Глава 15 Наваждение

Пасмурное небо устало улеглось брюхом облаков на землю. Оно хмурилось, глядя на безрадостную картину осенней хляби. От недавнего буйства палитры бабьего лета не осталось и следа. Голые ветви деревьев казались черными от влаги, а листва, которая еще недавно так ярко и празднично украшала кроны, превратилась в подгнившую бурую циновку под ногами. В такие дни сумерки опускаются на землю особенно рано, как будто само небо хочет, чтобы темнота скрыла уныние и разор, спутников поздней осени. Тени сгущались, стирая последние скудные краски и погружая мир в унылые серые тона.

Пустив коня галопом, Марика мчалась во весь опор. Впереди совсем неподалеку раздался пронзительный крик, похожий на захлебывающийся плач ребенка или смех безумца. У девочки по спине побежали мурашки. Она невольно осадила коня и прислушалась.

Кто поджидал ее на этой пустынной дороге? Обычно разбойники не орудовали так близко от города, но кому еще могло понадобиться пугать путников? Прежде Марика не боялась встречи с грабителями. Да и что они могли взять с цыганской девчонки? Монисто из потускневших медяшек или грошовые браслеты? Разбойники не трогали цыган и, хотя между ними не было общих дел, все же относились к цыганской братии, как к своим.

Однако времена, когда Марика была маленькой оборвашкой канули в лету. Сейчас встреча с головорезами могла окончиться плачевно. Увидев богато одетую девочку, они наверняка разохотятся получить за нее выкуп. Если впереди засада, то не стоило рисковать. Вряд ли удастся проехать по широкой дороге незаметно. Прежде чем двигаться дальше, девочка решила свернуть с открытого места и осмотреться. Она направила коня на узкую тропку.

Теперь, когда листва облетела, найти укрытие было непросто. К счастью, кусты не спешили расставаться со своим одеянием. Их листва побагровела и от ночных заморозков из зеленой стала свекольно-бордовой, но ветви были все еще густо покрыты мелкими листочками. Девочка пригнулась и, слившись с конем, спряталась в кустарнике. Она выросла на воле и умела укрыться в лесу не хуже самих разбойников.

Сначала все было тихо, но потом безумный смех раздался совсем близко. Девочка вздрогнула от неожиданности. Прямо у нее над головой бесшумно пролетел филин. Марике и прежде приходилось слышать совиный крик, но никогда еще он не казался таким зловещим и похожим на человеческий. И все же при виде совы у девочки отлегло от сердца. Кто бы мог подумать, что она приняла за разбойников безобидную птицу? Правду говорят, у страха глаза велики.

Девочка попыталась стряхнуть с себя тревожные предчувствия, но в глубине сознания упрямо засела мысль: не к добру филин вышел на охоту днем. Худо, когда что-то случается не ко времени. Жизнь в таборе научила Марику обращать внимание на приметы. Кочуя с места на место, цыгане куда ближе к природе, чем те, кто живет оседло и не слишком зависит от погоды. Впрочем, необычному поведению ночной птицы могло найтись простое объяснение. Возможно, кто-то просто спугнул филина, решила Марика. В любом случае следовало поспешить. Она и так уже потеряла много времени.

Всадница легонько тронула коня пятками и, покинув укрытие, направилась в сторону дороги, но вскоре обескураженно остановилась. Там, где только что пролегал широкий тракт, стеной стоял дремучий лес. Девочка повернула назад, но, проехав несколько шагов, так и не обнаружила зарослей, за которыми пряталась от мнимых разбойников. Повсюду дорогу преграждал бурелом и непроходимая чаща.

Марика в недоумении обвела взглядом невесть откуда взявшиеся вековые деревья. Не мог же широкий тракт, по которому свободно проезжали телеги, груженные товаром, исчезнуть без следа! Видно, дело тут нечисто. Недаром она испугалась совы. Может, это и не филин вовсе, а леший в птичьем обличий. Решил покуражиться, ведь для лешего нет большей радости, чем морочить и водить за нос одиноких путников.

— Эй, лесной хозяин, не балуй. Дай мне выехать из твоих владений, — крикнула девочка, а в ответ раздался хохот филина.

Вечерело быстро. Сумерки жадно пожирали краски. Деревья теряли свои очертания, превращаясь в сплошную безликую массу. Доверяясь обманчивым просветам между деревьями, Марика поворачивала коня то в одну, то в другую сторону, но еще сильнее сбивалась с пути. Заколдованная чаща сомкнула вокруг путницы кольцо, взяв ее в плен. Скоро девочка поняла, что если с ней и впрямь затеял игру леший, то это было недобрый дух. Голые ветки, как бичи, хлестали всадницу по лицу, а то норовили схватить сучковатыми пальцами и стащить с коня. И куда бы она ни сворачивала, ей вослед несся безумный смех филина.

Над лесом опустилась ночь. Отдельные деревья слились в непроницаемую черную стену, а злой рок в облике ночной совы все водил Марику по безлюдью. Паника, охватившая девочку, передалась коню. Маленькая всадница продолжала метаться, но ее гнала не надежда вырваться из живой темницы, а безотчетный страх перед необъяснимым.

