просто все подряд, а только способные барахтаться? – Это российские спецслужбы или игра «Последний герой»? - задал резонный вопрос Саша. – Не знаю… Но больше похоже на игру. Саша остановился, плюнул себе под ноги. – А я не желаю! Не желаю играть в такие игры! Да! Вот такой вот я слабонервный псих, исключите меня из шоу! - заорал он на всю улицу. – Не поверят, - улыбнулась Танька. - Не напрягайся. Саша покивал, вздохнул: – Да и я боюсь, что не поверят. А жаль. Знаешь, чего еще я боюсь? Танька удивленно подняла брови. Саша и слово «бояться» у нее в голове как-то не увязывались. Опасаться он мог. И осторожность проявлять. Но бояться - едва ли. – Чего? – Того, что нас заставят играть в этом шоу всерьез. Действительно на выживание. Не такими гуманными методами. И это уже будет не так забавно. – Да чего забавного-то? - не поняла Танька. – Ну, подумай. В нас стреляли. Две обоймы. А попали? Ну, хоть по шинам? Хоть случайно? Это ж просто снайпер какой-то был. Мастер. Стрелял-стрелял и ни разу нечаянно по шинам не попал. И по нам не попал. И в бензобак не попал. Фе-но-мен! Танька поежилась под курткой. Действительно, в такой интерпретации все выглядело более чем странно и нарочито. И она уже жалела, что завела разговор на эту тему. К слишком печальным выводам пришли они за пару минут. – А может, это снайпер Маршала. А Маршалу нужно узнать про камеру. Вот он так и стрелял… – Тоже вариант, конечно. А «волга» - кто-то, кому нужно нас прикрывать. Кому? Скиннеру. Опять получается реалити-шоу, хоть ты застрелись! Только игроков, которые не в курсе, уже две группы. – Хрен редьки не слаще, - констатировала Танька. - Давай не будем тянуть кота за хвост. Давай быстро найдем Маршала, шлепнем его и.. и все. – И в лабораторию? – Ну, после этого игры-то закончатся, да? Ведь там уже не будет смысла устраивать такие шоу, не смоемся мы от них. – А тебе туда хочется? - посмотрел на нее в упор Саша. Танька помедлила. Чем дальше, тем меньше ее прельщали картины «пребывания среди своих». И любой райский угол за высоким забором и колючей проволокой. За пару последних суток она вдруг поняла, сколько в жизни хорошего и настоящего, причем без этой самой ограды. Нужно только набраться смелости быть. Быть собой. На полную катушку. И - все. – Нет, - сказала она твердо. - Не хочется. – И какие у нас альтернативы? – Разогнать машину по шоссе и въехать в столб, если попробуют тормознуть, - невесело усмехнулась Танька. – И - обратно? - как-то странно, слегка мечтательно спросил Саша. – Куда - обратно? - в очередной раз не поняла его Танька. – Туда. Назад. Понимаешь? - с шальной улыбкой спросил Саша, с громким шлепком опуская ладони ей на плечи. – А… можно? - растерялась Танька. – Можно. Совершенно точно - можно! Просто нужно очень хотеть! – Ну вот! - рассмеялась во весь голос Танька, шлепая его в ответ по плечам. - Все. Пропал для общества его бесценный член! – Эээ… подруга, ты это о чем? - Саша сделал большие круглые глаза и смешно похлопал ими. Танька сообразила, что сказала и засмеялась, уже вовсе складываясь пополам. Отсмеявшись, она растерла пылающие от хохота и смущения щеки перчаткой, покосилась на Сашу. Вид у того был счастливый и необычайно довольный жизнью. – Ты чего? - спросила она. – Да я же всю жизнь мечтал узнать… точно, твердо узнать, что там… за крышкой гроба что-то есть! Что-то настоящее. Не такое… - Саша махнул рукой, показывая на индустриальный пейзаж. – Дурак, - коротко и зло сказала Танька, отворачиваясь. – Почему? «Потому что возвращаться стоит, только чтобы все изменить…», - хотела сказать Танька, но поняла, что не сможет внятно объяснить это тому, кто сам пока не понял. – Потому что там не только все такое… настоящее. Там еще и калечат… по-настоящему. И убивают неугодных. И раскатывают под ноль свои же многомиллионные города, которые не желают жить по воле Императора. И убирают своих - чтобы не смели сомневаться. – А здесь всего этого нет? Если ты не сталкивалась - значит, нет? – И чего тогда тебе здесь не хватает? – Неба, - коротко и легко ответил Саша. Танька вздрогнула. Она сама могла бы ответить именно так. Ей с детства не хватало неба. Настоящего неба, с которым можно слиться. – А что ты в летчики не пошел? - упрямо спросила она, просто ради спора. – Зрение не то, - развел руками Саша. – Да ну? - удивилась Танька. - А по виду и не скажешь. – Линзы, слыхала про такое изобретение человечества? - улыбнулся Саша, постепенно пряча с лица мечтательное выражение. – Ну, я не видела, чтоб ты с ними возился… Их же снимать надо, всякое такое… – Линзы постоянного ношения. Еще одно изобретение прогрессивного человечества. – Ну так что, пойдем, прыгнем с моста и отправимся туда? - подколола