"Может быть" - читать интересную книгу автора (Шильман Алла)

Глава 8. Обстоятельства любви

Евгения Николаевна, несмотря на свою импульсивность, в жизни была человеком достаточно индифферентным. Недостатки других людей ее мало трогали, если, конечно, они не затрагивали ее личные интересы. Она прекрасно переносила занудство, храп, навязчивые идеи и даже полное отсутствие манер. Она никогда не осуждала сплетников, мошенников и грабителей банков. Проститутки вызывали у нее симпатию, а взяточники вообще были милыми людьми, просто поставленными в неважные экономические условия (если бы государство платило нормальные зарплаты…). Вряд ли стоило брать ее и в присяжные заседатели – оправдать она могла, наверное, даже маньяка, потому что, по большому счету, все это ее мало волновало. Евгения Николаевна, конечно, не оставалась равнодушной, к примеру, к терактам, особенно если в них гибли дети. Могла пожалеть она и обиженную старушку, но все эти волнения, хотя и вызывали у нее слезы на глазах, на самом деле глубоко ее не трогали. Евгения Николаевна вообще в своей жизни больше всего ценила собственное душевное спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Ей даже не нужны были какие-то социальные и экономические гарантии (тем более, зная наше непредсказуемое государство, о каких вообще гарантиях могла идти речь?), у нее был собственный план на собственную жизнь, и именно его она четко придерживалась. А если жизнь вдруг вносила какие-то свои коррективы, план Евгении Николаевны тут же бывал соответствующим образом изменен, уже с учетом объективных обстоятельств.

К одному из таких обстоятельств, срочно требующих корректировки жизненного плана, относилась и так некстати явившаяся Андрею Павловичу поздняя и, как казалось ему самому, настоящая любовь.

Любовь звали Сонькой. Она работала на том же самом заводе, что и Андрей Павлович, правда, не электриком, – бухгалтером. Работала уже года два как, но то ли Купидоны сработали неоперативно, то ли просто судьбе было так угодно, но встретиться им довелось всего месяц назад, когда Софью попросили подменить заболевшую кассиршу.

– Табельный номер… Фамилия… Распишитесь… Пересчитайте деньги…

Банальные фразы, которые каждый слышит в свое жизни не одну сотню раз. Почти всегда они вызывают положительные эмоции, а в некоторых случаях – искреннюю радость, но практически никогда – любовь.

Андрей Павлович никогда не влюблялся в кассирш. Он вообще так давно влюблялся, что уже порядком позабыл, как это происходит. Поэтому сперва, когда у него вдруг закружилась голова, и закололо в сердце, он подумал не о любви, а о начинающейся старости, предвестником которой, видимо, являются гипертония и сердечная недостаточность. Единственное, что как-то не укладывалось в гипотезу о старости – это навязчиво-неотступное желание совершить какой-нибудь подвиг. Убить дракона, например. Или в одиночку победить армию. Ну, или, в крайнем случае, завоевать Вселенную. Жаль только драконы в Европе давно перевелись, начисто лишенные романтики армии отказывались воевать с одинокими рыцарями, а для покорения Вселенной не хватало какого-то банального космического корабля. С подвигом вырисовывались явные проблемы.

Как вариант, конечно, можно было просто явиться к проходной при окончании рабочего дня на белом арабском скакуне, подхватить прекрасную принцессу (в смысле, Соньку) и увезти ее в далекие страны… Жаль только с арабскими скакунами были точно такие же проблемы, как и с драконами. Да и таможня, скорее всего, потребует соответствующих документов…

– Нет, – с грустью подумал Андрей Павлович. – В нашей жизни совсем не осталось места любви. Крылья мы давно потеряли, белых коней практически извели, как класс, а в прекрасных далеких странах давно уже правят собственные правители и действуют собственные законы. Попасть в них, конечно, можно, но для этого нужно оформить кучу документов, заплатить за билеты и услуги турфирм. Но самое главное в другом: пока ты будешь собирать нужные бумаги, пока будешь копить деньги и спорить с менеджерами, оформляющими тур, твои силы могут самым неожиданным образом закончится, и когда ты, поругавшись со всеми, с кем только можно, пройдя две таможни и преодолев расстояние в тысячи километров, наконец попадешь в один из земных филиалов Рая, ты вряд ли будешь думать о том, как прекрасен этот мир или о том, какой бы еще совершить подвиг. Любуясь прекрасным закатом, купаясь в теплой волне, убегая босыми ногами от ветра и узкой теплой полосе пляжа, ты каждую минуту, каждую секунду своей жизни будешь помнить только о том, что нужно возвращаться. Через день. Через три. В крайнем случае – через неделю. Но – неизбежно… А неизбежность, как известно, убивает любую романтику.

