Мак Рейнольдс, добрый мой приятель

Нет, конечно же, знаком я с ним не был: заокеанские вояжи для отечественного фантаста ненамного осуществимее экспедиций на Марс; Рейнольде же хотя и посещал Россию, но — в оттепельные годы, когда я едва-едва написал свой первый рассказ, до опубликования которого должно было пройти еще шесть лет…

И все-таки есть в этих, в заголовок предисловия вынесенных словах правда — не зря же они так естественно укладываются в знакомую с детства пушкинскую строку — ложатся, хотя родился Мак Рейнольде отнюдь не «на брегах Невы» (это оказалось как раз моим уделом), а подле вод озера Тулара, в маленьком калифорнийском городке Коркоран. Произошло это событие в 1917 году — почти семь десятилетий спустя после того как в здешних краях обосновались его предки, золотоискатели призыва того самого 1849 года, когда открытие золотоносных месторождений в Калифорнии и вспыхнувшая вслед за тем золотая лихорадка заставили многих обитателей давно обжитого Восточного побережья или обживаемого Среднего Запада сняться с места и «как аргонавты в старину, покинув отчий дом» ринуться на самый юг Западного Побережья. Правда, разбогатеть в одночасье предкам Рейнольдса не удалось, однако и полного разорения и отчаяния — участи большинства золотоискателей — они также избежали. И тяги вернуться к ларам и пенатам также не испытывали — обетованная калифорнийская земля накрепко привязала их к себе.

Здесь, в Коркоране, юный Даллас Мак-Корд Рейнольде — таково полное имя будущего фантаста — окончил школу. Вопрос, чем заниматься дальше, не стоял: человеку, живущему в Калифорнии, всего-навсего в каких-то ста двадцати километрах от Тихого океана, и наделенному к тому же хоть мало-мальски развитым воображением, трудно не ощутить зова дальних морей. Конечно, для большинства этот звук остается лишь романтическим «раковины пеньем» отроческих лет — мотивом, уже в юные годы постепенно стихающим, а к зрелости и вовсе остающимся лишь смутным воспоминанием о грезах подростковых времен. Но вот что любопытно: в силу каких-то тайных причин к этому зову зачастую оказывались особенно чувствительными писатели-фантасты. Среди отечественных можно назвать в этой связи Ивана Ефремова и Илью Варшавского, Евгения Войскунского и даже вашего покорного слугу; не так уж трудно назвать и ряд американских имен, но ограничусь лишь одним, выше всех прочих стоящим — Роберт Энсон Хайнлайн, выпускник Военно-морской академии в Аннаполисе, проплававший два года и по здоровью вынужденный выйти в отставку. Замечу кстати, что никто из вышеперечисленных и не упомянутых здесь не стал моряком-профессионалом — у одних, как у Хайнлайна или Ефремова, морская карьера оказалась достаточно короткой, у других не состоялась совсем… К числу последних относится и Мак Рейнольде. Решив связать судьбу с морем, он отправился с юга Западного побережья на юг Восточного — в Новый Орлеан-, где поступил в Морской кадетский корпус, училище не столь элитарное, как Академия в Аннаполисе, но тем не менее достаточно престижное. Однако, успешно окончив курс, свежеиспеченный второй лейтенант штурманской службы незамедлительно подал в отставку. Чем он мотивировал свой поступок — Бог весть.

Но как бы то ни было, а в конце 1937 года Рейнольде уже объявляется в штате Нью-Йорк в качестве сотрудника одной из провинциальных газет.

Впрочем, журналистская его карьера вскоре была прервана второй мировой, в годы которой он служил в транспортных войсках (но, заметьте, вовсе не на флоте). А после победы с головой окунулся в политическую деятельность.

Интерес к этой области человеческой деятельности он унаследовал от отца, Верна Л. Рейнольдса, убежденного социалиста — правда, не в привычном нам понимании, а в традиционной для англо-саксонской традиции лейбористской трактовке. Дважды Рейнольдс-старший даже баллотировался в президенты США от Социалистической партии труда, одним из основателей которой являлся. Сын же его на протяжении четверти века был одним из активистов партии, хотя целиком и полностью эта работа поглощала Рейнольдса-младшего не так долго — семь лет, пролегших между его демобилизацией и 1953 годом, когда он снова вернулся к журналистике. Вернулся, обогащенный немалым жизненным опытом, теперь уже достаточно разносторонним, а главное — активным самообразованием, которому упоенно предавался все послевоенные годы, отдавая предпочтение политэкономии, политологии, социологии, историософии и иным общественным дисциплинам, представлявшимся ему куда важнее наук естественных и тем более гуманитарных, что отвечало не столько нуждам его практической политической деятельности, сколько внутренним интеллектуальным запросам. Не знаю, бранил ли он Гомера и Феокрита, но уж точно… читал Адама Смита И был глубокий эконом, То есть умел судить о том, Как государство богатеет, И чем живет, и почему Не нужно золота ему, Когда простой продукт имеет.

