"Черный Истребитель" - читать интересную книгу автора (Апраксина Татьяна)

1. Кэсс: День 3й

Закидывая в себя завтрак и давясь чем-то особо питательным и поэтому особо несъедобным, Кэсс размышляла о том, какие еще радости поджидают их на сегодняшний день. Эскер, как назло, куда-то пропал, и узнать об итогах манипуляций с картой не было никакой возможности. Если диспетчерская опять сообщит о вылете за час - значит, опять оставаться без предполетной раскачки. А могут ведь поднять и за десять минут. Если действительно что-то серьезное. Впрочем - где оно, это серьезное? Ну, поднял бунт местный гарнизон. Эка невидаль! Раскатать в лепешку пяток сочувствующих городов, и все дела. Сами же сдадутся. И непонятно, зачем тащить сюда десантников; впрочем, вчера говорили, что на днях прибудет еще и танковая армия. Зачем, во имя неба, зачем? Впрочем, пути Генштаба неисповедимы.

Но на этот раз обошлось. Сигнал пришел заранее, и Кэсс отправилась в капсулу с неожиданной мыслью - какая же роскошь полная предполетная подготовка. Особенно, если нервы неизвестно почему на пределе, а руки сами складываются в кулаки, которые ищут, с чем бы вступить в соударение.

Гель, удар первого контакта, черные звезды в дневном небе и серебристый снег-пепел, ощущение гибкой стальной пружины под ложечкой, запредельный драйв. Сегодня разгонка шла по какой-то другой программе и была более эффективной, а может, ей это только казалось. Но в результате она не выползла, как накануне - выпрыгнула из капсулы, чувствуя, как окончательно уходят из сознания все лишние и неприятные мысли, а остается одно-единственное ощущение - предвкушение полета, жажда соприкосновения с небом, потока ветра в лицо.

Задание оказалось довольно сносным - разнести очередной городок, судя по данным разведки, центр местного сопротивления. Хотелось, конечно, драки в воздухе, настоящей, хорошей драки, где в ход идет весь опыт и все умение импровизировать, драки, победив в которой, можно позволить себе роскошь не идти к медикам, а развалиться на прогретом и продутом всеми местными ветрами покрытии летного поля и, прислонившись к корпусу машины, смотреть в небо через гасящее солнечный свет покрытие шлема. И не чувствовать ничего, кроме предельной, сладкой, медово-густой усталости, ничего, кроме удовлетворения «мы сделали это», рядом с которым удовлетворение сексуальное кажется мелочью, шуткой.

Но драка на этот раз не была запланирована, а надежда на то, что местный гарнизон придет на выручку повстанцам, была достаточно призрачной. Мимолетной, как полупрозрачное облако, набегающее на солнце.

Не дают драку, так хотя бы грозу, думала Кэсс. Хочу грозу - настоящую, с ураганным ветром, с молниями, от которых нужно уходить, чтобы поберечь поле, с ливнем, хлысты которого чувствуешь на крыльях машины, со стеной дождя, которую взламываешь своим телом, своей волей…

Не тут-то было. По всем прогнозам, над континентом стояла ясная погода и полный штиль.

В городке их ждали - трое любительских одноместных самолетов кружили над жилыми кварталами. Кэсс усмехнулась - тоже мне, оборона. При виде девятки черных машин два спортивных самолетика куда-то попрятались, третий же заложил лихой вираж и понесся наперерез. Кэни с присущим ему гуманизмом слегка подрезал лихачу крыло, и тот поковылял вниз.

– Спутник! Следите за квадратом! - напомнила Кэсс, не желая повторения вчерашней истории про «местных». Кто его знает, куда пожалуются на свою печальную участь эти три спортсмена-любителя. Впрочем, неплохо будет, если пожалуются. Душа так и просила драки, и уже наплевать было на то, что драться придется со своими. Это перед Эскером хорошо красоваться - «среди бунтовщиков друзей нет!» А на самом деле - могли оказаться, и, хотя узнать об этом не было возможности, такие победы оставляли неприятный осадок в душе. Вопреки всем запретам они носили на воротнике кителя зажимы - медь означала операцию против «своих», серебро - против настоящего противника, Олигархии или любой Федерации, Союза, новой враждебной расы. Серебра всегда было мало - но именно им гордились пилоты.

Только именно для операций против «своих» и создано было их подразделение… Но сейчас на все было наплевать.

А вот на местных жителей ей было всегда, с самого начала наплевать глубоко и искренне - то ли постарались психотехники, ставя импланты и переделывая психику под специфические задачи, то ли сама она не считала всех этих горожан за своих. Мишени и мишени - яркие точки, если взять в фокус - человеческие фигуры, в которых для Кэсс был единственный смысл: служить мишенями для ее пушек. «Только те, кто в небе - братья…», - вспомнилась строка из песни. Да, те, кто в небе - братья, а те, кто внизу - хлам, мало чем отличающийся от материала, из которого сделаны стены домов. Пусть Империя решает, кому жить, кому умереть - ее лично это абсолютно не волнует.

Город рушился, но мысли Кэсс были далеки от происходящего на земле. Краем сознания она отслеживала действия эскадрильи, но думалось совсем о другом.

