"Дом в Эльдафьорде" - читать интересную книгу автора (Сандему Маргит)

14

Им понадобилось много дней, чтобы вернуться домой. Дороги были нередко размыты весенними потоками. Едва в фаэтоне потребовала вдвое больше времени, чем если бы они ехали верхом. Иногда они полдня тратили только на то, чтобы очистить путь от обвала. Но они вынуждены были использовать фаэтон — из-за Йолина и большого багажа.

Медленно продвигаясь на юг, они стали замечать постепенное улучшение самочувствия мальчика. Он не напоминал больше растение, выросшее в темном погребе. Теперь он улыбался и реже жаловался на головные боли. Иногда он выражал желание сесть, и говорил уже не с таким напряжением и мукой. Выздоровление шло медленно, но оно шло!

Сольвейг боялась спугнуть надежду, но в тот день, когда они достигли озера Мьёса по пути на юг, Йолин упросил ее, чтобы она позволила ему сделать несколько шагов. Ему помогли Хейке и Эскиль, и Сольвейг, смеясь и плача от радости, поочередно обнимала их с присущей ей импульсивностью. Всем было приятно видеть ее такой жизнерадостной. Было ясно, что она создана для того, чтобы оказывать поддержку другим, но многие годы подавляла свое истинное «я». Скорбь и самоотречение превратились в ее тяжкий крест. Было ли удивительно, что она вспыхнула, словно фейерверк, в этот миг радости!

В этот вечер взрослые беседовали в маленькой комнатке на постоялом дворе.

— Я никогда не верил в возможность выздоровления, — признался Хейке. — Мои целительные способности не простираются так далеко, а болезнь запущена.

— Но ведь мы же знаем, что произошло, — сказала Винга.

Сольвейг вопросительно посмотрела на всех.

— Это дело рук Ширы. Одной из наших прародительниц. Той красивой маленькой женщины, которая, как тебе показалось, стояла перед тобой.

Сольвейг уже перестала удивляться тому, что было связано с Людьми Льда. Она постепенно убедилась в том, что они могут творить чудеса. Колдовство? Да, но доброе колдовство! Разве не существовало белой магии?

— Кто такая Шира? — спросила она. Эскиль уже немного рассказывал ей о своем замечательном роде и она сочла это знаком большого доверия.

— Шира была смешанной крови, и самым чистокровным потомком Людей Льда из всех нас: ее бабушкой была представительница племени Людей Льда на востоке, а ее отцом был Вендель Грип.

— Тот, который совершил такое далекое путешествие?

— Именно он, — сказала Винга. — Шира — самая важная персона среди нас. Та капля, которую она уронила на лоб Йолина, была каплей светлой воды — Воды Жизни, противоборствующей с Водой Смерти Тенгеля Злого.

— Нет, эту воду нельзя называть Водой Смерти, — поправил ее Хейке, — ведь с помощью ее он обрел вечную жизнь. Просто она связана с действием негативных сил.

— Значит, вы считаете… — взволнованно произнесла Сольвейг.

— Мы надеемся, что это так, — мягко ответил Хейке. — И в таком случае Йолин выздоровеет. Но не стоит пока обольщаться надеждами, — предупредил он. — Это может быть временное улучшение. Так бывает часто перед кончиной.

Сольвейг опустила голову.

— Я даже не смею надеяться. И все-таки я надеюсь. В глубине сердца.

Они могли ее понять.

— Я так и не поняла, какую роль играет во всем этом Первый Йолин, — сказала Винга.

— Я тоже, — признался Хейке. — Мы знаем только вот что: Тенгель Злой ждет, что его разбудит кто-нибудь от сна. И мы поняли, что это можно сделать только с помощью заколдованной флейты. Поэтому никто — абсолютно никто — из Людей Льда не должен прикасаться к флейте.

— Но ведь не все флейты опасны.

— Нет, только заколдованные. А много ли таких в мире? Надеюсь, что их больше нет в данный момент. Тула случайно наткнулась на такую флейту, и это чуть не закончилось катастрофой. Не исключено, что у Крысолова из Хамельна тоже была заколдованная флейта. Поэтому Тенгель Злой и искал его.