Второй период журналистской деятельности Мака Рейнольдса продолжался десять лет, начавшись, как уже было сказано, в 1953 году и завершившись в год далласской трагедии, унесшей жизнь тридцать пятого президента США, сверстника нашего героя и, кстати, в молодые годы тоже флотского офицера. Причем все это десятилетие Рейнольде провел на одном месте, в одной должности — редактора отдела в журнале «Роуг», что в переводе на язык родных осин означает «Проказник».

А параллельно с журналистикой Мак Рейнольдc истово предавался сочинительству. Дебютировал он в литературе вскоре после демобилизации первый его рассказ «Что есть храбрость» появился на страницах журнала «Эсквайр» в декабре 1946 года; правда, это была не фантастика, а чистой воды детектив. В этом и родственных жанрах он и работал поначалу, публикуя свои рассказы и повести от случая к случаю и пользуясь самыми разными псевдонимами — Кларк Коллинз, Гай Мак-Корд, Даллас Росс и Марк Мэллори. Впрочем, нельзя сказать, чтобы занятию этому Мак Рейнольде отдавал слишком много сил и времени — за пять лет свет увидели всего семь его произведений. Рождение же Рейнольдса-фантаста произошло в 1950 году, с появлением на страницах журнала «Фэнтестик Эдвенчерс» (то бишь «фантастические приключения») его рассказа «Изоляционист». А годом позже был опубликован и первый его роман — «Дело маленьких зеленых человечков». Назвать это произведение фантастическим в полном смысле слова нельзя — скорее, следовало бы говорить о некоем паллиативе, компромиссе между фантастикой и детективом, о подступах к НФ: в основе романа — таинственная детективная история, приключившаяся на конгрессе любителей фантастики.

Поначалу Рейнольдc много и охотно кооперировался с коллегами-фантастами: ему случалось выступать в соавторстве с Фредериком Брауном (два их совместных рассказа включены и э этот сборник), с Теодором Когсуэллом, с Августом Дерлетом. Вообще, надо сказать, в англо-американской НФ: соавторство — метод работы широко распространенный и куда более почитаемый, нежели у нас. Мне, грешным делом, понять это трудно: в моем представлении всякий акт творчества суть процесс глубоко интимный, а потому соавторство представляется чем-то противоестественным. Но попробуй докажи это, скажем, Фредерику Полу, писавшему то с Сирилом Корнблатом, то с Джеком Уильямсоном, то с Лестером дель Рэем, то с Кэрол Стентон, то… Но вернемся, однако, к нашему герою.

Первое десятилетие литературной деятельности Рейнольдса-фантаста, совпадающее по времени с его работой в журнале «Роуг», не было отмечено какими-то особенно яркими произведениями — в литературу писатель входил как-то незаметно, исподволь, не привлекая к себе внимания с первых же публикаций, подобно Роберту Хайнлайну, но в то же время очень спокойно и уверенно. Причем тогда же раз и навсегда определилась область интересов и пристрастий Рейнольдса — за что три с лишним десятка лет спустя известная критикесса и, исследовательница НФ Сандра Л. Майзель нарекла его «величайшим социо-экономистом в истории научной фантастики». Писал Рейнольде просто, даже, я бы сказал, как-то вызывающе бесхитростно — ни тебе изысков стиля, ни нюансов психологии, ни потрясающий новизной фантастических идей. Однако простота эта с секретом. Она заставляет вспомнить известный анекдот; о Хемингуэе. Как-то один из журналистов поинтересовался у Мэри Хемингуэй, вдовы писателя, в чем, на ее взгляд, заключался главный секрет писательского мастерства ее мужа. «В том, отвечала она, — что Хэм знал всего триста слов. Но слова эти были самые нужные».