его Танька. – Обязательно. Только сначала - Маршал. Есть такие вещи, которые не прощают ни здесь, ни там. Согласна? - внимательно посмотрел на нее Саша. Танька кивнула. Жизнь была прекрасна и удивительна. И то, что ей можно было распоряжаться по своей воле, было прекрасно. Не слушать никого, не верить никому - действовать только согласно своим представлениям о мире. И пусть мир не соглашается - это уже, собственно, не важно, если не цепляться за необходимость жизни именно в нем. Веселая и пьяная от этого веселья, в котором было все что угодно - сумасшествие явное, а не приписываемое ей врачами, последняя степень отчаяния, вдруг переходящая в свою противоположность, в первый раз появившееся ощущение свободы от всего, что так доставало ее всю жизнь - Танька шла по асфальтовой дорожке рядом с Сашей. И не было больше сомнений и страха, и голос рассудка - мнения родителей и врачей, знакомых и газет, который всю жизнь грыз висок дотошным червяком, - вдруг заткнулся. Ловить машину на МКАДе - не самое простое занятие, но им повезло с первого раза. То ли дело было в Танькиной уверенности в том, что сейчас их отвезут куда нужно, то ли в том, что они не собирались торговаться - но белая «девятка» покладисто перестроилась и отправилась в нужном направлении. «Черный, серый, белый» - подсчитала забавную подборку машин Танька. Ехали в Лыткарино. Возможно, квартиру уже вычислили - но это могло оказаться и к лучшему. В условиях непонятно кем затеянного реалити-шоу можно было переть дуром. Но нет - оказалось, что или никто о квартире не узнал, или постарался этого не демонстрировать. Все было в порядке - ни «дежурного» у подъезда, ни признаков обыска. Квартира оказалась достаточно уютной, хотя видно было, что постоянно в ней никто не живет. Диван, два раскладных кресла, длиннющая стенка с книгами, стол - вот и вся мебель. Все было подобрано более-менее в тон: песочный, темно-зеленый, серый. И было очень тепло - батареи грели вовсю. Танька кинула на пол в прихожей сумку и отправилась в ванную, которая прямо-таки ослепила ее своей чистотой и напугала неумолимым светом как минимум двухсотваттной лампочки. В свете этой зловредной лампочки Танька выглядела совсем трупом, о чем ее немедленно поставило в известность огромное - в половину стены - зеркало. Танька скорчила зеркалу рожу, зеркало презрительно сморщилось в ответ. После получаса под горячим душем Танька уже не смогла различить себя в зеркале - в ванной ничего не было видно из-за клубов пара. Это ее устроило куда больше. Голова кружилась - дышать было нечем, но зато пришло любимое ощущение чистой до скрипа кожи. И относительное спокойствие в мыслях. На кухне ее ждал ставший уже привычным горячий крепкий кофе и насмешливый Саша, улыбающийся уголками губ при взгляде на розовую от пара Танькину физиономию. – Сам енот. Сам полоскун, - она с удовольствием вдохнула запах и изрядно отхлебнула из кружки. Саша только хмыкнул. – Что мы будем делать в ближайшее время? – Поедем к одному хорошему человеку. – На чем поедем? – На попутке. А оттуда, если повезет - уже на своих колесах. – А потом? – Потом - посмотрим. Либо по одному интересному адресу, либо будем спать. – По какому еще адресу? Саша загадочно прищурился. Танька швырнула в него крекером. Саша поймал крекер на лету и засунул в рот. – По тому адресу, по которому ездит иногда тот, из Люблино. – Ты еще и адрес узнал? И молчал! – Ну, могут у меня быть маленькие секреты, из которых получаются маленькие сюрпризы? Танька опустила голову на руки, потерла ладонями вдруг онемевшие щеки. Все могло получиться уже сегодня. Долгожданная встреча Маршала с пулей. Смысл ее кривой и нелепой жизни. А что потом? Пуля в собственный висок и дорога куда-то на тот свет? Лаборатория Скиннера? Что-нибудь еще? Вопросы без ответов. Через час они уже ловили машину на знакомой по прошлой поездке улице. Повезло далеко не сразу, но наконец кто-то согласился отвезти их в Люберцы. Танька загадала, что цвет машины будет знаком. Та оказалась красной. Точнее, вишневой. Какая-то иномарка, точнее Танька определить не смогла. Но цвет ей не понравился. Кровь. Он напоминал кровь. Водитель высадил их на въезде в город, и Саша повел Таньку куда-то в гаражи, потом велел постоять за одним из гаражей. Сам же несколько раз свернул и окончательно исчез за очередной постройкой, взяв перед этим у Таньки штуку баксов. Не было его долго - целых три сигареты и десяток сеансов прыжков на месте. Потом вдруг возле нее остановилась, подъехав бесшумно, какая-то машина, распахнулась дверца. Танька испуганно отпрыгнула на метр назад, ударилась спиной о железную стену и матерно выругалась, увидев на водительском месте улыбающегося до ушей