Владимир Шемшученко «ИМПЕРИЯ НЕ МОЖЕТ УМЕРЕТЬ»

***

     Империя не может умереть!

     Я знаю, что душа не умирает.

     Империя — от края и до края —

     Живёт и усечённая на треть.

     Оплаканы и воля, и покой,

     И счастье непокорного народа…

     Моя печаль совсем иного рода —

     Она созвучна с пушкинской строкой.

     Пусть звякнет цепь! Пусть снова свистнет плеть

     Над теми, кто противится природе!

     Имперский дух неистребим в народе.

     Империя не может умереть!

     ПЕТЕРБУРГ

     На продрогшем перроне и пусто сегодня и гулко.

     Милицейский наряд прошагал безучастный, как снег.

     Точно так же глядел на меня, выходя на прогулку,

     Насосавшийся крови двадцатый сдыхающий век.

     Ах, ты память моя! Я прощаю, а ты не прощаешь,

     Отпусти же меня, помоги мне обиду забыть,

     Ничего не даёшь ты взамен, даже не обещаешь,

     Кроме ветхозаветного — быть!

     Славный выпал денёк, с ветерком, до костей пробирает.

     Гололёдец такой — ну, совсем, как у Данте в аду…

     Я всем мозгом спинным понимаю — меня забывает

     Полусонный вагон, убывающий в Караганду.

     Он забудет меня, одиноко ржавея на свалке,

     Как забыли меня все, кому я тепло раздарил.

     Здесь, в несломленном городе, люди блокадной закалки

     Отогрели меня, когда жить уже не было сил.

     Смейтесь, братья мои! Нам ли нынче стонать и сутулиться!

     Смейтесь, сёстры мои, — вы затмили достойнейших жён!

     Посмотрите в окно… Кто метёт и скребёт наши улицы!? —

     Это дети оравших в безумии: "Русские, вон!"

     ***

     Пения ангелов ты не услышишь

     И громогласно не грянешь — Ура!

     Ты попищишь, как церковные мыши,

     И дезертируешь — во вчера.

     Плач о погибели — просто умора.

     Где тебе смерть принимать на миру.

     Ждёшь своего приговора

     На сатанинском пиру.

     Господи! Предки-то были какие —

     Песни о них распевают ветра…

     Град на Днепре — под десницею Кия!

     Град на Неве — под десницей Петра!

     ***

     Когда во имя своё в надежде на подаянье

     В строку, словно гвоздь, вбиваю для рифмы слово "стихи",

     Я забываю о том, как страшно без покаянья

     В гордыне своей пред Богом ответствовать за грехи.

     К чёрту стихи о стихах! Из либеральных становищ

     Гаденький слышится шёпот: "Христос никого не спас…"

     Ленивого разума сон уже не рождает чудовищ –

     Проще простого нынче чудовищ делать из нас.

     Божьего страха нет. Не тяготясь виною,

     Витийствуют фарисеи и продавцы любви.

     Скукожился шарик земной — яблочко наливное —

     От смрада кадящих Ваалу на жертвенной царской крови.

     Покуда с бесовской властью лобызаются архиереи,

     Всё отдаю, чтоб увидеть имперский полёт орла,

     И королевские лилии, кровью последней Вандеи

     На руинах республики отмытые до бела!

     ***

     На писательском фронте без перемен…

     Плюнуть некуда — гении сплошь да пророки.

     Не скажу, что ведут натуральный обмен, –

     Друг у друга воруют бездарные строки.

     На писательском фронте без перемен…

     Кто-то пьёт, как свинья, в круговой обороне,

     Доживая свой век с вологодской Кармен,

     Кто-то лютых друзей в Комарове хоронит.

     На писательском фронте без перемен…

     Кто-то ходит с пером в штыковую атаку,

     Чтобы сдаться в итоге в почётнейший плен,

     Наигравшись с друзьями в газетную драку.

     На писательском фронте без перемен…

     Пересуды, раздоры, суды и пирушки,

     А в итоге, увы, разложенье и тлен.

     Выпьем с горя! Содвинем заздравные кружки!

     На писательском фронте без перемен…

     ***

     Как много в городе снега!

     Бери и стихи пиши.

     В вагоны метро с разбега

     Прыгай, буянь, греши.

     До хрипоты с судьбою

     Спорь — не теряй лица.

     За женщину — только стоя!

     За Родину — до конца!

     И пусть второму — корона,

     А третьему — соловьи…

     Ты первый! Крылья грифона —

     Твои!

     Взлетай и лети… Так надо!

     Не возвращайся назад —

     Писательские заградотряды

     Поэзию не щадят.

1