…А тогда их неизвестно зачем загнали на какую-то необитаемую пограничную планетку, где даже летом температура не поднималась выше отметки -50. Но в том полушарии была зима, и раскинутый над временной базой купол не справлялся с лютым морозом снаружи. Они боялись высунуться за двери казарм, и даже в казармах было холодно, они кутались во всевозможные теплые шмотки, отбирая их у техников и выигрывая друг у друга в карты. Неделю они сидели на этой планете, ожидая приказа о перебазировании, но приказа все не было, и все уже отчаянно скучали. Именно там они неожиданно сблизились с Эрраном. До этого Кэсс редко с ним разговаривала, чаще общаясь с ребятами из своей эскадрильи, да и Эрран не особо стремился к сближению. Они приглядывались друг к другу несколько лет, но никто не стремился сделать первого шага. И еще ей было тяжело называть его по имени - сразу вспоминалось лишнее, ненужное.

А здесь было совершенно нечем заняться, кроме разговоров, да и разместили их в одной казарме. И, натыкаясь друг на друга каждый день по десять раз, играя в карты, о чем-то споря, они поневоле оказались лицом к лицу. Кэсс было страшно, ей все время хотелось спрятаться, она потеряла привычную безразличную уверенность в том, что ее никогда не коснется никакое сильное чувство. Она часто лежала, притворяясь спящей, отвернувшись лицом к стене - чтобы еще раз не натолкнуться на внимательный, изучающий и открытый взгляд Эррана. Ей казалось, что еще немного - и она не выдержит, повиснет у него на шее. И, конечно, окажется, что она все поняла неверно. И тогда будет очень, очень стыдно, и не удастся непринужденно свести ситуацию к простому эпизодическому эротическому приключению, каких между пилотами бывало, несмотря на все запреты, немало. Но всегда это было что-то мимолетное, от скуки и желания развлечься.

Кэсс заклинило намертво. За два или три года случайное увлечение, которое она скрывала даже от себя самой, переросло в очень сильное и совершенно нежеланное чувство. Сколько сил Кэсс тратила на то, чтобы никто не мог догадаться об этом чувстве - знала только она. Пока что получалось. Получалось, пока они не оказывались сидящими рядом на одной постели, и тогда уже нужно было все время повторять про себя старую детскую считалку или напевать какую-нибудь песенку.

Эррану же море было по колено, и вечерами он брал в руки гитару, и рано или поздно пел запретное «А ты, напротив…», и остальные нестройно, но искренне подтягивали в припеве:

Кэсс боялась за него, вокруг него уже сплелась тонкая паутинка слухов, и хотя слово «неблагонадежен» еще не прозвучало напрямую, что-то было не вполне хорошо. Мелочи, оттенки, интонации. Эрран слишком много думал, и иногда сомневался, и иногда - не с ней, с кем-то другим, из старших - позволял себе обсуждать эти сомнения. А это было опасно - но Эрран откровенно плевал на опасность, и СБ пока что обходило его стороной. Но едва заметная тень опасности оставалась. Признанный лучший пилот Корпуса, Эрран мог позволить себе легкое вольнодумство. А Кэсс казалось, что ему мало «кое-какого», что ему нужно нечто иное. Свобода обсуждать и сомневаться, право не верить ни во что и никому. Она сама не знала, откуда у нее такие идеи, и почему ей это нравится. Почему, искренне ненавидя и презирая всех предателей, диссидентов, бунтовщиков, Эррану она была не только готова простить неблагонадежность - не смогла бы простить полной лояльности.

Он был так похож на ее брата… так мучительно, так болезненно, так нестерпимо похож. Только она не могла понять - чем именно. Другой голос - выше и глубже, совсем другое лицо - излишне тонкие, слишком правильные черты. Совсем другая пластика - легкие, порывистые, изящные движения птицы. Ее брат был не таким - крепче, медлительнее, приземленнее. Но общее было - может быть, именно в этой манере задумываться над многими, кажущимися другим обыденными вещами. Или в стремлении все делать по-своему, любой ценой не отступая от какого-то внутреннего кодекса чести. Или во взгляде - теплом и немного печальном, взгляде человека, знающего что-то, недоступное остальным, и не имеющего возможности поделиться этим.

Эрран был похож на ее брата - и все тут, и любые барьеры были этим простым фактом сметены, и она уже знала, что влюбилась - первый раз в жизни по-настоящему влюбилась. Раньше у нее получалось несколько раз с кем-то переспать, не знакомясь особенно близко, но и в этом было что-то неприятное, неискреннее. И совершенно ненужное. Тепло близости было ей незнакомо. Все осталось в прошлом, там, где остался ее брат.

Поздно ночью, когда казарма наконец-то утихла, Кэсс вышла в коридор и встала у окна. Непроглядная фиолетовая ночь, разбавляемая только синеватым сиянием работающего на пределе мощности теплового купола. Беззвездное небо, лишенное луны. Касаться пальцами оконного пластика было неприятно - он был влажным и холодным, кондиционеры тоже не выдерживали нагрузки, и в помещениях в придачу к холоду было еще и сыро. Но зато на запотевающем от ее дыхания пластике можно было рисовать узоры, и Кэсс так увлеклась этим нехитрым занятием, что не услышала шагов. А потом к ней на плечи легли руки, и оборачиваться было не нужно, она знала, кто это. Эрран молча положил подбородок ей на плечо, прижался к ней щекой, и они долго смотрели вдвоем в окно, в пустой двор, освещенный неестественно синим светом одинокого прожектора. Потом Эрран осторожно развернул ее к себе, и они стали целоваться - так жадно и неумело, словно первый раз в жизни. Кэсс закрывала глаза, чтобы ближе и полнее ощутить его, а потом открывала вновь, чтобы убедиться, что все это происходит на самом деле, но никак не могла до конца поверить.