О том, чтобы увезти свою принцессу на край света и остаться там с ней на всю оставшуюся жизнь, не могло быть и речи: денег у несчастного влюбленного хватило бы разве что только на несколько дней в Турции или Египте, да и то, в далеко не самой дорогой гостинице. Ввиду этого, а так же учитывая то обстоятельство, что драконов истребили еще в Средние века, Андрей Павлович решил проявить свое рыцарство самым банальным образом: он пригласил прекрасную незнакомку в ресторан. Она, как и следует любой уважающей себя принцессе (даже работающей в бухгалтерии), сперва, естественно, не согласилась, но после горячих уговоров (не особо долгих, впрочем), все-таки решила снизойти до Андрея Павловича и одного из лучших ресторанов их города.

Свидание назначили сразу после работы. Встретиться уговорились возле проходной, ну, в крайнем случае, чуть подальше, в парке. Прекрасная незнакомка, скорчив недовольную рожицу (все прекрасные незнакомки капризны), все же согласилась. Окрыленный, Андрей Павлович умчался на подготовку столь важного мероприятия.

Свершение трудовых подвигов, впрочем, в планы Андрея Павловича больше на тот день не входило. Развив скорость, которой бы позавидовал даже чемпион мира по скоростной ходьбе, он помчался на поиски начальника, чтобы срочно отпроситься у него «уйти пораньше».

– Понимаешь, Петрович, тут такое дело… – бормотал он главному энергетику. – Мне нужно…Ну это… В общем, срочно… По семейным обстоятельствам…

– Что за обстоятельства такие? – набросился на него опытный Петрович, который прекрасно знал, что единственным обстоятельством, которое может отвлечь мужика с работы, да еще в день зарплаты, это возможность выпить. – Небось пьянствовать намылился?

– Обижаешь, Петрович! – на самом деле обиделся Андрей Павлович, уже витающий в облаках в предвкушении встречи с прекрасной незнакомкой из бухгалтерии.

Обстоятельства действительно были семейными. Обычная такая семейная измена, ничего более. Правда, Петровичу Андрей Павлович об этом не сообщил, но ведь, по большому счету, начальству этого знать и не нужно было.

– У него, значит, неизвестные обстоятельства, – кипятился в то время Петрович, – а кругом хоть трава не расти?

– Ну так ведь я же отработаю! – продолжал оправдываться Андрей Павлович. – Прямо завтра, приду пораньше и на две смены.

– Знаю я тебя, Маслов! – махнул рукой Петрович. – Ты завтра не то, что пораньше, ты вообще хорошо, если приползешь.

– Да ты что, Петрович? – не унимался Андрей Павлович. – Я же у тебя передовик производства, как-никак!

– Ладно уж, передовик, – махнул рукой Петрович. – Иди, все равно толку от тебя, как от козла молока. Потом отработаешь. Не завтра, так в другой день. Но только чтобы отработал, понял?

– Обижаешь, Петрович! – заулыбался Андрей Павлович. – Ну, так я тогда полетел?

– Лети, лети, голубь ты наш сизокрылый, – пробормотал Петрович, а потом совсем тихо добавил, – все равно тут два часа осталось, особо ничего не наработаешь…

Последнего замечания счастливый Андрей Павлович уже не услышал. До конца рабочего дня оставалось всего пара часов, а ему нужно было переделать еще целую кучу дел. Перво-наперво, быстренько вымылся в заводском душе. Переоделся. Мутное зеркало на стене, повешенное неизвестно кем и не совсем понятно зачем, показало слегка помятого мужчину в джинсах и обычной рубашке. Вполне симпатичного мужчину, как показалось Андрею Павловичу. Что подумало зеркало, оно никому не сказало, а других свидетелей превращения обычного рабочего в прекрасного принца в тот момент в раздевалке, увы, не было.

За следующий час Андрей Павлович успел переделать такое количество дел, на которое у него при обычных обстоятельствах уходило, как минимум, половина дня. Сбегал к рынку (благо, не особо далеко бежать) и выбрал наиболее эффектный, с его точки зрения, букет, не самый дорогой, конечно, но зато очень милый. К тому же, рассудил Андрей Павлович, все равно через два дня завянет.