Сашу. – Экая ты пугливая… – Лучше быть пугливой, чем мертвой, - мудро ответствовала Танька, усаживаясь в салон. Воняло в нем так, словно там проводили чемпионат по курению в замкнутых помещениях. И вообще машина выглядела так себе. Что-то такое советское и модели «пикап», явно видавшее лучшие годы. Но когда Саша стронул ее с места, и машина бесшумно и плавно не поехала - покралась по заснеженным выбоинам дорожки, Танька поняла, что ошиблась. Кто-то тщательно поработал над начинкой, оставив в покое салон и краску на кузове. – Куда теперь? – Сначала в супермаркет, потом домой, отдыхать перед финальным аккордом. Я надеюсь, что финальным. – Может, сразу поедем? – Нет уж, - Саша упрямо помотал головой. - Я не железный. Я уже засыпаю на ходу. Это не дело - ехать в таком состоянии. Ночь уже… спать пора. – Спать надо днем. Саш, ну его, твой супермаркет. Поедем сразу домой. – В чем дело? Танька пожала плечами. – Не знаю. Не езди туда. Пожалуйста… – Хорошо, - коротко кивнул Саша, выезжая на шоссе. - Как скажешь. Обратная дорога заняла от силы минут двадцать - к ночи шоссе опустело. В «круглосутке» неподалеку от дома Саша купил какой-то еды, потом припарковал машину у подъезда, недовольно покачал головой. Окна квартиры выходили на противоположную сторону, но поставить машину там было нельзя - дом стоял на углу улицы, и дорога проходила прямо под окнами первого этажа. – Сигнализации нет? - догадалась Танька. – Нет. Вернее, есть, но совсем паршивая. – Ну, будем надеяться, что никто на эту колымагу не позарится. – Не люблю надеяться, - буркнул Саша, захлопывая и запирая дверь машины. Они поднялись и почти тут же, не сговариваясь, симметрично повалились в кресла. – Да-а-а-а… Денек, - сказала Танька, затягиваясь сигаретой и оглядываясь в поисках пепельницы. - Ехали, стреляли, машину потеряли, новую достали. Ты мне еще будешь говорить, что жизнь не похожа на голливудский боевик? – Буду. Если бы не этот паршивый Скиннер, она и вовсе была бы на него не похожа. Потому что мы действовали бы совсем по-другому. Умнее и осторожнее. – Как, например? – Элементарно. Наняли бы человека по маршалову душу. Легли бы на дно. Посмотрели бы, продолжит ли кто его дело. Если нет - мирно всплыли бы где-нибудь через годик. Танька смяла бычок, с недоумением разглядывая знакомую уже Сашину физиономию. Потом до нее дошло. – Саш. А почему ты вдруг говоришь так, словно собираешься делать все это вместе со мной? Или я ошибаюсь? Саша склонил голову набок, внимательно посмотрел на Таньку, потом склонил голову к другому плечу, взглянул еще раз. В этом жесте Танька узнала мягкую пародию на свою любимую манеру. Потом Саша пристально посмотрел ей в глаза. – Саша… - Танька попыталась просочиться через обивку кресла куда-то внутрь. - У тебя же девушка… и все такое… – Наивное дитя Чукотки. Откуда у меня девушка при моем образе жизни? - усмехнулся Саша, но глазами все так же удерживал ее взгляд. Танька не могла отвернуться, как ни хотелось - словно две ладони аккуратно зафиксировали ее лицо. – Ну… ты сам говорил. – Я про тебя говорил, дурочка. – А теперь это уже похоже на дурную голливудскую мелодраму… - поежилась Танька. - Не шути так. – Я не шучу. Просто завтра мы поедем делать важное для обоих дело. Что будет потом - писано вилами на воде. И я хочу, чтобы ты знала все, как есть. Чтобы решать. – Что решать? – Чего ты хочешь потом. – Саша, - осторожно сказала Танька, чувствуя, что в ней борются два весьма противоречивых желания - прекратить сцену, как слишком сентиментальную и мелодраматичную, и продолжать ее до бесконечности. - А моего мнения ты спросить не хочешь? – Я, кажется, предоставил тебе полную свободу выбора… Разве не так? - две невидимые ладони на щеках превратились в тиски, не дававшие ей спрятать, наконец, лицо в ладони. – Нет, не так. Ты связал мне руки. Я теперь должна буду думать о тебе. Не так, как раньше. А учитывая этот интересный факт. – Никто тебя не заставляет. – Ну, разумеется. Я должна наплевать на судьбу человека, который с какой-то стати изволил влюбиться в меня! – Это не должно определять твое решение. – Перестань говорить, как компьютер! – Я говорю, как мне удобно, - отрезал Саша. – Саша. Я отношусь к тебе как к другу. Как к брату… – «Я вас люблю любовью брата, и может быть, еще сильней!» - продекламировал Саша. – Не издевайся. Я не могу быть твоей любимой девушкой. В голове отчетливо пискнула мысль «Да неужели!», и Танька покраснела до ушей. – Почему? - все с той же неумолимой компьютерной логикой задал вопрос Саша, и у Таньки не нашлось безупречного ответа. – Я тебя не люблю… – Я требую от тебя ответной любви? Налагаю какие-то обязательства? Танька спасовала. Ей хотелось не найти аргументов. И