А потом как-то незаметно они оказались во дворе, и Кэсс в кителе и форменной «водолазке» почему-то не было холодно, напротив, было жарко, и почти нечем дышать от этого жара, а во дворе было абсолютно пусто, и даже положенный по уставу часовой давно отправился греться и спать, прекрасно зная, что ничего ему за это не будет, и они с Эрраном отправились в ангар, там тоже было пусто - техники давно сбежали в свою казарму. И из какого-то ящика Эрран вдруг вытащил огромную пушистую белую шкуру, мягкую и шелковистую, и закутал в нее Кэсс, и смеялся - и она смеялась тоже, прижимая к щеке чуть светящееся в темноте белое чудо, по которому пробегали мелкие голубые искорки. И не было никаких барьеров, и не нужно было ничего скрывать, и можно было запрокидывать голову, чтобы увидеть его лицо - Кэсс была ему по плечо, и шептать, смеясь - «я люблю тебя, как же я тебя люблю…», и слышать в ответ - эхом - эти же слова…

И они занимались любовью на полу ангара, и ледяной металл казался обжигающе горячим, и темный потолок взрывался звездами и вспышками фейерверков. И Кэсс умирала от счастья, сердце билось так неровно и часто, что вот-вот должно было остановиться. Потом она не могла вспомнить подробностей, как ни старалась - только это нестерпимое ощущение счастья и свободы. Свободы от себя, от груза прошлого, от ненужных страхов. Только ласковые руки на ее груди, только счастливый смех Эррана, только фейерверк в небе…

Всю оставшуюся неделю они почти не расставались, лишь иногда отдыхая порознь, чтобы опять столкнуться в коридоре и убежать вдвоем подальше от остальных - в ангар или в каморку техников, к медикам или в тактический класс. На времянке оказалось огромное количество никому не нужных и запираемых изнутри помещений, и им никогда не было холодно. Кэсс едва соображала, что происходит вокруг, не сразу понимала, что кто-то к ней обращается или о чем-то ее спрашивает, все ее мысли были только с Эрраном. Они мало разговаривали. Но за эту короткую неделю Эрран сумел показать ей миллион вещей, которых она до сих пор не знала - что хорошо проснуться еще до рассвета и вдвоем в полной тишине смотреть, как поднимается над горами огромный шар солнца, что можно умываться ледяным снегом и, растопив его в ладонях, поить друг друга, что можно чувствовать прикосновение руки, когда она еще не коснулась твоей щеки… Они были сумасшедшими - и это было прекрасно.

А потом их так же без объяснений вернули на основную базу, и там уже было сложнее - слишком много наблюдательных глаз, слишком мало укромных мест. Они не жаловались - даже не имея возможности провести вместе еще одну ночь, они все равно чувствовали себя единым целым. На любом расстоянии, в любой ситуации они были - вместе, одним, и даже не было нужды говорить об этом.

Но настал день, когда эскадрилья Эррана отправилась в очередной рейд. Кэсс не тосковала - ей казалось, что они все равно вместе, что где-то там, на очередной восставшей планете она летит за ним следом, ведомой. И когда ее позвал к себе Полковник, она не заподозрила дурного. Тогда еще их отношения с Полковником у них были поверхностными, вполне уставными. У молодого командира звена и командующего Особым Корпусом Империи было мало точек для пересечения. Пара выволочек за бесшабашное поведение, пара бесед о том, кто из эскадрильи, по ее мнению, готов к повышению - Полковник обожал проводить подобные опросы «мнений на местах».

Полковник не сидел за столом, как при их прошлых встречах - стоял у окна, разглядывая что-то во дворе. Когда Кэсс вошла, по обыкновению - почти бегом, Полковник обернулся и смерил ее взглядом. Это предвещало большую головомойку - мелкие Полковник устраивал, стоя спиной к объекту выволочки, и нашкодившие пилоты загадывали - «обернется, или нет» Если оборачивался - стоило ждать пары-тройки таких слов, что запоминались на долгие годы.

Кэсс еще ничего не понимала. Она перебрала в уме все свои прегрешения за последнее время, не обнаружила ничего, достойного выволочки, мельком подумала, не пойдет ли речь о давно обещанном повышении в должности, и усомнилась - ее командир еще не уходил, хотя все знали, что это не за горами.

– Садись, - кивнул Полковник на легендарный стул перед своим столом. Стул был знаменит тем, что его регулярно стремилось уничтожить, услышав что-нибудь шокирующее, уже далеко не первое поколение пилотов Корпуса. Но стулу все было нипочем - выглядел он как новенький. Даже черный пластик сиденья не поцарапан.

Кэсс сидела, вытянувшись в струну, и с интересом следила за лицом Полковника. Лицо было тонкое, жесткое и породистое. А обладатель его был мрачен и явно оттягивал время начала разговора. Кэсс на миг что-то царапнуло внутри, но нелепая мысль тут же была отправлена в неуправляемое падение, где и сгинула. С Эрраном ничего не могло случиться. Она была в этом уверена. Они любят друг друга - а, значит, с ними всегда все будет в порядке. А Полковник молчал, оглядывая ее так и эдак, наклоняя голову то влево, то вправо, и все будто не решался заговорить.

– Я должен сообщить тебе кое-что. Пожалуйста, приготовься выслушать очень тяжелое сообщение.

Кэсс недоуменно взглянула ему в глаза, но Полковник отвел взгляд.

– Что-то дома? - испуганно спросила она. Полковник отрицательно мотнул головой и глубоко вздохнул.

– Эрран погиб, - наконец прозвучали в воздухе два коротких слова.