По пути забежал в ресторан, чтобы заказать столик. Почти сразу же выбежал обратно. Помчался дальше на рынок, по пути присматривая другой ресторан, подешевле и с охраной, менее щепетильной в вопросах дресс-кода посетителей.

Купил.

Нашел.

Уже подбегая к заводу, вспомнил про шампанское. В голову пришла мысль, что прекрасный принц и без шампанского, это, по крайней мере, моветон. Ну или другая мысль, но аналогичного содержания. О том, что в приличный ресторан со своим шампанским не пускают, как-то не подумал.

Случайно заметил за углом, почти рядом с проходной уже полгода как открытый магазинчик с гордым названием «Мини супермаркет». Занятый своими думами, даже не стал задумываться над нелепостью названия. Хорошо, что шампанское было, хоть и ужасно дорогое, зараза. Зато «Советское».

До заветных восемнадцати ноль-ноль оставалось чуть больше минуты. Крейсерская скорость Андрея Павловича намного превышала любые зафиксированные до этого показатели. На последнем участке забега у него, если бы дело происходило на спортивных соревнованиях, появились все шансы побить мировой рекорд. Впрочем, факт попадания в Книгу Гиннеса Андрея Павловича в тот момент вряд ли интересовал.

Успел…

Встретил…

Не у проходной правда, а чуть подальше, но зато без свидетелей. Не то, чтобы стеснялся (как вообще можно было подумать о стеснении в отношении такой красоты?), просто не хотелось лишних проблем на работе. Даже обычно лояльный Петрович, скорее всего, очень сильно бы разозлился, увидев своими глазами его «семейные обстоятельства».

Подарил…

Она обрадовалась. Удивилась, конечно, но виду не показала. Как будто каждый день мужчины встречают ее с работы (пусть и не у проходной, а чуть подальше – не важно) с цветами. Как будто каждый день ей кто-то дарит шампанское, тем более – такое дорогое. Да и с готовностью совершать подвиги она, похоже, сталкивалась ежедневно.

На самом деле Сонька, конечно, обрадовалась, как обрадовалась бы, наверное, любая молодая девчонка средней внешности, абсолютно не избалованная мужским вниманием. А что женат… Так ведь мужиков на всех не хватает. У каждого свои недостатки, и обручальное кольцо на пальце – это далеко не самый большой среди них.

Евгения Николаевна так и не дождалась в тот день мужа домой. Особо не расстроилась, посчитав по привычке, что все дело в традиционной пьянке по случаю зарплаты. Конечно, денег было жаль, их можно было потратить и на что-нибудь еще, но, с другой стороны, успокаивало то, что обычно Андрей Павлович всегда знал свою меру, сильно не напивался и никогда не тратил больше определенной, заранее условленной суммы денег. Так что причин, для волнения, в принципе, особых и не было. Сохраняя абсолютное спокойствие, Евгения Николаевна приготовила ужин и накормила детей. Остывшие остатки заботливо поставила в холодильник. Не из-за Андрея Павловича, нет. Просто жалко было продуктов, которые могли испортиться за ночь. Да и, к тому же, она вообще не очень любила готовить, поэтому старалась делать это, по возможности, как можно реже.

Вообще это было даже хорошо, что Андрей Павлович в этот вечер решил провести с друзьями, подумалось Евгении Николаевне. В доме царило спокойствие. Дети, избалованные отцом, с матерью предпочитали не ссориться и давно уже удалились в свою комнату. Старший, кажется, опять играл на компьютере. Младшая тоже нашла себе какое-то занятие. Мелькнула мысль, что нужно было бы проверить уроки, а по поводу старшего опять зачем-то вызывают в школу и, наверное, нужно прочитать соответствующую нотацию, но так не хотелось.

– А все потому, что без толку! – сама себя успокоила Евгения Николаевна и отправилась смотреть по телевизору свой любимый сериал. За ним и уснула. Хорошо, что японцы догадались устанавливать в свои телевизоры таймеры.

Разбудил ее Андрей Павлович. Как и ожидалось, он явился под утро, и от него абсолютно предсказуемо несло спиртным. Единственное, что было неправильным в этой ситуации – легкий запах духов, да едва заметный след губной помады на воротнике рубашки.

Ситуация действительно требовала вмешательства.