И о чем бы Рейнольде ни писал, в конечном счете он всегда задавался: целью излагать те или иные свои политические или экономические воззрения — но без какой бы то ни было дидактики, безо всякого доктринерства. При этом совершенно не важно, писал ли он очередной роман о межзвездных похождениях агентов секции Джи Организации Объединенных Планет — откровенную космическую оперетку в духе знакомых теперь нашему читателю романов Эрика Фрэнка Расселла «Оса» или «Ближайший родственник»; или же классический, парадоксалистский фантастический рассказ о Машине Времени, какой мог бы выйти из-под пера Генри Каттнера или Гарри Гаррисона (три таких рассказа включены и в этот сборник, так что вы сами можете убедиться в том, как искусно Рейнольде выворачивал традиционные коллизии НФ, заставляя их работать на свои идеи и задачи).

А задачи эти сам он впоследствии, формулируя свое творческое кредо для справочника «Писатели-фантасты XX века», определил следующим образом: «Мир переживает сейчас беспрецедентный период революционных изменений — в науке, в медицине, в технологиях, семейных связях, социальных системах, межнациональных и расовых отношениях, отношениях между полами и поколениями. И если мы хотим, чтобы наше будущее состоялось, нам прежде всего необходимо решать эти сегодняшние проблемы: покончить с войной, бедностью, с изнасилованием нашей планеты, создать жизнеспособное мировое правительство; вот лишь несколько целей, к которым мы всегда должны стремиться. В своем творчестве я высказывался одновременно и за, и против всех социально-экономических систем, о которых мне известно, включая социализм во всех его многочисленных формах, коммунизм, синдикализм, анархизм, фашизм, теократию, технократию, конкурентное общество и индустриальный феодализм. Создается впечатление, будто среднему читателю и даже читателю НФ! — просто не приходит на ум, что современным нам социальным системам существуют альтернативы. Вот я и пытаюсь довести до его сознания тот факт, что альтернативы есть — и, возможно, альтернативы желанные». На мой взгляд, лучше определить суть почти полусотни романов и без малого двухсот рассказов, написанных Маком Рейнольдсом, вряд ли возможно.

Впрочем, вряд ли возможно в рамках одного предисловия и рассказать об этом огромном литературном массиве, частично объединенном в сериалы, такие как серия об Организации Объединенных Планет («Дуэльный кодекс», «Планета амазонок» и др.), об Африке («Бремя черных» и др.), о Джо Маузере («Земная война», «Наемник из будущего» и др.), о мире двухтысячного года («Полицейский патруль двухтысячного года», «Равенство, или В двухтысячном году» и др.), а также включающем никак не связанные с другими произведения — об их количестве и разнообразии можно составить себе некоторое представление даже просто пробежав глазами библиографию, приведенную в конце сборника. Увы, другого способа я пока предложить вашему вниманию не могу, поскольку на русском языке вышел пока, насколько мне известно, лишь один сборник Мака Рейнольдса — «Фиеста отважных», выпущенный издательством «Мир» в 1993 году. Правда, доходили до меня слухи, будто бы в некоторых других издательствах также готовятся его книги, но реализуются ли эти ганнибаловы планы — Бог весть…

А ведь, казалось бы, удивительно: американский фантаст, именующий себя «воинствующим радикалом», активный член Социалистической партии труда — это ж просто находка для советского издателя! Однако в обойму наиболее публикуемых у нас американских писателей Мак Рейнольде не вошел, разделив судьбу Роберта Хайнлайна, с которым отечественные читатели смогли по-настоящему познакомиться лишь во времена перестроечного и постперестроечного книгоиздательского бума. Рейнольдсу повезло даже еще меньше. Открывался же ларчик сей — в полном соответствии с традицией — довольно просто.

В 1964 году в февральском номере журнала «Коммунист» появилась статья ленинградских критиков Евгения Брандиса и Владимира Дмитревского «Будущее, его провозвестники и лжепророки» — беглый обзор американской НФ. Статья была переведена в США в октябре следующего года в журнале «Фэнтези энд Сайнс Фикшн», там же были опубликованы и отклики на нее ведущих американеких фантастов — Айзека Азимова, Рэя Брэдбери, Пола Андерсона и Мака Рейнольдса, причем отповедь двух последних была особенно резкой. Оно и не удивительно разве могла появиться в «Коммунисте» не заидеологизированная до предела статья…

«Одно мне ясно, — писал в завершение своего ответа Мак Рейнольде, — догматикам любого общества трудно представить себе будущее, в котором излюбленные ими становления изменились. Они практически не способны говорить о желательном будущем, где учреждения эти уже устарели.

Словом, я бросаю господам Брандису и Дмитревскому такой вызов: вы считаете, будто многим американским и английским писателям не по силам создать оптимистический рассказ о будущем, в котором капитализм перестал бы являться господствующей социальной системой, а сменился бы чем-то более соответствующим дальнейшему развитию. Пусть так. Но тогда покажите нам произведение советского писателя-фантаста, мечтающего о чем-то более совершенном, нежели то, что вы именуете коммунизмом!