ей хотелось закрыть глаза на то, что единственное, что привлекало ее в словах Саши - своеобразный резонанс с жесткой и небанальной логикой Герцога. На то, что ей нравилось слушать слова, бывшие отзвуком с того света. Соблазн сдаться был велик. Чувство свободы и близкий по духу, сильный и привлекательный человек рядом. То, о чем год назад она не позволяла себе даже мечтать. Но… это было неправильно, хоть и прекрасно. Наконец-то она смогла отвести глаза в сторону. Взгляд метнулся по рядам книг на стенке. Здесь была большая библиотека. Много фантастики и фэнтези - почти все она уже читала. Среди темных и темно-пестрых обложек цветовым пятном мелькнула темно-голубая обложка старого, кажется, первого издания Толкина в России. Когда-то ей дали почитать четыре книги, упакованные в единую мягкую обложку наподобие коробки. В отличие от друзей, ее модное произведение совершенно не впечатлило. Но одна сцена… «Нет», - сказала она себе. - «Я останусь собой, я не куплюсь на желание скрасить одиночество. Если я полюблю его - значит, так тому и быть. Если нет - нет». – Саша. Если у нас все получится. Если мы окажемся живы и здоровы. В лаборатории или еще где-то. Тебе придется ждать - и я не обещаю, что ты дождешься. Понимаешь? Голос рассудка шептал в ухо: «Идиотка, где еще ты найдешь такого парня?», - но Танька велела ему заткнуться. Никакого больше здравого смысла. Никакого больше предательства себя самой. Никогда. Саша кивнул. – Каждый раз, когда я думаю, что ты - все-таки довольно обыкновенная девица, ты откуда-то берешь силы удивить меня. Видела бы ты сейчас свое лицо… – А что у меня было с лицом? - встряхнула волосами Танька. – В тебе как будто два человека. Один поверх другого. И тот, что глубже, мне нравится в сотню раз больше. – Кто ты такой, чтобы я думала о том, что тебе нравится? - голос был чужой, тяжелый и неподатливый. Словно в ранней юности, когда, просыпаясь, она не могла сказать ни слова по-русски, а потом слова приходили, но были вот такими вот - холодными и пластилиновыми. – Я сказал - будь такой? - удивился Саша. - Я просто высказал свое мнение. Танька прикрыла глаза, чувствуя, что лицо будто переплавляется под натиском чего-то изнутри. Застывали сталью скулы, и губы сводило в жесткую прямую черту. Ей не хотелось этого изменения, но ничего поделать было нельзя. Каждое слово, каждая мысль вели ее к какому-то перерождению. А то, что должно было родиться, ее уже почти не пугало - слишком мало оставалось ее прежней. Да, собственно и имело ли смысл делить на себя прежнюю и нынешнюю? Сколько-то лет она была просто маленькой девочкой, сколько-то лет она была коконом, в котором в муках из гусеницы превращалась в бабочку. А теперь кокон готов был лопнуть, но ведь гусеница и бабочка - одно существо… – Спать, - коротко приказала она. - Нет, погоди. У тебя есть запасной пистолет? – Да. – Дай мне. Саша не стал спорить - но это Таньку не удивило, это было само собой разумеющимся. Он полез в бар, оказавшийся на поверку сейфом, и достал тяжелую и опасную даже на ощупь игрушку из вороненой стали. Очертания ей уже были знакомы - «Дротик». Родной брат того, которым сколько-то дней назад Саша пытался напугать ее. – Любимая модель? - спросила она, взвешивая на руке пистолет. – Пожалуй. Полный автомат. Стреляет очередями по три выстрела, но дуло вверх не уходит. Двадцать четыре патрона в магазине. Хорошее оружие для обороны. То, что тебе и нужно. – Спасибо. – Будешь благодарить, если он тебе никогда не пригодится, - подмигнул Саша. – Надеюсь. Все. Спать. Танька сама разложила свое кресло, укрылась с головой пледом. Пистолет она положила под подушку - не потому, что опасалась чего-то, а просто потому, что хотела привыкнуть к нему. Сделать его своим. Нужно было успеть сделать это до того, как он ей понадобится. А что такое время наступит - она не сомневалась. Наступит. И очень скоро. Почему-то это ее уже совершенно не пугало. Ее уже ничто не пугало, смысл слова «страх» был изучен, постигнут и отброшен за ненадобностью. Ночь пролетела за одно мгновение: вот она положила ладонь под голову, устраиваясь в узком кресле - и вот уже в лицо вцепляется тусклый и от того особенно противный свет зимнего дня. А который же день пошел - впервые за все время задалась вопросом Танька, но не смогла подсчитать. – Саша! - крикнула она куда-то в область кухни. - Какое сегодня число? Саша, оказывается, стоял неподалеку от нее - у окна. – Восемнадцатое ноября. Танька прикинула - сегодня был тринадцатый день ее приключений. Еще и двух недель не прошло. Ничего себе! – Когда мы поедем? – Днем. Часам к пяти. – А почему не ночью? – По тому адресу, который я узнал - обычная квартира в новостройке. Зачем