Евгения Николаевна, на правах законной жены, естественно, покричала. Обругала мужа «старым козлом», «развратником» и «алкашом», а неведомую соперницу «шалавой» и «подзаборной дрянью». Потом, конечно, успокоилась, мужа накормила и уложила спать. Позвонила знакомой медсестре Зиночке из поликлиники и попросила устроить «ее идиоту» больничный, потому как он «вчера опять нажрался, как свинья, а у них начальник – сущая сволочь, ты же знаешь, обязательно учует и влепит выговор». Про запах духов и след помады Евгения Николаевна, по вполне понятным причинам, решила умолчать.

– И где ж он опять-то нажрался? – расспрашивала медсестра Зиночка.

– А то ты не знаешь… – горестно вздыхала в трубку Евгения Николаевна. – Им вчера зарплату давали. Вот они с мужиками и отметили. Он у меня так-то особо и не пьет. Ну, разве что по праздникам.

– Зарплату-то хоть донес?

– Донес… Но не всю. Им на заводе скоро обещали ее на карточки переводить. Не знаю, может лучше станет. С карточки-то сразу не снимешь, нужно автомат идти искать.

– Да ты карточку-то у него отними, да и дело с концом, – поддержала Зиночка. – Интересно, а у моего на автобазе не собираются так сделать? Очень, кажется мне, это удобная штука.

– Точно! – согласилась Евгения Николаевна. – Я вон в новостях видела, их на Чукотке давно ввели. А то, говорят, народ почти спился. И установили лимит на количество купленного спиртного. За наличные можно купить безлимитно, но где ж их взять, эти наличные, когда кругом все расчеты только по карточкам?

– А я считаю, что и правильно. Пьет ведь российский народ, пьет! Знаешь, сколько к нам жен прибегает? Посчитай со всей округи: у одной напился, у другой напился и подрался, у третьей напился и ее избил. А так бы сидели мужики дома хоть и без денег, но зато и без водки.

– Думаешь, поможет? – уже больше для порядка, чем из интереса поддерживала разговор Евгения Николаевна. Программа – минимум (выпросить больничный) была выполнена, дома ждали дела, а разговоры эти уже надоели своей предсказуемостью и ограниченностью тем.

– Конечно, поможет! Вот помнишь, когда ввели сухой закон, и Горбачев вырубил виноградники…

– Ой, Зин, ты меня извини, мой, кажется, проснулся. Пойду я разберусь, пока у него совесть проснулась. Она у него всегда просыпается с похмелья. А потом так же вместе с похмельем исчезает. Так что нужно успеть захватить этот момент.

Женщины сердечно распрощались, договорившись, что Евгения Николаевна забежит за больничным «завтра после обеда», ну или, в крайнем случае, если будут совсем неотложные дела, то пришлет девчонку.

Программа– минимум действительно была выполнена и Евгения Николаевна со спокойной душой отправилась на кухню разделывать курицу. Запой мужа ее, конечно, волновал, но намного меньше курицы, которую она планировала запечь в духовке по совершенно новому рецепту, который она буквально выпытала у кулинарки Тамары. К тому же, путь к сердцу мужчины, как до сих пор утверждали некоторые женские журналы, до сих пор пролегает через станцию «Желудок». Не то, чтобы она очень волновалась по поводу появившейся соперницы – вряд ли найдется еще одна дура, которая может позариться на такое «сокровище». Да и случай, честно говоря, был далеко не уникальный, но до этого все обходилось. Почему на этот раз нужно было волноваться? Доводы незамужних приятельниц о том, что «на десять девчонок по статистике» в расчет вообще не принимались, да и что они, в самом деле, могли понимать в семейной жизни? В общем, курица действительно была самой важно проблемой. Она, кстати, потом очень сильно украсила два дня наступившей семейной идиллии. Жаль, что и идиллия, и курица имеют свойство самым неожиданным образом заканчиваться.

Когда больничный Андрея Павловича подошел к концу, и он, наконец, вышел на работу, домой он потом, конечно, вернулся, правда, но не в восемь, как обычно, а в двенадцать и все с тем же навязчивым запахом дешевого парфюма. Воротничок рубашки, правда, был чистым: след помады переместился повыше, на свежевыбритую щеку чуть в стороне от левого уха. За что, собственно, и получил и в ухо, и в свежевыбритую челюсть, и банальной скалкой по спине, не отпечаток – сам Андрей Павлович.