Или вы утверждаете, что уже завершили свою социальную эволюцию? Что дальше уже не мыслимо ничего более совершенного, чем существующая сейчас в СССР система?»

Сами понимаете, ответить на подобный вызов можно было лишь одним-единственным способом: Мака Рейнольдса в Советском Союзе не издавать… Вот и оказалось, что один из ведущих фантастов США у нас был представлен сокращенным переводом рассказа «Компания „Последняя возможность“», опубликованным в семидесятом году «Комсомольской правдой», да новеллой «Специалист», включенной годом позже в один из коллективных сборников «мировской» серии «Зарубежная фантастика».

Впрочем, надо сказать, самого писателя все это волновало очень мало. С переходом на профессиональную писательскую работу Им овладело беспокойство, Охота к перемене мест (Весьма мучительное свойство, Немногих добровольный крест).

В результате Рейнольде, придя, очевидно, к выводу, что лучший способ бороться с искушением — это поддаться ему, принялся колесить по миру, вскорости прослыв в литературных и окололитературных кругах великим путешественником. «Я побывал более чем в шестидесяти странах, — не без гордости констатировал он, — в том числе, в семи коммунистических». Правда, такое «галопом по европам» не позволяет, разумеется, по-настоящему узнать HIT одной страны; купленный в агентстве Кука тур — не лучший курс страноведения. Однако любые путевые впечатления все равно для всякого писателя живительны. И хотя, читая, скажем, повести Рейнольдса, действие которых происходит в России («Свободу» или включенную в этот сборник «Революцию»), нельзя не заметить, чта «развесистой клюквы», там ничуть не меньше, чем в сочинениях Александра Дюма-отца, который и запустил в обиход это выражение, тем не менее некоторые реалии подмечены взглядом внимательным и цепким.

Но в конце концов, то ли устав от путешествий, то ли охладев к ним, в начале семидесятых Мак Рейнольде осел в Мексике (объяснялся такой выбор не необходимостью в смене климата, ради чего в свое время отправлялись куда-нибудь в благодатную Италию отечественные господа сочинители, а финансово-налоговыми обстоятельствами, сродни тем, из-за которых Гарри Гаррисон, например, всем странам предпочитает Ирландию). Доподлинно неизвестно, жил ли Рейнольде здесь анахоретом, однако действительно В седьмом часу вставал он летом И отправлялся налегке К бегущей под горой реке…

Господи! Написав название этого предисловия лишь потому, что соблазнительно улеглось имя в размер «онегинской» строки, я и сам не подозревал, как много этих строк окажутся приложимы к рейнольдсовской жизни! Воистину, «Онегин» — роман вечный, всеобъемлющий и универсальный… Но я снова отвлекся, за что почтительнейше прошу меня простить.

Здесь, в Мексике и прошло последнее десятилетие жизни Рейзюльдса возможно, самое плодотворное. Работал он в эти годы много — настолько, что и после его смерти, последовавшей в 1983 году, книга продолжали выходить в свет (их оказалось шесть; правда, три были завершены другими писателями два романа Дином Ингом и один Майклом Бэнксом). Причем говорит это не только о работоспособности и плодовитости Мака Рейнольдса, но и о том, что книги его продолжали и продолжают оставаться интересными — и для писателей, взявшихся эти романы завершать, хотя их никто к тому не понуждал, и для читателей, продолжающих раскупать Рейнольдсовы книги. Книги, заметьте, — «великого социоэкономиста НФ» — и это в то время, когда бестселлером стала работа совсем иного рода, название которой говорит само за себя: «Почему американцы не любят политику»…

Вот и получается, что Мак Рейнольде, с которым я никогда в жизни не встречался, действительно оказался моим добрым приятелем — пусть и односторонне-заочным. И из-за тяги своей к морю, незадавшейся флотской карьеры; и из-за любви к путешествиям, которую ему, справедливости ради замечу, удовлетворить было куда легче, чем нашему брату, отечественному фантасту; и даже из-за политизированности своей, столь милой моему сердцу российского литератора, воспитанного в советскую эпоху. И, главное, тем, что мне доставляет истинное удовольствие читать его, на первый взгляд, казалось бы, столь бесхитростные, но на самом деле с двойным, а то и тройным дном романы и рассказы…

И от души надеюсь, таким же добрым приятелем станет он для многих из вас.