— Да, но зачем он ему понадобился? — спросила Винга.

— Думаю, что Тенгель Злой хотел обезопасить себя, — сказал Хейке. — Он собирался снова проснуться, поэтому ему нужен был особый флейтист.

— Чепуха, — сказала Винга. — Если Тенгель Злой ждал более подходящего для него времени, тот самый флейтист к тому времени уже умер бы.

— Я думал об этом. Возможно, именно поэтому он и хотел найти Крысолова, который не был обычным смертным. Но, как мы знаем, он так и не нашел его. Нет, я думаю, что «поручение» должно было передаваться по наследству.

— В роду Людей Льда?

— Естественно. Мы ведь так мало знаем о первых поколениях рода, живших в долине Людей Льда со времен Тенгеля Злого и до Тенгеля Доброго, с которого и начинается наша история.

— Отец, извини, что я вмешиваюсь в ваш спор, — сказал Эскиль. — Но мы говорили о двух флейтах, о флейте Крысолова и флейте Тулы. А что можно сказать о третьей? О той, которую несколько дней назад уничтожила Шира, капнув на нее живой воды?

Хейке глубоко вздохнул. В маленькой комнате стало тихо. Солнце уже давно зашло, но они все еще не зажигали свечи.

— Думаю, что эта флейта, мой мальчик, принадлежала самому Тенгелю Злому. С ее-то помощью он и намеревался пробудиться к жизни! Флейта с большим «фа».

— Но, значит…

— Ты хочешь сказать, уверены ли мы в том, что теперь он не сможет пробудиться к жизни? Мы не можем рассчитывать на это. Вспомни как близко была Тула к тому, чтобы вызволить из забытья это чудовище! Но мы до предела уменьшили риск, это я должен признать.

— Нет, — решительно возразила Винга. — Нет, нет, я ничего не понимаю! Первый Йолин жил в Эльдафьорде задолго до того, как Тенгель Злой оказался в Хамельне.

— Ты права, вопрос о времени остается открытым.

— И что делал этот карикатурный Йолин в Эльдафьорде? Кто он был такой? И почему у него оказалась эта флейта, вот что важно!

— Может быть, Йолин был тем самым флейтистом, который был нужен Тенгелю? — сказал Эскиль. — А потом произошел обвал и он погиб?

Хейке покачал головой.

— Мы не можем отрицать того, что Йолин был злым человеком. Но Тенгель Злой не стал бы рассчитывать на такого неотесанного грубияна. Поверь мне, Тенгель никогда не выбрал бы себе такого флейтиста! Делать ставку на Первого Йолина? Никогда в жизни!

— Я думаю вот что, — сказал Эскиль. — Хотя, возможно, это и глупо, как и все, что я говорю… Ведь мне до вас далеко!

— Ну, ну, — улыбнулся Хейке. — Говори, мы тебя слушаем!

— Мы можем исходить из того, что Йолин никогда не играл на этой флейте?

— Кто знает…

— Может быть, он стащил ее по ошибке? Кем бы он там ни был, но, как мне кажется, он присвоил себе все сокровища Людей Льда нечестным путем. Они должны были находиться в долине Людей Льда, а не в Эльдафьорде.

— Ты полагаешь, что он даже не догадывался о том, какие ценности себе присвоил? Да, это интересная мысль. Иначе он наверняка бы попробовал поиграть на флейте. Нет, он наверняка ничего не знал об этом.

— Да, ведь эта флейта была так хорошо спрятана… Все с интересом взглянули на него.

— В самом деле? — спросил Хейке. — Где ты ее, собственно, обнаружил, Эскиль? Я увидел, как ты держал ее в руке…

— Я нашел ее в одном из этих огромных рогов. Флейта внезапно выпала из одного длинного рога, в нем было небольшое отверстие…

Все отпрянули назад.

— Вот! — воскликнула Винга. — Значит, флейта была спрятана! И об этом знали только двое: Тенгель Злой и его поверенный. Что ты думаешь по этому поводу, Хейке?