Кэсс ничего не поняла. Слова-то она расслышала, но вот смысл их от нее ускользнул начисто. Не было в них никакого смысла, и быть не могло. Эти два слова - «Эрран» и «погиб» - не могли стоять рядом в одной фразе. Яблоки не падают вверх. Дома не стоят на крышах. Эрран погибнуть не мог. Кэсс тупо смотрела на молчащего Полковника и с трудом пыталась понять, что это на него нашло и почему он говорит ей такие глупости. Ей даже захотелось поинтересоваться, не слишком ли высокая у него температура и не стоит ли ему пойти к медикам.

Пауза висела в воздухе долго. Наконец до Полковника дошло, что его просто не понимают.

– Кэсс, тебе трудно понять - но это правда. Эрран погиб на вылете. Сегодня утром.

Что-то со звоном разбилось внутри, и Кэсс поняла, что это не шутка и не ерунда - правда.

– Геройски погиб при подавлении восстания? - механическим голосом процитировала Кэсс.

Полковник кивнул.

– Опять? - вопросила его Кэсс тем же неживым голосом.

– Что - опять? - не понял ее Полковник. И, тут же что-то сообразив, очень грубо выругался. Подойдя к ней, он наклонился и взял ее руки. Кэсс смотрела перед собой, но не видела ничего, кроме цветных пятен перед глазами. Пятна поочередно складывались в лица - лицо ее брата, лицо ее любимого, людей с одним именем на двоих, и обоих уже не было в живых.

Что было в течение суток после этого момента, она не помнила вовсе. Стерлось из памяти подчистую, а скрупулезно занесенный в протокол список неподобающих офицеру деяний память освежить не помог. Что-то там разбитое, кто-то побитый - все это было только строчками на бумаге, а за ними не было ни одного воспоминания. Было мрачное утро в карцере, и рассеченная скула, наскоро залитая липким медицинским клеем, дикая головная боль и ноющие ссадины на костяшках пальцев. Больше - ничего, и даже, произволом Полковника, обошлось без взысканий.

Потом к ней в карцер пришли психолог и эсбэшник и долго ездили по мозгам, поучая, что офицер должен стойко переносить потери, и поясняя, как именно это сделать. Кэсс тупо кивала, разглядывая бежевый пластик стола в переговорной комнате, а в голове от их голосов пульсировала гулкая боль. Оставалась только одна мысль - у нее будет возможность отомстить подлым бунтовщикам за свою потерю, Родина предоставит ей для этого все свои ресурсы. Это была правильная мысль, и поэтому Кэсс не позволяла себе грубо послать подальше противную парочку дятлов.

А еще через неделю ее действительно повысили в звании, и она приняла эскадрилью.

Что все это было спланировано заранее - гибель Эррана и ее повышение, она узнала лет через пятьдесят, случайно услышав какую-то почти не относящуюся к делу фразу и начав собирать информацию по теме. Все было очень просто и всецело в духе СБ - Эрран перегнул палку, при его авторитете и обаянии те идеи, которые он иногда озвучивал, были слишком уж нелояльными, а Кэсс к тому времени дозрела до повышения. Их связь не осталась незамеченной, а Кэсс уже слегка поостыла, и желание отомстить за смерть брата перестало быть навязчивым, отошло на второй план. Все было просчитано точно и жестоко: одним действием убрать, не привлекая внимания, неблагонадежного пилота и придать другому, помоложе, мощный стимул. Так все и случилось.

Узнав об этом, Кэсс несколько дней продумывала формулировку прошения об отставке, но потом пришел новичок, Рон Анэро, и их отправили на учения, и там Рон едва не гробанулся, не справившись с управлением. Ему по-настоящему не повезло, при падении он тяжело повредил позвоночник, и медики все тянули с ответом, сможет ли он вернуться в строй. Кэсс неделю навещала его в лазарете, стараясь подбодрить почти раздавленного страхом больше никогда не сесть за штурвал, едва знакомого еще мальчишку, и поняла во время этих коротких визитов, что об отставке речи быть не может. Как ни крути - не сможет она бросить весь этот молодняк. А параноидальную мысль, не подстроено ли и это нарочно, она старалась от себя отгонять. Иначе получалось, что мальчишка пострадал из-за нее.

– Командир, сюрприз! - вернул ее в реальность голос Истэ. Кэсс вздрогнула, даже попыталась встряхнуть головой, но защитный воротник, конечно же, не позволил. Сколько минут прошло? Полторы? Ничего себе - замечталась…

– Вон там в лесочке, - Истэ передал ей изображение, - танки.

Кэсс задумчиво рассмотрела танки, параллельно вызывая лог и выясняя, что она делала полторы минуты, в которые предавалась воспоминаниям. Оказывается, действовала она вполне здраво - вот, этот квартал приведен в состояние руин именно ее трудами, и даже несколько приказов было отдано. Надоело! Сегодня же рассказать обо всем Полковнику, так невозможно.

– Танки, говоришь, - протянула она. - А за танками что?

– Двенадцать машин модели А-С, - отрапортовал Истэ.

– Именно.

Кэсс запросила базу, база отреагировала не сразу, видимо, гоняя информацию по тем, кто соблаговолит принять решение. Была бы эта операция целиком на Полковнике - все прошло бы, как всегда, идеально. Но здесь действовали «сводные» силы, а это означало, что каждый будет стремиться узнать мнение коллеги, чтобы потом, в случае чего, спихнуть на него ответственность за ошибочное решение.

База, наконец, проснулась - благословив на уничтожение скопления вражеских сил.

– Вражеских, ну-ну… - хмыкнула Кэсс, предусмотрительно отключив коммуникатор, потом включила его вновь и передала приказ, внеся некоторые поправки:

– Заканчиваем с городом, может, поднимутся пока что - и на них.