Под аккомпанемент разбивающейся посуды несчастная жертва супружеской измены исполнила сольную арию для супруга под названием «как ты, сволочь, загубил мою жизнь». Концерт продолжался до двух часов ночи, после чего Евгения Николаевна, расплакавшись, ушла в спальню, выкинув оттуда в кухню незадачливому ловеласу подушку и легкое стеганное одеяло. Однако, вопреки ожиданиям, на следующий день, выйдя из комнаты, Евгения Николаевна не обнаружила никаких следов раскаянья на лице законного мужа. Более того, не было и самого мужа, вместе с этим самым лицом, на котором, по идее, она с утра должна была увидеть следы раскаянья. Вместо законного супруга она обнаружила на аккуратно свернутое одеяло с лежащей поверх подушкой. На кухонном столе лежала нацарапанная на какой-то бумажке записка. Евгения Николаевна, недоумевая, почему все идет не по сценарию, с удивлением прочла, что ее дорогой супруг уходит от нее «к той, кто мила его сердцу»

– Нет! – всплеснула руками Евгения Николаевна. – Вы только поглядите! «Мила его сердцу»! Где только слов таких нахватался, паразит? Отродясь ничего, кроме колонки спортивных новостей в газете не читал, а туда же!

О том, что ее муж, хоть и работал простым электриком, вообще-то когда-то заканчивал институт, она как-то в этот момент забыла. Было больно и обидно от того, что он, оказывается, знал такие слова, но ей (паразит!) не говорил.

Кроме этого, из лаконичного послания супруга Евгения Николаевна с удивлением узнала, что любовь между ними, оказывается, давно уже закончилась и что он просит у нее прощения за все. Именно тогда, когда она дошла до просьбы о прощении, Евгения Николаевна, собственно, и поняла, что все между нею и супругом кончено, что он уже никогда не вернется обратно, не обнимет, не поцелует. Впрочем, насчет двух последних пунктов она не особо переживала, потому что, как и сбежавший супруг, насчет их брака давно уже не питала никаких иллюзий. Но даже так общественное мнение требовало произвести набор стандартных действий, которые в подобной ситуации всегда совершает любая российская баба.

Противника нужно знать в лицо. Для этого нужно было хотя бы посмотреть на соперницу. Позориться, с другой стороны, тоже не хотелось и поэтому, следуя логике лучших шпионских фильмов, Евгения Николаевна решила засекретиться. В качестве средств маскировки использовала старый плащ и старый цветастый платок, обнаруженный на собственных антресолях, среди завалов ненужных вещей. С обувью были проблемы, но, подумав, Евгения Николаевна пришла к выводу, что вряд ли ее блудный супруг догадается обратить внимание на ее туфли. Да если даже и обратит, что с того? Ему давно уже было наплевать на то, в чем она ходила… И как… И куда…

Чтобы еще больше замаскироваться, решила не краситься. В смысле, не украшать себя, а в остальном косметика явно сгодилась. Темными тенями нарисовала круги под глазами. При помощи разных оттенков пудры (если быть точной, то двух, больше просто в доме не нашлось) зрительно увеличила нос. Карандашом изменила линию губ. Внимательно посмотрела в зеркало и для верности нацепила очки. Круги под глазами стали незаметны, но зато и сама она, по ее скромному мнению, стала намного незаметней. Оставалось теперь как-то так же незаметно выйти из дома, чтобы не стать предметом для пересудов многочисленных кумушек у подъезда. Пришлось плащ и платок пока снять. Очки оставила: если спросят, соврет, что с мужем поссорилась.

Подгадав как раз к концу смены, Евгения Николаевна, спрятавшись за раскатистым старым тополем, растущим как раз недалеко от ворот завода, приготовилась хорошенько рассмотреть ту, которая и стала разрушительницей их, как казалось, такого надежного семейного очага, основанного на взаимной любви, уважении, ну и, конечно, здравом смысле. Если бы коварная разлучница вдруг не появилась в этот раз, Евгения Николаевна была готова ждать ее хоть целую вечность. И жажда мести тут была абсолютно ни при чем, все дело в обычном женском любопытстве, ну и, конечно, в неопределенности, которую Евгения Николаевна любила меньше всего.