— Все могло быть совсем иначе.

— Ты хочешь сказать, что Первый Йолин сделал, попытку спасти Людей Льда? Позволь мне высказать сомнения по этому поводу, — сухо заметила Винга.

— Нет, Йолин был просто-напросто вором, другого и быть не могло. Но, возможно, был кто-то еще, кто знал, что он намеревается покинуть долину? И подбросил ему флейту? Спрятал ее там, где этот тупица Йолин никогда бы не додумался искать — в одном из рогов яка?

— Кто-то из доброжелателей Людей Льда, — задумчиво произнесла Винга.

— Тот, кто противостоял Тенгелю Злому… Да, это согласуется с ходом моих мыслей.

— И что же ты придумала?

Пристально взглянув на Хейке, она сказала:

— Почему из всех мест на земле наш сын выбрал именно Эльдафьорд? Кто был тот работник, который рассказал ему, двенадцатилетнему ребенку, предание об Эльдафьорде? Что-то я не припоминаю, что у нас был такой работник!

— Я тоже, — согласился Хейке. Он встал и добавил:

— Не пора ли нам спать? А то мы перевернем здесь весь мир с ног на голову!

Хейке и Винга давно уже считали Сольвейг за свою. Длительное путешествие и забота о Йолине сблизили их. Эскиль тоже одолел свои сомнения.

Сомнения остались только у Сольвейг. Для женщины всегда трудно решиться на связь с мужчиной, который намного моложе нее. Первоначально они с Эскилем были просто друзьями, но с каждым днем струны их отношений натягивались все сильнее и сильнее, так что в конце концов они просто не осмеливались смотреть друг на друга, не смели прикасаться друг к другу.

И вот наступил последний вечер перед их прибытием в Гростенсхольм. Йолин настолько окреп, что Хейке и Винга взяли его с собой на цветочную поляну, чтобы он мог насладиться летом.

Или, возможно, они заметили натянутость отношений Эскиля и Сольвейг и решили дать им возможность побыть одним?

Молодые люди стояли у забора и смотрели вслед уходящим. Отковыривая кусочки сгнившего дерева от посеревших от времени кольев, Сольвейг сказала:

— Я так благодарна вас всем за то, что вы так добры к Йолину. Эта поездка стала великим событием в его жизни.

Эскиль оперся об изгородь, так что она чуть было не упала. Ужасно смутившись, он попытался снова выпрямить ее.

— Самое главное, что он выздоравливает, — сказал он, низко опустив голову и покраснев. — Я… э-э-э… Если хочешь, я мог бы и дальше заниматься им. Ему нужен отец, а мы с ним хорошие друзья.

— А как же я? — тихо спросила она. — Какое место занимаю я в твоих планах на будущее? Ведь ты же не можешь интересоваться мной всерьез.

Он посмотрел ей в глаза, и лицо его просияло.

— Ты? Если хочешь, я могу взять впридачу и тебя. Но тебя я, конечно, возьму исключительно ради денег.

Глаза Сольвейг сверкнули. Эскилю нравился этот плутовской блеск ее глаз, появлявшийся у нее, когда она плясала на весенней лужайке или бегала, словно девочка, по комнатам… Жаль только, что в течение последних лет ее мало что радовало. Но теперь все должно стать по-другому. Стоило ей только захотеть.

— Ты ведь знаешь, в каком плачевном состоянии находятся наши имения в Гростенсхольме, — продолжал дразнить ее Эскиль. — А ты стала богатой! И я не хочу упустить шанс легко обогащения. Сокровища могут теперь стать моими, не так ли?

Она засмеялась. Потом совершенно серьезно произнесла:

— Эскиль… когда тебе будет тридцать девять лет…

— Тебе будет пятьдесят, я это знаю. А когда мне будет пятьдесят девять… и так далее. Но, знаешь ли, я всегда, всегда был достаточно зрелым для своего возраста…

И тут Сольвейг стала хохотать до икоты. Эскиль тоже засмеялся, попутно заметив:

— Но ты еще не такая зрелая, судя по тому, как ты сейчас ведешь себя.