Эскадрилья А-С - «атмосферных стандартных» - в воздух, кажется, подниматься не собиралась. Сверху Кэсс видела, как один из пилотов следил за небом в бинокль, прикрываясь маскировочной сеткой. Может быть, ему казалось, что ни его, ни его машину не видно. Хороши повстанцы, нечего сказать. Хоть бы попытались защитить городишко. Попытка была заведомо обречена на провал - А-эски для Кэсс и ее крыла стали бы легкой закуской перед чем-нибудь посерьезнее, но понять повстанцев, которые спокойно взирают на уничтожение города, было сложно. Лучше уж погибнуть в бою, чем любоваться на это зрелище.

Город разносили долго и тщательно, давая повстанцам возможность передумать и подняться в воздух. Но этой возможностью погибнуть с честью они не воспользовались, и остаток бомбового запаса был скинут на них. Обороняться, так сказать, пытались только танкисты - и один едва не попал по машине Эрти из пушки. Эрти получил трепку немедленно и обещание куда более внятной трепки на базе, а танк был располосован в гору металлолома.

С тем и вернулись на базу.

Кэсс принялась искать Эскера, и нашла, для чего ей пришлось раза два обойти базу вдоль и поперек. Силы для этого поиска дал ей опять-таки стимулятор, и Кэсс с ужасом представила, что скажут ей, в конце концов, медики. Эсбэшник сидел на каких-то коробках позади ангаров и изучал содержимое тонкой черной папки. Увидев приближающуюся Кэсс, он захлопнул папку и тщательно закрыл магнитный замок.

– Да, капитан, - поднялся он, прикрывая глаза от яркого послеполуденного солнца. Впрочем, а когда оно тут не яркое? Разве что в день высадки моросил дождь, но и то - сквозь солнечные лучи.

– Что по карте? - мрачно спросила Кэсс.

– Пока - ничего, - развел руками Эскер. - Но, думаю, завтра или послезавтра мы точно узнаем, есть ли результат.

– И что вы мне еще посоветуете сделать?

– Будьте внимательнее. Слушайте, что и как говорят ваши люди, - незамедлительно посоветовал эсбэшник, как и ожидалось, полнейшую чушь.

– А что-нибудь менее абстрактное? - прищурилась Кэсс, склоняя голову на плечо и разглядывая под таким углом Эскера.

– Могу предложить вариант, - улыбнулся тот. - Допустим, завтра у меня пропадает папка с очень важными документами.

– И что же? Она в самом деле пропадет?

– Зачем же, просто вы сможете посмотреть, кто и как будет реагировать.

– Чушь какая-то… - фыркнула Кэсс. - Откуда я и остальные узнаем о вашей пропаже?

– Я об этом позабочусь.

– Ну и что мне это даст? Если наш потенциальный шпион не брал эту папку, то что же - он будет бегать кругами и нервничать? А позлорадствуют на ваш счет все, уж не обессудьте, - развела руками Кэсс. - Мне кого высматривать-то? Самого злорадного или самого спокойного?

– Кстати, кто у вас там заинтересовался картой? - спросил в ответ Эскер.

– Это я вам потом сообщу, с вашего позволения, - уклонилась от ответа Кэсс.

– Вот за ними и последите.

– Но - зачем? Вы не в состоянии придумать что-то более эффективное?

– А вы? - улыбнулся в ответ Эскер.

– Я - не следователь, - пожала плечами Кэсс. - Придумывать - не мое дело.

– Тогда последуйте моему совету. Это ведь так просто - смотреть и слушать.

– Хорошо, - кивнула Кэсс. - Папка так папка.

– Вот и договорились… - тоже кивнул эсбэшник.

Широким шагом, в глубокой задумчивости Кэсс шла между ангарами. Хотелось ей банального - встретить техника Рина и развести его на глоток того устрашающего пойла. Может быть, посидеть и поговорить с ним с полчасика. Обо всякой ерунде, о чем-нибудь незначительном и пустом. Именно в таких беседах к ней часто приходили толковые мысли, особенно если собеседник был приятным и умным. Рин, кажется, входил в эту категорию людей. И, не заметив идущего навстречу Эрга, она влетела носом прямиком в его широкую грудь. Эрг сгреб ее за плечи, отодвинул на полшага от себя, потом встряхнул. Кэсс очнулась.

– Так. Скажи, где брала? - заговорщическим шепотом спросил он.

– Что - брала? - не въезжая, переспросила Кэсс.

– Такие маленькие беленькие таблетки… или розовенькие…

– Таблетки? - похлопала на него глазами Кэсс. - Какие таблетки?! Эти, что ли?

Она показала Эргу полупустую пачку стимулятора. Эрг разочарованно вздохнул, потом улыбнулся во всю физиономию.

– Ну, не таблетки, но сознавайся - чем закинулась?

– Да иди ты… - Кэсс шутливо толкнула его в плечо. - Иди вон, со штаб-капитаном пообщайся, он тебя так загрузит, никаких таблеток не понадобится.

– Спасибо, я уже, - буркнул Эрг. - Пойдем-ка, поговорим.

Эрг отвел ее в тень за ангаром, плюхнулся прямо на землю. Кэсс, подумав, села рядом с ним.

– Как, по-твоему, что творится на базе?

– Фигня какая-то творится, - ответила Кэсс.

– Правильно! - назидательно поднял руку с выставленным указательным пальцем Эрг. - А в эпицентре нее - кто?

– Штаб-капитан Эскер Валль, - со вздохом ответила Кэсс. - Кто же еще?