шуметь, когда вокруг больше всего людей? А днем две трети - на работе. Расчесывая волосы, Танька вдруг поняла, что хочет узнать этот адрес. И спросила. Саша назвал адрес - не интересуясь, зачем ей это нужно. Следующие полчаса она провозилась, прилаживая под курткой пистолет. Оказалось, что, если затянуть кулиску на поясе, почти килограммовый пистолет спокойно помещается в одном из здоровенных накладных карманов в низу куртки и не оттягивает полу. И даже не бросается в глаза. Мало ли, что у девушки в кармане. Может, шапка, может, пакет чипсов. А доставать его было весьма удобно. Липучка на кармане расклеивалась одним рывком - другая рука опускалась вниз и удобно ложилась на рукоять. Саша посоветовал ей, если получится, не поднимать руку, а стрелять от пояса. Прямо перед собой. В живот или в ноги попадет - вполне достаточно. Танька уселась в кресло, закинув ноги на спинку, прикрыла глаза. Пистолет в кармане. Деньги - почти еще нерастраченные - в сумке. Свежий ветер в голове. Вот и все ресурсы. Да, драться она не умеет. Не знает, где можно запросто купить машину. У нее нет ни друзей, ни знакомых. Только Саша. Не выйдет из нее героини крутого боевика. Но не в этом счастье. Счастье - это всегда и везде действовать по-своему. До отъезда оставалось часа три. Танька слопала банан и пару яблок, залив их йогуртом и утрамбовав почти литром кофе. Попробовала читать. Буквы расплывались перед глазами, на месте не сиделось. Ощущение было странным - с похожим она собиралась когда-то в Москву, получать наследство. Позади все было знакомо - дом, родители, приятели. Впереди - полная неизвестность, еще не рассчитанная и не определенная, и поэтому как бы отсутствующая в текущей реальности. И казалось очень важным сократить период ожидания, заняться хоть чем-нибудь. А гитара где-то потерялась, Танька даже не могла вспомнить - где именно. Где-то в интервале времени от Люблино до второго приезда в Лыткарино. Но где? В расстрелянной машине осталась? Или забыли в попутной? Может, внизу, в «пикапе» оставили? Хорошо бы. Гитара так себе - но ведь боевая подруга же. Наконец Саша скомандовал: «По коням!» Они собрали вещи - неизменную Сашину спортивную сумку, о содержимом которой Танька только догадывалась, рюкзак. Танька погладила через карман рукоять пистолета, встряхнула курткой так, чтобы рукоять не выпирала. Таньке показалось, что машина стоит на добрых полметра левее того места, где ее оставили вчера. Но выпавший за ночь снег вокруг был нетронут, и она решила, что ей померещилось - от волнения. Хотя вроде трудно спутать - вчера стояла так, что дерево было ровно по центру капота. А сегодня это дерево находится ровнехонько перед левой фарой. Глупости. И деревья не ходят, и машины над землей не летают. Минут через пятнадцать Танька осознала, что хочет посетить туалет. Настоятельно так хочет. Помявшись, она сообщила об этом Саше. Тот воспринял проблему, как саму собой разумеющуюся. – Потерпи пять минут, сейчас к «Макдональдсу» свернем. Там есть кабинки. Саша остановил машину не на парковке, а метрах в ста от «ресторана». Танька вышла, огляделась… Оставив рюкзак в машине, она пошла к «Маку», стараясь не спешить. С ее точки зрения бежать, сломя голову, к туалету было несколько неприлично. Вернее, с точки зрения ее матери - но это было крепко въевшимся в голову убеждением. Пришлось отстоять очередь в лице трех теток, почти не помещавшихся в тесном помещеньице. Судя по их фигурам, им не стоило питаться в «Макдональдсе». А ресторану стоило позаботиться об отдельном помещении для столь крупных клиентов - сами по себе объемы их талий и бедер были лучшей антирекламой «прекрасно сбалансированной» продукции. У Таньки даже пропало желание купить в дорогу пакетик картофеля фри. Она успела только спуститься вниз со ступенек, когда где-то слева громыхнуло, а через секунду ударило в лицо горячим воздухом. Взвыли сигнализации припаркованных машин. Кто-то истошно завопил над ухом - противным, надрывным бабьим голосом. – Ой, что делают-то… Танька повернула голову. Зарево пожара было видно издалека. И Таньке не понадобилось подходить ближе - туда, к полыхавшему на обочине - чтобы узнать, чья это была машина. Она огляделась, ища глазами Сашу среди собиравшейся у места происшествия толпы. Не меньше минуты ей понадобилось на понимание - Саша не выходил из машины. Он остался там. Было совершенно ясно, что он мертв. Уцелеть в подобном взрыве было невозможно. Что в машине остался рюкзак, на дне которого лежали деньги, а в кармане - ее почти годный паспорт на имя гражданки Розенберг, Танька вспомнила несколько позже. Когда обнаружила себя расплачивающейся - пятнадцать рублей - за маршрутку до Москвы. В кошельке лежало еще двести