Он обнял ее, и она продолжала смеяться, прижавшись к его потрепанной куртке. Улыбаясь, Эскиль ворошил темные завитки ее волос и шептал:

— Я так люблю тебя. Не будешь ли ты так любезна взять себе в придачу еще и мужчину? Ведь ты считаешь меня мальчиком, чуть постарше Йолина?

И она вдруг стала серьезной, горячо обняла его за шею.

— Эскиль, я так боюсь потерять тебя! Потерять то драгоценное счастье, отсвет которого мы с Йолином увидели!

— Но ты не потеряешь меня, — растроганно произнес он. — Отец сказал, что ты — самая лучшая для меня партия. Мама тоже сказала, что благодаря тебе и Йолину я стану более зрелым. Она сказала еще, что ты для меня просто находка. А ведь она привередлива!

— Могу себе представить. Ах, Эскиль! — вздохнула она. — Неужели это все правда? А я-то думала, что осуждена на вечный кошмар!

Эскиль посмотрел в ее живые, лучистые глаза. Потом торопливо оглянулся по сторонам. Но никого поблизости не было…

Возвращение домой было своего рода триумфом. Хейке решил, что огромные рога яка должны висеть над камином в усадьбе Гростенсхольм — после того, как один его приятель из Кристиании обработал рога специальным составом, чтобы предохранить их от действия воздуха. Та же самая процедура была проделана со всеми остальными предметами, найденными за каменной плитой, и Винга написала длинное письмо своим шведским родственникам, в котором сообщила об этой великой находке.

Поскольку арендатор Липовой аллеи был настолько стар, что не мог, да и не хотел вести хозяйство, он занял маленький домик, предназначавшийся Сольвейг и ее сыну. Это было сделано до того, как все узнали, что Эскиль собирается жениться на ней.

Вместо этого домика у них была теперь Липовая аллея. Собственно говоря, туда должны были переселиться Хейке и Винга, поскольку они были старшей парой. Но все решили, что Винга будет лучше чувствовать себя в большом поместье, тогда как Сольвейг больше подходит маленькая ухоженная Линде-аллее.

Поженившись, Эскиль и Сольвейг часто принимали у себя родителей Эскиля, поскольку Сольвейг владела искусством делать все вокруг себя уютным, благоустраивать дом и двор, и Эскиль не отставал от нее, воодушевляясь ее примером. Он отправился на поиски приключений, чтобы доказать всем, что он такая же яркая личность, как и его родители. Но именно дома, на Липовой алее, он действительно показал, на что способен, набираясь при этом мудрости и мужества.

Вскоре у них появился помощник: Маленький Йолин полностью выздоровел. Совершенно неожиданно он превратился в подвижного, сообразительного мальчика, горящего желанием помочь взрослым. Все были приятно удивлены.

И никто не знал, что в тот день, когда его признали совершенно здоровым, Сольвейг произносила в своей спальне молитвы благодарности Богу. Она не думала, что Люди Льда будут иметь что-то против этих молитв. Точно так же она не думала, что Господь Бог будет иметь что-то против того, что маленькая полумонгольская женщина, жившая много лет назад, приложила к этому свою руку. Ведь это было сделано с добрыми намерениями.

В 1820 году, когда Йолину было тринадцать лет, у него появился маленький братишка. Прекрасный здоровый мальчик с темными волосами и большими удивленными глазами. И когда речь зашла о выборе имени, все решили пойти на компромисс. Все решили назвать его в честь двух выдающихся женщин из рода Людей Льда, Виллему и Винги. И в то же время Сольвейг хотелось, чтобы у него было вестландское имя.

И мальчик был окрещен Вильяром. Вильяр из рода Людей Льда.

И поскольку все у них шло хорошо и в округе Гростенсхольма не происходило никаких особенных событий в период его детства, мы начнем рассказ о другом мальчике из этого рода, о совершенно особом типе: о Кристере Томассоне.

Да и мог ли сын Тулы быть чем-то обыкновенным?

Хотя по части скандалов и шумных историй ему было далеко до Гёты Канала, великой гордости Швеции!