– И опять правильный ответ! - поаплодировал Эрг. - Я тут разузнал кое-что. То, что в воздух гоняют только вас - его личная инициатива. Как-то он сумел убедить Полковника.

– Да знаю, как. Высшим допуском.

– А еще от нашего штабного друга все командование уже стоит на ушах. Он присутствует на каждом совещании, и выгнать его оттуда невозможно. Интересно, зачем?

– Действительно, интересно, - задумалась Кэсс. - На что ему тонкости планирования операций? Что он там разберет?

– Ну, может, что-то и разберет. Он как-то похвастался, что карьеру начинал как раз с авиации.

– А по виду и не скажешь…

– Это уж точно, - ухмыльнулся Эрг. - Еще я могу сказать, кто из твоей эскадрильи его больше прочих интересует.

– Кто?

– Молодежь. Лальяда, Лэйн и Алонна.

– А ты откуда знаешь? - обернулась к нему Кэсс.

– У моих людей уши подлиннее, чем у Эскера. Слышали, чьи полные дела он требовал у Полковника.

– А Полковник?

– А что - Полковник? Как будто там что-то такое есть, в этих файлах, чего нет в эсбэшных. Пусть разбирается во всех тестах и параметрах, - пожал плечами Эрг. - Если разберется.

– И что еще слышали твои длинноухие люди?

– Еще они слышали потрясающую вещь. Как Эскер разговаривал с кем-то из персонала, а тот на него орал. Шепотом так, но орал. Слов, увы, не разобрали.

– А с кем говорил, разобрали?

– Да нет, - с досадой сказал Эрг. - Кажется, кто-то из диспетчеров. Но сам факт…

– Да уж, факт любопытный, - еще глубже задумалась Кэсс. - Сумасшедший дом какой-то…

– Это точно, - согласился Эрг. - В общем, что слышал - все сообщил. Думай.

– Да я уж думаю… - вздохнула Кэсс. - Еще что-нибудь такое услышишь, сообщай, ладно?

Думалось с трудом. Чем больше фактов стекалось к ней, тем меньше от них было толку. Как все четко и ясно было пару дней назад - есть предатель, есть доказательства, остается только поймать его за руку. А теперь - как-то все больше похоже на сон, который может присниться по вот такой вот жаре, если задремать на солнышке.

Они еще поболтали с Эргом, но ни одной дельной мысли к Кэсс не пришло. Поблагодарив его на прощание, она отправилась искать Рина, но тот был по уши занят починкой машины метеослужбы, которую раздолбай-метеоролог посадил не на воду, как собирался, а на прибрежный песочек. Вокруг пузатой машины собрался целый консилиум техников, изъяснявшийся отборными ругательствами вперемешку со сложными терминами, Кэсс послушала пять минут, поняла, что ничего не поняла, и пошла восвояси - ни ее прихода, ни ухода техники не заметили.

Оказывается, был уже вечер. Кэсс попыталась припомнить, куда вылетела часть дня - но не получалось. Подъем, вылет, два разговора - а уже сумерки. Надо найти спокойное место, сесть и поразмыслить над услышанным и увиденным. Или сначала найти своих ребят, побеседовать с ними, а обдумать уже все в капсуле? Или пойти к Полковнику?

Кэсс выбрала последний вариант, уселась в очередь в приемной. Напротив сидел какой-то десантник со знаками различия майора, когда Кэсс села, он принялся пожирать ее глазами. Кэсс посмотрела на себя. Ах, да. Она же опять пропустила послеполетные процедуры, и так и не сняла летный костюм. Ну и на что, спрашивается, тут так пялиться? Да, костюм обтягивает фигуру, как вторая кожа, есть такое дело. Ну и чего он не видел - телосложения типа «теловычитание», как выражался один из ее любимых медиков на базе? Впрочем, в десанте девушек можно было встретить только во вспомогательных службах. Надо Эрин намекнуть, что тут страдает такой обаятельный и страстный мужчина. Если уж обтянутые костюмом кости Кэсс его впечатлили, то при виде фигуристой красотки Эррэс он и вообще в обморок грохнется, утратив боевой потенциал.

Ждать, пока Полковник освободится, пришлось долго, а ничего особенного Кэсс сообщить ему не могла. Но все-таки поговорить хотелось. Может быть, Полковник, который обычно все знал и все видел, хотя редко выходил за стены кабинета, мог бы подкинуть какой-нибудь интересный факт. Хотя от фактов, не стыкующихся друг с другом, уже болела голова. Но в любом случае перемолвиться словом с Полковником всегда было в удовольствие.

Полковник по обыкновению разбирал всевозможные листы пластика с донесениями, рапортами, отчетами и ябедами, которых под вечер к нему стекалось две-три мусорные корзины.

– Как твои успехи? - не поднимая головы, спросил он. Такая манера разговаривать - не отрываясь от разбора бумаг - означала, что все более-менее нормально. При этом Полковник никогда не упускал ни слова из сказанного ему.

– Никак, - ответила Кэсс и по привычке пожала плечами, хотя Полковник и не смотрел на нее. - Трудно искать черную кошку в темной комнате…

– Особенно, если ее там нет? - спросил Полковник, ставя размашистую подпись на каком-то документе.

– А ее там - нет? - осторожно спросила Кэсс.

– Пока еще не знаю, - ответил Полковник. - Судя по всем выкладкам, есть. А судя по моему ощущению - нет.

– И что же мне делать? - удивилась Кэсс.

– Искать. Пока что - искать пресловутого шпиона. Но не принимать эту версию за единственную.

– Полковник, - проникновенно сказала Кэсс. - А не можете ли вы сказать мне что-нибудь интересное?