Ждать, впрочем, пришлось недолго. Не прошло и пятнадцати минут, как из проходной показался сияющий, как новый самовар Андрей Павлович. На его руке повисла молодая, какая-то болезненно-худющая девица с ужасной стрижкой на иссиня-черных волосах. Личико было маленьким, узким и как будто слегка вытянутым, отчего в облике девицы проступало что-то слегка то ли крысиное, то ли мышиное – сразу и не разберешь, да и разбирать, честно говоря, не очень-то и хотелось. Но вот что сразу бросалось в глаза – это огромное количество всевозможных цепочек, цепей и брелков, болтающихся на шее, свисающих из ушей и опутывающих запястья рук. Некоторые из них были из металлическими (по виду – серебряными, но откуда у такой невзрачной девицы столько серебра?), другие – разноцветно-пластиковые. На большинстве из них болтались огромные уродливые подвески с искусственными камнями, которые, будь они настоящими, стоили бы, наверное, целое состояние. Жаль, но этим камням, как и любым другим на этой девице не суждено было стать настоящими. Ну, разве что только совсем, совсем не драгоценными.

В целом девица производила вид достаточно тщедушного существа, закутанного в какие-то бесформенные тряпки черного цвета.

– Да она как будто специально решила изуродовать себя этими тряпками! – удивилась Евгения Николаевна.

Откровенно говоря, более некрасивого и нелепого существа она еще не встречала в своей жизни. А туфли? Разве военные ботинки на высокой шнуровке, цокающие, словно подкованные, подходящая обувь для молодой девушки, тем более для той, которая увела ее мужа? Сказать, что Евгения Николаевна была разочарована – это не сказать ничего. Отправляясь на встречу с новой пассией мужа, она морально готовилась к тому, что встретит молодую, сексапильную девицу, способную своей красотой вот так вот просто увести мужика из семьи. Бессонной ночью, проведенной в пустой постели, она представляла себе то стройную, рыжеволосую красавицу, то пухленькую блондинку с бюстом примерно пятого или шестого размера, то жгучую брюнетку с пронзительными черными глазами под огромными пушистыми ресницами. Подобную соперницу Евгения Николаевна могла бы понять и, возможно, даже простить. Но эта, с позволения сказать «женщина», которая ковыляла рядом с ее законным супругом на тоненьких ножках в неуклюжем наряде, ни понимания, ни ревности, ни, тем более, чувства неполноценности не вызвало. Ожидания Евгении Николаевны оправдались только относительно возраста: девица была молодой, однако ни очарования, ни красоты, ни, тем более, сексапильности, Евгения Николаевна в ней не нашла. Более того, коварная разлучница на вид оказалась настолько невзрачной и даже откровенно страшненькой, что ни один нормальный мужик на нее вообще даже второй раз глянуть не должен, не то что влюбиться без памяти. И хотя, в принципе, Евгения Николаевна давно подозревала наличие умственной неполноценности в собственном муже, в степени его отсталости она, похоже, серьезно ошиблась. В общем, единственное, что почувствовала только что вероломно брошенная будущая мать близнецов – это недоумение и жгучую досаду от того, что десять с лишним лет прожила с идиотом, который даже уйти не смог к кому-нибудь нормальному.

Устраивать скандал было явно не перед кем. Плюнув, она развернулась и, на ходу снимая дурацкие уродливые тряпки, решительно зашагала домой. Уже следующим утром заявление о разводе лежало в районном суде, а госпошлина оплачена в ближайшем отделении банка. Зашедшему через несколько дней мужу она выдала чемодан с аккуратно собранными личными вещами. Андрей Павлович, чувствующий себя крайне виноватым перед женой, все имущество без разговоров согласился оставить ей и детям, чем предприимчивая Евгения Николаевна не преминула воспользоваться, заставив в присутствии свидетелей написать отказ от всяких претензий. Она, конечно, точно не знала, будет ли иметь эта бумага хоть какую-то силу в суде, но решила, что такая мера, в любом случае, лишней не будет. Впрочем, забегая вперед, скажем, что подобная предосторожность бедной Евгении Николаевне так и не пригодилась. Не прошло и двух недель, как бывший отец семейства исчез где-то на просторах нашей огромной Родины, так и не дождавшись результатов суда. Сонька, его нынешняя любовь, оказалась человеком не только увлекающим, но увлекающимся. Вот и теперь сначала она, а потом и бедный Андрей Петрович за компанию, увлеклись каким-то новым религиозным учением, гарантирующим познание истины еще в этой жизни, да отправились за этой самой истиной куда-то то ли на Алтай, то ли в Саяны, то ли еще куда на край света, может быть, даже в далекие прекрасные страны. Кто знает?