Мысль о кузне сама собой отошла на задний план. Девочка не знала, сколько времени прошло, прежде чем к ней стала возвращаться способность размышлять. То ли она устала бояться, то ли взяла верх ее природная сметка и навыки, которые она обрела, живя среди кочевников. Следовало смириться с мыслью, что впотьмах из чащобы ей нипочем не выбраться. Лучше устроиться на ночлег, а с первыми петухами снова отправиться на поиски. Стоило девочке принять решение, как она успокоилась. Чаща перестала вселять в нее ужас. Напротив, в Марике поселилась странная уверенность, что в лесу ей ничего не грозит. Лесные обитатели, будь то звери или духи, не причинят ей зла.

Опасность исходила от кузни. При одной мысли об этом зловещем месте, девочку пробрал озноб. Ехать в кузню было бы глупым упрямством, граничащим с безумием. Если рассказы о мертвом кузнеце не выдумка, то ей и Агнессу не выручить, и самой недолго голову сложить.

— Мы отправимся в кузню утром. Днем там совсем не страшно, — вслух сказала девочка, то ли обращаясь к коню, то ли пытаясь подбодрить себя.

Она спешилась и похлопала коня по холке:

— Ты тоже устал. Отдыхай. Поищи, может, найдешь травы. Когда вернемся домой, я задам тебе лучшего овса.

Конь, пофыркивая, покорно принялся в кромешной тьме выискивать пучки жухлой травы, а Марика стала готовить себе ложе для ночлега. Дожди изрядно промочили листву, и найти сухой уголок оказалось не так-то легко. Девочка на ощупь пробиралась между деревьями, стараясь обнаружить место посуше, как вдруг вышла на просеку, достаточно широкую, чтобы по ней могла проехать телега. Марика кликнула коня. Если есть дорога, значит, неподалеку находится поселение, где можно найти приют на ночь. Конь не замедлил появиться рядом с хозяйкой. Взяв его под уздцы, девочка пошла по дороге. Просека стала шире. Сердце девочки радостно забилось. Неужели в тот самый миг, когда она совсем отчаялась, ей улыбнулась удача, и она нашла-таки выход из чащобы? Путница прибавила шагу.

Ей почудилось, что впереди забрезжил огонек. Марика вышла на опушку и увидела чуть поодаль небольшой холм, поросший чахлыми, низкорослыми деревцами. Подле него лепились окутанные дремотой, покосившиеся избенки. Ни в одном оконце не теплилось огонька.

Ближе всего к лесу располагался добротный дом, сложенный из камня. Он был значительно больше и богаче остальных и стоял особняком. Лишь его обитатели еще не спали. В окнах горел тусклый свет. Что-то в облике дома казалось странным. Марика пригляделась и поняла, что оконца сделаны не по-людски, слишком высоко, под самой крышей, как будто хозяева дома никогда не смотрели на улицу, а окна были лишь для того, чтобы в них проникал дневной свет.

Девочку охватил безотчетный страх. Эти высокие окошки, точно хищные глаза под насупленной крышей, ей что-то смутно напоминали.

Марика остановилась, не решаясь идти дальше. Вопреки здравому смыслу, который подсказывал попроситься на ночлег, ей хотелось без оглядки бежать прочь от этого места, назад в лес. Конь тихонько заржал. Девочка вспомнила, что ему не задавали корма с самого утра. Может быть, хозяева дома не откажутся кинуть ему немного сена? Ради этого она должна постучаться в дом.

— Чего я испугалась? Совсем дурная, — вслух отругала себя Марика, пытаясь отогнать от себя страхи.

Она подвела коня к коновязи, но перекладина оказалась сломанной. Видно, гости заезжали сюда нечасто, вот хозяин и не удосужился ее починить. И снова в сознании звякнул тревожный колокольчик, словно пытался о чем-то предупредить. Странно, что в таком богатом доме развалившаяся коновязь.

Оставив коня без привязи, Марика взошла на крыльцо и тихонько постучалась. На стук никто не отозвался. Девочка толкнула дверь. Та со скрипом отворилась.

— Хозяева, есть кто дома? — спросила Марика и, не дождавшись ответа, шагнула внутрь.

Она невольно сощурилась, глядя на пляску языков пламени в камине. Постепенно глаза привыкли к свету…

Девочка обмерла. То, что она приняла за камин, было кузнечным горном. Перед ней была заброшенная кузня. Здесь ничего не изменилось, разве что теперь в горне, похожем на зев дракона, горел огонь. Пламя плясало, отбрасывая на пол и стены трепетные блики, но его света не хватало, чтобы разогнать тени, клубившиеся по углам.

Оцепенев от ужаса, девочка окинула взглядом наковальню. Там по-прежнему стоял оплывший огарок свечи, подле которого лежал кусок черствого хлеба и горка соли. Капора не было. Все еще надеясь, что кузня ей мерещится, девочка оглянулась на открытую дверь и увидела, что чахлые деревца на пригорке превратились в кладбищенские кресты, а деревенька со спящими избушками — в развалины прежде существовавшего поселения. Чары рассеялись, но от этого все происходящее стало еще больше похожим на кошмарный сон.

Марика рванулась к двери. Огромная темная фигура преградила ей путь к отступлению.