– Интересно, как спят на потолке? - незамедлительно откликнулся Полковник.

– В невесомости - легко, - улыбнулась она. - Пристегиваются и спят. А все-таки?

– Хорошо. Заинтересует ли тебя тот факт, что, по данным последних исследований столичных ученых, регулярное употребление полноценных синтетических пищевых продуктов способствует достижению детьми более высоких показателей на тестах умственного развития?

– Издеваетесь? - вопросила Кэсс, раскачиваясь на стуле.

– Вовсе нет. Ты хотела интересного - вот тебе интересное. Задай правильный вопрос.

– Хорошо. Происходит ли на базе что-то, о чем мне следовало бы узнать?

– Каждый день и много. Например, медики написали на тебя и всю твою эскадрилью длинную и обоснованную жалобу. Но по некоторым причинам я отклонил ее.

– По каким причинам? - наклонилась вперед Кэсс.

– По настоятельной просьбе штаб-капитана Эскера Валля. Удовлетворена? Иди.

Кэсс вышла, вновь погрузившись в глубокие раздумья на ходу. Чего-то подобного она и ожидала. Именно по инициативе Эскера их гоняют каждый день по нескольку раз, никоим образом не думая о целесообразности вылетов вообще и использовании только одной эскадрильи в частности. Но - зачем? Бывало и хуже - были операции, в которых они по половине суток проводили на вылетах, заправляясь в воздухе, и после краткого отдыха у медиков их вновь бросали на очередной объект. Но тогда в воздухе были все задействованные в операциях машины, и это были действительно сложные ситуации. А сейчас?

Хорошо, плюнем на странности на базе, подумала она. Попробуем проанализировать небогатую информацию. Трое заинтересовались картой. Точнее, четверо, считая Рона. Кэни, Эрин, Эрти. На двоих из них Эскер затребовал полное личное досье. Эррэс он пренебрег - но почему? Он пренебрег, а я не стану, решила Кэсс. Как бы прозондировать каждого из этой четверки?

Ей казалось, что она знает их всех целиком и полностью, видит насквозь. Эскер уверен, что предатель существует. Полковник в этом сомневается. Ей самой все больше кажется, что дело вовсе не в предателе, а в чем-то ином. Но, может быть, это только извечная неприязнь к СБ? Ведь бывали же случаи, пусть и не в их подразделении. Но Олигархия славится своим умением внедрить агента и завербовать шпиона - по слухам, они работают очень тонко и умело, используя и гипноз, и психотехники. Завербованный даже не всегда в состоянии понять, что совершает предательство.

Но здесь-то не тот случай, оборвала себя Кэсс. Здесь ищут совершенно сознательно действующего изменника. Ладно, уже темно - самое время вести задушевные беседы. Может быть, кто-то и клюнет.

Развлекались игрой в кости «на интерес». Сыграв несколько партий, Кэсс предложила играть на вопросы.

– Выигравший по очкам задает проигравшему любой вопрос. Отвечать обязательно. Желательно - честно. Идет?

Вопросы были самые разнообразные и, по большей части, дурацкие. К тому же интересовавшая ее четверка проигрывала не так уж часто. Пришла очередь Кэсс отвечать на вопрос, вопрос задавал Эрти.

– Вы когда-нибудь видели живьем пилота Олигархии? - спросил он, и Кэсс удивилась.

– Было дело, - ответила она, как бы походя.

– И на что они похожи?

– Эрти, это уже второй вопрос. И потом - тебе что, записей не показывали?

– Нет, правда, командир, расскажите, - принялись клянчить Эрти и Эрин.

– Ничего особенно интересного в них нет. Вообще в гражданах Олигархии ничего особенного на первый взгляд нет. Они очень похожи на нас. Но если общаться с ними близко - разница есть, конечно.

– А где это вы с ними общались близко? - удивился Кэни, и Кэсс выругалась про себя. Нарочно, что ли вся «подозрительная» тройка задает такие вопросы?

– Было дело, - улыбнулась Кэсс. - Однажды меня отправили сопровождать дипломатическую миссию на очередные переговоры о перемирии в секторе. СБ вдруг посетила гениальная идея, что мне будет интересно сменить профиль и работать по этой линии. Ну, я так старательно поработала, что всякий интерес у них пропал. Но, тем не менее, - довелось посидеть за одним столом, попить и потанцевать с противником.

– И как они? - полюбопытствовал Кэни.

– При первом общении - очень холодные, замкнутые, напряженные. Все на одно лицо, очень трудно различить между собой. Потом оказывается, что обаяние из них так и прет, изо всех щелей. Обаять они умеют так, что только держись. Но нормально разговаривать все равно невозможно - у них все с ног на голову перевернуто.

– А правда, что они принимают перебежчиков и даже обеспечивают им хорошие места? - спросил Эрти.

Кэсс словно холодной водой окатили. Она положила руку поверх запястья сидевшего рядом Эрти, внимательно посмотрела на него.

– Это ты где такого набрался? - вцепляясь пальцами в рукав его кителя, резко спросила Кэсс.

– В диспетчерской болтал кто-то… - удивленно ответил Эрти.

Опять в диспетчерской?! Кэсс вздрогнула. Что-то не в порядке было с диспетчерской.

– Кто?

– Парень какой-то, я не запомнил.

– А зачем вы, младший лейтенант Лальяда, болтались возле диспетчерской?

Эрти потупился, Кэсс еще раз сжала его руку.

– Ну, там девчонка такая… две девчонки, вернее. Да в чем дело-то?

Остальные с недоумением следили за тем, как разговор переходит в допрос. Жаль, но придется еще раз перегнуть палку, причем - публично.