долларов и порядка пяти тысяч рублей. Немаленькая сумма для уборщицы тети Тани. Смешные гроши для Таньки, которой нужно было добраться до Маршала. Ее счет вырос вдвое. Одиннадцать тысяч рублей и пистолет с полной обоймой - двадцать четыре патрона. Сомнительные навыки стрелка. Неопределенная компания, ухитрившаяся подложить в машину какое-то взрывное устройство. И еще Скиннер где-то на горизонте. Просто обалдеть! Танька обнаружила, что стоит возле метро и хохочет на всю улицу. Кто-то оглянулся на нее - Танька поймала почти равнодушный взгляд, которым москвичи скользили по различным странным субьектам, встречавшимся им на пути. Взять себя в руки оказалось легко. На те тридцать секунд, которые она оглядывалась вокруг, пока ее взгляд не натолкнулся на вывеску «Макдональдса». У нее еще хватило сил задержать тошноту на те несколько шагов, которые понадобились, чтобы зайти за палатку с мороженым. Там ее вывернуло почти наизнанку. Рвота помогла. В голове чуть-чуть прояснилось. По крайней мере, смеяться во весь голос уже не хотелось. Она купила бутылку минералки, прополоскала рот и вытерла руки. Куртка осталась незапачканной - повезло. Танька оценила свои силы. Как ни тянуло ее навестить Маршала, не было никакой возможности сделать это сейчас. Ей нужен был отдых. Возможность обдумать, что и как она будет делать. Один раз она уже поступила импульсивно, позвонив в милицию. Оказалось - никакой пользы, только вред. Второй раз действовать второпях она не могла себе позволить. А советчиков, которые могли бы что-то подсказать, у нее не было. Примерно полчаса, как не было. Куда может поехать в Москве человек без документов, чтобы переночевать? Ключей от квартиры в Лыткарино у нее не было - остались у Саши. Ее квартира давно была опечатана. Единственная из тех, где они ночевали вместе с Сашей, адрес которой она помнила, была украшена парочкой трупов. Возможно, их давно нашли и забрали, опечатав квартиру. Возможно - нет. Богатое воображение незамедлительно подсказало, на что похожи трупы, пролежавшие дней десять в теплой квартире. На этот раз ее не стошнило - было нечем. Когда-то у нее был знакомый, который учился в Ветакадемии. Изрядный нытик, Танька не особенно его любила, но сейчас одна из его жалоб пришлась удивительно к месту. Жаловался он на коменданта, который селит в подвластных ему общежитиях кого угодно, «уплотняя» студентов. В том числе - что вызывало особый гнев Вовика - лиц несуществующей, но от этого не менее нелюбимой «кавказской» национальности. За деньги, разумеется. Отсюда до общежитий было рукой подать. Точнее, четыре остановки автобуса - но это не расстояние. К корпусам проходили через дыру в бетонном заборе. Видимо, дыра существовала давно, с наружной стороны забора к ней даже провели асфальтированную дорожку, а внутренняя ее часть, без асфальта, выглядела солидно и утоптанно. Посмотрев на стоящие рядом две одинаковые кирпичные башни, Танька выбрала дальнюю. Около ближней лежал выкорчеванный пень. Это был, на первый взгляд, вполне обычный пень, вот только в надвигающихся сумерках от него несло такой черной жутью, что Таньке немедленно захотелось удрать с территории Академии вообще. Не в первый раз ей попадались места или предметы, которые казались сгустками темного потустороннего кошмара, сродни ожившим мертвецам и прочим вещам, которых не должно было быть в мире живого. Как-то раз на лавочке у подъезда она увидела забытую детскую игрушку, потертого плюшевого медведя. Сначала ей захотелось подцепить его палкой (чтобы не касаться руками) и выбросить в помойку, но медведь оказался сильнее. Черная клякса лизнула ее по груди липким щупальцем, Танька опрометью бросилась прочь от того подъезда и с неделю возвращалась домой другой дорогой. Она предполагала, что такими вещи становятся, если рядом с ними случается нечто особенное, вопиющее. Может быть, мальчика или девочку, маленького хозяина «медведя», убили или изнасиловали, когда он держал в руках игрушку. А может, все было не так страшно - просто этого ребенка никто не любил, и он плакал от обиды, утыкаясь лицом в живот единственного - плюшевого - друга. Так или иначе, то, что случилось в конце концов с игрушкой, было омерзительно. В дальней ей не повезло. Неприветливая вахтерша даже не стала ее слушать, хотя Танька всего-навсего поинтересовалась, не живет ли здесь Володя Анисимов. – Много тут кого живет, иди в деканате узнай. Только он закрыт уже… - мстительно сообщила оторванная от распития чая тетка. К ближней от дыры в заборе башне она подошла четким, почти маршевым шагом, старательно «закрываясь» от того, чем несло от пня. Пень лениво коснулся ее щупальцем, но во взаимодействие вступать не стал. Внутри она уже