– И что же, Лальяда, эта информация вдохновила вас? Собираетесь перейти на службу к противнику?

– Капитан! - Эрти, побледнев, отпрянул. - Я же только спросил!…

– Зачем спросил? - не отводя взгляда от бледной, как бумага, физиономии Эрти, спросила Кэсс.

– Просто - услышал, просто - спросил, - дрогнувшим голосом ответил Эрти.

Кэсс обвела взглядом притихших офицеров.

– Ну, кто еще хочет повторить какую-то услышанную чушь? И повторить ее так, что мне придется думать - вести его за шкирку в СБ или выдрать самой? Докатились - повторяем за сомнительными личностями самую отъявленную пропаганду Олигархии! Вы дети малые, - понизив голос, выговаривала Кэсс, - или офицеры? Вас ничему не учили в школах, на политинформации? Эрти, что ты должен был сделать, услышав эту новость?

– Сообщить в СБ, - потупившись, ответил Эрти.

– Ну и какого ж черта?! Вы что, в упор не видите штаб-капитана? Вы не понимаете, что любая такая фраза может быть проверкой и провокацией? - шипела Кэсс, не обращая внимания на то, что на нее смотрят слегка испуганно и недоуменно. - Так, Анэро, Лальяда, Эррэс, Алонна - за мной, остальные могут отдыхать.

Отведя четверку в тихий угол за казармами, Кэсс оглядела их внимательно, нахмурилась.

– А теперь рассказывайте мне все подробности спора про карту. Рон, тебя слушаю особо внимательно.

Рон покачал головой, потер виски. Кэсс внимательно смотрела на него. Ее заместитель был несколько подавлен надвигающейся на него выволочкой и гениальным вопросом своего ведомого, но в основном был безупречно спокоен. Рон Анэро вообще относился к «спокойным», в отличие от Эрти или Эрин. Он был ненамного - на поколение - моложе Кэсс, и она все реже видела в нем подчиненного, и все чаще - равного по умениям и опыту. Именно Рона она уже давно предложила отправить на повышение, видя, что парень вполне готов принять и эскадрилью. Ошиблась ли?

– Да не было там ничего особенного. Мы поспорили - шутите вы или нет. Я был уверен, что это шутка. Это трио, - кивнул он на остальных, - вызвалось проверить. Оказалось - правда, и открыто, и карта лежит.

– Спасибо, я в курсе, - скривилась Кэсс. - Скажу вам больше: помимо карты там была я. И больше того - карта туда была положена намеренно, чтобы выяснить, кто ей заинтересуется.

Эрин присвистнула, заложила пальцы за воротник кителя. Эрин умела скрывать эмоции, но не собиралась делать это сейчас, и на Кэсс она смотрела с вызовом и возмущением. Кэсс захотелось ее одернуть, но она не стала этого делать. Пусть проявляется во всей красе - хамит, предъявляет претензии, да хоть в рукопашную переходит. Но Эрин только спросила, складывая яркое, красивое лицо в гримасу презрения:

– Вы нас нарочно подставили, командир?

Кэсс в упор посмотрела на нее и девочка только ненадолго выдержала этот взгляд, потом опустила долу орехово-карие глаза с длинными ресницами. Кэсс чуть-чуть недолюбливала Эрин - за наглость, за манерность, за надменные манеры. Но ей очень легко было одернуть ее, поставить на подобающее место. А пилотом Эрин была превосходным.

– Мне кажется, я туда никого не тянула. Тянуло вас туда только неуемное любопытство. И что мне теперь с вами делать?

– Это был только спор, - твердо сказал Рон. - Больше ничего не было.

– Ты уверен?

– Да.

– Хорошо, Рон, посмотрим, убедишь ли ты не только меня, но и Эскера. Он, кажется, собирается устроить из вашего спора обвинение в шпионаже.

– Хорошенькое дело, - возмутилась Эрин. - Вы же нам сами рассказали.

– Рассказала, - устало кивнула Кэсс. - Но кто вас заставлял туда соваться, чтобы убедиться в моих словах? Это была банальная проверка. Знаете ли, дамы и господа, в качестве командира эскадрильи я обязана участвовать в таких проверках. И предупреждать вас я права не имею. И что демонстрирует данная проверка?

– Что замкомэска[5] подбил двух пилотов посмотреть на пресловутую карту в штабе на спор, - опуская к ботинкам глаза, вздохнул Рон. - Черт, я даже не подумал…

– Лучше бы ты подумал, - покивала головой Кэсс. - Теперь вот будем убеждать Эскера, что это просто у некоторых слишком длинные носы и дисциплина хромает, а никакого шпиона - нет. Заготовьте к утру убедительные объяснения.

Ну, кажется, достаточно, решила Кэсс. Если кто-то из веселой четверки и в самом деле заинтересовался картой не из праздного любопытства - выводы он сделает, и к утру мы его, скорее всего, уже не увидим. И это будет самым лучшим выходом. Пусть катится к Олигархии, ко всем чертям, куда угодно. Пусть катится, потому что я не могу быть уверена, что я отнесусь к нему, как к шпиону, к врагу, а не как к своему, совершившему ошибку. Со всеми вытекающими последствиями…

– Кстати, - сказала она, нанося последний удар, - Олигархия действительно с распростертыми объятиями принимает перебежчиков, и предоставляет им все условия для счастливой жизни. Это истинная правда. Только вот не надо ее повторять в людных местах, господа офицеры. Не поймут…

И, не оглядываясь, ушла.

В спину ей било оскорбленное непонимание и изумление.