сразу спросила коменданта. Видимо, выглядела и говорила она вполне уверенно, и Таньку послали в третий корпус. Третий корпус больше напоминал хрущобу, а не общежитие. Коменданта на месте не оказалось. Ждать пришлось почти час, но никто не сгонял ее с обшарпанного стула возле двери. Коменданту она сначала положила на стол купленную заранее, у метро, коробку конфет. Комендантша профессиональным взглядом оценила конфеты марки «Коркунов», едва заметно оттаяла взглядом. Потом Танька объяснила свою проблему - приехала в гости к Володе, а не знает, в каком он корпусе. И деканат уже закрыт. И вообще… дело такое. Хотелось бы ей Володю непременно застать. Танька подпустила в голос толику смеси стервозности и упования на женскую солидарность. Комендантша задумчиво оглядела ее и, видимо, истолковала зеленоватый вид именно тем образом, которым хотелось Таньке. – Раньше надо было узнавать, где живет-то… - назидательно сообщила она, покачивая головой. Но любовь к сладкому перевесила, и благородная дона соизволила открыть какой-то гроссбух. Судя по записям, Владимир Анисимов был выселен из общежития в связи с отчислением еще месяц назад. Танька очень старательно изменилась в лице, схватилась за воротник. – Я ж из Твери приехала… - сказала она, опускаясь на стул и пытаясь сделать вид, что вот-вот заплачет. Пока что все шло идеально. Даже вспомнился родной город Вовика-нытика. - Где ж я ночевать-то буду?… – Раньше надо было думать… - повторила свою мораль комендантша. Но при этом внимательно оглядывала Танькину одежду, и наблюдения, видимо, не вызывали желания немедленно изгнать ее, как нищую побродяжку. – А у вас можно где-нибудь? Я заплачу… – Не гостиница у нас… Общежитие. – Ну, пожалуйста… Мне только переночевать. До утра. До электрички. – Пятьсот рублей, - заломила «неслыханную» цену комендантша. Танька полезла в кошелек, сделала вид, что считает деньги. – Хорошо, - не без кислоты в голосе согласилась, наконец, она. Девочке из провинции не стоило соглашаться на такую сумму с радостью. – В отдельную поселю, - утешила ее комендантша. - Или, если хочешь, за триста - но к двум аспиранткам. Танька помедлила, изображая борьбу жадности с желанием уединения. – Лучше за пятьсот, - сказала она. – Вот и хорошо, - улыбнулась комендантша, демонстрируя два золотых зуба, один точно над другим, и встала, накидывая видавшее виды пальто. Танька улыбнулась про себя - регулярно совершая мелкие аферы, комендантша уже могла, наверное, позволить себе и шубу. Но ей нужно было играть свою роль - женщины, живущей на копеечную зарплату. Такой маленький театр одной актрисы. Или двух. Ее отвели в одну из башен. Поднявшись пешком аж до девятого этажа, Танька порядком запыхалась. А вот комендантше, с ее избыточным весом и кашлем курильщика, было хоть бы хны. «Есть женщины в русских селеньях…», - с уважением подумала Танька, созерцая равномерное движение бедер комендантши под бесформенной серой юбкой. Комната была рассчитана на одного человека. В соседнем блоке должны были помещаться трое. Но на Танькин вопрос властительница общежитий махнула рукой - нет тут никого, заочники недавно уехали. Ключа не оставила - утром Таньке велено было собрать вещи и подойти на вахту, сказать, что уезжает. В ванной нашелся обмылок туалетного мыла и полупустой тюбик дешевого шампуня. Танька удивилась, что такие еще выпускают. Мыть голову сомнительным продуктом с надписью «яичный» и ароматом химкомбината было стремно - но вариантов не было. Разумеется, после мытья кожа по всей голове зазудела, и пришлось поливать ее горячей водой, пока не пропало желание истошно чесаться. Полотенце было предусмотрено только одно - формата «для ног». Но все-таки было. Равно как и застиранное до серо-желтого цвета, но чистое постельное белье, одеяло и подушка. И главное - одиночество. Танька развесила по батарее трусы и майку, пошарила в тумбочке. Нашелся пакетик чая, чашка с отбитым краем и даже несколько подтаявших карамелек. Еще были половина тетрадки и карандаш. Положив пакетик в чашку, Танька обнаружила отсутствие чайника и разозлилась. Жевать, что ли, этот чай?! Идти вновь к комендантше не хотелось, хотя за пятьсот рублей можно было бы и потребовать некоторого комфорта. Танка надела джинсы и свитер на голое тело, выползла в коридор, дошла до кухни, найти которую не составило труда - оттуда отчетливо несло горелым и неаппетитным. Предчувствия ее не обманули: на газовой плите вовсю кипел чей-то чайник. Решив, что от хозяина не убудет, Танька налила себе полную кружку кипятка. С чаем жизнь показалась более сносной. Танька завернулась в одеяло, обхватила кружку руками и начала думать. Теперь вся двухнедельная история казалась ей странной и нелепой. Начали за здравие - кончили за упокой. Начали с «мы будем действовать быстро» - закончили бестолковым мотанием туда и сюда. Выбросим из уравнения Скиннера, как фактор непостижимый и невычисляемый. Что остается? Действия человека, называющего себя профессионалом, но реально не сделавшего ничего. Паспорт - мелочь. Адрес Маршала - тоже мелочь; да, сама бы она, может быть, и не разобралась с этими мелочами… но, кажется, Саша претендовал на более высокий уровень, чем знание, где купить машину и как вытрясти информацию из какого-то дурачка. Дальше. Маршал. Как ни противно в этом признаваться, он не дурак. Танька знала его слишком хорошо, чтобы утверждать, что он - дурак. Тем не менее, его активность, а вернее, отсутствие таковой мало напоминает действия человека, у которого увели полторы сотни тысяч чужих денег. Притом - какая-то она неровная, эта активность. Сначала были двое с «пушками» и вполне серьезными намерениями. Потом остались только мальчики у квартир. А потом - взрыв; но как удалось за неполные сутки вычислить недавно и нелегально купленную машину? Да еще и подложить в нее взрывное устройство, не оставив следов? И что еще за цифровая камера? Дурной детектив, написанный скучающей дамочкой получается, как не крути. Полное отсутствие сюжета. Неудивительно, что у Таньки возникло ощущение реалити-шоу, те тоже не блещут ни логикой, ни интеллектом. А когда сюжет заходит в тупик и начинает утомлять зрителей, рейтинг падает. И режиссеры достают из кустов очередной рояль, грубо ломая логику событий, но добавляя сюжету перца. Тупик? Посмотреть по всему - именно тупик. Одна, без денег, без знакомых, даже про ту тусовку, лидером которой был Герцог, она не знает ничего и никого. Найти? Вспомнить тех, кто подходил к ним в начале лета в переходе на Октябрьской? Ну, хорошо. Она найдет их, все расскажет. Ей помогут. Наверное. Хотя бы в память о Герцоге. Нельзя, четко поняла Танька. Этого делать нельзя. Ничего не понимая о том, кто, что и почему на самом деле - нельзя втягивать в это других людей. Она сама заварила эту кашу, и сама должна ее расхлебывать. И, вполне возможно, Скиннер и компания бдительно следят за каждым ее шагом. Получится - она придет за помощью, и окажется подсадной уткой. Вполне возможно, именно этого от нее Скиннер и ждет. Танька достала карандаш и половину тетрадки, задумчиво погрызла кончик. А потом ее «снесло», и на бумагу легли строчки, под каждым словом, под каждой запятой которых она могла подписаться, не стыдясь. Еще только начиная писать, она знала, что делает лучшее в своей жизни стихотворение. А стены - Сходятся углом, И в тупике Нет места для маневра, Глаза Прищуришь - Слишком яркий свет… И воздуха глотка, Как в вакууме - Нет, Нет зрения, нет Слов, Изодраны на выживанье нервы. И, спину выпрямив До хруста В позвонках - Нас на колени Падать не учили, И преподали Смысл слова «страх» - Еще раз собираю Сны и силы… И стисну зубы, Чтобы не позвать - «Эй, братья!», Жду - пока еще не время. Еще себя В иллюзиях искать Полвека будет Проклятое племя. А хочется - чтоб в черном, Не мундир… Но разницы - когда Довольно цвета? По главным улицам, Взрывая сонный мир, Чеканя шаг, Рядами К двери в лето В одном строю - Имперский штурмовик, Солдат Альянса, Дипломат, Наследник… Нет выхода из тупика? Взорвать тупик! Взорвать, Прорваться К заповедной двери, Войти. И даже удержать Победный крик. А может, вправду - Каждому По вере?… Танька засунула тетрадку в карман джинсов, вновь задумалась. А как удалось Маршалу, которого трудно назвать мастером боевых искусств, справиться с Герцогом? И зачем ему это было нужно? Чтобы стереть тропинку, приводящую к нему Скиннера? Может быть, оно того стоит. Но стоит ли? Выйти на Маршала легко. Есть как минимум два пути. Убрать его будет труднее, если пользоваться этими путями. Есть и третий. Самый глупый, но и самый неожиданный в ее ситуации. Маршал, как ни смешно звучит, самая простая из актуальных для нее проблем. Другие вопросы посложнее. Но надо ли искать на них ответы? Все просто - убей и умри. Отомсти и уходи. Пусть загадки разгадывают детективы. Стоит ли играть в Шерлока Холмса и Глеба Жеглова? Самое простое решение никогда не бывает самым верным. Но есть основная задача - а есть любопытство. Понять, кто и как с ней играл - да, разумеется, хочется. Только сначала - Маршал. С этой цели она начала. Ее и нужно достичь. Нельзя отступать от выбранной цели. Чего бы это не стоило. «Нас на колени падать не учили…» - прошептала она, еще раз пробуя на вкус слова. Удалось заснуть, хотя почти до утра в голове вертелись навязчивые вопросы, и даже во сне Танька все пыталась найти на них ответы. Ответов не было. Нет данных - нет решения. |
||
|